Экстрасенс

(почти фантастика)

Удивительная история в форме исповеди экстрасенса – нашего современника, обладающего сильно развитым биополем. Нелегка жизнь экстрасенсов: здесь и бесконечные тайны, и горе, и несчастные случаи с родственниками, и неблагодарность излеченных… Но есть и положительные моменты. Повесть из сборника «Любви негромкие слова»

Публикуется по книге: Т.И.Курманалиев. Любви негромкие слова. – Б., Илим: 2002. – 112 с.
    ISBN 5-8355-1253-8
    К 93

    Вводные

Мне около тридцати. Работаю в вычислительном центре, который обрабатывает данные заводов и артелей, бюро погоды и водопользователей. Должность — более чем скромная — инженер по эксплуатации ЭВМ. Холост (жена бросила меня и уехала куда-то за Урал). Живу один в двухкомнатной кооперативной квартире среди посуды и книг, которые не успеваю читать.

Для чего я это рассказываю? Поймете, когда начну описывать свой феномен. Немного терпения, как говорится.

Вы почувствовали во мне атакую степень превосходства? Париж стоит обедни. Я же стою, чтобы обо мне говорили с почтением и даже в некотором роде со страхом: ведь я — экстрасенс!

Будь оно трижды неладно! Ну за что я такой! Почему всю свою жизнь стараюсь подделываться подо всех, «скрывать себя»?

Пора раскрыться!

Общие справочные данные о моих функциональных возможностях.

1.    Могу:
    1.1. Читать мысли людей, пользуясь «ключом».
    1.2. Генерировать положительные поступки, используя опять-таки «ключ».
    1.3. Видеть внутренние органы людей.
    1.4. Использовать свое биополе для лечения.
    1.5. Вызывать "астральное" тело человека, даже давно умершего. 
    2.    Не могу:
    2.1. Лгать.
    2.2. Толкать людей на ложь.
    2.3. Переносить слезы женщин и детей.
    2.4. Лечить рак, беременных и шизофреников.
    2.5. Брать плату за лечение, даже в виде цветов и сувениров.
    2.6. Вызывать «астральное» тело человека более чем на 15 минут.

Как видите, — всемогущ, но не злонамерен!

    Алгоритм поведения

Это случилось давно. Я учился в пятом классе, когда в наш пионерлагерь приехал фокусник. Это был великолепный маг и волшебник, который угадывал задуманные числа, умножал и делил в уме с удивительной быстротой, называл предметы, находящиеся в наших бездонных карманах, вызывал кашель у одних и упорное чихание и других.

Вдруг во время представления он указал пальцем на меня: «Мальчик, я жду тебя вечером...»

Я без труда нашел домик, в котором остановился иллюзионист. Меня словно вели туда.

Прежде чем начать разговор, фокусник зашторил окна, запер двери на ключ, сдвинул почти вплотную два старень¬ких кресла и, усадив меня напротив, погрузился в долгое раздумье.

— Друг мой,— начал разговор седой и усталый человек,— друг мой, я чувствую в тебе биополе. Это дар, кото¬рый выпадает немногим. Расскажи о себе, ничего не скрывая, ибо я тебе хочу помочь.

Меня словно прорвало. Я говорил и говорил, почти не останавливаясь.

Два года назад я обнаружил, что при желании могу видеть у людей, словно через мутноватое стекло, работающие сердце, легкие, печень, почки и желудок. Узнав, что никто этого не может, я испугался.

Через год, когда у моей младшей сестры был сильный затяжной бронхит, я ночью, приложив ладонь к се груди, чтобы хоть как-то согреть и успокоить ее надрывный кашель, почувствовал, как из меня к ней уходит какая-то теплая волна. Сестра мгновенно вылечилась, а я потерял сознание. Врачи констатировали нервное истощение от чрезмерной нагрузки в школе.

На меня не действует электричество. Зато, если прикоснусь к диэлектрику, он временно становится проводником. Дважды выгоняли с уроков физики и отправляли за родителями как хулигана. Мое биополе невольно заряжало дистиллированную воду, которая по всем правилам классической физики не должна была проводить электричество. Больше «тройки» по физике я в табеле не имел, и физичка меня страшилась и игнорировала.

Отец очень уставал на работе. Он был шофером на большегрузе и ездил в дальние рейсы. Ложась спать, заставлял меня гладить по рано поседевшей голове. В итоге — он спал крепким сном, а я — ложился в постель с трясущимися руками и ногами! Хорошо, что это случалось один раз в неделю...

Иллюзионист не прерывал меня. Позднее я понял, что человек, отгадывающий мысли других, мог и не слушать мои жалобы. Он просто дал мне разрядиться.

Я был таким же, как тысячи моих сверстников, — в меру серьезным и шаловливым, в меру ленивым и прилежным. Страх и только страх перед моими необъяснимыми способностями не давал использовать их. Я боялся, как все боятся в 12-13 лет, что мне прилепят какую-нибудь «кликуху» вроде «фокусник» или «ведьмак»...

Иллюзионист, сварив очередную порцию кофе, устало протерев очки, заговорил, взяв меня за запястье как-то по-особому:

— Мы с тобой, дружок, — сатурны. Наша планета по гороскопу — Сатурн. Поэтому из всей толпы ребятишек я выделил тебя. У нас с тобой резонансное биополе.

Отпив глоток, иллюзионист продолжил;

— Слушай и запоминай, что я тебе скажу. Запомни крепко и никогда не отступай от следующих правил.
Он говорил твердо, убежденно, так что все сказанное им я буду помнить до конца жизни.

Правила были следующими.

До 25 лет никому, даже родителям, не раскрывать свои способности. Быть как все. Использовать свое биополе только во благо. Использовать его косвенно. Как? Сам придумай. Каждый человек чем-то болен. Ты же один, и тебя не хватит на то, чтобы всех вылечить. Не зазнавайся. Зазнайство сродни подлости. Учись всему, но не стремись стать выдающимся. Это тебе вредно. Почему — поймешь позже. Скомность, скромность и еще раз скромность. Возможно, вскоре обнаружатся и другие способности — не теряться!

По его требованию я повторил все эти правила.

— Счастье, что я встретил тебя сейчас, коллега. — Так и назвал меня — «коллега». — Ты имеешь шанс дожить до моих лет!

И он по-отечески похлопал меня по плечу.

    Еще немного о себе

Я — киргиз. Зовут меня Асан. Родился в селе Боз-тери, что на Иссык-Куле. Окончил легко 10 классов, но с трудом поступил в московский вуз. Получил специальность, как я сказал, инженера по эксплуатации ЭВМ. Помню, на втором курсе мой однокашник Лева Барский поместил в новогоднюю стенгазету эпиграмму на меня:

Он Гиппократ, он же фельдфебель,
    Полуученый, полумебель,
    Ловелас и Дон-Жуан,
    В общей сложности А’Сан!

Немного обидно, но очень метко! Чтоб закамуфлировать свои способности, я усиленно стал изучать восточную медицину.

Умея уже регулировать количество отдаваемого биополя, я под видом тибетского массажа иногда подлечивал своих друзей, вызывал у них восторг и преклонение перед восточными методами лечения. А контрасты создавал именно болевыми, фельдфебельскими методами. Чтобы запутать.

Почему полуученый? Потому что читал книги по искусству, по медицине, программированию, религии, увлекся гороскопами, оккультными науками. При жажде читать и читать и при великолепной памяти была каша в голове и сумбур в мыслях.

На студенческих вечеринках я забивался куда-нибудь в угол или хлопотал по "хозяйству", заваривая чай по-восточному, и почти не участвовал в бесконечных спорах: «хранил молчанье в важном споре». Только однажды меня прорвало. Шел разговор о даре предвидения. Я сразил скептиков наповал. По телевизору передавался воскресный розыгрыш спортлото. На экране показывали перемешива¬ние шаров, а затем из специального отверстия вываливался один с каким-либо номером. Прежде, чем этот шар выскакивал, буквально за секунду, я называл номер. Так я угадал все шесть! Был шум. Грандиозный шум, перешедший не в оценку моего дара предвидения, а в подсчет вероятности угадывания. Получилось, что следует перебрать 13983816 комбинаций, чтобы из 49 номеров угадать все шесть! Нонсенс. То, что я угадал эти шесть номеров, посчитали случайностью, хотя и очень редкой.

И вот мой дар предвидения жестоко наказал меня. Я купил листок спортлото, решив его заполнить. Однако какая-то непонятная сила остановила меня, и я не опустил заполненный бланк в ящик. Почти одновременно с таблицей выигрышей (где все номера мною были угаданы) я получил жуткую телеграмму из дома.

Мои родители ехали в воскресенье к друзьям на горную пасеку. Где-то на полпути увидели полыхающую кошару. Спасая колхозных овец, они сгорели под неожиданно обвалившейся крышей. Хоронить было некого. Пепел я постоянно ношу с собой в пластиковом пакетике. В том пакетике также находится и корешок спортлото, постоянно напоминающий мне, что ничто не дается даром. С тех пор я не принимаю подношений, будь то сувенир или новогодний подарок и тем более — плату за лечение.

Избыток своего биополя я начал чувствовать в двадцать лет. Расходы его на снятие усталости и головных болей у моих друзей (а их у меня было не так уж много) были незначительны. Уже со второго курса я пошел на «хитрость»: насыщал водопроводную московскую воду избытком биополя. Такой «концентрат», который может стоять долго, под видом «живой воды из Измайлова» я отправлял родителям один раз в месяц. Поверив в эту панацею, они пили ее и были практически здоровыми до самой своей трагической смерти.

Лия Багатурянц... Весь наш курс сходил с ума из-за красавицы Лии. И я не был исключением. Выработанная скрытность, которую некоторые принимали за скромность, не позволяла мне быть в первых рядах ее поклонников. С легкой руки Левы Барского она обращалась ко мне — А'Сан (А — легкий вдох — Сан), то есть «господин А». Лия невольно открыла мне еще одну мою спонтанно, как я думаю, возникшую особенность.

Как-то нас, студентов, бросили на разборку домов на окраине Москвы. На месте ветхих домов должен был вознестись новый многоэтажный микрорайон. Мне было поручено работником одного из музеев «прочесать» все чердаки на предмет старинной утвари, писем и всего такого, что могло представлять интерес. Этот аккуратный старичок стоял внизу со своим «пикапом» и по первому зову, отдуваясь, взбирался на чердак.

Среди старинных хрустальных люстр, касок и сабель, среди шкатулок с полу истлевшими письмами я наткнулся однажды на сундучок, полный бумажных денег — старинных николаевских, екатерининских, махновских, керенских. Пачки купюр были перевязаны тонкой лентой.

— Лия! — кричу я в чердачное окно. — Поднимись, озолочу!

Всем стало интересно. Что это вдруг Асан зовет Лию на чердак? Когда толпа взобравшихся студентов рассредоточилась на моем чердаке среди стропил и балок, я, поставив Лию в освещенном центре, раскрыл сундучок. Резким движением я рвал ленточки и со словами: «Возьми бесценный жемчуг, а мне любовь отдай» — бросал под ноги гордо стоявшей девушке обесцененные миллионы. Нужно было видеть горящие глаза женщины, которой небрежно швыряют огромные деньги!

Через два дня я был приглашен в гости. После чая и бисквитов мы с Лией уединились в ее комнате. Целовал я ее самозабвенно. Прикоснувшись к мочке ее правого уха, вдруг почувствовал, что читаю ее тайные мысли. А думала она так: «Какой неопытный! Дрожит и боится действовать дальше. Эдик бы не растерялся!»

А дальше были такие похотливые мысли, что я постарался разом забыть их. Уходя домой, я на прощание сказал Лии:

— Мой привет Эдику, который на моем месте не растерялся бы!

    Б. Л. Ван дер Варден

В начале шестидесятых годов была издана книга Ван дер Вардена «Математическая статистика». Скажу вам честно — ни один бестселлер не увлек меня так, как эта, казалось бы, сухая, чисто математическая книга. Читая ее, я обнаружил, что могу мысленно представить автора, вызвать его образ, в полный рост, рассмотреть его внутренние органы. Мистика? Оккультные науки гласят: есть тело физическое, в нем еще несколько тел, в том числе и так называемое астральное. В это трудно поверить, но факт есть факт; после чтения книги Ван дер Вардена я приспособился вызывать и ставить перед собой астральные тела своих зна¬комых, даже умерших.

Я никогда не хожу прощаться с покойником. Это выше моих сил! Вы думаете, эти семь, девять и сорок дней людьми выдуманы просто так?..

У Ван дер Вардена есть упоминание о кривой Кетле — кривой, отображающей функцию распределения. Если ее применить, как там говориться, применительно к человечеству, то посредственности всегда составляют большинство, и лишь немногие поднимаются выше. Помня свое обещание иллюзионисту, я дал себе зарок всегда оставаться в толпе подавляющих посредственностей. Но это было, ох, как непросто.

    Благие деяния

Очень скоро после окончания института я стал хорошим специалистом по отладке и ремонту вычислительных машин, причем самых различных — от калькуляторов до ЭВМ третьего и четвертого поколений, с разными системами команд, памятью и языками. Обнаружив, что при помощи обыкновенного металлического щупа могу подавать в микросхемы любой электропотенциал, любой формы и уровня, я в течение нескольких минут стал определять неисправность без тестера и каких-либо других приборов. Однажды в Минске мы прямо с конвейера должны были взять новую ЭBM. Вот тут-то я заявил ОТК завода, что не примем третью стойку, так как в плате №316 двадцать первая микросхема «дохлая». Меня высмеяли... но проверили. Надо было видеть потом их реакцию!

ЭВМ для меня — живой организм, со своими болячками, нервами, усталостью.

Зная разные алгоритмические языки, я загодя заложил в память нашей машины многие сведения, доступ к которым имел только я.

Зачастил как-то к нашему шефу ВЦ его друг — про¬фессор от медицины и скептик от человечества, вечно шутивший, что самая совершенная диагностическая машина, самая саморегулирующаяся система в мире — это сам человек. И что человек (в нашем лице) стал придатком к машине.

— Чиф! — обратился я как-то к своему начальнику. — Позвольте устроить небольшое «ЭВМ-шоу» Вашему другу. Уж больно, простите, он большая язва!

— Валяй! — усмехнулся шеф. — Только без выстрелов и погони! — попросил он, зная мой темперамент.

У меня давно все было готово. В последний приход молодящегося эскулапа, когда он любезничал с нашими программистками, я «просветил» его и заложил нужную информацию в память ЭВМ.

А теперь представьте себе такую картину. Встречаю скептика-медика любезно и спрашиваю этак слащаво, не желает ли он на себе испытать диагностические возможности «нашей любимой ЭВМ»? Он, конечно, не мог отказать.

Сажаю его в кресло, прикрепляю к его рукам два электрода, цепляю на правую мочку уха "крокодильчик" — (прикоснувшись к «крокодильчику», узнаю его мысли), набираю на клавиатуре только мне известное сочетание.

Загудела машина, замигали лампочки, резво заходила каретка принтера и перед глазами профессора медленно поползла белая широкая простыня бумаги со следующим текстом:

«Доктор медицинских наук, профессор, имярек, шести десяти четырех и 2,3 месяца, русский, женат, имеет двух детей... (далее некоторые биографические данные). Болезни: 1. Холецистит, произведена операция по удалению желчного пузыря. 2. Плечевой остеохондроз. 3 Небольшое сужение сердечной аорты. 4. Хронический бронхит курильщика. 5. Наблюдается каверна в правом легком размером 3,5Х 2.6 мм, которая заизвестковалась. 6. Сужение кровеносных сосудов на нижних конечностях в начальной стадии. 7. Атрофия мышцы безымянного пальца левой руки. 8. В левой почке образовался камень размером 2X3 мм, что вызывает боль в пояснице, аналогичную ишиасу. 9. Пищевод, желудок, печень соответствуют возрастной норме. Мысли перед диагнозом: «Током не шандарахнет?.. Посмотрим, посмотрим... А зачем этот тип цепляет меня за ухо?.. Шарлатаны с умным лицом... Фигушки узнаете мои хворобы, я и сам толком-то их не знаю...».

Все это читалось хором, вслух шефом и программистами. Посрамленный, красный доктор боялся шевельнуться, опутанный проводами, привязанными просто к крючку за ближайшей стойкой.

Триумф был полный. Позже из кабинета доносился ликующий голос чифа:

— Не возмущайся, а лечись от болезней, которые в тебе нашла умная машина!

    Любовь

Не думайте, что я всех подряд «просвечиваю» — только по необходимости. Иногда я забываю, что обладаю этим уникальным даром. В нашем ВЦ шестнадцать программисток разных возрастов. Только однажды, при поступлении на работу новенькой, я изучаю ее и данные ввожу в память нашей ЭВМ, в мой персональный диск памяти, о котором знает только мой начальник. Таков был наш с ним уговор.

Сложился ритуал: каждый день, как только есть свободная минутка, девушки заходят ко мне в кабинет-мастерскую и изливают мне душу, при этом говорят только правду, ибо они твердо знают: лгать мне нельзя — изобличу. По свечению вокруг каждого человека — ауре — я, при желании, могу моментально определить не только его физическое, но и эмоциональное состояние. По цвету ауры я узнаю даже некоторые нервные болезни. И стало ритуалом, что я слегка гладил каждую перед разговором по правой щеке, мимоходом задевая мочку уха. Если девушка была возбуждена — изъятием излишков ее биополя я снимал ее возбуждение, если чем-то угнетена — давал ей чуточку своего. Иногда давил на точку акупунктуры, так называемую ХЭГУ, демонстрируя якобы эффективность восточной медицины. И девушки, и мои коллеги-ремонтники знают, что я умею хранить тайны. Меня, надеюсь, любили и любят.

Только однажды случился прокол, причем с моей бывшей женой (тогда она еще не была ею).

Появилась в зале коллективного пользования новенькая из Минводхоза. Сидит, ловко считает, на дисплее так и мелькают столбцы цифр и таблицы. Мысленно прикидываю КПД использования ЭВМ, пересчитываю на деньги, которые при такой интенсивности экономит министерство, и получаю: ее работа в течение пяти дней на ЭВМ оправдывает ее месячную зарплату.

В то время я был уже «передержанным» холостяком — за двадцать пять. Правда, небезгрешным, но женщины меня любили как-то ровно, по-матерински. Они как-то внутренним чутьем чувствовали, что за моей самоуверенной внешностью скрывается боязливая и легко ранимая душа. Расставались мы мирно, без сцен, и всегда оставались искренними друзьями.

Я получаю хорошую зарплату, которую мне персонально выбил мой начальник, боясь потерять такого специалиста. И я приучил себя к аккуратности во всем, в том числе и в одежде. «Лучшая одежда — скромность», — гласит восточная мудрость. Женщины и то, и другое, уверяю вас, ценят.
Мой фирменный накрахмаленный халат, ореол необыкновенного целителя всех недугов способствовали тому, что уже через три дня я с Валей был на ты. «Просвет» констатировал здоровье. А мысли... Как я ни пытался хвалить и трогать ее серебряные сережки с фианитом в розовой мочке — пустота. Только позже я узнал, что она левша и мне следовало узнавать ее мысли, касаясь левого уха. Но, увы! Было уже поздно. Я так влюбился, что через неделю был причислен во Дворце бракосочетаний к лику женатых и счастливых. Если присовокупить аплодисменты моих коллег и шефа (который пробил двухкомнатный кооператив), пусть старенькую, но машину, доставшуюся мне от погибших родителей... Что может еще желать молодожен, у которого обаятельная жена, нежная подруга и заботливая хозяйка!

«О, женщины! Имя вам — непостоянство» — воскликнул как-то Шекспир устами своего героя...

Пролетели две недели медового месяца. Моя природная деликатность, а может быть, и боязнь не позволяли воспользоваться своими необыкновенными способностями. Но постепенно я начал улавливать слабое змеиное шипение, затем повизгивание собаки, перешедшее в глухой рев раненой львицы.

Тогда я решился, и в одну из ночей тихо поцеловал левое ухо засыпающей жены. Конечно, вам совершенно неинтересно, что думала обо мне моя законная супруга. И какое счастье, что вы не слышите мысленных воплей ваших жен!

За завтраком я произнес примерно такой монолог, исполненный грусти, самолюбования и благородства:

— Валюша! Ты проговорилась во сне. Желаю тебе счастья с Константином, Костиком, которого я не знаю. Если тебе с ним действительно лучше — бери все, что пожелаешь, продай все, что тебе нужно, не забудь и машину. Если этого недостаточно, сними со сберкнижки — и поезжай с Костиком на Урал. Материальная независимость даст тебе возможность легче перенести наш разрыв!

Я погладил ее по левой щеке и «услышал» такие мысли, что невольно вслух ответил:

— Конечно, за два дня все успеешь сделать, а Костику надо сейчас же, после моего ухода сообщить, что все тип-топ. Право, ты действительно нерешительная. Он ведь ждет три дня!

Последнее, что я видел — это в удивлении раскрытый рот моей благоверной.

    Шалости

Я сделал интересное открытие, которое, к сожалению, Комитет по делам открытий не зарегистрирует. У ЭВМ, как и у человека, оказывается, есть такие точки (это говоря образно), через которые можно воздействовать на состояние машины. Если верить учебникам по акупунктуре, у человека этих точек около четырехсот, а у нашей ЭВМ я пока обнаружил двадцать восемь. В отличие от постоянных человечьих ЛО-пунктов у машины они «гуляют», как живые. В течение одной смены они перемещаются по узлам электронных схем. Прикасаясь пальцами к различным микросхемам, я загоняю эти ЛО-пункты на положенное место.

Пригласили меня как-то на одну фирму посмотреть новехонькую ЭВМ (которая капризничала и давала сбои). Мой шеф — ни в какую! Не пускает. Только после моих страшных клятв в верности и преданности нашей «конторе» он дал добро.

Осматриваю машину. Причем бегаю голыми пальцами по микросхемам, сам незаземленный, что уже грубейшее нарушение (от прикосновения некоторые микросхемы выходят из строя — только не от моего, вы знаете).

Чувствую вдруг, что бедненькие ЛО-пунктики столпились в одной, а она, эта микросхема, как бы реанимирует; то «сдохнет», то при помощи ЛО-пунктов оживет. Попробуй найди ее, если при тестировании она живая, а при нагрузке на задачу «теряет сознание».

Поколдовал я потенциалами, восстановил кое-какие связи, рассредоточил ЛО-пункты (и все это голыми пальцами!) и скомандовал: включайте!

Мне аплодировали. Но как только тамошний начальник позже, когда я ушел, обозвал меня шарлатаном, их ЭВМ остановилась намертво. Я ведь ее настроил на ключ, который состоял в должной оценке моих способностей. Упомянутый начальник брызгал слюной в телефон, обзывая нас, обещая привлечь меня и моего начальника к суду за порчу государственного имущества стоимостью в миллион и еще триста тысяч рублей. Мой шеф в ответ истерически хохотал, вытирая слезы полой халата, а я грустно думал: ни зверь, ни машина не могут грубить друг другу. Человек же видит в этом свое сомнительное превосходство.

— Чиф! Скажите ему ключ: «Какой Асан молодец!» — и все будет о'кей.

Наконец тамошний начальник сдался и с этакой ехидцей произнес подсказанный ему ключ. И машина заработала, как часы!..

«Родня родню не кормит, но тяжело тому, кто ее на имеет», — говорится в пословице. Много лет я ищу экстрасенса, подобного себе. Узнаю, что недалеко от города подпольно врачует один. Долго собираюсь и наконец еду!

Суббота. Человек сорок ждут очереди к целителю. Становлюсь в хвосте. Кого здесь только нет! Больные самые разные, а чудодей один. Один — на все руки, то бишь на все болезни?! Занятно. Продвигаюсь медленно. Решил пос¬мотреть на исцеленных, выходящих через другие двери и уходящих по другой дороге. Умно придумано. В руках у них склянки с темной жидкостью. Травки. Не самые редкие. Просвечиваю. Один — с хроническим плевритом — говорит мне, что чародей поставил диагноз «воспаление лег¬ких». Другой — с инфактом миокарда — лечится от язвы желудка! Возвращаюсь в очередь. Выходит вдруг «сам», пристально смотрит на меня. Видимо, донесли его помощники. Вид мой не внушает ему доверия:

— Пока эта свинья, не уйдет, — скрюченным пальцем он злобно указывает на меня,— я не буду лечить!

Я не могу, не смею делать зло. Не хочу и не делаю того, чтобы мой дар был источником зла или хоть малейшего обогащения. Мне ничего не стоило резко вырвать ид оскорбителя его астральное тело. Он бы упал от шока, а если еще астральное тело придержать более 15 минут — он бы скончался.

Ропот больных становится все громче. Особенно громко слышались женские голоса.

— Какой же он врач! — воскликнул я, стараясь перекричать всех. — Посмотрите, он сейчас со страху начнет мочиться прямо в штаны!

А в это время я изымал из него биополе, расслабил его соответствующие мышцы и на его брюках спереди стало, увеличиваясь, появляться мокрое пятно. Когда же вокруг распространился запах «счастливого детства», очереди не стало, а я, удовлетворенный, побрел к автобусной остановке.

    Детектив

Родительская фантазия нарекла ее при рождении Аделаидой. Скромная и тихая программистка Ада ничем нe выделялась в нашем коллективе. Способности ее были чуть выше среднего. Лицо и фигура — в норме. Одним словом, по Пушкину, «не привлекла б она очей».

Ада почему-то не заглядывала ко мне в комнату. А я не очень задумывался над этим. Мало ли какие могут быть причины. При первом тестировании оказалось, что она абсолютна здорова (и слава богу!) и физически, и психически, как может быть здорова девушка в двадцать два года.

Как-то мой начальник поручил составить график очередности выезда наших сотрудников на сельхозработы. Я стараюсь ко всему, что мне приходится делать, относиться серьезно. И здесь у меня возникла мысль так разбить весь наш коллектив на бригады, чтобы была совместимость у членов каждой группы.

Когда я подошел к кандидатуре Адочки, то засомневался. Почти полное отсутствие какой-либо информации о ней в моем персональном диске памяти позабавило и озаботило.

Вызываю ее астральное тело и начинаю смотреть и слушать. Мысленно прикасаюсь к мочке ее правого уха, и всего меня наполняет торжественная мелодия из «Второго концерта для фортепиано с оркестром» Рахманинова. Бегу к программистам. Аделаида сидит за дисплеем и ведет корректировку какой-то программы. Все буднично, тихо.

Зазвав Адочку после обеденного перерыва к себе, а кабинет-мастерскую, я повел разговор с ней на восточный манер:

— Адо-джан! Положи в рот пальцы удивления и сядь на сундук раздумья. Я обнаружил (не пытайся узнать, как — это мой секрет), что у тебя абсолютный слух! Ты все утро мысленно напевала концерт Рахманинова.

Видя, как она заерзала, я, остановив ее жестом, продолжил:

— Сверни ковер нетерпения, девушка, и продолжай сидеть в кресле ожидания! Ты своего рода гений, и пусть об этом будут знать только Аллах, я и ты. Очень жаль, что твои способности не были открыты в детском возрасте. А пока — я театральным жестом вынимаю из ящика стола стереодиск с редкостным исполнением «Второго концерта Рахманинова»,— пока прими от меня, Адо-джан, это скромное признание твоих выдающихся способностей! -

Тихая, скромная Адочка бросается мне на шею и целует меня в порыве благодарности. Я же, будто отвечая ей, неуклюже прикасаюсь губами к ее уху и слышу ее сокровенные мысли:

— Ах, ну почему ты не Владимир!..

Пролетело два месяца. Как я нашел этого Владимира, начинающего врача из туб института — это отдельная детективная история. Используя свой богатейший арсенал, подружившись с ним на почве врачевания по-восточному, его диссертации, с помощью нашей ЭВМ буквально спеленав, как младенца, я в один прекрасный день небрежно бросил его к ногам Адочки, заявив, что от его отношения к нашей лучшей программистке зависит не только его научная карьера, но и его личное счастье!

На их свадьбе я, поднимая фужер с лимонадом, произнес примерно такую здравицу:

— Много есть на свете чудес, о друзья мои, которые не снились и нашим мудрецам. И одно из чудес — это бракосочетание людей, единых по духу, любви и счастью!..

Чего я добился? Счастье Володи било через край, счастье Адочки фонтанировало. Только в моем присутствии она стала замыкаться и опасливо глядела на меня.

    Зло во имя добра

Захожу я как-то к своему начальнику. Чувствую и вижу: аура вокруг него оранжевая — что-то случилось...

Молча беру его ухо и головкой спички надавливаю больно в точку стресса. А сам в секунду анализирую развернутую информацию, полученную от него: болен его лучший друг неизлечимой болезнью. Жить этому другу осталось месяц-другой.

Поморщившись от боли, шеф стал, было что-то говорить о работе, но я его бесцеремонно перебил:

— Чиф! Если нет надежды — может, напоследок скатать его на Иссык-Куль, от которого он без ума? Давайте сделаем ему этот подарок от жизни! Погода прекрасная, отгулов у меня больше недели, машина работает исправно...

— Ты что — провидец? Или в шайке «Бродкастин корпорейшин»? — вяло спрашивает он, занятый своими грустными мыслями.

— Скорее, последнее. И неважно, откуда у меня эти сведения, а важен Ваш ответ на человеческий порыв. Пока он ходячий — самое время!

— Родственники паникуют и не отпустят. Надеются на чудо. Но он сам знает, что никакой надежды. Бодрится, чтоб не расстраивать родных и близких! — И на глазах у моего шефа предательски заблестели слезы.

— Умыкну! — заявил я отчаянно.

— Тогда действуй! — изрекает он, расчувствовавшись.

Люблю я своего начальника. Славный, человечный человек. Умница, хотя и не без странностей.

Одна из странностей — его маленький кабинет, точная копия каюты корабля. Здесь и барометр, и столик, привинченный к полу, и шкафчики, откидная кровать-диван, запрятанная в нижний отсек стенного шкафа. Окна-иллюминаторы, выемки под графин и стакан на случай качки в шторм. На стенах морские картины, а на самом видном месте — большая фотография ракетоносца, на котором служил в свое время наш шеф...

Логика и здравый смысл победили, и, оставив охающих и ахающих родственников, мы мчимся на моем стареньком, но еще резвом «Москвиче» в сторону родного Иссык-Куля;

Неделя пролетела в постоянном движении и блаженном соприкосновении с природой в начале лета. Мой подопечный удивлялся себе и свой активности, не ведая, что мое биополе работало на полную мощь. Я же не уставал, ибо только в одном месте на земном шаре, а именно — на Иссык-Куле, мог тратить его неэкономно, так как извне эту энергию здесь я могу получить, сколько захочу.

Последним этапом по плану нашей поездки было Семеновское ущелье.

Подъезжаем к шлагбауму. Стоит верзила в форменной фуражке и не пропускает: заповедник. А у самого глаза так и рыщут в ожидании подношения в виде пол-литровки.

Ненавижу пьянчуг! Запах перегара вызывает во мне бешенство. Сам могу выпить литр без всяких последствий, предварительно нейтрализовав биополем алкоголь, который, как ртуть, проходит через мой организм.

Мои посулы ни к чему не привели. Пробовал купить проезд в заповедник — тщетно. А в это время из ущелья появляется несколько машин с веселыми компаниями, которые с песнями и громкой музыкой промчались мимо нас, таких непредусмотрительных и житейски наивных-

Резко упал тонус у моего подопечного. Я в ярости на алкающего верзилу сказал следующее:

— Запомни меня, алкоголик, запомни номер моей машины, а уж лучше запиши. Я — доктор! Не пройдет и года, как ты найдешь меня и будешь просить вылечить, а я не стану даже с тобой говорить, потому что ты... Шкура ты! — поставил я точку и рванул с места, громко хлопнув дверью своего «Москвича»...

Много месяцев спустя от знакомых психиатров я услышал историю, которая приводила всех в изумление. У одного типа появился антиалкогольный синдром: как только он подносил ко рту стакан, пальцы его непроизвольно разжимались. В итоге — битое стекло, а содержимое на столе или на полу. Он пытался держать стакан двумя руками, пытался пить «из горла» – эффект тот же. Бедняга был бит несколько раз своими собутыльниками, пытался лечиться, но все бесполезно. В конце концов, этот горемыка нашел меня. Это уже был «полверзилы».

— Вспомни, шкура, как не пустил в ущелье больного человека. Умирая, тот хороший человек просил: «Пустите меня к Семеновское ущелье!». Уходи подобру-поздорову, пока я не сделал тебе что-нибудь еще. И всю жизнь помни умирающего человека!

Это было зло во имя добра, и совесть моя абсолютно чиста.

    Снова о себе

Итак, я уже говорил, что могу многое. Но не подумайте, будто я постоянно всех «просвечиваю», читаю чужие мысли, воздействую на людей и имею от этого какую-либо пользу.

Так уж я устроен, что только определенным усилием, когда это нужно, заставляю себя видеть внутренние органы других людей (четко я вижу легкие, печень, почки и сердце, если со спины исследуемого находится моя ладонь). А незаметно это можно сделать во время танца — вальса или танго. Вот почему я всем говорю, что я — за возрождение старинных танцев. Где-то между бровей у меня находится «включатель», который включает мое видение ауры, ее цвета и интенсивности. Очень охотно «включаюсь», когда смотрю на родных и близких. Что же касается пользы (я имею в виду материальную), то — увы! Один раз я захотел (вы помните), но не имел ее, а все вылилось в трагедию, и это навсегда отбило охоту даже думать о каких-либо благах, используя свой феномен.

Есть у меня друг Саша, капитан милиции. Ловил он как-то опасного вооруженного преступника. Тот после «мокрого» дела где-то затаился. Надолго и надежно. Рассматривая фотографию убийцы, я вызвал его астральное тело и стал наблюдать, что делает его хозяин. А хозяин, то бишь преступник, качается себе в гамаке на даче одного руководителя солидного учреждения, за городом, почти у самых гор. Изобразив глубокое раздумье, посмотрев для отвода глаз оперативные данные, поиграв в кошки-мышки со своей ЭВМ, окончательно сбив с толку бедного Сашу, я положил на стол якобы гипотетическое местонахождение рецидивиста.

Когда Сашина опергруппа отхохоталась, я настойчива предложил выехать на место с усиленным нарядом (меня все-таки послушались), и в итоге — после перестрелки — бандит был ранен и арестован. Зло, совершенное по отношению к человеку (пусть и бандиту, убийце), обернулось мне во зло: в ту самую секунду, когда пуля милиционера попала в правое бедро бандита, моя сестра, упав на ровном месте, в трех местах сломала правую ногу. Это навсегда отбило у меня желание играть в пинкертонов-ясновидцев.

И не думайте, бога ради, что я еще и гипнотизер. Просто могу манипулировать своим и чужим биополем, то есть дать или изъять у человека (я даже сам не знаю, как эта получается) порцию биополя. В результате человек может непроизвольно рассмеяться, чихнуть или просто потерять равновесие. Пытались как-то трое подвыпивших бездельников снять с меня дубленку. Даже через два года при виде меня у каждого из них обильно текла жидкость из носа и глаз!

Недостатков у меня — хоть отбавляй. Люблю хороших женщин, крепкий табак, фантастику и детективы, коллекционирую старинное оружие, современные монеты, ленив, хотя лень компенсируется прилежанием в работе.

Для чего он обо всем этом рассказывает, спросите вы? А вот для чего. Я, как и все,— смертен. Тешу себя надеждой, что исследователи в будущем, когда слово «экстрасенс» перестанут связывать с чем-то мистическим, когда возьмутся изучать человека и его скрытые возможности, то мои сумбурные записки хоть чуть-чуть приоткроют для ученых эти удивительные стороны человека.

Глубоко убежден, что в каждом есть задатки чего-то гениального. И если это обнаруживается в детстве — вырас¬тают гении — музыканты, художники, летчики, гениальные часовщики или пивовары, кондитеры или врачи. Как правило, все они гордятся, если ими восхищаются и ждут от них еще чего-то, а бедняге-экстрасенсу, наоборот, приходится хитрить и изворачиваться, дабы его способности не обернулись ему же во вред!

Когда-нибудь я продолжу свои записки. Нужно рассказать о биополе животных и растений. О деревьях и воде иссык-кульской. О резонансе биополей во время современных танцев и многом другом. Если вам показалось это интересным, я продолжу, как только «переварите» мною сказанное, ибо, как говорил древний философ: «Все неясное возбуждает сомнение. А в сомнении — воздержись!».

    Бритва Оккама

К тридцати двум годам меня чуть было не разоблачили. Видно я потерял чувство меры, а избыток моего биополя давал о себе знать прямо и косвенно.

Уильям Оккам, монах-францисканец, живший шесть с половиной веков назад, вывел знаменитый принцип, который так и называется "бритва Оккама": "Не следует с помощью большего делать то, чего можно достигнуть меньшей ценой". Или иначе: не следует без надобности увеличивать число сущностей. Этот принцип мною был нарушен.

Вначале мой шеф, смотревший на мои неординарные действия сквозь пальцы, считая, в силу своей большой занятости, все это проявлением незаурядных способностей, стал вести себя со мной несколько настороженно. Потом Аделаида женским чутьем что-то учуяла. Сослуживцы, в разное время исцеленные мной от мелких болячек ... Все это накопилось и полез, пополз слушок обо мне, как о шарлатане.

О, люди! Почему, почему искренни и благодарны до конца бывают только животные! Я на собственной шкуре убедился, что человеческая неблагодарность, подчас, бывает прямо пропорциональна тому доброму делу, содеянному тобой для неблагодарного!

Настал момент, когда наш вычислительный центр загудел как растревоженный улей. Вот когда я вновь и вновь вспоминал слова своего наставника.

По моей просьбе шеф собрал весь коллектив и я два часа читал лекцию на тему: "Что может и чего не может человек?". Вкратце это выглядело так:

П.Лаплас сказал как-то:. "То, что мы знаем — ограниченно, а то, чего мы не знаем — бесконечно".

Каждый человек обладает каким-то биополем. Эту особенность можно развить, если собой упорно и систематически заниматься. Примеры: йоги, спортсмены, психиатры, гипнотизеры. Литературы — море. На первый случай почитайте Б.Леви "Умение владеть собой". Заодно изучите тибетскую медицину, овладейте китайской прессопунктурой, освоите хотя бы две стадии хатта-йоги. И вы все будете не только сами практически здоровы, но и сможете угадывать мысли других и помогать ближним избавляться от различных недугов. Я всем этим занимаюсь всю сознательную жизнь.

Логикой, примерами из жизни, мне кажется я достиг того, что большинство поверило, что в моих способностях нет ничего сверхестественного. А когда я объявил, что отныне я прекращаю свою благотворительность на ниве врачевания — эффект был потрясающий, ибо каждый представил себя в очередях к врачам и отпрашиваниях с работы! Ни мольбы, ни слезы в дальнейшем не смогли сломить мое твердое решение.

    Животные и растения

Я давно стал чувствовать биополе животных и растений. Все живое — от былинки до лошади — излучает слабое биополе. На меня положительно действует биополе тянь-шанской ели. А вот акация...

Прохожу я как-то по аллее. Вдруг чувствую, что словно кто-то взял меня за воротник и не пускает. Оглядываюсь: кругом акации в цвету. И так тревожно, так неуютно, ну, словом, передать невозможно !

Подхожу к самой большой акации, глажу по стволу, шепчу что-то, будто виноват перед ней, и чувствую что этот кто-то отпускает мой воротник и дает дышать легче. Такое случалось только в период цветения.

Или хризантемы. Их биополе — как тысячи пауков, копошащихся в своих паутинах, причем, даже в сорванных цветах это мне видится и чувствуется. Не люблю я эти цветы, цветы осени и похорон.

Другое дело — ель, сосна, лиственница. Особенно тянь-шаньская реликтовая ель. Когда сижу под ней, то тысячи и тысячи лучей-нитей, исходящих от ее иголок, словно окутывают тебя ласково, нежно, проникая в твои поры, успокаивая и очищая. Коль суждено мне будет дожить до пенсии — устроюсь помощником лесничего!
Нет ничего печальнее, чем вспаханная целина. И если ее засеяли какой-то культурой, будь то рожь, пшеница или кукуруза, на этом поле идет такая борьба за существование между аборигенами — травами и новыми растениями, что невольно видится картина настоящего сражения биополей с победами и агонией побежденных.

Мое биополе положительно действует на собак, свиней, птиц (кроме попугаев, почему-то) и многих других животных. Только кошек я не приемлю. У них двойное биополе. Положительное и отрицательное. Как у подлецов, подхалимов, как у злодеев в жизни и комиков на сцене. У одичавших превалирует отрицательное, а домашние кошки это отрицательное держат где-то подспудно.

Приходя в гости к друзьям, у которых есть кошка, я в первую очередь загоняю ее в чулан, на балкон, причем самая общительная ласковая киса при виде меня становится взъерошенной, пугливой и от одного моего взгляда старается ретироваться или забиться куда-нибудь подальше. А самая злая собака ложится у моих ног, подметая своим хвостом пол.

    Дела свинские

Призывает как-то шеф нас несколько мужчин ВЦ и говорит этак просительно:

— Ребята! Нужно помочь подшефному совхозу избавить свиней от какой-то кожной болезни. То есть искупать все поголовье хрюшек в чудодейственной пакости, не пропустив ни одной. Даю вам неделю. Не справитесь — звоните, продлю вам командировки!

У меня, человека Востока, можно сказать мусульманина, нет особых предрассудков на этот счет. Однако при упоминании о том, что целую неделю мы, мужики, будем в зловонной атмосфере свинофермы "крутить хвосты" хрякам!..

Приказ — есть приказ!

В дороге, чтобы просветить своих коллег, я выуживаю из памяти вслух бесполезные сведения о свиньях:

Свиньи имеют точно такой же желудок, как у человека. Сердце наших будущих подопечных очень схоже с нашим. Были случаи, когда сердечные клапана свиней пересаживали людям. Да! Из всех животных только одна свинья покрывается солнечным загаром. Неудивительно, заключаю я, что и среди двуногих встречаются свиньи, хотя для последних это оскорбительно!

При виде нас — помощников мужского пола — радостные визги работниц свинофермы перекрыли, кажется, весь поросячий хаос! Нашей задачей было вытаскивать свиней по одной из загона, волочь их до большого корыта, осторожно окунать их, чтобы жидкость с дурным запахом не попала хавронье в глаза и уши, и тащить отбивающуюся, орущую во всю глотку, упитанную свинью в новый загон.

А поголовье-то у макси-фермы было — О! ГО! ГО! Мысленно прибрасываю: нашу производительность, которая упала уже в первые же часы, так как мы вмиг обессилели; настойчивость ветврача, которая, стремясь поскорее уехать к своей семье, готова была превратить нас в роботов; спецодежду, в ней теперь не появишься даже на безбрежном милом картофельном поле без того, чтобы все не разбежались от такого свинства, зажав пальцами нос. Присовокупив обезображенные о копыта и щетину наши интеллигентные руки и угнетенность от сознания своего полного бессилия — я решаюсь!

Отзываю в сторону ветврача и заведующую свинофермой и задаю вопрос: хотите за одну ночь покончить с работой, которая может затянуться на неделю, а может на целых десять дней? Как? Я один берусь за это дело при соблюдении строжайшей тайны. От вас двоих необходимо только повиновение. Не запачкав, как говорится, руки вы выполните все данные вам предписания. Дело в том, что я гипнотизер и дрессировщик животных!

После долгих колебаний и многочисленных вопросов, обе женщины наконец-то согласились.

Когда мои коллеги спали мертвецким сном, я установил над загонами прожектора, провел освещение к корыту, поставил два столика: один у корыта для ветврача, другой у второго загона — для завфермой и громко произнес "Алле-гоп!"

При ярком освещении особенно отчетливо было видно, как женщины задрожали при виде того, как хрюшки, выстроившись в длинную правильную колонну, пятачек к хвостику, без единого звука важно двинули к корыту. Без суеты, каждая свинья деловито входила в жидкость, погружаясь по самые уши, в то время, когда очередная — терпеливо ждала своей очереди. Встав из раствора, свинья молча отряхивалась и шла в новый загон. Я же стоял покуривая сигарету и наблюдал не столько за процедурой омовения, сколько за тем, как испуганные женщины быстро оправились от изумления и начали буднично вести регистрацию.

Уже светало, когда все до единого поросенка прошли через раствор. Тут же врач и завфермой составили акт, скрепили его подписями, не видя, как я, шатаясь от истощения, еле бреду к своим мирно спящим коллегам. Их радость наутро была эгоистична. Никто толком-таки и не стал допытываться, почему не нужно опять волочь визжащих свиней к корыту. За оставшиеся пять дней мы отладили автоматику, придумали массу мелких приспособлений для облегчения безрадостного труда свинарниц. Слезы расстава¬ния девушек фермы и благодарственное письмо директора — вот что мы увезли домой тогда.

    Оленька

Отдыхал я как-то на Черном море. В Хосте. И случилось так, что моей спутницей по отдыху оказалась, случайно, милая, без претензий, восторгающаяся веем и вся девушка. Мне всегда приятно доставлять радость женщинам. Независимо от их возраста. А тут — существо, радующееся всему, каждой мелочи. Что еще нужно мне для отдыха? Бесхитростное лопотание ее успокаивало, убаюкивало. И в наших головах пребывала безмятежная пустота бездельникев-отдыхающих.

Только излишки биополя меня несколько беспокоили. Как-то ранним утром мы с Ольгой пошли на рынок. Только когда я купил около тридцати килограммов свежей рыбы она окончательно проснулась, и я прочел в ее глазах немой вопрос: зачем?

Взяв такси, едем к причалу, где с раннего утра торчат маленькие прогулочные катера, а их "капитаны" зазывают отдыхающих покататься по морю и полюбоваться на появившихся здесь недавно дельфинов. Катерок на подводных крыльях несет нас далеко в спокойное море. Прошу заглушить двигатель, встаю во весь рост и, приложив ладони ко рту в виде рупора, кричу громко:

— Дельфины! У моей Оленьки день рождения! Прошу вас, дельфины, поздравьте ее и покажите ей, как мы ее любим.

Ухмылка на лице нашего "капитана" вдруг превратилась в испуганную гримасу, и он судорожно пытался было завести мотор и дать деру. Я тронул его за плечо и остановил не только его действия, но и движение его лихой фуражки с морским крабом, которая смешно зашевелилась у него на голове. Все это было вызвано тем, что вокруг нашей лодки вдруг вспенилась спокойная морская гладь и из воды вынырнуло около дюжины дельфинов.

Вмиг они образовали четкий круг вокруг лодки. Затем, как по команде, дельфины образовали квадрат, треугольник. Опять круг, две параллельные линии по бортам нашего катера. Менялись местами, ныряли, устраивая водный фейерверк из брызг и хвостов.

Девушка, которая бурно восторгалась даже от того, что находила новую родинку на моем теле, сидела молча бледная, с горящими глазами, крепко вцепившись в сиденье. А когда два больших дельфина, можно сказать плечом к плечу, замерли у борта, словно приглашая прокатиться, Оленька вопросительно взглянула на меня.

Я ободряюще подмигнул ей и она бесстрашно, еще больше побледнев, соскользнула на их спины. Лежа в ложбине, образовавшейся между двумя плотно прижатыми телами дельфинов, приподняв высоко над водой голову, девушка совершила "круг почета" и осторожно с моей помощью оказалась вновь в катере.

Раскрыв корзины с рыбой, я попросил Олю угостить братьев наших меньших. Дня каждого из них, кроме рыбы, у Оленьки нашлись ласковые слова, каждого она гладила и благодарила, искренне уверяя, что никогда не было у нее и не будет такого счастливого дня рождения. Наш "капитан" в это время никак не мог зажечь трясущимися руками спичку, чтобы прикурить сигарету, торчащую во рту почему-то фильтром наружу. Двойная плата за прогулку и разъяснение потом, наедине, что я гипнотизер, замкнули его рот...

Вы спросите: а что Оленька? Она — счастливая мать двоих детей и супруга любящего мужа. Мы редко переписываемся. Но нигде, ни слова про этот праздник дня рождения.

    Ау, мамы!

Я дважды был в зоопарке. Один раз в Лейпциге, где почти все звери ухожены с чисто немецкой аккуратностью. Аура животных в норме, биополя почти без накладок, хотя и хищники и травоядные можно сказать рядом.

Но что творится в так называемых разъездных зоопарках! От осла до льва — все или возбужденные, или угнетенные вконец. Тюрьмы и свобода, стало быть, тоже всегда разные. Это как посмотреть. Иногда и мнимая свобода горше кандалов.

Я обращаюсь к мамам, бабушкам, воспитателям яслей и детских садов и деткомбинатов. (Фу! Банно-прачечный комбинат, угольный комбинат, мясокомбинат и... детский комбинат!)

Так вот, дорогие воспитатели, мамы и бабушки! Не сдерживайте естественных порывов детей двигаться, шалить и проказничать. Не одергивайте без надобности окриком, дайте ребенку поплакать, пусть он падает, набивает себе шишки. Если вглядеться в ауру детей самостоятельных и детей угнетенных: постоянной опекой и безмозглому станет ясно откуда берутся люди безвольные или инициативные, подлые и отзывчивые, физически и духовно здоровые, болезненные и себялюбивые. Человек состоит из плоти и сути.

Появились в продаже "уздечки" для детей.

Мама сидит на скамеечке, а ребенок, опоясанный длинной веревкой, скачет вокруг нее! Аура вокруг этого ребенка, при внешнем спокойствии, говорит о его злости и ненависти к такому ограничению.

Девочка играет на песке у самого моря. Необъятная мама бдит зорким оком, загорая рядом. Вот девочка в воде. Поймала медузу и рассматривает. Тотчас реакция мамы:

"Берта! И оно тебе надо!"

"Надо, мама, надо!"

Потому что аура ребенка, после окрика, говорит о потухшем интересе. Чем чаще ребенок падает, ушибается, чем больше он вытащит из ноги колючек, чем больше мама истратит на его порезы йоду и зеленки — тем, оказывается, в конечном счете, его биополе сильнее, а здоровье и психика лучше!

Я для себя сделал новое открытие: биополе слабо пульсирует! Колеблется в природе все, будь то континенты, здания, растения — это общеизвестно. Колебания биополя же я обнаружил совершенно случайно.

Сижу как-то на концерте эстрадной музыки. Вдруг какой-то "волосатик" из зрительного зала выскакивает в проход и начинает конвульсивно дергаться, подпрыгивать и размахивать в такт музыке руками. Причем не соображая, что делает. Аура говорит о его высшей степени возбуждения. У меня, чувствую, тоже что-то не ладится. Такое впечатление, что я сам весь пульсирую. Оглядываюсь. Соседи, чинно сидевшие рядом со мной, непроизвольно кивают головой и отбивают такт ногами.

Ну и дока же тот, который написал эту ритмичную музыку! И конечно надо отдать должное исполнителям, заставившим весь зал кривляться и кивать.

Хитрюга-композитор, зная, вероятно, что биоритмы мозга людей находятся в пределах 7-15 герц, намешал такую музыкальную смесь, что заставил людей, с самыми различными биоритмами мозга, резонировать!

Резонанс не только биоритмов, но и слабых биополей слушателей. Принудительная раскачка биополей приводит к общему наложению, интерференции.

Чувствуя, что и мое биополе начинает резонировать, я испугался не столько за себя, сколько за окружающих. Последствия не прогнозируемы, а проводить опыт с риском для окружающих я не могу. Поэтому быстро изменяю частоту колебаний моего биополя, а в итоге — оркестр сбивается с такта, немного фальшивит и в растерянности быстро завершает музыкальную композицию.

Бывал я и на дискотеках. Как хорошо, что даже аппаратура высочайшего класса не может заменить живых исполнителей, музыкальные инструменты которых могут вызвать резонанс только через непосредственное восприятие! А дискотеки — массовое развлечение, где танцуют кто во что горазд, где больше стадного чувства, пришедшего к нам от далеких предков. О вкусах ведь не спорят.

Приглашаю на танго или вальс я женщину, охватываю ее талию рукой, веду ее в танце. А она, послушная, полностью подчинена на это короткое время мне. Говорю ей комплимент, от которого ее аура ярче светится, шепчу всякие хорошие слова, шучу над своей неуклюжестью, получаю ответный комплимент. И все это время мы близко, рядом, хотя и вместе со всеми танцующими. Вот она радость человеческого общения!

Есть у меня соседка, такая славная одинокая старушка. Мы подружились с ней на почве кофе и сигарет. И я запросто захожу к Марии Петровне вечером, когда нет особых дел.

Она прожила очень яркую и трудную жизнь. Потеряла во время войны всех своих родных, чудом сама уцелела. Служила переводчицей на Потстдамской конференции и на Нюренбергском процессе. И как все одинокие женщины, любящие поговорить, в моем лице она нашла внимательного слушателя и благодарного собеседника. Я ей буду благодарен всю жизнь. Она научила меня обращать внимание на казалось бы незначительные мелочи вокруг, которые незаметно украшают нашу жизнь. Плесните с балкона воду на девственный снег и вы увидите, как он, словно живой, отреагирует на упавшие капли в лучах солнца!

Трудное прошлое Марии Петровны отпечаталось на ее здоровье. Под видом китайской медицины и всяких таких медитаций я без особых усилий старался ее поддержать. Умная женщина, быстро поняла, что к чему, и однажды заявила: "Асан, Вы экстрасенс!"

Отрицать не имело смысла, тем более, что эта женщина в своей долгой жизни уже сталкивалась с такого рода людьми.

Она меня искренне пожалела, удивившись при этом, что я еще держусь в тени и не использую свой дар для пропаганды человеческих возможностей. Ей, единственной полностью раскрылся. Как самый последний эгоист почему-то обрадовался ее слезам жалости и участия ко мне!

Женщина, прошедшая суровую школу партизанского о подполья, умела хранить тайны. Узнав о некотором избытке моего биополя, Мария Петровна деловито заявила, что его надо направить с пользой для общества. Как? Вот здесь я впервые увидел ее растерянное лицо...

Был у нас многодетный сосед по лестничной площадке, сквернослов, все свободное время забивающий "козла" во дворе. Не было проходу от него никому ни жильцам, ни прохожим — всем отпустит двусмысленную шуточку, всех заприметит и обсудит. Мария Петровна его органически боялась, хотя в силу своей справедливости признавала, что сосед этот мастер "золотые руки".

Уговорил я как-то этого юмориста исправить в квартире Марии Петровны перекосившуюся дверцу стенного шкафа. Заходим в квартиру, когда хозяйка отсутствовала. С удовольствием вижу, как с лица моего "шабашника" сползает этакая удалая ухмылка: на видном месте портрет девушки в гимнастерке и капитанских погонах, при двух боевых орденах и полдюжины медалях — Мария Петровна в молодости.

— Вот тебе и "божий одуванчик!" — Только и промолвил прославленный балагур и молча, с большим старанием, выполнил свою работу. А когда я попытался, было сунуть ему деньги за труд, он, выругав меня последними словами, почтительно вышел вон.

С тех пор при виде Марии Петровны этот человек отрывался от любимых костяшек домино и, стоя, здоровался с ней!

    1992 г., Альманах «Чабыт»

Скачать книгу "Любви негромкие слова"

© Курманалиев Т.И., 1992. Все права защищены
    Произведение публикуется с письменного разрешения автора

Также см. статью об авторе «Звезда удачи сына батрака»