Владимир Санги: «Сказка нихви об утке стала стержнем «Пегого пса…»

Интервью

Журналист Абдыжапар НУРДИНОВ, остров Сахалин

Перевод с кыргызского Бахтияра ШАМАТОВА

Еще в детстве я читал книгу Антона Павловича Чехова «Путешествие на Сахалин», где он рассказывает, что целый отрезок своей жизни оставил на этом острове Дальнего Востока. Позже я ближе познакомился с творчеством Владимира Михайловича Санги, выходца из коренного населения Сахалина нивхи и желание хоть однажды побывать на этом прекрасном острове стало моей сокровенной мечтой, которая все-таки исполнилась, но намного позже, когда я уже стал взрослым человеком. В 2014-ом я прожил на Сахалине год. В тот же год по всей России отметили 85-летие нашего великого земляка, писателя Чингиза Айтматова. Почти целый месяц тогда шла постановка по повести «Пегий пес, бегущий краем моря» на сцене театра имени А.П. Чехова в Южно-Сахалинске.

Читатели наверняка помнят, что сюжет повести «Пегий пес, бегущий краем моря» Чингизу Айтматову рассказал нивхский писатель Владимир Санги. Будучи на Сахалине, я загорелся желанием услышать, как все это было, из уст самого Владимира Михайловича и, отыскав его, взял подробное интервью. Надеюсь, что это стало моим, пусть маленьким вкладом в юбилей нашего великого писателя.

— Владимир Михайлович, хотелось бы сначала узнать, что за народ нивхи и откуда он берет свои корни?

— Ученые и историки ошибаются, когда нас называют нивхи. На самом деле мы являемся самостоятельным народом нивгун, который в основном проживал на побережье и промышлял охотой на морских животных в открытом море, так же пас оленей. А нивхи, родственный нам народ. У нивхи на первом месте по значимости всегда стояла рыбная ловля. В настоящее время эти два народа объединились, и на Сахалине их проживает всего 2000 человек, а около устья реки Амур еще 2000 человек. В общей численности нас осталось всего 4000 человек. И одним из них являюсь я – представитель племени кетнивгу народа нивгун.

— Вас как писателя хорошо знают читатели, в том числе и я. Ваш огромный труд в литературе и ваша дружба с Чингизом Айматовым сблизили не только духовный мир нивгунов и кыргызов, но и многих других народов. Поэтому мне интересно услышать о вашей дружбе лично из Ваших уст. Скажите, пожалуйста, как и где Вы познакомились с Айтматовым?

— В 60 годы, когда я только пришел в литературу (кстати, Владимир Михайлович тоже ворвался в большую литературу своим необычным голосом), имя Айтматова гремела уже всюду. Я тоже зачитывался Айтматовым и восхищался его мастерством, удивлялся глубине его художественно-философских мыслей и тому, с какой точностью он выражал их словами. Как оказалось, он тоже внимательно читал мои произведения, опубликованные в журнале «Огонек» и еженедельнике «Роман-газета» и следил за моим творческим ростом.

Я сейчас точно не помню когда, но познакомились мы с Чингизом на одном из пленумов Союза писателей СССР, в Москве. Он был на шесть лет старше меня. С того момента мы часто стали встречаться на различных мероприятиях писателей, уединяясь от других, подолгу беседовали. Мне всегда было очень интересно общаться с ним.

— Кто читал «Пегого пса...» знает, что свою повесть Чингиз Айтматов посвятил Вам. И интересно узнать подробности события, предшествующего этому?..

— Во времена СССР в Кремле регулярно проводились пленумы Союза писателей. Кроме того, руководство страны часто приглашало представителей творческой интеллигенции на различные официальные мероприятия и проводило банкеты. На одной из таких встреч Чингиз Торекулович мне говорит: «Володя, готовься, скоро я приеду к тебе в гости» и даже назвал конкретную дату. Я ответил, что всегда рад гостям и буду ждать его. Поскольку у меня было достаточно времени до назначенного срока, я воспользовался этим и съездил в гости к своим друзьям в Якутии. Там мы ходили на охоту. А по возвращению в Москву друзья положили в мою сумку несколько уток.

 На следующий день после моего приезда позвонил Айтматов и сказал, что уже едет. Я вынул утки из холодильника, чтобы они немного растаяли. Через некоторое время раздался звонок и в квартиру вошел Чингиз. Жена захлопотала на кухне. А мы сели в гостиной. Чингиз с интересом рассматривал мою охотничью коллекцию. Оказалось что и он не равнодушен к охоте. В общем, и здесь совпали наши интересы, даже марки наших винтовок оказалась одинаковы. Среди тех уток, что я привез из Якутии, была одна, непохожая на остальных. Называлась она лувр и нос её очень был очень похож на ложку. Нивхи её так и называют – ложканос. Кстати, существует старинная нивхская сказка о том, как она создавала землю. Пока жена готовила, я, чтобы мой гость не заскучал, вспомнил её и рассказал ему. Он был впечатлен этой старинной сказкой, его особенно восхитило философское и эстетическое толкование событий, не встречающихся еще ни в одной легенде. Конечно же, Айтматов не мог слышать ни об этой сказке, тем более, ни об утке лувр. Она жила только среди нивхов, которые жили самостоятельной, довольно замкнутой в себе общиной. Это был уникальный в своем роде народ, имеющий свою цивилизацию, свой образ жизни и всегда внимательно следивший за окружающей средой.

Сказка кончилась. А угощение для дорогого гостя все еще не было готово. И тогда я начал другой рассказ, вернее, случай из своего детства, также связанный с уткой лувр. Мой дед Манзин был удивительно прозорливым человеком. Это были времена, когда советская власть практически насильственным путем начала менять образ жизни нивхи, людей объединяли в колхозы, организовывались бригады рыбаков, которые занимались только тем, что ловили рыбу и сдавали государству. Нивхи перестали выходить на открытое море и заниматься охотничьим промыслом. Мужчины полностью были заняты ловлей рыбы, резко сократилось число тех, кто интересовался охотой. Со временем многие даже начали забывать, что это такое. Мой дед все это предвидел, кажется. Но никак не хотел мириться с этим. И однажды весной он посадил меня в лодку, и мы поплыли на охоту в открытое море. Дед видимо, решил, чтобы его охотничье ремесло не ушло вместе с ним в могилу.

Через некоторое время мы поймали одну нерпу, что сулило нам удачную охоту. В общем, день начинался хороший, но ближе к обеду мы вдруг оказались в плену густого, весеннего тумана и сбились с направления. Съели пойманную нерпу, стало чуть веселее, но туман не уходил. Плыть в каком-то направлении не было смысла, мы так и сидели, крепко прижав весла и ждали. Мгла так же стояла неподвижно, тягостно тянулось время, и, казалось бы, туман никогда не рассеется. Устав ждать, я задремал. Не помню, сколько времени я спал, но проснулся от внезапного, резкого толчка лодки. И тут же услышал взволнованный голос деда Манзина: «Смотри, смотри, я поймал направление полета полярной совы!» — и показал мне сторону, куда, видимо, дул ветер. «Будем плыть по этому направлению и выйдем на берег или хотя бы упремся на что-то твердое!» – сказал он.

Как рассказал мне тогда дед, оказывается, нерпы рожают своих детенышей на льду, в снежных логовах. А крупная хищная птица – полярная сова прилетает, и вдоволь насытившись свежим мясом детенышей нерпы, обратно улетает. И это хорошо знал мой дед. И вправду, мы, плывя сквозь туман, через некоторое время приплыли к берегу.

Рассказывая этот давний случай, я изо всех сил старался преподнести его как можно красочно, вдаваясь в мельчайшие детали. Айтматов, смотрю, встал и задумчиво начал ходить по гостиной. Ни единым словом не перебивал. Как только я кончил свой рассказ, он быстро подошел ко мне и спросил: «Ты это будешь писать?» — и больно ткнул меня пальцем в грудь.

— И вы что ответили ему?

— У нас есть такой обычай: уважаемому гостю, приходившему в твой дом, обязательно нужно дарить какой-нибудь подарок. Чингизу я собирался подарить винтовку — свой охотничий «Барс». Но узнав, что у него имеется точно такая же, я задумался. И вдруг меня будто озарило: «Нет, не буду писать, это я тебе подарю!» — и ткнул его пальцем в ответ. 

Взволнованный Чингиз радостно обнял меня. Как раз в это время жена позвала нас к столу. Чингиз сидел за столом тихо и задумчиво, казалось, он погрузился в какие-то свои мысли. Такое состояние у творческих людей мне знакомо, по себе знаю. Я чувствовал, что Чингиз уже внутренне начал работать над услышанным от меня. И поэтому я не решился его отвлекать и тоже сидел молча. Поев Чингиз вдруг заговорил: «Володя, я еще не знаю, что это будет, рассказ или повесть. Но обязательно что-то будет, и я его посвящу тебе!».

— Как встретили читатели, общественность «Пегого пса...»? Владимир Михайлович, здесь я хочу попросить Вас рассказать более подробно о литературных кругах того времени и взглядах читателей на это произведение...

— В те времена выход каждой книги в свет считался большим событием и для читателей, и для самих литераторов. Как только выходила книга из типографии, ясное дело, первым делом накидывались на неё литературные критики и «разделывали». И читатели тоже были очень активны. Не знаю, как с Айтматовым, но после выхода книги, мой телефон в буквальном смысле начал разрываться, звонили со всех концов Союза, писали телеграммы, письма и поздравляли. Среди них были люди разных профессий и возрастов, были и профессиональные литературоведы. Я пытался отшучиваться, мол, меня то за что поздравляете, скажите это все автору». А они отвечают: «Ведь произведение, во-первых, посвящено вам, а во-вторых, это же большой вклад в нивхскую культуру!».

— А какие были обсуждения на страницах изданий, кто как высказывался?

— В основном приводили пример, как Пушкин подарил свой сюжет Лермонтову и говорили, что «такое событие в нашей литературе повторяется второй раз, и Айтматов мастерски довел до читателя сюжет, рассказанный ему нивхским писателем Владимиром Санги» и так далее в этом роде.

— После выхода книги вы встретились с Айтматовым?

— Да, встретились. Как обычно на каком-то очередном мероприятии Союза писателей в Кремле. Чингиз издалека увидев меня, сразу же бросился ко мне. «Володя! — взволнованно сказал он. – Тот твой подарок стал повестью, и я посвятил её тебе! Сейчас её печатает журнал «Дружба народов», можешь взять и почитать». А я уже его читал. Потом он сказал: «Ты же знаешь аксакала Сергея Бородина? Он просит, чтобы ты написал свое мнение о «Пегом псе...». Главный редактор журнала «Дружба народов» Сергей Бородин был участником войны, очень мягким и душевным человеком. С большинством писателей, в том числе и со мной он поддерживал хорошие, теплые отношения. «Чингиз, будет как-то неудобно, если я напишу. Пусть лучше это сделают литературные критики или читатели», — ответил я. А он говорит: «Ты все же сходи к нему, хотя бы из-за уважения. Вообще-то ему интересно твое мнение, а не читателей или критиков. Кстати, Володя, я же вовсе не знаю жизнь нихви и поэтому имена своих героев я взял из твоих произведений».

 Ну, просьба есть просьба, что поделаешь, тем более просят аксакал Бородин и сам Айтматов. Отказаться уже было невозможно. «Хорошо, — сказал я. – Но, я должен тебя предупредить Чингиз, чтобы ты потом на меня не обижался». Он улыбнулся и сказал: «С чего это я должен обижаться на тебя?».

— А что Вы хотели этим сказать ему?

— Как он сам признавался, я сразу же как представитель народа нихви, к тому же и как писатель, понял, что он не знает жизнь нихви. Например, человек никогда не испытывает жажду в открытом море в холодный весенний день. Это присуще только странам с жарким климатом. И еще нихви никогда не идут в противостояние с природой, так как они считают себя её частью. Помните, как яростно материт Мылгун ветер? И таких не соответствующих с образом жизни нихви деталей в произведении достаточно много. Я же все это видел и никак не мог не написать об этом. Поэтому я его просил, чтобы не обижался на меня.

 Как не возьми, художественное произведение одно, а правда жизни совсем другая. Но надо отдать должное Айтматову за широту его мировоззрения: соединяя старинную нихвскую сказу об утке с фольклором и реальной жизнью, он создал мифологическую поэму о готовности людей идти на жертву ради спасения будущего. Это произведение, безусловно, стало великим творением, обогатившим духовную культуру не только народа нихви, но и всего человечества. Так я и написал в журнале. Прочитав его, Айтматов крепко пожал мою руку и сказал: «Спасибо за честность». 

— Вам приходилось бывать в Кыргызстане?

— Во времена Союза был однажды. Тогда же был город Фрунзе, я приезжал в качестве секретаря Союза писателей СССР и проводил выездной пленум. Расскажу вам один случай. На перерыве мы вышли и стоим, разговариваем с писателями. Вдруг выскочил откуда-то крупный и смуглого вида человек и зычным голосом прокричал: «Все вы существуете благодаря нашему Айтматову!». Кажется, это был человек по фамилии Бобулов.

— Бобулов? Да, он был видным литературным критиком и писателем в Кыргызстане.

— А где он сейчас?

— Несколько лет уже как скончался.

— Я с удивлением посмотрел вокруг, думал, кому же он так кричит. Смотрю, возле меня стоят только киргизские писатели. «Наверное, это он мне сказал»,— подумал я. Не знаю, что бы он еще сказал, если бы не выскочила Майрамкан и не утащила его прочь.

— А Вы не ответили ему?

— Нет. Я просто улыбнулся.

— Майрамкан эже все такая же энергичная, также активно участвует во всех важных событиях, происходящих в культурной сфере.

— Передайте ей большо-ой привет от меня.

— Обязательно передам Ваш привет. Будьте и Вы живы, здоровы. У нас, у кыргызов, есть такая пословица: «Пусть умрет твой отец, но не умрет тот, кто его видел». Я теперь только понял её истинный и глубокий смысл. Я счастлив и благодарен Вам за то, что позволили побывать мне неповторимом айтматовском мире, за Ваши светлые воспоминания о нем. Спасибо Вам огромное за это!

Интервью взял Абдыжапар Нурдинов

Перевод Бахтияра Шаматова