Берекем

Вы заметили, как сближает людей дальняя дорога? Вот уже близок конец пути, и люди в купе, в каюте, самолете обмениваются адресами, приглашают друг друга в гости, обещают писать... Одна из романтических «путевых» историй. Рассказ из сборника «Негромкие слова любви»

Публикуется по книге: Т.И.Курманалиев. Любви негромкие слова. – Б., Илим: 2002. – 112 с.
ISBN 5-8355-1253-8
К 93

Вы заметили, как сближает людей дальняя дорога? Вот уже близок конец пути, и люди в купе, в каюте, самолете обмениваются адресами, приглашают друг друга в гости, обещают писать...

Ночь. Время от времени нас ослепляют встречные машины, неожиданно выскаки¬вающие из-за очередного поворота горной автострады. Я безостановочно рассказывал что-то моему соседу Эдилю — водителю мощного грузовика, он не дремлет за рулем и изредка посмеивается. Мой треп — плата за проезд. От денег Эдиль наотрез отказался, сказав, что спешит домой из дальнего рейса и взял пассажира потому только, что устал и боится заснуть за рулем.

Наконец, когда я охрип уже, стараясь перекричать рев машины, бравшей штурмом по вихлявшим серпантинам подъем за подъемом, шофер остановил вдруг свой МАЗ. Мы были на гребне перевала. Я открыл дверцу — в машину ворвался холод. И какая-то томящая тишина вокруг...

— Два года назад я этот рейс проделывал за каких-нибудь пять-шесть часов, — начал первым разговор Эдиль, в то время как наша машина спокойно спускалась по крутой дороге. — Сейчас я едва поспеваю за десять. Многие у нас в аиле считают, что я боюсь перевала. Но я не хочу рисковать. Я хочу жить, моя жизнь нужна еще двоим. Когда ты любим и любишь— обязан быть осторожным. Разве не так?..

Наверное, не на одного меня подействовала эта ночь и эта дорога. Под мерное рокотание мотора я слушал рассказ Эдиля. Сирота. Воспитывался в школе-интернате. После — работал в колхозе. Женился. Служил в армии. Там освоил профессию шофера. Вернулся снова в родной аил. Жену не застал в живых: умерла при тяжелых родах. Остался сын — Эсен, Эсентай. Было трудно, очень трудно. Когда сыну исполнилось четыре года, в село приехала по распределению из Москвы молодая учительница. Вероника. За какой-то год так научилась говорить по-киргизски, что все диву даются. Полюбилась она всем. Берекем — так ее теперь зовут в аиле.

— Золотое у нее сердце, — рассказывает Эдиль. — Узнав, что я подолгу бываю в рейсах, она организовала шефство пионеров, которые навещали сына в круглосуточном детсаде. Сама, в мое отсутствие, в доме приберет, постирает. Так что, возвращаясь из рейса, я всегда заставал полный порядок. А вскоре мы и поженились. Эсентаю сейчас шесть. Трудно сказать, кто из нас больше любит — я или мой сын — нашу Берекем!

Слушая Эдиля, я своим воображением дополнял невольно то, что было недомолвлено, не сказано вслух. Береке — по-киргизски означает изобилие, щедрость. Но — Берекем! Это нечто непереводимое. И если кто назвал тебя «Берекем», то знай: в это слово он вложил и ласку, и любовь, и признание, и много других самых нежных и добрых чувств, непереводимых ни на какой другой язык.

— Вот мы и приехали! — прервал свой рассказ Эдиль.

Тихо, чтобы не разбудить спящих, мы подъехали к небольшому домику, утопающему в зелени.

...Утром разбудили меня воробьи, оглушительное чириканье которых и возня в саду ворвались вдруг в распахнутое настежь окно. Сквозь этот гомон послышались и два других голоса. Я выглянул. У дома под большим деревом вполоборота ко мне сидела на скамеечке русская девушка. Она быстрыми движениями перебирала красную смородину из корзины в эмалированный таз. «Вероника!» — догадался я. Простенькое цветастое платье, голубые глаза, тугой узел светлых волос на затылке. Перед ней стоял мальчуган лет шести — конечно, Эсентай! Он что-то быстро говорил ей, размахивая суковатой палкой. Я прислушался и... ничего не понял. Это потом уже Вероника сказала мне, что они говорили на французском!

Эсентай рассказывал ей, похоже, что-то интересное и очень страшное. Вероника перестала работать. Малыш менял позу, взмахивал то рукой, то палкой и говорил, говорил. Иногда Вероника мягко поправляла его, малыш согласно кивал головой и продолжал лопотать. Мальчуган так увлекся рассказом, что у него вырвалось несколько киргизских слов, при которых Вероника шутливо строго нахмурилась. Вдруг — щедрая улыбка, протянутые призывно к мальчугану руки... Палка летит в сторону, и Эсентай с ликующим криком «энеке!» уже обхватил своими загорелыми ручонками белую шею Берекем и замер.

Говорят, люди к старости становятся слезливыми. Меня считают далеко не старым, но признаюсь честно: я долго не мог сглотнуть комок, подступивший к горлу... Потом было знакомство с семейством Эдиля, скорый завтрак, спор о методе болгарского профессора Лозанова по ускоренному обучению иностранным языкам, по которому я в свое время безуспешно пытался осилить английский. И были проводы...

Да, люди при расставании обмениваются адресами. В спешке я тогда не записал адреса моих новых друзей. Но если Вероника и Эдиль прочтут эти строки, то пусть знают, что память сердца — лучшая записная книжка!

«Советская Киргизия» 1981 № 109 (15984)

Скачать книгу "Любви негромкие слова"

© Курманалиев Т.И., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора

Также см. статью об авторе «Звезда удачи сына батрака»