Сюрприз

(Рассказ)

Тетю Сайну, сестру мамы, мы любили и немного побаивались. Мы, как и все дети, играя во дворе, часто пачкали одежду. Она очень сердилась, когда видела нас грязными, и больно стряхивала пыль с наших штанишек, приговаривая: « Балбесы! Пожалейте свою маму! Тяжело ведь ей одной обстирывать четверых мужиков!» Четверо мужиков это мы – трое братьев и плюс наш отец. Надо отдать тете должное, благодаря ей мы научились быть опрятными и, главное, стали ценить труд мамы.

Сайна была чистюлей по крови. Дедушка Сулайман любил во всем порядок. Он держал около десятка голов овец и двух-трех коз. В овчарне у него всегда было чисто. Овцы и козы чуть ли не строем ходили перед ним. Когда он задавал им корм: сначала к кормушке подходили взрослые животные, молодняк в стороне ждал своей очереди. Никто не рвался вперед, не давил других, съев свою порцию корма, каждый заходил в свое стойло. Соседи, его ровесники, а то и постарше дедушки, седобородые аксакалы, дивились этой дисциплине среди животных.

— Сулайман! Твои овцы и козы, как солдаты. Не делают шага без твоей команды,— удивлялся один.

— Ты, наверное, на фронте был командиром? — хотел поддеть другой.

 — У нас, как ни кормежка, так чуть ли не по головам лезут, потом одним достается больше, другие остаются голодными. Добавишь им корма – так и до весны не дотянешь, — жаловался третий.

— Не поделишься с нами своим секретом воспитания животных? — просил четвертый.

На что дедушка всегда говорил, что им не хватает всего лишь терпения, а овцы и козы – не такие уж и глупые твари, а вполне разумные животные, которых можно приучить к порядку.

О дедушке у меня были самые скудные сведения. Он участвовал в Великой Отечественной войне. Ушел на фронт совсем молодым джигитом. Был ранен в боях под Москвой. Пуля попала в левую руку и раздробила кость. Комиссовали его по инвалидности и отправили домой, когда до окончания войны оставалось еще два года. С тех пор кисть руки почти не работает. Потом, как коммуниста, его направили в колхоз, заведовать фермой. Вот и все, что я знал о нем. О войне он вообще не любил говорить. Однажды на мою назойливую просьбу, дедушка лишь коротко сказал:

— Война! Это страшное дело!

И умолк, словно ушел в себя. С тех пор я никогда не лез к нему с расспросами.

Тетя Сайна после окончания школы уехала в город. Но через два года вернулась одна, с ребенком на руках. Что произошло с ней в большом городе? Как она оказалась одна с ребенком? Ответов на эти вопросы, конечно, мы не знали. Да и не нужны они были нам. Главное, приехала наша любимая тетя, по которой мы скучали.

Но вскоре за ней приехал молодой человек, среднего роста и худощавый. Довольно симпатичный и вежливый. Больше всего меня поразили его аккуратно подстриженные усы. У нас в поселке парни усов не носят. Даже мой отец, которому было под сорок, не отращивал их. Только такие старики, как мой дедушка Сулайман отпускали пышные усы, свисающие над губами. Одним словом, приезжий был совсем не похож на здешних поселковых грубоватых парней, любителей иногда выпить и похулиганить. Но для большинства мальчишек они все равно были примером для подражания. На фоне наших местных, приезжий выглядел выигрышно в глазах у взрослых, особенно, у девушек на выданье. Уж какой-то он был слишком правильный. «Только такой парень мог влюбить в себя нашу красавицу Сайну!» — сделала вывод женская часть нашей родни и ждала, что скажет глава семьи, дедушка Сулайман. Дедушка сильно переживал, когда тетя Сайна приехала одна с сыном. Но при виде маленького внука, растаяло его суровое сердце, и он благословил их — дочь и зятя. Вот так, этот слащавый джигит, был принят в семью.

Тетя Сайна работала на заводе, а Тилен, не без помощи дедушки, устроился в местную школу учителем труда и черчения.

Из всей родни жены, Тилен больше всех сблизился со мной, хотя у тети был младший брат, забияка и драчун, гроза улицы, который сторонился своего зятя и смотрел на него, как на актера, сошедшего с экрана.

Наша дружба с Тиленом началась с ремонта квартиры, которую завод выделил тете. Тогда единственный, кто вызвался помочь новому члену семьи, был я. Вызвался опять-таки из-за тети Сайны. Как раз у меня были летние каникулы, окончил 7 класс. Я несколько дней и ночей помогал ему. Носился между домами, таская краски и инструменты.

Потом, я с братом поехал в аил, помогать племяннику отца, чабану. Вернулись в середине августа. Так прошло лето. Вскоре в школе начался новый учебный год. С Тиленом встречались уже редко, потому что он работал в другой школе.

Как-то раз он пришел и сказал, что скоро устроит для меня стрельбу по мишеням.

— Но у вас же нет ружья? – удивился я тогда.

— Ружье будет! – ответил он и загадочно улыбнулся. Но я все же засомневался. Ведь он недавно в нашем поселке, и вряд ли успел обзавестись знакомыми, которые доверили бы ему ружье.

Но, однажды вечером, он все-таки принес настоящую винтовку – мелкашку, и к нему в придачу три пачки патронов.

— Ну, вы молодец!— вырвалось у меня от радости. Я даже не стал докучать его вопросами о винтовке. Главное — он достал его. Надо сказать, что я неплохо стрелял из ружья. Научился в аиле, у родственников чабанов. Но Тилену об этом сказал, хотел удивить его.

Утром в воскресенье, мы весело спускались по тропинке, звеня пустыми бутылками, взятыми вместо мишеней. Стояли последние дни ноября, и снег уже лежал в горах, подтаяв лишь местами на солнечных склонах. День был солнечный и теплый. Все радовало меня: горы, снег, погода и Тилен, сдержавший свое слово. «А он, действительно, совсем не прост, как кажется!» — думал я, глядя на него, шагающего впереди.

Мы добрались до подножия скалистой горы. Здесь когда-то стояла воинская часть. Отец рассказывал, что наши дома и все другие здания построили немецкие военнопленные. Сейчас от гарнизона и здания тюрьмы остались одни руины. Это было самое безопасное место для стрельбища. Внутри развалин мы расставили бутылки и по очереди стали стрелять. Больше всего мишеней поразил я. И, конечно же, этим поразил, прежде всего, Тилена.

— Где ты так научился стрелять?— удивлялся Тилен.

— У родственников в аиле. Они чабаны, — хвастался я.

Потом мы от скуки пару раз пальнули по воронам, шумевших на верхушках голых деревьев. Хотя выстрелы не были слышны среди гвалта ворон, но хитрые птицы быстро сообразили, что им грозит опасность и, каркая, улетели прочь. Можно было на этом закончить и возвращаться домой. Во всяком случае, день мой проходил удачно.

— Не может быть, чтобы в этих горах нет никакой дичи!— воскликнул Тилен, оглядев горы.— Что? Даже кекликов и уларов нет? Давай поднимемся выше!»

Я понял, на что он намекает и спросил его:

— А вы когда-нибудь охотились?

— Нет!

При таком ответе его желанию совершить дальше восхождение на вершины и добыть какой-нибудь дичи, меня удивило. «Тоже мне охотник!» — хотел съязвить я, но вместо этого лишь ответил ему:

— Я тоже никогда не охотился. Я даже не видел здесь ни зайца, ни кеклика, а тем более улара или козерога. Но, конечно, слышал, что далеко отсюда можно охотиться.

— Вот видишь! Можно ведь! – не унимался Тилен.

— Но надо идти далеко! Снег кругом! А к настоящей охоте, как я слышал, готовятся заранее. Но как выходит, мы с вами совсем не охотники — пытался я отговорить его.

— Когда в горах выпадает снег, дикие животные спускаются вниз. Давай попробуем подняться чуть выше, — не сдавался он.

Я вспомнил, что чуть выше есть поляна. Так и называется Заячья Поляна. Названию местечка я никогда не придавал значения. Но тут подумал, а что если там зайцев полным-полно, ведь не зря оно так называется.

— Хорошо! – согласился я. – Выше есть поляна. Здесь ее так и называют Заячья Поляна. Но только, если там нам не повезет, вернемся домой.

— Хорошо! – обрадовался он.

Мы с трудом поднялись выше, и вскоре оказались на Заячьей Поляне. Яркое солнце и белый искрящийся снег слепил нам глаза. На пригорке легли на снег, чтобы глаза привыкли. Не шелохнувшись, всю поляну просверлили прищуренными глазами. Но, к сожалению, не увидели ни одного длинноухого.

— Может, зайцы зимой тоже спят, как сурки? – спросил я.

-Нет. Они не впадают в спячку. Но зимой у них шесть становится белой, — ответил в тишине Тилен.

— Значит, поэтому мы их не видим.

Я стал еще внимательнее осматривать всю поляну. И даже представил, что на открытое место вдруг выскочит заяц, что я прицелюсь и выстрелю. Заяц упадет замертво. Я гордо поверну голову в сторону Тилена и хвастливо моргну ему одним глазом, как бы говоря: «Вот как надо охотиться!». Это долгое ожидание начало будить во мне неподдельный интерес к охоте.

Дальше, в глубь скалистого ущелья, где на склонах росли сосны и ели, мы, уже не сговариваясь, пошли молча. На солнечной стороне снега не было. Теперь нам казалось, что именно тут, среди редкой пожухлой травы и камней, мы обязательно встретим кекликов или уларов. Но кругом не было ни души.

Солнце уже собиралось спрятаться за горами. Его диск наполовину ушел за горы, разбрызгивая в небо ярко-красные лучи. Холод стал напоминать о себе. Тут я начал жалеть, что послушался Тилена. Летом я не раз бывал в этих местах и знал, что горах, особенно в ущелье, быстро темнеет. Охотничий азарт покидал меня, его место начинало занимать осознание суровой реальности.

— Тилен жезде! Домой надо идти! – не выдержал я.

Тилен, оглядев меня с ног до головы, улыбнулся. Это еще больше разозлило меня, и я повернул назад, и стал уходить быстрыми шагами. Тилен догнал меня. Теперь он уже не просил, а почти умолял меня идти с ним дальше. Недолго поспорив, мы решили спуститься по узкому ущелью, обойти скалистую гору справа и снова выйти на тропу, ведущую домой. Это меня устраивало. Дорога, на которую мы собирались выйти, была широкой и удобной. В темноте идти по ней будет намного легче. Только удлинялся обратный путь домой.

Мы спускались вниз, когда напротив нас, справа на выступе скалы услышали шум. Это была небольшая ровная площадка, на которой тенью возвышались ели. А за ними снова стеной вставала скала, упираясь в небо острыми вершинами.

Шум был похож на хруст снега под ногами. Оба остановились и испуганно стали смотреть на выступ скалы. Вскоре шум послышался снова, и среди елей промелькнула тень животного. Мы притаились. Вдруг на краю площадки появился козел с огромными рогами.

— Вот это да! Вот это повезло! Вот теперь мы с тобой почти настоящие охотники! — радостно прошептал Тилен и стал торопливо заряжать ружье. Козел увидел нас и вновь исчез за елями. Мы, растерянные, застыли на месте. «Ну, все! Ушел!» — подумали оба. Но шум повторился. Раздвигая грудью, пушистые лапы ели, вновь появился козел. Тилен стал торопливо стрелять. Козел то пропадал из виду, исчезая за елями, то вновь появлялся. Его беспорядочная беготня по площадке удивляла нас. Мы не могли понять – это одно животное или их несколько. Казалось, что он вот-вот исчезнет из виду, уйдет за скалу. А Тилен все не мог попасть в него.

— Дайте мне? – взмолился я, забывшему обо мне в азарте Тилена.

Тилен оглянулся назад, в мою сторону и, будто извиняясь, дрожащими руками, осторожно передал мне заряженную винтовку. Когда козел снова появился на краю выступа, я хладнокровно прицелился и нажал на курок. Козел замер на месте, потом голова его резко опустилась, словно в снег провалились передние ноги, и он упал вниз с отвесной скалы.

— Молодец! – радостно крикнул мне Тилен. Его крик громким и пугающим эхом отозвался в ущелье.

Козел пролетев метров десять, приземлился на сыпучий щебень, и стал скользить по нему, набирая скорость на крутом склоне. Мы застыли на месте, боясь из-за наступавшей темноты потерять животное из виду. Но к нашему счастью, туша козла на виду у нас вновь совершила полет, над дорогой, еще раз слетев с небольшого выступа, и приземлилась на берегу речки, прямо у воды. Его темнеющий силуэт был хорошо виден на снегу. Определив место падения животного, мы, торопясь и падая, больно обдирая колени об острые камни, спустились к своей добыче.

На снегу лежал огромный козел грязно-серого цвета. Голова его была неестественно повернута назад, как оказалось потом, шея была сломана при падении с высоты. Белесые глаза с черными прямоугольными зрачками были открыты. Конец одного рога был сломан. Из пасти торчал вывалившийся язык, прикушенный зубами. Мертвый козел смотрел на нас страшным пугающим взглядом.

А нас уже нас ничего не пугало. Ни опустившаяся темнота, ни холод, который мы почти не чувствовали. Одна радость переполняла наши сердца.

Мы перетащили тушу козла прямо к воде. У Тилена, оказывается, с собой был нож, спички и даже фонарик. «Ну, впрямь, как настоящий охотник! И, вообще, он ведет себя как настоящий джигит. Первое впечатление действительно обманчиво!» — подумал я, чувствуя, как растет мое уважение к нему. Тилен, припевая, разделывал тушу, я быстро собрал сушняка, которого здесь было много, и разжег костер. Пламя сразу осветило вокруг, отбрасывая наши причудливые тени на горы и камни. Когда Тилен ловко управился с тушей козла, оба почувствовали сильный голод. Он зажарил несколько ребер. Настолько вкусными они показались мне, что я был не прочь съесть еще.

Когда мы утолили голод и окончательно согрелись, было уже совсем темно. Мясо козла завернули в шкуру. Тилен ножом срубил тонкую березу и просунул палку под узлом шкуры. Мы подняли поклажу с двух сторон на плечи, и пошли домой по другой тропе, без крутых подъемов и спусков. Прихватили и голову козла. Она была большая и тяжелая. Я просил оставить ее.

— Ты, что это же трофей! Сделаю чучело и повешу дома,— гордо ответил Тилен.

Дорога домой была нелегкой. Наша ноша с каждым шагом тяжелела. Но мысль, что мы возвращаемся с добычей, прибавляла нам силы. И даже луна взошла, чтобы осветить наш путь. Я же думал о том, как мне будут завидовать мои ровесники, когда узнают о нашей удачной охоте. А Тилен, наверное, думал о том, как он возвысится в глазах новой родни. Как к нему измениться отношение сурового тестя. Ведь только он не произнес ни одного слова одобрения, когда приехал Тилен. Только потом, глядя на внука, который сладко лепетал у него на коленях, благословил их.

В поселок спустились за полночь. На улицах тишина. Лишь на столбах горели фонари и редкие огни в окнах домов. Я забежал домой за ключами от сарая. К моей радости, родители еще не вернулись с работы. К концу месяца у них на заводе всегда был аврал. Выполняли месячный план. Младшие братья уже спали. Мясо и голову с рогами мы закрыли в ящике для сушки мяса. Так было надежнее, чтобы кошки не добрались.

— Завтра будем решать, что будем делать дальше. И давай, договоримся, что об этом пока никому ни слова, – сказал Тилен и ушел к себе домой.

На следующий день я с трудом дождался окончания уроков, и поспешил домой отоспаться до вечера. По дороге чуть было не сболтнул одноклассникам о своей воскресной вылазке в горы, но, вспомнив наш уговор с Тиленом, вовремя успел закрыть рот.

Тилен появился лишь в четверг. Сказал, что работы было много. Поговорив, решили, что в пятницу сообщаем членам семьи о нашей удачной охоте, а в субботу вечером приглашаем их на ужин. Стол накрываем у нас дома. Тилен сам будет жарить мясо. Он похвастался, что так зажарит, что пальчики будут облизывать. Я вспомнил, что он с юга и поверил. Там мужики готовят лучше женщин. Дедушке и бабушке решили объявить отдельно, что зять и внук приготовили сюрприз.

Вот и настал долгожданный день нашего восшествия на пьедестал славы, где будут нас расхваливать и возносить до небес.

Гости расселись вокруг низкого круглого стола. На почетном месте дедушка и бабушка. По правую руку дедушки сидел мой отец, против него сел Тилен. Тетя Сайна расположилась ниже сестры. Стол до этого накрыла мама, открыв свои зимние салаты и маринады. По ее совету, взяли бутылку водки, для деда и отца. Я сел ниже, у порога. Детям, чтобы не мешали, накрыли стол в другой комнате. На плите томилось мясо добытого нами козла.

Дедушка был в хорошем расположении духа. Он любил, когда все собирались за одним столом. Сначала за столом шел малозначащий разговор. Дедушка с отцом успели пропустить по одной рюмке. Женщины делились житейскими мелочами. Тут дедушка взглянул на Тилена, потом на меня и, улыбаясь, проговорил:

— Мне сказали, что зять и внук приготовили нам всем сюрприз. Я спрашиваю, что это такое. Объяснили, что они нас чем-то удивят,— и рассмеялся.

Слово «сюрприз» он еле выговорил.

— Да! Да! Поэтому мы собрались здесь, — засуетился отец, — В прошлое воскресенье они были на охоте и вернулись с добычей. Козла подстрелили.

— О-О! Вот как! Пусть будет так! Пусть удача всегда сопутствует им!— обрадовался дедушка.

— Наш зять, оказывается, владеет еще охотничьим ремеслом, — воскликнула бабушка.

Все взоры были устремлены в сторону Тилена. И охотником стал один Тилен. И все хвалебные слова были посвящены ему. Я как бы просто сопровождал его. Ну, что взять с меня, подростка. Обо мне было мало сказано. Меня лишь тетя Сайна похвалила, сказав, что Тилен без меня не смог бы этого сделать. Я даже немного обиделся.

Мясо было приготовлено так, как и обещал Тилен. Оно было вкусным. Жесткость, которая бывает у мяса диких козлов, не чувствовалось. Дедушка от водки разговорился. Стал задавать нам вопросы. Мы рассказали, как все было. Все слушали нас внимательно. От их хвалебных слов, мы чувствовали себя героями. Дедушка вдруг спросил:

— Покажите голову козла! Посмотрим, какого козла вы добыли!

Я побежал в сарай и принес мешок. В коридоре вытащил голову и передал Тилену. Он, держа ее за рога, остановился у порога комнаты, показывая всем. Все повернули головы. Увидев голову козла, дедушка чуть приподнялся и подался вперед. С его лица мгновенно слетела улыбка. В комнате воцарилась тишина. Дедушка разглядывал голову, а голова смотрела на него. Все застыли на месте, поглядывая то на дедушку, то на голову. Взгляды отца и бабушки говорили, что мы натворили что-то нелепое, из ряда вон выходящее. Я же никак не мог сообразить, что же мы сделали? Вдруг дед посмотрел в сторону Тилена и взорвался:

— Иттин кана балдары! Собачьи дети! Это же козел Эсенбая!

Его громкий возглас произвел на нас жуткое потрясение. Теперь не только я с Тиленом, но и все, опустив головы, замерли от страха. Это напомнило мне немую сцену из гоголевского «Ревизора», когда все застыли в момент страшной истины. Сайна от стыда опустила голову. Бабушка прикусила конец платка. Отец и мать смотрели на меня сочувственно.

— Он-то еще ребенок. А ты что до сих пор не можешь отличить дикого зверя от домашнего? – обратился дед к Тилену, кивнув на меня.

У Тилена был потерянный вид. Голова опущена. Он молчал.

Тогда я решил пустить в ход наш единственный и, на мой взгляд, верный аргумент:

— Дедушка! Сейчас все домашние в теплых сараях. А этот был там, далеко в горах, среди скал. У нас не было ни малейшего сомнения, что это дикий козел. Он и внешне немного похож. Я, например, не видел среди домашних такого огромного козла.

— Да! Да! — поддержала меня бабушка. — Они просто ошиблись.

— Уж мне ли не знать этого козла. Да, он крупный. Но посмотри на окрас и бороду. У диких шерсть не такая густая и борода короче. Вас нужно посадить. В тюрьме образумитесь. Будете знать, что чужое нельзя брать. Завтра же я пойду к Эсенбаю. Скажу, чтобы написал заявление.

Бабушка сильно испугалась.

— Ты что сдурел старик! Ты ведь сам хорошо знаешь, что такое тюрьма! Они ведь не знали. Этот козел сам виноват. Нечего ему было зимой, в снег по горам шастать.

— Это же животное. А эти (показал на нас) – люди, человеки. Опозорили мою седую голову! — зло выругался дедушка.

Он резко поднялся и ушел. За ним тихонько встали другие и тоже сразу ушли.

Ночью я не мог уснуть. В школе был, как сам не свой. Вечером пришел Тилен и стал расспрашивать о дедушке.

— Сайна мне ничего не говорит. И в правду, он может сделать то, что сказал вчера?

— Не знаю.

— Ты не знаешь, за что сидел в тюрьме? – спросил он неожиданно.

— Не знаю.

— Если он сидел. Значит, посадили за что-то. Я думаю, он не будет этого делать.

Я молчал. Потом, взглянув Тилену в глаза, спросил:

— А вы действительно не можете отличить домашнего от дикого?

— Выходит, нет. Но я даже ничуть не сомневался, что он дикий. Так далеко в горах, среди скал.

— Я тоже. Как он там оказался?

Но в эти дни ожидания, нас мучил только один вопрос — что же предпринял дед?

Через два дня, я не выдержав, после школы, не заходя домой, зашел к дедушке. Его не было дома. Меня встретила бабушка.

— Не бойся внучек. Я не дам вас в обиду! – сказала у порога она и поцеловала в лоб.

Я прошел в дальнюю комнату, где дедушка, сидя на кошме, любит играть в кости.

— Бабушка! А за что сидел дедушка?

— А вот ты о чем? Если дедушка сидел, значит, думаешь, что он сделал, что то плохое, что-то противоправное? – ответила она обиженно.

Я сказал ей, что я мало знаю о нем. И давно хотел узнать об этом. Даже если он совершил что-то страшное, мое отношение к нему не изменится.

— Ну, хорошо! Садись. Расскажу тебе, чтобы вы знали какой ваш дед. В годы войны он был заведующим фермой. Днем и ночью пропадал в хозяйстве. В тот год весной почти не было дождей, а летом стояла сухая жаркая погода. Вся трава в предгорьях, не поднявшись, выгорела. Корма и сена было заготовлено мало. А зимой выпал тяжелый снег. Все знали, и председатель, и парторг, что этого не хватит до весны, что от джута погибнет скот. Твой дед тогда предложил выход из этого положения с минимальными затратами. Колхоз отдало часть стельных коров соседнему совхозу, у которого было положение лучше с условием, что весной они возвратят только коров, а родившиеся телята останутся у них. Другую часть раздали своим колхозникам с таким же условием, которые все же накосили сено в поймах рек и буераках. Ведь в ту зиму голодали не только животные. Люди сводили концы с концами. Слабых и старых волов пустили под нож. Мясо раздали голодающим семьям. А весной их дети смогли попить молока. Так, предложение твоего деда, спасло основную часть животных, и главное — людей. Но это не спасло его самого. Ревизор посчитал только ущерб, пущенных под нож волов. И прямо указал в своей справке — уничтожение тягловых единиц в количестве четырех голов. За все это держал ответ твой дедушка. Ему дали десять лет. Был реабилитирован, когда отсидел половину срока.

Эта история меня глубоко растрогала. Мне стало стыдно, что я посмел подумать плохое о дедушке. Вот и заполнился пробел в его жизни, и он оказался самым светлым пятном в его биографии. Домой я возвращался со слезами на глазах. Это были слезы гордости за моего деда. Мысль о том, что я мог никогда не узнать об этом, вдруг испугала меня. В глубине души, я был благодарен тому козлу, оказавшемуся в этом злополучном месте.

На следующий день меня позвал сам дедушка. Я пришел и обнял его. В глазах моих опять появились слезы. Дед не на шутку встревожился и сразу стал успокаивать меня:

— Ты что плачешь? Я тогда просто, сгоряча сказал. Даже, если вы убьете человека, я буду защищать вас!

— Я не из-за этого плачу. Почему ты раньше мне не рассказал о том, почему сидел в тюрьме?

— А вот ты о чем! Рассказали, значит.

Потом прижал меня к себе и погладил по голове.

— Я хотел тебе рассказать об этом, — продолжил он. – Но все тянул, да тянул. То подходящего момента нет, то времени нет. А потом ты знаешь, нынче времена стали другие. Как только произнесешь слово «тюрьма» так сразу настораживаются. Слово «тюрьма» заставляет всех вздрагивать. Уже смотрят на тебя по-другому. Вот я и боялся, что ты тоже не поймешь меня, будешь думать как другие. Я оберегал тебя, твое сердце, твою душу. Ты ведь у меня среди внуков самый умный и рассудительный. Вот теперь ты все знаешь. Спасибо бабушке, избавила меня от этих объяснений.

Я был его самым старшим внуком. И всегда знал, что он относился ко мне не так, как ко всем другим. Он никогда не повышал на меня голос. Разговаривал, как с взрослым. Гордился мною.

Теперь я был готов держать ответ за козла. Но о нем дедушка сам спросил неожиданно:

— От мяса того козла, случаем, не избавились? – и улыбнулся, поглаживая усы.

Я удивленно уставился на него. В это время зашла бабушка.

— Нет! Только голову и шкуру выкинули, – ответил я честно.

— Отлично! Организуйте все, как в прошлый раз. На этот раз, я сделаю вам настоящий сюрприз.

Слово «сюрприз» он опять выговорил еле.

— Ты что задумал старик? – сразу встрепенулась бабушка.

— Ничего, ничего! Сама все узнаешь?

В субботу все было, как прошлый раз. Только не пришла одна тетя Сайна. Тилен сказал, что сынишка приболел. Накануне, я сам сходил к ним домой и передал о том, что велел дедушка. И заодно, рассказал Тилену, за что сидел дедушка. Тилен обрадовался, что его догадки не совпали с тем, что я рассказал. О своих догадках, конечно, он мне не рассказал.

Дедушка и в этот раз был в прекрасном настроении. Он смеялся и шутил. Мама возилась на кухне. Теперь она готовила жаркое по рецепту Тилена. На этот раз все слушали дедушку. И он рассказал о своем визите к аксакалу Эсенбаю.

Этот козел, оказывается, дней десять назад забрался на эту площадку в скалах, когда еще не было снега. Как он залез туда, никто не видел. Видимо, он это делал и раньше. На этой площадке, среди елей, растет ни кем не тронутая трава. Залезть то он залез, но обратно не смог найти дорогу. Сыновья Эсенбая видели там еще несколько коз. Но те спустились, а этот козел остался там. Чтобы вынудить его оттуда спуститься, его пугали выстрелами из ружья. Но козел только бегал по площадке, как и тогда, когда мы увидели его впервые. Эсенбай сказал, что они уже потеряли всякую надежду. Спустить оттуда невозможно, тем более, зимой, когда лежит снег. Ждали только одного – может сам найдет обратный путь. Хорошо хоть, сказал Эсенбай, что козел стал вашей добычей, а не достался стервятникам. Только меткий охотник смог бы сделать удачный выстрел, чтобы козел упал вниз.

Я переглянулся с Тиленом. Только сейчас нас осенила эта догадка. Ведь мы, стреляя в козла, совсем не думали об этом. Смертельный выстрел мог бы достичь его в любом месте, и он мог бы остаться там, на этой недоступной площадке.

— Так, что же дальше будет? Ты не сказал, чем закончился твой разговор с аксакалом? — с нетерпением спросила бабушка.

— Обещал отдать ему козленка из нового приплода, — ответил дедушка.

— И все!

— И все! Только об одном пожалел Эсенбай, — продолжил он.

Мы все напряглись, как в тот день.

— Он сказал, что в поселке такая борода, как у него, была только у этого козла, — смех взорвал комнату.

Я наконец-то вспомнил, как выглядел аксакал Эсенбай.

Стамбул, февраль, 2021

© Бактыбек Мамбетов, 2021