Главная / Художественная проза, Крупная проза (повести, романы, сборники) / — в том числе по жанрам, Исторические / — в том числе по жанрам, Военные; армейские; ВОВ
Произведение публикуется с разрешения автора
Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования
Дата размещения на сайте: 17 июня 2021 года
Алебук
Биографическая повесть — рассказ о жизни русского генерала Ивана Беляева (1875-1957), сыгравшего огромную роль в истории южноамериканского государства Парагвай, организовавшего победу парагвайской армии в страшной Чакской войне, которую журналисты окрестили "зелёным адом" (1932-1936). Опубликована в журнале "Менестрель".
Первоистчник: https://zen.yandex.ru/media/id/5cfca3cedbeaba00b08b4331/vladimir-lidskii-alebuk-povest-5f61e5bc4f0bfa38c30f259d
С трудом приоткрыв глаза, генерал всмотрелся во мглистый полумрак знакомой комнаты: обстановка её слегка покачивалась, словно в невесомой тине застоявшегося озера, — шкаф, сервант, стол со стульями и старинное трюмо колониальных времён, украшенное затейливой, местами облупившейся резьбой, плыли среди зарослей тростника, лиан, кустарников и папоротников непролазной сельвы, медленно шевелясь и плавно перемещаясь то ли от колебания воды, то ли от горячих и влажных домашних сквозняков. Лёгкие, но совсем не освежающие знойные волны набегали из приоткрытой двери, лениво овевая мокрое лицо генерала. Сознание его расслаивалось, — он одновременно видел воду и воздух, привычную мебель и буйную тропическую растительность, заполняющую углы помещения; возле кровати сидела, напряжённо вглядываясь в генеральское лицо, рыжевато-песочная пума, за ней возвышалось неподвижное изваяние пятнистого ягуара, который только подрагивал усами, застыв на своей бессменной вахте, в углу возился коати — симпатичный южно-американский енот, чем-то немного похожий на медвежонка, по лианам, которые вольно вились среди мебели и заплетали потолок, сновали суетливые обезьяны, низкорослый олень заглядывал в дверь из соседней комнаты, под сервантом пряталась коричневая древесная жаба, а на спинке кровати сидел огромный разноцветный попугай-ара. Генерал с трудом повернул голову и глянул в закрытое окно; сквозь щели ставен пробивалось ярое солнце январской сиесты, и этот белый зной, словно бы сам являясь источником света и вступая в противоборство с комнатною тьмою, побеждал её и превращал угольный мрак помещения в зыбкие сумерки, точно так, как нежное молоко превращает черноту кофе в мерцающий перламутровый колер.
Со второго этажа слышался разговор на гуарани, детские голоса громко спорили о чём-то… генерал устало прикрыл глаза: он шёл с мачете в руках за бронзово-кожим проводником, сзади вгрызались в сельву его сопутники… где-то в глубине лесной чащи хрюкали, словно свиньи, обезьяны-ревуны… уставшая команда брёла вперёд, сокрушая на своём пути подлесок, кусты и попадающиеся на пути громоздкие предметы мебельных гарнитуров — вот под ударом генеральского мачете пал буфет, а капитан Орефьев, следующий за командиром, молодецки разрубил пополам массивный дубовый шкаф… вот сквозь скрученные в жгуты лианы каким-то фантастическим образом вплыла огромная семейная кровать и проводник-индеец лихо рассёк её металлическую спинку, украшенную зеркальными никелированными шарами… разноцветные рыбы, большие и маленькие, разукрашенные волшебными мерцающими красками, медленно пошевеливая плавниками, сновали вокруг, и одна из них — диковинного жемчужно-алого цвета —мелькнула прямо перед лицом генерала, задев его лоб своим ласковым прохладным хвостом. Вдалеке послышался мелодичный звон хрустального колокольчика и маленький отважный отряд в недоумении приостановился, вглядываясь в густую чащу: ловко лавируя меж вековых стволов и грациозно покачиваясь на поворотах, навстречу им двигался красивый жёлто-красный трамвай; окна его не имели стёкол, а бока и кабина были украшены цветочными гирляндами, несущимися вслед вагону, словно разноцветные хвосты; позади трамвая громыхала колёсами открытая платформа, также богато убранная огромными тропическими орхидеями и чёрными траурными лентами…
Генерал вспомнил, как был поражён видом этого трамвая, когда впервые увидел его на улицах Асунсьона. Трамвай был единственным на весь город, ходил мимо кладбища и к нему специально цепляли похоронную платформу, чтобы те, кто побогаче, могли достойно проводить в последний путь своего покойника. На руках усопшего нести было далеко, применение гужевого транспорта казалось неуважением, а автомобили с деликатным заданием справиться не могли, поскольку грузовиков в Асунсьоне в те годы не было вообще. На весь город имелось только пять легковых машин: одна была у президента страны, другая — у военного министра, да ещё три использовались в качестве такси и большею частью стояли, сверкая полированными боками, на малолюдной центральной площади в ожидании зажиточных пассажиров.
Для генерала всё было волшебным в этом городе. Последние годы он без особых надежд мечтал о подобном тихом волшебстве, желая только одного — забыть пережитые ужасы, навсегда похоронить в памяти жуткие картины новороссийской катастрофы, голодное сидение в Галлиполи, нищую Болгарию и неприветливую Аргентину. Весь 1923 год он промыкался в Буэнос-Айресе на копеечном жалованье преподавателя немецкого и французского, стоически вынес все дрязги, склоки и сплетни эмиграции и вырвался наконец на свою обетованную землю, в лелеемый с детства мир индейских касиков и тропических джунглей.
С неприятным чувством вспомнил он свой первый визит в парагвайское посольство в Буэнос-Айресе; там отнеслись к нему с прохладцей, разговаривали сухо, сетовали на революционные настроения в стране, но впоследствии и даже через весьма короткое время уже с интересом обсуждали его предложения и проекты. Он давно вынашивал идею построения русского ковчега вне родины, изгнавшей его и сотни тысяч ему подобных… мечтал о собирании всего лучшего, что только мог сохранить изгнаннический мир, и это лучшее, эта квинтэссенция нации, её культура, благородство, терпимость, милосердие и сострадание, её, в конце концов, боевой потенциал и дерзость могли бы в будущем послужить основой для русского возрождения… когда царство красного дьявола выродится и погибнет… тогда будет чем заполнить выжженную землю отчизны, ибо сохранится живым зерно, здоровое и жизнестойкое, которым засеются освободившиеся от крови равнины и дадут новый, невиданный доселе, баснословный урожай…
Парагвай тоже жаждал обновления; прошло уже более полувека после кровопролитной войны с Тройственным союзом, а страна так и не оправилась после сокрушительного поражения. Долгие годы восстанавливались разорённые дотла и без того немногочисленные предприятия, железная дорога, общественные и частные здания. Не были изжиты и последствия демографической катастрофы — страны-агрессоры практически уничтожили нацию, из более чем миллионного парагвайского населения оставив в живых лишь двести тысяч, среди которых мужчины составляли только седьмую часть.
Генерал припомнил свои долгие разговоры с бывшим президентом Гондрой и военным атташе Санчесом, которые ввиду только что завершившейся Гражданской войны в стране строили свои далеко идущие планы; тогда, в середине 20-х русская колонизация казалась фантастикой, но прошло всего несколько лет и пасынки Европы хлынули на берега Парагвая и Параны.
Сидя в просторном фойе парагвайского посольства в Буэнос-Айресе, генерал спокойно и деловито излагал свои доводы в пользу сотрудничества.
— Русские офицеры, — говорил он, — прекрасно образованы, среди них есть замечательные специалисты и они послужат Парагваю, как своей новой отчизне, давшей им приют и вторую жизнь. Я убеждён, страна станет для них настоящим духовным пристанищем, там они смогут, сохраняя свои обычаи, религию и культуру, влиять на её возрождение.
— Нам нужны русские, — отвечал полковник Санчес,— мы поможем с переездом, дадим льготы, землю. Решите только информационные вопросы, может быть, понадобится организовать какой-нибудь комитет, как-то оповестить потенциальных переселенцев…
(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)
© Владимир Михайлов-Лидский
Количество просмотров: 967 |