Маленькая трагедия русского рока

Драма из жизни рок-группы.

День 1

— Блин, ребят! Это же невероятно!— сказал Борис, складывая бас-гитару в сумку.

— Да не то слово,— ответ Виктории был машинален.

— Вика, блин! Веселее! Смотри, людям же нравится. А где Тоша?

— Здесь я, здесь.

Трио «Паровоз» отыграло ещё один маленький концерт. Собирались уходить. Завтрашний для них день был самым важным в их жизнях. Так, по крайней мере, считал Боря. На лицах остальных читалась задумчивость. Перед началом выступления один из членов цензурной комиссии Ленинградского рок клуба намекнул о грядущем квартирнике. Аркадий Валериевич, а именно так его звали, был тихим реформатором, и ему хотелось изменить в отечественной эстраде буквально всё.

— Надоели, знаешь ли все эти Пугачевы… Ротару, ну ты меня разумеешь.— сказал он сегодня, Борису.— Надо наших ребят туда закинуть. Вот даже этих… «Адронный коллайдер». Но это, разумеется, крайний случай маразма, но лучше уж они, чем все те.

— Не так уж и плохи «коллайдеровцы». – Борис знал ребят неплохо и приятно проводил с ними время.

— Ага, меня за их тексты на ковёр раз десять вызывали.— немного тише н проговорил— Приходи со своими завтра к 7 в Разумовскому. – тончайший намёк оказался замечен.

Прийти к Разумовскому Федору значило только одно — возможность издаваться официально. Однако эта блаженная новость любого посетителя клуба, была как-то холодно встречена ребятами. Антон-барабанщик— просто отмахнулся, а Вика-певица и гитаристка— кивнула. А Боря не заметил ничего подозрительного в такой реакции.

— Ладно, давайте до завтра! Пожалуйста, не опаздывайте. Нам это надо! Очень надо!— Борис вприпрыжку ушёл домой, обдумывая текст новой песни.

Не то чтобы он жил далеко, но добрался он туда далеко за полночь. Открыв деревянную дверь, он оказался в маленьком коридоре, подсвеченный одной лампой. Поставив чайник, белый с зеленым изначально, ныне с черным донышком, он приготовил карандаш и листок. Со сладким-сладким чаем в руках, он приступи к работе. Было сложно привести в порядок бушевавшие мысли. Сложить эмоции в текст. Через несколько часов всё же удалось что-то выточить из слов. «Манифест хорошего настроения»— бедный неумелый художник, что соответствует строчке «картина — соплёй», воспылав чувствами к прекрасной девушке, получает её согласие на портрет.

— Ребята оценят,— сладкая улыбка расползлась по его лицу.

И Борис отправился спать, но ни в одном глазу, поэтому он стал мечтать. Вот квартира и в телевизоре ведущий объявляет: «А сейчас впервые на «Голубом Огоньке» выступает трио «Паровоз»». Зрители вскакивают с кресел и разражаются рукоплесканиями. А к телевизору прибегают дети с криком «Папа!». Помыв посуду, вытирая руки, из кухни выходит рыжая, вся в веснушках Карина Велинская из постоянных слушателей в клубе. И они подпевают «Манифест». Для счастья ведь надо так мало: семью, дом и телевизор. Известность тоже не помешает.

Аплодисменты после песни переносят его в квартиру Разумовского. Пустую, всего с одним порванным диваном, множеством табуреток и людей считающих себя сведущими. И «Паровоз» выдыхает на них пар жизни и любви, и радости в придачу.

И сам не заметил, как уснул.

День 2

Борис шёл по старой железной дороге. Её не использовали, но со шпал и рельс кто-то смел листья. Вдали виднелся Ленинградский рок-клуб. Сумка с гитарой немного перевешивала его влево.  Он не просто шёл куда-то, а ждал. «Паровоз» опаздывал. Вот устав, он решил присесть. Слева никого и справа тоже, а время— то полседьмого. Потихоньку начинает волноваться.

— Да, где же вы?— прошептал он.

Единственный логичный вывод — они ждут его у Разумовского. Тогда, когда до него дошло, Борис побежал туда. Совсем недолго, если бы светофор был зеленый, то добрался бы за 4 минуты ровно. Только Боря оказался в подъезде, как на него вышел Аркадий Валериевич. Выглядел он растерянно.

— А где вы ходите?

— Я ждал своих, они здесь?

— Нет.

Тревожный гул поднялся в голове у Бориса. *ДЗЫНЬ* Открылась дверь ближайшей квартиры, выглянул Разумовский. *ДЗЫНЬ* Ни Антона, ни Виктории. *ДЗЫНЬ* В квартире яро обсуждали «Паровоз» и итоги возможной записи.

— Один только, что ли? Вы, Аркадий Валериевич, говорили о трио.— Федор Разумовский, хоть и был заводилой, говорил мало и тихо.

— Да, можем мы их ещё подождать?— виновато ответил цензор.

— Тридцать минут, не больше. Кроме вас есть ещё.— Он скрылся, за закрытой дверью.

— Куда их черти дели?

— Не знаю. Они должны были прийти!— у Бориса началась паника.

Он ходил из угла в угол, мешая жильцам проникать и выходить из дома. Цензор клуба ушёл через десять минут. А минуты утекали как вода сквозь пальцы.

— Ну?— Разумовский вышел в подъезд с сигаретой в зубах.

— А можно?..

— Нет. Хочешь, можешь войти,— перебил Федор, но сразу исправился.

Выступали разные группы. Даже «Адронный коллайдер» засветился. Одни играли на собственных привезенных инструментах, другим давали зрители. Но особо хорошо здесь встретили барда Сергея. По нему было видно, кто он. Борода, очки в широкой оправе и тельняшка, много больше его самого. Борис думал, что мог бы тоже выйти один и хотя бы «Манифест хорошего настроения» исполнить, но всё таки без голоса после таких отличных песен— слабоватая идея. Да и играть на обычной гитаре он не умеет. Приунывшего его нашла Карина Велинская.

— Борис Бурлаков?— голос у неё был хороший — мягкий и приятной картавостью.— Я же не ошиблась?

— Да это я,— с выдохом проговорил Боря.

— А я…

— Знаю, Карина Велинская.

— Откуда вы знаете меня?

— Вас здесь все знают. Я в особенности.

— А мы с вами же лично не знакомы. Я, конечно, часто вас видела в клубе…

— А я вас.

Борис всё время смотрел в окно, надеясь, что ребята всё— таки придут. Как— то не особо ему хотелось говорить — действовал о на нервы.

— У вас дурная привычка перебивать.

— У Разумовского научился.

Она слегка рассмеялась.

— Скажите, я вас отвлекаю от чего-то? Всё время смотреть в окно, во время разговора — неприлично.

— Отвлека… нет, ничуть.

Он повернулся к ней и улыбнулся той улыбкой, от которых сияют влюбленные в звезду девушки. Борис подвинулся на своей скамье — подоконнике и пригласил сесть рядом. На душе скребли кошки, однако обидеть Карину он не хотел. Что-то внутри вернуло его в реальность.

— Давайте познакомимся по нормальному. Меня зовут Борис,— сказал он как только она присела рядом.

— Давайте! Карина,— они пожали руки.

— Часто вы бываете в таких местах, Карина?

— Иногда. Я предпочитаю клуб. В нем интереснее. И атмосфера другая. А вы?

— Где придётся. Сегодня должны были для Разумовского выступить. А ребят нет…

— А почему? Это же был важный вечер.

— Хотел бы я знать.

— Карина! Ну, ёкалемене! Быстрее, нас же ждут,— подошёл рыжий парень, который часто бывал с Кариной.

— Тихо!— и парень осел.— Это Борис Бурлаков из «Паровоза», а это мои брат Артур.

— Очень приятно! Но Карина, нам выступить надо.

— Хорошо. Борис, не посмотрите.

— Да, конечно.

На импровизированную сцену — открытый участок квартиры — забралась компания, которых знали и любили все. Рыжая девушка схватила акустическую гитару и заняла место позади, разрушив все догадки Бориса о её пении.

Дома снова поздно. Из головы не выходили две вещи: игра Карины и отсутствие друзей. Ночные мечтания наполнились моментами выступления «Паровоза» в новом — усиленном составе. Он бы ни на шаг не отошёл бы от Карины, повторяя каждый удар тех тонких пальчиков по струнам гитары. И каждая персона со сцены уходит в пустой зал, где тьма неведения, оставляя его одного доигрывать глухую партию бас-гитары. А потом он пошёл вперед к краю, за фонари и динамики. Откуда-то снизу раздалось:

— Иди, не нужно бояться,— приятный детский шёпот.

Шаг. И тишина, темнота и больше ничего. Проснулся Борис в холодном поту. Одеяло лежало на полу, смятое так будто его стянули. В квартире было неестественно темно. Детский смешок послышался над правым ухом. Ничего. Чья-то рука поднялась из-под одеяла. Выстукивая по полу неприятную металлическую мелодию, она двигалась к нему и бросилась на него.

Теперь же было светло. Будильник кричал на весь дом, наверное.

День 3

Первым же делом Борис, выйдя из дома, решил идти к Антону. Благо он жил недалеко. В соседнем блоке. Они познакомились в первом классе, долгие 14 лет назад. Вместе попались на том, что разбили футбольным мячом окно в учительскую. И с того дня были всегда вместе. Дрались, играли, а позже в классе шестом познакомились с миром музыки, что заворожил их. Детская мечта— стать на равных с «Аквариумом».

В подъезде под елью сидела мама Антона. Она оживленно говорила с соседкой.

— Здравствуйте, тетя Света!— выкрикнул он, выходя из-за кустов.

— О! Боря! Здравствуй. Что ты тут делаешь?

— Я к Антону. Он дома?

— Нет, ещё вчера в Москву поехал.

— А зачем?

— Ты не знаешь? Я думала, он тебе сказал. Он поехал записывать что-то, я думала, с вами.

— Спасибо, теть Свет, я пойду тогда. До свидания!

Задумчивый он побрел к остановке. Прыгнул в пустой трамвай и встал в конце с левой стороны. «Что значит записывать? С кем? А что записывать?» Он ехал к Вике, надеясь застать хоть её. А Вика в этой компании появилась случайно. Сама она из Костромы. Родителей перевели в Ленинград. И как-то совершенно случайно они встретились в библиотеке. Она настучала по головам им двоим за то, что рисовали в книге. А потом подарила каждому по пирожному. Это была первая неделя Вики в Ленинграде, позже её перевели в их же школу. Вроде как она сама настояла на этом.

Вспомнил девятый класс. Был наверно новогодний утренник-вечеринка. Каждый что-то готовил — какое-нибудь представление. Сосед по парте Бориса — тогда Натан — решил поступить по-одесски хитро и просто съел на спор корку хлеба не запивая. А Борис, Антон и Вика взяли в руки инструменты и сыграли песню «Косил Ясь конюшину». Весь класс хлопал им стоя. У Бориса на лице расплылась улыбка. Потом много раз они выступали и всем нравилось.

Вышел, обданный морозом, холодным ветерком из открывшихся дверей. Квартира Вики, находилась над булочной. Приятный запах, разбудил аппетит у Бориса. Он прикупил булочки с маком, одну съел сам, остальные думал оставить у Вики. Он медленно, считая квартиры, дошёл до 7-й. Постучал, сначала три тихих, потом два громких. Никто не отвечал. Тогда Борис постучал в ближайшую дверь.

— Добрый день! Скажите, пожалуйста, а ваши соседи давно уехали?

— Здоров тебе,— стоял мужчина в майке со стаканом в руке.— Да бог их знает, я только вчера со смены пришел. Но родители давно уехали. Девочка же вчера поехала, куда-то. Пришёл какой-то парень, очки, такие как у ученого. И с вещами вышли.

— Спасибо.

— Оставь эту девку, скверный у ней характер. Пусть со своим очкариком встречается.

— До свидания.

Боря спустился, не дожидаясь ответа. «Антон носит такие очки», — подумал он с горечью. Делать было нечего, и он поехал в клуб, погруженный в свои мысли. Кулаки сами сжимались— разжимались. Видел он, закрыв глаза, как бьёт Антона. И в конце плюёт на них обоих.

В Лен. Рок-клубе его встретила компания Карины. Вернее, встретила Карина, а остальные пошли за ней. Волосы она завязала в пучок.

— Борис, я хочу вас познакомить с ребятами. Это Артур, его вы знаете. А вот Павел, мой молодой человек.

Как сквозная рана. Из руки Павла будто вылетел кинжал пробивший сердце, но это было просто рукопожатие. Последнего Борис так и не запомнил. Мило побеседовали о вчерашнем квартирнике. Угостились булочками. Время-то Борис провёл приятно, но сердце— то всё равно ныло.

Только он пришёл домой, как зазвонил телефон. На той стороне была тетя Света.

— Боричка?

— Да. Я.

— От Антошки телеграмма пришла. Но я что-то не поняла. «Будем здесь ещё долго. Мы теперь ВИА «Нормальная кривая». Ни слова Борису, если приходил». Они что, без тебя поехали? Божечки мои. Боричка, ты только не расстраивайся. Хорошо? Боря?

Он ушёл. Дверь оставил нараспашку. Два дня не возвращался. Нашёлся в озере. Утопился не сам — было понятно по пустым карманам. После того как похоронили, никто и не вспомнил. Только одна тетя Света читала нотации сыну. А он ей в ответ:

— Не дети мы больше. Просто парню в жизни не повезло.

© Бакыт Исаев, 2021