Календарь

Избранные стихи молодой поэтессы — лауреата литературного конкурса «Золотая табуретка». Конкурс организован литературным клубом Американского Университета в Центральной Азии (АУЦА) в 2005-2009 гг. Часть представленных ниже стихов опубликована в литературных альманахах, изданных по инициативе АУЦА

Часть стихотворений опубликована в книге: Дом, который зовут КАФ, АУК, АУЦА. – Б.: 2004. – 159 с. Тираж 250 экз.
УДК 82/821
ББК 84 Ки7
К 30
ISBN 9967-22-405-3
K 4702300600-04

Часть стихотворений опубликована в книге: Много языков – один мир. Литературный альманах. – Бишкек: 2009. – 184 с. Тираж 500 экз.
УДК 82/831
ББК 84(2) 7
М 73
ISBN 978-9967-25-482-4 
М 4702000000-09

Календарь

Когда-то я была любовью,
А стала выцветшим цветком,
Бахвалят в пене слёзы-волны,
Пустой, осиротевший дом.
И я, подобно старой пчёлке,
Лечу на тлеющий фонарь,
Ведь ты вонзил свои иголки
В трёхлетний, зыбкий календарь.
А я была твоей субботой,
Средой, да чистым четвергом.
Быть может, вторничной заботой,
Быть может, пятничной хандрой.
А ты закрыл любви оковы,
В сырой, до слёз, воскресный день,
Что Понедельник-Казанова
Кряхтел, под мхом, как старый пень.
Да, в клочья, вдребезги признанья,
Да, в клочья, вдребезги слова,
Ты не узришь мои скитанья,
Ведь я пока ещё твоя
Сквозь зимы, вёсны, дни недели,
Демисезоны и года,
По календарной карусели 
Мы вновь прокатимся. Тогда
Я стану чьей-нибудь субботой,
Чужой чахоточной средой,
Заразно-вторничной икотой,
Привычно-пятничной женой.

25 ноября 2007

Музе

Была ли ты моей подругой,
Была ли ты моей сестрой,
Быть может, седовласой вьюгой,
Быть может, чьей-нибудь женой.
И с каждым образом милее
Грустишь, мой стройный кипарис.
Стремглав бегу вершить скорее
Очередной ее каприз.
Своею строгою осанкой,
Слегка напудренным лицом
Явишься, словно иностранка,
В мой томно-сиротливый дом.
И бляшки греческих сандалий
Расстегнуты уже давно,
В столь поздний час мы вас не ждали,
А вам, я вижу, всё равно!

***

Боюсь быть незамеченной средь тьмы плакучих ив,
Любовью покалеченной вдыхать прохлады нив,
Что счастье обветшалое летит куда-то вдаль,
Навстречу мчится талая весна, прощай, февраль!
 
В одном из снов мерещатся булатные глаза,
Бахвалится, да плещется прозрачная слеза,
А ночь в своем высочестве примерит черный фрак,
Покуда одиночество выносит белый флаг.

А я смирилась с новшеством, тку новую судьбу,
По черно-белым клавишам бездыханно бегу.
Ищу того проклятого, неверного царя,
А за плечами старая безмолвная зима…

И где-то за туманами хрустит чертополох,
Как будто бы любимого царя последний вздох…
И я бреду, отчаянно топча родную пыль,
А предо мной красивейший качается ковыль.

Преступление

Иногда я люблю тебя зверскою яростью,
Разбиваю гордыню в мелкое крошево,
Подчиняюсь минутам безудержной слабости,
И вдыхаю любовь в подреберье порожнее.
Иногда я смотрю на тебя, и мне кажется,
Не увижу морщин твоей жалкой старости,
И пока мне во снах о тебе что-то вяжется:
Мне достаточно маленькой-маленькой малости…
Иногда я тоскую: рябиной поникшею
Я стучусь ненароком в окно полуночное,
И встречает меня твоя осень безликая,
В кашемировом пончо промокшая, тощая.
Я сражаюсь в пространстве твоей невесомости,
Как сражался Кихот с широкрылою мельницей,
Снисходителен мир к моим временным склонностям:
Обжигаться в объятьях колючей метелицы.
Я смотрю на тебя, обнаженная дурочка,
Сквозь кристаллики глаз — моя сущность капризная,
Чуешь холод зимы по развилистым улочкам
Пробегает как вихрь, музыкальной репризою?
Ты вонзил в меня взгляд, я безжалостно ранена,
Истекаю кармина любовными гласными,
Моя горечь тоски слезной солью приправлена
Нынче скомкана кем-то шарами бумажными.
Отчего мне бывает безумно мучительно,
Лихорадочно, тошно, слезливо отчаянно
Когда вижу твой взгляд безмятежно-пронзительный,
Словно дуло ружья, нарочито нечаянный  
Ты убил наповал мои нервы и психику,
И срубил на корню мои мысли о времени…
Я сквозь слезы слагаю бредовую лирику,
Отбывая "в любви" за твоё преступление.

Позволь

Позволь я стану статуэткой
На пыльном письменном столе,
Изящной глянцевой нимфеткой
На слитом бронзовом столбе.
Смотреть, как ты, нахмурив брови,
Испишешь тысячи картин,
И быть блаженной каплей крови
В потоке вздутых синих вен.
Позволь следить за тонкой шторкой,
За тем, как пишешь — не меня,
Позволь облечь пушистой норкой
В февраль морозный — лишь тебя.
Исполнить соло босанову,
И с циферблата твоих глаз
Читать Шекспира и Толстого
Из сотканных веками фраз.
В ночи явиться Шахрезадой,
Что с черною тугой косой,
Пленить восточною прохладой
И удушить в любви немой.
А в красках мартовской палитры
Лелеять утреннюю тишь,
И наблюдать, из-за пюпитра,
Бордовой скрипкой, как ты спишь.

Художник, муза и сюжет

И не увял букет из лилий,
И вновь взъерошена кровать,
А ты рисуешь образ милой,
И просишь губы целовать.

И вновь запятнанные пальцы,
Бумага, кисти и мольберт.
Ты стал художником скитальцем,
Повсюду пишешь мой портрет.

Пересекаются лишь взгляды,
Миндалевидные глаза,
Под яркий цвет губной помады,
Я прячу бледные уста.

В моих ушах белеет жемчуг.
Изящной шеи смуглый цвет.
Под канделябры мокрых свечек –
Художник, муза и сюжет.

***

Я дышу бемольными гласными
Да прощаю ежесекундно.
Тает прошлое, не напрасно ли?
То, что весело было – нудно…
В твоем небе порхают бабочки,
Тонким крылышком меря счастье.
Ты мне даришь на праздник тапочки
Так бездушно. И в одночасье
Наш союз вдруг набил оскомину,
Архитектору нынче пофиг…
Волочу себя, изможденную,
Заварить чуть покрепче кофе.
И, вдохнув аромата вязкого,
Ощущаю в своей гортани
Вкус тоски вперемешку с ласками...
Привкус жизни, что тает и тает...

Цыганка

Звёзды бирюзовою лазурью
Разукрасят сетку небосвода,
Распахнувши вежды, как плясунья,
Проберусь в границы хоровода.

Золотой загар босой цыганки
Манит. Тонкий волос вьет качели.
Тайными сюжетами ладанки,
Бьётся сердце девушки-свирели.

И под ритм глухого стука в бубен,
Пляшет жизнь искрящейся цыганки,
И до пят опущенная юбка,
Служит мессу под мотив шарманки.

Нежное туше* ветров пассатов,
Отражаясь глянцем на ладони,
Плавит вожделенье меценатов,
Словно боль, усыпанная солью.

Под распутным обликом танцуя,
Машет обнаженными руками,
Упорхнув в забвение плясунья,
Танцовщица с черными глазами.

Грацией движений, словно скрипка,
Уплывёт цыганка, как галера,
Сотканное счастье невелико,
В предвкушенье грёз —
Dum spiro, spero!**

2003

*Прикосновение (фр.)
**Пока дышу, надеюсь! (лат.)

Убей меня нежно

Убей меня нежно любовью безбрежной,
Лозой винограда ласкай мои вежды,
Стальными губами лобзай меня жадно,
И ночью мятежной накапай мне яда.

Кофейным туманом пропитана спальня,
На шелковом ложе лежу я в забвеньи,
Больными глазами ты смотришь печально
На синие губы. Отравлена ядом.

Египетской пылью пропитана ширма,
В медовом соку омываешь мне тело,
И в пене молочной полощешь мне косы.
И рядом со мною ложишься, бессильный.

Вдохнув ароматы белесого тела,
Купаешься в неге забытых иллюзий,
Что сон-мотылёк улетит незаметно,
Как будешь лежать предо мной неподвижный.

Туманно. За ширмой светит Венера.
И ветер гуляет по городу смело.
А в горнице пьяной от страстного пира,
Лежат два изящно изогнутых тела.

Ипостаси

Как иссохшую ветку вишни,
Ты ломаешь мои запястья,
Я кричу от боли чуть слышно,
Предвещая твоё несчастье.

Ты ругаешься лёгкой бранью,
Дорожишь своим предрассудком,
Накрываешь мне плечи шалью,
И бежишь к своим проституткам.

Мелкой россыпью чёрный бисер,
Раскрошу под червовой дамой,
Перелью, словно зелье в ливер*,
Разобью твоё сердце кармой.

Раскрывается карт колода,
И тузом уходя крестовым,
Искалечил мне время года,
Разъяренным огнем багровым.

Словом, ты ушел завсегдаси.
Тихо шепчет цыганский ладан
Три заветные ипостаси:
«Он любим, незабвен, нагадан!»

*Сосуд для переливания жидкости

Натурщица

Небрежно распоясала корсет,
В глазах тускнеет свет хрустальной броши,
Изящно тянет блузу за манжет,
Ажурный фиолетовый берет
Руками на паркет беспечно брошен.
На ложе пред мольбертом возлегла,
Застыло сердца пылкого дыханье,
Фарфорового тела белизна,
Сводящего художника с ума,
Пленит своим нагим очарованьем.

Он бледными мазками на холсте,
Выводит обнаженную натуру,
Мельканье светлых красок на листе,
Как свечка догорает в темноте,
Так нечто превращается в фигуру.

И тонкий шарфик цвета бланманже*,
Едва прикроет бархатное тело,
Что яркое настенное верже**,
Сольётся на прозрачном витраже,
Под шёпот кисти на бумаге белой…

2003 г.

*Бланманже (фр.) – крем, мороженое
**Верже – (фр.) сорт бумаги с узором водяных знаков

Весна

Мне дорога волшебная весна,
В своей прозрачно-ласковой капели,
А нынче зимней стужи белизна,
Её мы приукрасить не сумели.

Бессмысленно нагаданный конец…
Зажмурюсь от страданий тонкой пряди,
Я не взойду под свадебный венец,
В кипенном ослепительном наряде.

Мой хрупкий, нежный, стройный, гибкий стан,
Не вознесёшь на белые перины,
Я неба перламутровым глазам,
Не отворю прожитых дней былины.

В моих воспоминаньях полоса,
Созвучна с поднебесной звонкой трелью.
Мне дорого обходится весна,
В своей прозрачно-ласковой капели…

2003 г.

Ода балерине

                                                Посвящается подруге М.Барно

Она снова танцует…
А кровавые пальцы ноют от боли,
Её пуанты ликуют
На протёртом паркете, словно в праздной юдоли.
И волос тонких локон,
Заколола душистой кремовой розой,
А в душе хищник-сокол,
Будто впился ей в кожу и терзает занозой.

Нынче он в Коста-Рике,
И лукаво тянет гибкое время,
А на фоне индиго,
Расстилается пёстрое девичье бремя.
На аляпистом платье
Распустились ранневесенние вербы,
И в любовном проклятии
Воспалились клеток бессильные нервы.

Города побратимы, лишь за то,
Что любовь бьётся в клетке как птица.
И витает на небе
Стюардесса-луна вещих снов мастерица.
Кружевное пространство…
В лабиринтах любви заблудились две тени,
Жизни злое коварство
Вновь уступит любове, надежде и вере.

2003 г.

В тайнах волшебства

Сквозь прозрачную призму сего бытия,
Унаследую тайну ключа волшебства,
Под златою луною, при взмахе крыла,
Распознаю основы планеты Земля.

Над озёрною гладью летит метеор,
А могила – исчадье подземных простор,
Вознесу чьё-то тело на вечный покой,
И раскину одежды пред ранней весной.

Колыбельную песнь напевает рапсод,
Надо мной воздвигая судьбы эшафот,
И как нимфа, певица, звезда, этуаль
На плечах обветшала от странствий вуаль.

Упорхну в поднебесье безмерных высот,
Побываю в истоме небесных красот,
И капелью растаю, как утренний лёд.
И никто не узрит мой последний полёт.

Habibi*

Habibi,
Твои губы вкушают ароматы предплечья,
Я дрожу от избытка желанной истомы,
Сладкий bosa** блуждает по телу беспечно,
Мои мысли в сюжетах любви невесомы.

На песчаном полу наш засаленный бархат
Застилается сжатой абстрактной мозаикой,
Мне от боли приятной так хочется плакать,
Нынче ты мой habibi покоряешь всезнанием.

Ты на шелковой коже выводишь узоры,
Я, до боли твоя, покоряюсь пристрастиям,
Да простит нам Всевышний наш позоры,
Поклоняемся оба развратнице страсти.

Ты горишь от наплыва блаженных напевов,
Я тону в простыне от любовного тока,
В обнаженные души вселилась Венера,
И уносит наш образ в мотивы Востока.

Вновь любовь, как мерило, всё перевесила,
Мой застенчивый взгляд ты поймал исподлобья,
Накрывается прошлое бархатом плесени,
Я спускаюсь с небес развратницей робкою.

*habibi – (ар.) – любимый
**bosa – (ар.) – поцелуй

2004

Сравнение миров

***

Этот город, забытый надменной толпой,
Воскрешает подобием ведьмы слепой –
Обессилевшей бледной старухи.

Там бушующей силой гуляет пассат,
Что от дерзкого ветра безмолвный набат
Пробивает отчаянно в полночь.

Там безглавая дева сидит у костра,
Догорают последние сучья дотла,
Создавая чуть серую дымку.

Там взопревшие земли рожают червей,
Там сплетение гнева безумных чертей,
Там забытая миром пучина.

Этот город в бесстрашии дышит огнём,
Словно в вареве тлеют грешники в нем,
Превращаясь в песчинки столетья.

Собирая рабов искалеченных злом,
Искушённых постыдством любовных истом,
Заставляет служить нынче — прахом.

***

Поднебесье. Свеченье хрустальных ворот.
Там младенец парит, возносясь в небосвод
К облакам ослепительно белым.

Там повсюду цветы неземной красоты,
Наливные плоды, золотые сады
От согретого лунного света.

Там из уст родника винограда лоза
Испивает целебной водицы.
Распахнувши глаза, упорхнёт в небеса
Белый ангел в святой колеснице.

В отражении зеркал – малахитовый зал,
И под музыку флейты и скрипок
Нам танцует народ у хрустальных ворот,
Где тропинка из мраморных плиток.

Там чудесный Коран воспевает Ислам,
И всесильная славится вера,
Под прозрачной каймой виден город святой,
Расписная кипенная Мекка.

Там струится фонтан и плывёт караван,
По волнам синевы аметиста.
И чья-то жена плавно облечена
В полотно кружевного батиста.

2005

Диптих о любви

***

Ты цепкими пальцами вцепившись мне в волосы
Пытаешься вырвать меня из сердца,
Отнюдь не получится, я приросла в тебя с кожею
Я корни пустила и заперла дверцу.

Ты молишь о милости, забыться пытаешься,
Душа неподвластна упрямому разуму,
Ты жаждешь меня, но напрасно стараешься
Ты плачешь по мне и по прошлому стразами.

Ужель растопила я сердце железное,
Ужель ты упрямый отчаянно каешься,
Ты бредешь и бдишь по ночам и болезненно
Скомкавшись во спазмах, по-прежнему маешься.

***

Я плачу от бессилия и немощи любви…
Однажды пожелтевшие березы
Мерещатся во сне, средь них усталый Ты,
В бессмертие любви уверил, в грёзы.

Я прячу носовой платок. От влаги сентября
Он стал до беззакония солёным.
Осенняя капель, заплаканная Я
Стою под своим зонтиком зеленым.

Ты утренней зарей ворвешься в старый дом –
В истерзанное раненое сердце,
В неверии своем, расставшись с грустным сном
Я отопру заждавшуюся дверцу.

2004

Танго под дождем

Лазурная волна ласкает берег пляжа,
И в сумерках парит фривольность антуража,
На гребне той волны, где рокотом печальным,
Тревожит сон морской беспечным криком чайка,
Там мы вдвоём с тобой, под запах спелых манго,
Танцуем под дождем бесстыдно наше танго.

Две четверти размер, за тактом такт сольется,
И наш неточный ритм в смятении проснется,
Изящный каблучок стучит под чёрной юбкой,
А на руке часы поют любовью хрупкой.
А где-то там, вдали, под звуки граммофона,
Мелькает в небесах звезда моя Мадонна.

И я, твоя жена, со стройною осанкой,
Мгновенно обернусь чернявой куртизанкой,
А ты, мой верный муж, коснешься шеи гладкой,
И бледно зацветёшь цветочной вишней сладкой.

Так мы с тобой вдвоём под запах спелых манго,
Танцуем под дождём бесстыдно наше танго.

Златая прялка

Ты не мечтал о власти надо мной,
В любви твоей всецело растворяясь,
Я нитью шелковой и тонкою иглой,
Зашью пороки, зависть и несчастье.
И заплетаясь гибкою лозой,
В просторах пыльной Азии прохладной,
Я расцвету зелёною листвой,
Под пенье птицы вольной, заурядной.

Как царственно рисуется страна,
Где воркованье голубей белесых
Нетленно. И мельканье серебра
Дождём взмывает снова в поднебесье.
Любимый мой вкушает виноград,
И восседает в золотом наряде,
А я же пью любви бессмертный яд,
И поклоняюсь мудрости – Палладе.

Златая прялка мне прядет судьбу,
А ты перебираешь мерно чётки,
Меж нами незабвенно рандеву,
Я прячу нежный взгляд покорно-кроткий.
И кружат в хороводе по волнам,
С карминовым светилом наши парки*.
И прикоснусь ли вновь к его губам?
На то таит ответ златая прялка.

2004 г.

*Парки – феи, которые прядут судьбу («Фауст» И.Гёте)

***

Ворвись ко мне жемчужным утром!
Ворвись ко мне жемчужным утром,
И сквозь льняные занавески,
Струись февральским перламутром,
На профиль спальни деревенской,
Узнай меня в оконной раме,
Звучи огинским полонезом,
Приблизься в байковой пижаме
Незвучным, дерзким ре диезом.
Прилипни крошечной снежинкой,
На скулы спящего котенка,
И по весне хрустальной льдинкой
Скатись в ладони каплей звонкой,
Назло Любови вероломной
Ныряй в мой город с парашютом,
Когда раскроют ставни дома,
Ворвись ко мне жемчужным утром!

2006

Я и ты

Святого ветра дуновение,
И воплощение мечты,
Изящных троп любви сплетение
В одну тропинку, это мы.

В небесной гуще звезд мерцая,
Горит вечерняя звезда,
Тепло от радуги питает,
Цветок весенний, это я.

Во мраке яркое светило,
Горит, пылает от любви,
А на рассвете угасает,
Фонарь вечерний, это ты.

Блаженный стон лукавой лести,
Не в силах дальше петь, увы,
На свете есть и краше песни,
Любви две песни, я и ты.

2001 г.

Ундина

Из темноты морской пучины,
Где воет бездна-глубина
Исчадье волн краса Ундина
Из преисподней тьмы всплыла.

На безымянном побережье,
Изящным обликом маня,
И при восточном ветре свежем,
Ундина на берег взошла.

А водопад волос сияет,
При свете звезд в ночной тиши,
Ундину нежно обвивают
Прибрежных воздухов клешни.

И сонная вдова лагуна,
Под бирюзовою каймой,
Подруга грозного Нептуна
Расстелет путь для молодой.

Пленит роскошный облик суши,
Да так природа создала,
Что мир земной терзает душу,
И вновь Ундина уплыла.

2003 г.

Межсезонное

Мои ангелы, мои сторожи,
Вы белесую зиму скомкали,
На снегу лишь остались пролежни,
Задыхалась весна осколками,
Я замотана нынче в вервие,
По пороше бежала скованно,
И косицы до ступней плетшие
Извивались по мне избалованно.
Я творила священнодействие,
Как Земля, я дышала царственно…
Только в сумерках равноденствия
Кто-то молвил стихами явственно
О бывалой зиме старушечьей,
О шинели до дыр затрепанной,
О пузатой румяной булочной,
О рубахе отца заштопанной…
Вы ж вернитесь в мои проталины,
Обнажается март полянами,
Солнце жжет нарочито палено,
И деревья качаются пьяными...
Мои ангелы, где ж Вы — воины?
Нынче прячусь я в захолустие,
Где страдальчески буду слизывать
Межсезонное послевкусие.

© Адель Омуралиева, 2009. Все права защищены
Произведения публикуются с разрешения автора