Пришелец («Alien»)

Журналист нью-йоркской газеты получает задание вылететь в Кыргызстан в дни революции 24 марта 2005 года. Он приезжает в Бишкек и с головой окунается в местные реалии… Рассказ – один из победителей литературного конкурса «Золотая табуретка», организованного литературным клубом Американского Университета Центральной Азии (АУЦА) в 2005-2008 гг. Ранее не публиковался

Город был серый и тяжелый. Квадратные здания замерли, словно однообразные армейские казармы. Взгляд, не останавливаясь, скользил по уродливым бетонным постройкам, иногда притормаживая на безвкусных щитах с рекламой "Кока-Колы". Он вдруг вспомнил огни Бродвея, хотя не любил эту шумную улицу Нью-Йорка.

В памяти всплыл и разговор с шеф-редактором "NewYork Post". "Пончик" усталым голосом, который, бывает только у начальников обремененных большой семьей, убеждал поехать в командировку: "Браян, там, в конце концов, произошла революция! Тебе как бывшему советологу будет на что посмотреть! — немного помолчав — Кстати, как твоя книжка, продвигается?" Браян Ричи уже много раз, посещавший бывшие республики Красной Империи молча смотрел на своего друга и коллегу.

Вокруг была одна невыносимая серость. И даже люди, спешащие по своим делам, казались скучными и бездушными.

— Рука Сталина. Наследие коммунизма, — вяло думал он, время, от времени искусственно улыбаясь золотозубому водителю. Таксист вот уже битый час с жаром рассказывал о своей ненависти к Западу и Горбачеву, при этом доброжелательно поглядывая на представителя того самого "загнивающего" цивилизованного мира.

В таких дерьмовых странах эмоции почти ничего не означали. Он помнил, как в Сьерра-Леоне лоснящийся чернокожий бандит, сладко улыбаясь, застрелил мирного жителя. Причем перед телекамерой. Как потом выяснилось, один хреновый фрилансер попросил сотворить "что-то интересное" для "картинки". Сука.

Добрый таксист, доставив на место, уехал. Как потом выяснилось, что шофер содрал с него втридорога.

Браян тихо ненавидел стандартные гостиничные номера. Не любил их нежилой запах, как в доме престарелых. Регистрируясь он думал, какое же отвращение чувствуешь лежа в кровати, на которой до тебя спали десятки, сотни чужих людей.

По дороге к лифту он столкнулся с ребятами из CNN. Звуковик тащил любовно спеленанную микрофон-удочку, знаете, с такой смешной насадкой, похожий на клок меха, отодранный со спины у спящего медведя. А вот репортер его узнал. Несколько раз встречались на нью-йорских пресс-конференциях. Они с преувеличенной сердечностью поздоровались. Журналист имя, которого Браян забыл и мучительно вспоминал, похвастался: мол, удалось снять эту бодягу в прямом эфире, и удивлялся, почему его коллега припозднился. "Здесь нечего ловить". Расстались с явным облегчением. С той и этой стороны.

Лучшие мысли к нему приходили во время принятия ванны. Под струей тепловатой воды он вдруг вспомнил свою нью-йорскую квартиру. Любимый телевизор с 60 дюймовым, суперплоским, плазменным экраном. Специальную полку для сувениров, неизменно пополнявшуюся после каждой командировки. Ему особенно нравилась африканская маска из Найроби, конечно, фальшивая.

Жизнь в этих апартаментах начнется с появлением хозяина. Сначала он, вопреки своей врожденной экономичности, везде включит свет, даже в туалете. Посмотрит вечерний бейсбольный матч, потом попытается постучать по клавишам ноутбука. Писательство для него было своего рода садомазохизмом — расковыриванием свежей раны.

Утро началось тоже с самоистязания. В запасе была неделя, чтобы понять, проанализировать и выдать готовую статью о том, что же случилась в этой стране. А для этого пришлось побывать в десятках местах, поговорить с доброй сотней человек. И не только с полицейскими одетых в гражданскую одежду: в форме их на улице били. Но и с главарями революционно настроенных добровольческих бригад. Анархисты, в отличие от полицейских, чувствовали себя хозяевами положения и цепляли на рукава красные ленточки-знаки победителей. Политики, перепуганные беззаконием, бесстыже врали.

Столица приходила в себя от массовых грабежей, и по улицам шастали молодые люди с бандитскими мордами. Браян, наученный бесценным "боевым" опытом, старался не показывать портмоне с деньгами, а фотокамеру доставал только для рабочих съемок.

Вечерами он закрывался в своем номере и судорожно печатал статью. Отправив е-майлом первый материал, он долго сидел в фойе отеля, бездумно рассматривая через огромные стеклянные окна на по-весеннему зеленую траву и мрачные деревья, стыдливо прикрывавшиеся наготу.

Приятный раслабон нарушила девочка в розовой кофточке, шотландской юбке с натянутыми до предела гольфами. Что-то в облике школьницы ему не понравилось. Потом он понял что. Ее личико, оно было по взрослому чересчур серьезным — как у бывшей жены. Слишком эмансипированное, что ли.

Странная девочка представилась: Айя оказалась юным корреспондентом неизвестного школьного издания с малюсеньким тиражом. Из сбивчивой речи девочки, он понял, что она хотела бы взять интервью у журналиста известного западной газеты. "Как она сюда попала?" — с тоской подумал он, при этом машинально улыбаясь. Светские беседы с аборигенами ему никогда не доставляли удовольствия. Вопросы всегда были одинаковыми и сводились к одному: "Вам нравится в нашей стране? "Здесь ему мало что нравилось. Про отвратительный местный сервис, понятное дело, нельзя было говорить. О здешних кошмарных туалетах, слабую экономику и странных обычаях тоже не рекомендовалось упоминать.

Когда все темы для приятной беседы исчерпывались, оставался беспроигрышный вариант. Говорить о радушии и щедрости местных жителей. А если прибавить фразу о прекрасной местной природе, все оставались довольны. Расписать о здешних красотах можно было в общих фразах. Помогало. Даже если ты всю командировку просидел в гостинице.

Где-то в середине равнодушной тирады, замаскированный под вальяжную вежливость, он краешком глаза заметил чрезвычайно внимательные очи девочки, в которых светилось острое любопытство. Так смотрят ученые, профессионально изучающие новый биологический вид из бассейна Амазонки! Заметив слежку, за долю секунды, взгляд девочки стал безгрешным: так могут делать только отличные актеры, имеющие мгновенно переключаться с одного состояние на другое. Это произошло так быстро и неуловимо, что Браян не поверил собственным глазам. "Вернусь домой, покажусь психологу", — мысленно усмехнулся он.

Девочка, словно насыщенный вампир, ушла. А он снова посмотрел в окно. За стеклом царила ночь. С чернильной темнотой пытались бороться уличные фонари: но они освещали бледным желтоватым светом лишь часть при гостиничной территории. Под окнами, туда и обратно, прошелся молодой швейцар в белоснежных перчатках. Его фигура выражала отчаяние.

Браяну не хотелось идти к себе в номер — в удушливые объятия одиночества. Он пересчитал деньги. Его вдруг посетила сумасшедшая мысль: посетить какой-нибудь местный бар и выпить экзотичный алкогольный напиток. В забегаловке стояли дешевые столы и столики и бегали неопрятные официантки, он развернулся и вышел. Следующее заведение оказался ночным клубом, и здесь показывали шоу со стриптизом. Ему принесли непонятный на вкус коктейль. У одной из стриптизерш кожа покрылась пупырышками, словно ей было холодно. Девушка, без особого изящества повертев задом и получив свою порцию денежных подачек, убежала. Из-за кулис вышла женщина, одетая в платье с блестками. Она запела, старательно вытягивая густо напомаженные губы. Браян в отчаянии опрокинулся на спинку стула, и решил идти обратно в отель.

Тут произошла метаморфоза. Певица медленно стала превращаться в двигающеюся скульптуру Пикассо! Браян удивленно оглядел весь зал — посетители застыли как восковые манекены. Он взял в руки свой бокал понюхал его и твердой походкой пошел к выходу. Город неузнаваемо изменился — он стал родным и близким. От него шла теплая аура.

...Он знал местный язык. Он радовался этому, словно стал понимать язык птиц и зверей. Он понимал мельчайшие нюансы разговора. Он мог шутить на этом языке, и его понимали! Ему нравились традиции и песни. Стихотворения были до жути красивыми и выражали столько эмоций!

Он встретился с той девочкой в розовой кофточке. Она писала диссертацию о параллельных мирах. Они долго и с интересом спорили о трудах Френсиса Фукуямы.

Однажды он принял окончательное решение. Браян надел белое кимоно, долго сидел у мартовского ручья, собирая голыши. Красивые камни он положил не золотой поднос и отправился угощать прохожих. Он низко кланялся, но никто не брал дары. Навстречу шла пара: мужчина был в сине-желтых одеяниях — знак первого уровня. Самурай остановился, улыбнулся знакомой золотозубой улыбкой, взял угощение и попробовал на вкус. "Послушник, я тебя благословляю!". Его приняли...

* * *

Столичная клиническая психиатрическая больница впала в беспамятный сон. Самых буйных привязали к кроватям. Тюремные двери из металлических прутьев, стоящие на лестничных площадках, тщательно заперли. Везде выключили свет. Свет вырывался только из полуоткрытой двери, на которой красовалась корявая надпись "Ординаторская".

За ней переговаривались два мужских голоса. Один тихий, а другой немного нагловатый.

— Диагноз?— переспрашивал тихий голос.

— Шизофрения, осложненная депрессивным психозом. Написал?

— А где его повязали?

— В какой-то тошниловке.

— Пьяный был?

— Как бурундук!

— Шутник, блин. Интересная история. Свихнущийся иностранец.

— Ага. Не выдержал наших реалий.

— Посольство известили?

— Завтра консул должен приехать

— Детей жалко.

— Не говори.

© Азамат Касыбеков. Все права защищены
    Произведение представлено на конкурс «Золотая Табуретка» и публикуется с разрешения оргкомитета конкурса