Встречи – расставания

(Бибисара Бейшеналиева)

Признание в любви Бибисаре Бейшеналиевой… Удивительная, нежная история из жизни знаменитой балерины – в воспоминаниях ее давнего знакомого и поклонника. Впервые опубликовано в журнале «Литературный Кыргызстан» №2 за 2005 год

Публикуется по книге: Курманалиев Т.И. Дождя отшумевшего капли. – Б.: 2008. – 107 с.
К 93

В начале пятидесятых мы с другом, Болотом Малдыбаевым, в складчину купили путевку на курорт Кой-Сары (был в то время такой) и двенадцать дней отогревались на Иссык-Кульском песке, позабыв уже на второй день московские хляби.

После первого же завтрака Болот познакомил: ”Мой родной дядя – Ахмат Аманбаев, композитор, а это его жена, моя также родная тетя – Бибисара Бейшеналиева”.

Кто не знал в то время Бибисару? Я дружил с дочерью директора Театра оперы и балета. Моя подруга с настойчивостью и упорством приобщала меня к миру оперного и балетного искусства. Я стал большим поклонником таких незаслуженно ныне забытых балерин, как Одонович, Джакобаева, Мадемилова. Наверное, не пропустил ни одного балета с участием Бейшеналиевой: Это и “Лебединое Озеро”, “Спящая красавица”, “Раймонда”,“Чолпон”,“Красный мак”, где “китаянка”– Бибисара создала незабываемый образ Тао Хоа!

А ее испанский танец в “Лебедином” вместе Махмутом Эсенбаевым! Не было случая, чтобы их меньше трех раз не вызывали на “бис”.

– Не будем мешать вашему Ахмат-ага сочинять музыку! – заявила Биби (так отныне мы стали ее звать), взяв за руки и звонко хохоча, потащила нас на “дикий” пляж. Тетя… Да какая она тетя? Взрослый ребенок!

Загорали мы до волдырей. Такая лень повернуться на другой бок. Тем более, что потеряем из виду, как Биби пытается сделать па-де-буре, си-сон, балянсе или какой-то пируэт, преодолевая сопротивление воды. Вздумала в воде сделать “шпагат”, опираясь руками на наши головы, а пятками на наши плечи. С визгом сваливается в воду. Не шевелит ни руками, ни ногами. Якобы тонет. Хитрая. Мы синхронно ныряем за ней и бережно на руках выносим на берег, осторожно кладем ее на горячий песок. Ахмат, ее муж, отыскав нас на “диком” пляже, понаблюдав наши шалости, махнул рукой и, улыбаясь, отправился в свою палату писать музыку.

Узнаю: Бибисара некоторое время совершенствовала свое мастерство в Ленинграде, в знаменитом хореографическом училище (на Зодчего–2). Сейчас она снова будет танцевать в новом театральном сезоне.

– Болот! – говорю другу полушутя–полусерьезно. –Когда мне будет столько лет, сколько ей сейчас, то есть, через 6-7 лет, я объяснюсь ей в любви!

– Поклянись! – была моментальная реакция моего друга. И я поклялся…

***

Надо же было так случиться, что я оказался летом в Москве в командировке. Сейчас мне не поверят, но в то время устроиться в гостиницу была величайшая проблема. Центральные гостиницы были заполнены, к тому же, музыкантами, артистами и прочими участниками декады киргизского искусства и литературы в Москве. Был 1958 год.

Исходив в поисках какого-нибудь места пол-Москвы, я очутился (в остатках слабой надежды) на пороге гостиницы “Центральная”. Мне навстречу вываливается толпа наших артистов и среди них – Бибисара.

– Толинька! – восклицает она. Обнимаемся. (Замечали ли вы как сердечно встречаются земляки в чужом городе, хотя они в родном виделись чуть ли не позавчера?)

– Идите! –говорит она подругам, у меня есть провожатый.

– Биби-эже, я очень устал. Давайте присядем где-нибудь на минутку. Тем более у меня есть что сказать! – Вспоминая свою клятву, прикинув, что мне как раз столько лет, сколько было тогда , когда я ее давал.

В небольшом холе на втором этаже гостиницы мы нашли уютный уголок и мягкие кресла. И я без вступления начал.

Разве сейчас, через почти полвека, вспомнишь, что ты тогда говорил? Но я твердо знаю, что искренне объяснялся ей в любви. Не только от себя лично, от моих друзей и подруг, от имени ее близких и далеких. Я взял на себя смелость говорить и говорить, не повторяясь, слова нежности, страсти и чего-то такого непередаваемого. Каюсь: ни одной женщине в своей жизни я не говорил о своей любви так пылко и так правдиво.

Биби сидела, сжав носовой платочек, не вытирая капающих слез, повторяя:”я старая, Толинька, старая, старая”.

Подбегают какие-то девицы со словами:”тебя обижают, Бибишка, почему плачешь?”

В ответ полетела такая брань, которую я не ожидал услышать из уст Бибисары:

– Уйдите, такие-рассякие, не видите – мне объясняются в любви!

Потом был поход в ГУМ, где мы купили сыну Бибисары модную тогда клетчатую “ковбойку”. И вот мы в гостинице “Пекин”, что на Маяковской, в шикарном двуместном номере.

Бибисара вызывает администратора, дежурную по этажу и еще кого-то.

– Вы знаете, что этот номер забронирован за мной. Я живу сейчас в гостинице “Центральная”. Познакомьтесь: мой племянник будет жить столько, сколько пожелает. За номер оплачено вперед. Отнеситесь к нему, как ко мне!

Все согласно кивали головой. Еще бы! Народная артистка СССР, пленившая всех москвичей игрой и танцами в фильме “Чолпон”, самом кассовом фильме того года…

***

Еду как-то в Алма-Ату на предварительную защиту своей диссертации. Узнаю: Декада Киргизской литературы и искусства в Казахстане. Такие декады тогда проводились систематически. Вечером иду в театр: дают “Лебединое”. Спускаюсь в оркестровую яму, обмениваюсь приветствиями с другом – солистом оркестра Вилей Рахимовым, с инспектором оркестра Петей Бондаренко. Узнаю: Одетту танцует Бибисара. После первого акта иду за кулисы. Слышу: “Толинька, помоги”!

Представьте картину: стою на коленях перед Одеттой–Одилией. Причем, моя голова где-то под ее жесткой пачкой. Двумя руками я обхватываю (под пачкой!) трико, (колготки) на бедрах Бибисары, а она лихорадочно вытаскивает лопнувшую резинку. Наконец она вытянута, обвита и крепко завязана вокруг талии, трико подвернуто вокруг резинки. Быстро отступив назад, Бибисара прыгает, делает какие-то резкие движения, проверяя надежность новой конструкции. Поднимаясь с колен, весь красный от смущения, я чувствую лукавые взгляды артистов. А в это время слышу: “Толинька, палец”!

Срочно обхватываю пальцами левой руки оставшийся большой палец. Такая примета у нее. Если кто-то зажал так палец, то она не упадет.

Аплодисменты! Значит, закончился и этот акт. Мимо пробегает, тяжело дыша, Бибисара. Удовлетворенно смотрит на мой кулак и исчезает. Следом появляются танцовщицы, с которых скатываются удивительно крупные капли пота. (Нет. Балет, я считаю, не только искусство, а труд, адский труд)…

***

Иду по бульвару. Навстречу бредет усталая женщина. Это Бибисара после спектакля. Плечи опущены, взгляд на дорогу, походка… Кто видел ее в таком состоянии, вероятно удивлялся преображению ее на сцене: вихрь, изящество, обаяние, блеск в глазах, лучезарная улыбка–она в своей стихии.

– Хочу сладкого, Толинька.
Подхватываю ее под руку и веду вниз по бульвару к маленькому деревянному магазинчику, к дяде Грише. Тот понимающе ныряет куда-то под прилавок, укладывая в коробку самые свежие пирожные. Пока я рассчитываюсь, дядя Гриша с обожанием смотрит на мою спутницу.

Затем медленно идем к ее дому на пересечении бульвара и улицы Токтогула (Токтогула, 88). Поднимаемся в просторную квартиру. Она включает электрический самовар. Забегает ее сынишка Эрмек, берет пирожное и исчезает по своим делам.

А Бибисара, в который раз, рассказывает про то, как подружилась в Чехословакии с вдовой знаменитого журналиста, который перед смертью в фашисткой тюрьме написал ставший знаменитым на весь мир “Репортаж с петлей на шее”. Я понимал, что ей нужен был слушатель. Одинокой и усталой женщине…

***

Дела космические задержали меня на некоторое время на Кубе. По приезде узнаю: Бибисара в онкинституте – рак. Прорываюсь через кордон врачей и медсестер. Не последнюю роль в этом сыграл огромный букет цветов. Вхожу в палату. Восемь лежачих. Стоны. Запахи. Узнаю Биби по глазам. А так – худенькая, маленькая старушка в белой косынке, завязанной узлом под подбородком. Взглядом на цветы и вокруг она дала мне понять, чтобы я одарил ими каждую лежащую в палате. Что я и сделал. Сидя на ее железной кровати, я гладил, целовал ее маленькие детские ручонки. Мы молчали. Она же, закрыв глаза, иногда слабым пожатием давала знать, что не спит. Наверное, какой-нибудь сеанс химиотерапии отнял все ее силы.

Мой водитель Вовчик, когда я плюхнулся на заднее сидение, взглянув мельком на меня, выскочил из машины, долго курил, стоя спиной, пока я давал волю своим чувствам и бил кулаком по переднему сидению.

В следующий раз Бибисара лежала в отдельной палате. Как рассказывали медсестры, навестить в больницу прибыл Первый Секретарь Компартии Киргизии Турдакул Усубалиев. Посидев недолго у кровати Бибисары, насмотревшись, видимо, и надышавшись, он направился к машине, где его поджидал опоздавший директор онкинститута Саенко.

Не поздоровавшись с ним, Усубалиев зло бросил в лицо профессору: ”Хотите, я расскажу ее биографию?!”

Освободили кабинет заведующего отделением и поместили туда Бибисару.

В этот раз разговор у нас получился. Она слабым голосом говорила свои обиды: все ее забыли, никто не посещает. Платила огромные профсоюзные взносы, а дают ей копеечные пилюли. Это что, безнадежно?

Я никогда и никому не расскажу про другие ее обиды.

***

Хоронил Бибисару весь город, вся Республика. Неподдельное горе у всех. Когда я видел, как кое-кто театрально картинно рыдал на ее похоронах, то мысленно спрашивал его: где ты был, псевдо-горемыка и главный “обидчик”, когда она лежала в больнице? Боялся заразиться?

P.S. Мой друг, Болот Абдыласович Малдыбаев, прочитав эту рукопись, мрачно буркнул – “все правильно” – и замолчал, видимо предавшись тоже своими о ней воспоминаниями.

© Курманалиев Т.И., 2005. Все права защищены
    Произведение публикуется с письменного разрешения автора

Также см. статью об авторе «Звезда удачи сына батрака»