Караванный язык

(Путешествие Сюаньцзяна)

Художественно-документальный очерк о путешествии по Западному Туркестану китайского монаха Сюаньцзяна в VII веке н.э.

Из сборника: Курманалиев Т.И. Дождя отшумевшего капли. – Б.: 2008. – 107 с.
К 93

Молчание затянулось. Сидя у ног императора, монах задумчиво обмахивался веером. Сам Сын Неба, облокотившись на подушках, обиженно поджав губы, осмысливал только что сказанное монахом Сюаньцзаном.

Вот уже в который раз буддист – монах просит Владыку Поднебесной отпустить его в далекую Индию. Причина более чем серьезная: настал такой момент, когда различные школы в Китае стали по-разному толковать отдельные элементы буддизма. А монахи Сунь-чо и Юань-хун пытаются сблизить ряд положений буддизма и конфуцианства. И только там, в Индии, на родине учения Великого Будды, можно познать, где же тот верный Путь.

Император все понимал. Но душа его воспротивилась решению молодого монаха. Много лун почти ежедневно призывал Владыка Поднебесной к себе Сюаньцзана. Несмотря на молодость, монах был одним из самых образованнейших людей Империи. Долгие беседы на самые различные темы, атмосфера доверительности, правды, стремление к познанию сблизили императора династии Тан и бедного монаха, который довольствовался скромной одеждой и скудной пищей. Очень часто эти задушевные беседы заканчивались в эньда (обмен вопросами и ответами между наставником и учеником), когда наставником оказывался семнадцатилетний буддийский монах.

На этот раз беседа закончилась тем, что Сюаньцзян твердо заявил: «Или император его отпускает, или он ослушается и тайно покинет пределы Китая»…

Отмахнувшись от каких-то своих дум, Сюаньцзян, словно ничего не случилось, заговорил:

По переписи последнего времени только на севере (северная Вэй) – 30 тысяч монастырей и почти 2 миллиона монахов и послушников. Южная Ци не отстает по количеству монахов и монастырей.

Заметив заинтересованность императора, Сюаньцзян продолжил:

Можно выделить две крупные школы: Шэнь-сю (северная школа), где основой является практика постоянной медитации, раздумья и медитация. И Хуэй-нэн – южная школа – чань буддизм, озарение.

Сложив свой веер в знак того, что ему больше нечего сказать, Сюаньцзян заключил:

Обилие монастырей, монахов, послушников, а особенно разнообразие толкований учения Будды не может способствовать…

Это было в 629 году Новой эры.

Туркестанские ведомости № 38, 19 сентября 1889 г.

Западный Туркестан в VII столетии, по описанию китайского путешественника

Сведения наши о Западном Туркестане в до мусульманскую эпоху весьма скудны и заключались еще недавно в немногих и смутных известиях греческих и римских писателей и географов. Ознакомление с обширною исторической литературой китайцев уже освятило отчасти самую темную часть истории страны бассейнов Аральского моря и озера Балхаша, со II столетия до Р.Х. до VIII века после Р.Х.; но собравшиеся официальным путем посольств и дипломатических сношений известия китайских летописей отличаются чрезвычайной краткостью, ограничиваются по большей части перечнем посольств и военных действий и упускают почти всю бытовую сторону жизни тех стран, и народов, которые не находились с Китаем в самых тесных отношениях. Весьма поэтому интересны и ценны известия о путешествии по западному Туркестану знаменитейшего из китайско-будийских пилигримов, Сюань-Цзана, совершенном им в 629-646 г.г., за четверть века до первого нашествия арабов. Сюань-Цзан проехал западным Туркестаном в передний свой путь в Индию, откуда возвратился через верховья Окса и Памир, минуя Тянь-Шань. Сведения, собранные Сюань-Цзаном, сохранились главным образом в двух сочинениях, переведенных на французский язык известным синологом Станиславом Жюльеном: первое – Датхань си-ай-цзи, т.е «записки о западных странах времени Тханской династии», издано под заглавием: Memoires sur les contrees occidentals, traduits du sanscrit en chinois en l’an 648, par Hiouen-Thsang (Paris, 1857-1858); второе – Сюань Цзан чуань, т.е. история (биография) Сюань Цзана появилось под названием: Histoire de la vie de Hiouen-Thsang et de ses voyages dans l’Inde (Paris, 1853). По этим то двум источникам, дополняя и поясняя их из китайских летописей, главным образом по переведенному иаакинфом Бичуриным китайскому сборнику Вай-го-джуань, я изложу здесь заметки Сюань-Цзана…

Целью семнадцатого путешествия Сюань-Цзана было посещение буддийских пустынь, приобретение священных книг и изучение догматов буддизма, как на самом его отечестве Индии, так и в странах, прославленных подвигами Шакьямуни и его ближайших учеников и последователей. По этому ученый «учитель закона», как титулуют Сюань-Цзана составители его биографии, старательно описывает буддийские святыни и исчисляет число цзаланов (монастырей) и монахов во всех описываемых им владениях…

 Прошло 18 лет. Все те же император Тай Цзун и Сюаньцзян. Но только через 18 лет.

Сюаньцзян сдержал свое обещание и в один из осенних дней под видом странствующего монаха примкнул к каравану, направлявшемуся по Шелковому пути в Самарканд (государство Давань).

Заново перечитав послания твоих послов в Западных странах, я пришел к выводу, что те иероглифы, которыми записаны сведения, требуют дополнений и разъяснений. Достаточно вспомнить цитату из «Чжу-ан-цзы» о том, что: «Единое и Слово – это два, два и еще одно – это три, причем все трое стоят на пути трансформации не сущего в сущее». Я в своих путевых заметках, — продолжал Сюаньцзян, — кроме общепринятых понятий пользовался образным, так называемым «караванным» языком проводников и торговцев. Этот язык многолик и требует детальной расшифровки.

***

Основываясь на концепции многозначности и трансформации Слова, методом фонетико-логической индикации удалось найти точки соприкосновения в названиях местности, приводимых в «Записках» Сюаньцзяна с образным, так называемым «караванным» языком проводников и торговцев на караванном пути из Китая в далекую Индию. Несомненно, существующим языком, выполняющим роль проводника и путеводной карты с локальными ориентирами пути, акцентированными в «названиях местности». Слово и речь несут многогранную смысловую нагрузку, трансформируясь в различные понятия. Тем более – иероглифы. Неудивительно, если только один иероглиф ШИ переводится как «благоприятное жертвоприношение», и как «официальные гадатели», и как «убийство правителей», и как «хранители ритуала».

Отрезок пути, пройденный Сюаньцзяном по территории нашей Республики, вызывает различное толкование. Н. Аристов в газете «Туркестанские ведомости» от 3 октября 1889 года, анализируя этот отрезок (приурочение маршрута Сюаньцзяня к местностям настоящего времени) высказывает озабоченность по поводу разночтений из различных источников перевода «Записок».

Мы же, используя многозначность в реально-практическом значении – Слово и иероглиф – как образ информации попытались проследить путь Сюаньцзяня по отрезку Великого Шелкового пути, проходящему по территории нынешнего Кыргызстана.

(Иероглиф, обозначающий Ледяную гору Линь-шань, Бинь-шань)

Роптали погонщики, уже вслух высказывали свое недовольство купцы и проводники. Только начальник каравана был неумолим.

Мы пойдем новым путем, который я в свое время укажу! – говорил начальник твердо. – Кто возражает, тот может возвращаться. Я не удерживаю! – Произнес он осипшим от холода и постоянного крика в пути голосом.

Позади остался перевал. Семь дней караван шел сначала по ледяному крутому склону. Затем зигзагами на подъем по ледяной очень крутой стене. Ветер срывал с соседних склонов камни и куски льда, камнепад и ледяные трещины под ногами тормозили продвижение каравана, унося жизни людей и вьючных животных. Не помогали ни соломенные циновки, ни меховая одежда, ни башмаки на толстой подошве. Горная болезнь доводила людей до того, что многим чудились драконы, а красный цвет одежды у многих вызывал непонятный страх, отчего люди бились в истерике. Пустые тыквенные сосуды при порывах ветра издавали ужасные звуки, от которых все оглядывались в поисках чудовищ.

Туркестанские ведомости № 38, 19 сентября 1889 г.

Из Болуга, сделав триста ли на северо-запад, Сюань-Цзань перешел через каменистую пустыню и прибыл к горе Линь-Шань (ледяная гора), расположенной на север от горы Цун-Лин. Вершина этой горы возвышается до небес. От начала мира снега здесь скоплялись и обратились в ледяные глыбы, которые не уничтожаются, потому что растаивая временами, они вскоре возобновляются. Твердые и блестящие ледяные покровы распространяются без конца и сливаются с облаками. Дороги здесь трудны и опасны, особенно через ледяные пики, из которых они возвышаются до ста футов, другие имеют несколько десятков футов протяжения. Порывы сильного ветра и снежные вихри ежеминутны, так что несмотря на двойные башмаки и меховое платье, нельзя не содрогаться от холода. Путешественник кроме того часто подвергается свирепости драконов. За отсутствием сухого места, приходится подвешивать котел, чтобы приготовить пищу, а для сна – подстилать рогожи (циновки) на льду. Не следует здесь надевать красной одежды, иметь тыквенные сосуды и кричать, ели этого не соблюдено, неизбежны величайшие несчастья: внезапно начинающийся сильный ветер поднимает вихри песку и производит каменный дождь.

На седьмой день путешественник окончил переход через Линь шань. Тринадцать или четырнадцать из его спутников умерли от холода и голода; число погибших быков и лошадей было еще больше…

По заверению г.Сунаркулова, «как самый перевал (Бедел), так и места, значительно ниже его лежащие, по северному и южному склонам, бывают постоянно покрыты льдом; перевал с южной стороны освобождается ото льда искусственно. Наиболее удобным временем для движения через Бедель представляется, по словам туземцев, пора после первых чисел июля, когда местности на северной стороне Беделя освобождаются от так называемого желтого снега (сары-кар), выпадающего в половине марта. К этому следует прибавить, что почва ровная и единственный упор, который находят ноги – это вязкий снег и выдающиеся местами камни. Самое крутое и гладкое место – последние 2-3 сажени. Хотя и на эту стену местами поднимаются зигзагами, но не везде это возможно и во всяком случае подъем этот так труден, что по временам, когда снег перемежается со льдом, он безусловно бывает недоступен без помощи сверху». К крутости и высоте подъема присоединяется редкость воздуха (13.700 ф.), от которой большинство людей чувствовало головную боль.

Таким образом и ныне, через двенадцать с половиной веков, кратчайший путь из Восточного Туркестана к оз. Иссык-Кулю представляет трудности, немногим меньшие; теперь только не так много ледников. Это произошло от общего уменьшения в Средней Азии влажности, выразившегося также высыханием множества озер и значительным сокращением объема таких бассейнов, как Ала-куль, Балхаш, Аральское и Каспийское море…

Голод, постоянное напряжение сделали свое дело. На перевале, за последнюю неделю, остались 18 быков и лошадей и 14 человек…

И кто же теперь после всего этого осмелится, пусть даже не в одиночку, пройти снова через этот холодный ад?

Ропот постепенно стих после того, как закипела вода, добытая из кусков колотого льда, и в котлах появилось мясо погибших быков и лошадей, а люди и животные расположились лагерем не на льду, а на твердой земле. Почти триста ли остались позади. Путь короткий для большого каравана, но уже отмеченный суровыми лишениями. Для каравана, прошедшего нелегкий путь через пустыню Такла-Макан, через горы высокие и низкие, через Линь-чжеу, Гуа-джеу, Ину (нын Хами), Гаочан (Ничан Турфан), Ацзини (Карашар), Куча и Балуцзя (древнеее Гумо, находившееся к юго-востоку от нынешнего г. Аксу).

Впереди – начальник каравана знал это наверняка, — предстоит долгий и не менее легкий путь.

…Дорога от Беделя шла через лог Иштык, затем мимо истоков Нарына, на перевал Кошка-су, доступный только зимою, так как летом следовать по нему не дозволяет лежащее на перевале озеро. «Спуск с перевала Кашка-су очень неудобен; массы острых камней заваливают дорогу…Глыбы льда, висящие на склонах и трещинах, окружающих дорогу, угрожают своим падением; по дороге всюду разбросаны массы раздробленного льда – следы сорвавшейся ледяной глыбы». Воду большею частью приходилось получать из льда. Сырть верховьев р. Нарына, лежащий между перевалами Бедель на юг и перевалом Барскаун, Зауке и пр. на север, представляет собой громадную горную возвышенность, покрытую бесчисленными озерами; сопка до того пропитана водой, что (летом) лошадь на каждом шагу проваливается в болота, состоящие из грязи и обломков скал. По рассказам киргиз, иногда круглый год не сходит снег.

ТВ №38

Сюаньцзян был добровольным помощником погонщика, а когда его погонщик скончался от холода и перенапряжения в пути, монах занял его место в караване.

Обратив внимание на то, что молодой монах часто отмечает своей кисточкой иероглифами какие-то события и высказывания проводников о местности, начальник каравана стал все чаще обращаться к Сюаньцзяну за советом, показывая и свой свиток, где несмываемыми чернилами обозначен будущий путь каравана, изображенный закодированными иероглифами…

Проводников, знающих местность и языки, было немного. В караване была также и охрана, составляющая несколько десятков войнов-наемников, которые шли в определенном порядке, ни во что не вмешиваясь, ни чем не помогая в сложных путевых ситуациях…

Голодные быки и лошади с жадностью накинулись на тощую травку, пробивающуюся сквозь камни. Благо на этой высоте почти не было гнуса и оводов.

Отдел неоффициальный №39

Западный Туркестан в VII столетии, по описанию китайского путешественника

(Продолжение)

II.

Приуроченье маршрута Сюань-Цзана к местностям настоящего времени.

Перевал Бедель. – Озеро Иссык-куль, Су соответствует р. Чу.

По точности описания пути Сюань-Цзана и благодаря указанным им приблизительно расстояниям, приуроченье его маршрута вообще не представляло затруднений. Через Тянь-Шань прошел он, без сомнения, как видно и из направления пути его на северо-запад от Гумо, перевалами Бедель, со стороны Восточного Туркестана и Зауке или скоре Барскаун (который западнее) – со стороны Иссык-куля…

Караван мог перейти еще один сравнительно легкий перевал Зауке или перевал Барскаун и спуститься на южный берег Иссык-Куля и по хорошему пути выйти к его западной оконечности (так, думается, ошибочно трактуют «Туркестанские ведомости», № 39 от 1889 г.). Но, опросив проводников, начальник каравана решил идти другим путем.

(Иероглиф — трудный путь, голодный путь)

Конечно, спустившись к южному берегу Иссык-Куля и пройдя на восток по сравнительно хорошей тропе, караван мог бы сэкономить время. Но его бы подстерегали опасности: то здесь, то там на этом пути встречаются мелкие поселения, жители которых промышляют грабежом караванов. Даже, несмотря на хорошо вооруженную охрану, многочисленных слуг, погонщиков, монахов, владеющих искусно приемами ушу, не было уверенности, что караван пойдет дальше без ощутимого ущерба.

Долго изучая путевые заметки, где иероглифами обозначены основные вехи предполагаемого пути, начальник каравана объявил проводникам новый маршрут. Он пролегал по глухим местам, где много травы, много переправ через одну реку и ее притоков, по ущельям и высокогорным сыртам, где людей ожидает огромное физическое напряжение и настоящий голод. Роптали только купцы, но их мнениям никто не придавал значение.

Сюаньцзян, доселе питавшийся подаяниями как странствующий монах, теперь помогал уже погонщикам, кормился из общего котла, оставаясь свободным, пусть даже бедным (гжуан-цзы, притча о бабочке). Он отметил в своих путевых записках, что новый, почти неизведанный маршрут необходимо тщательно фиксировать для будущего.

Несколько дней ушло на перераспределение поклажи погибших быков и лошадей, на восстановление сил перед предстоящим, почти в 400 ли, длинным путем…

Странствующий монах не отмечает пройденные поселения и города. Он описывает многочисленные ручьи, болотистые склоны, отсутствие какой-либо живности, охота на которую могла бы поддержать голодных.

(Иероглиф Дацинчи – высокая жизненная энергия)

(Иероглиф Жэхай – теплое озеро Сяньхай)

Наконец, горы стали более пологими. Караван вышел к западному побережью большого озера.

Сюаньцзян отметил у себя иероглиф, которым было помечено озеро у начальника каравана. Скорее всего, два иероглифа.

Первый – дацинчи – «высокая жизненная энергия». Второй – жэхай – «Теплое озеро». (У древних китайцев с натурфилософских духовных позиций «чи» (ци) представлялось мировидением и миропониманием всепроникающей энергии и жизненной силой человека и всего органического мира, зависящей от «чи», как энергетической сути природы).

Действительно, Иссык-Куль, как «Высокая жизненная энергия» соответствует тому месту, где усталые путники после трудных высокогорных переходов набирали быстро жизненную энергию. Этому способствовали тонизирующий микрорадоновый эффект, необычайно красивый природный ландшафт в сочетании с белизной вершин гор, бирюзовой глади озера и ощущения приближенности Неба.

Сюаньцзян пишет: «Цвет воды зеленый, а вкус горько-соленый; воды его (озера) бушуют и вздымаются в виде огромных валов… Рыбы живут в нем, и время от времени кажутся всплывшими необыкновенными чудовищами».

Огромные волны Иссык-Куля (штормы на озере таковы, что морякам здесь установлены морские оклады), раскатистые громы и ослепительные молнии – все это отметил путешественник в виде иероглифа главы «ведомства» грома (из пятерых других) Лэй Цзу – трехглавого чудовища на черном единороге. Переводчики же перевели, что в озере водятся драконы.

Может, эти чудеса записаны со слов местных жителей?

…Озеро это имеет в окружности от 1400 до 1500 ли. Оно простирается с востока на запад и сужено с юга на север. Со всех сторон оно окружено горами и принимает в себя множество речек. Цвет его воды зеленовато-черный, а вкус одновременно соленый и горький. В водах его рыбы и драконы живут вместе и время от времени из недр его показываются необыкновенные чудовища. Хотя обитатели озера весьма многочисленны, но никто не осмеливается их ловить.

ТВ №38

Действительно, обитателей в озере было много. Даже спустя тысячу двести лет казаки из экспедиции Семенова-Тянь-Шаньского, стоя по пояс в воде нарубили шашками за полчаса полтора пуда рыбы.

Они же, эти казаки, почти каждый день отстреливали для экспедиции марала (самка оленей). И это более двенадцати веков позже! Еще каких-нибудь 80 лет назад между нынешними городами Токмок и Бишкек существовали огромные заросли тростника и в них водились камышовые тигры…

Сделав около пятисот ли, прибыл в г. Суше ( Souhe по «Биографии», по «Запискам» — же прибыл в город реки Суйэ – Cou-ye). Этот город имеет от шести до семи ли в окружности; это – место для встреч торговцев разных владений. Почва здесь благоприятна для красного проса, для пшеницы и для винограда; лесные деревья редки…

ТВ №39

В городе Суйе (исследователи предполагают, что г. Суйе соответствует городу близ современного г. Токмока, разрушенного до основания через четверть века нашествием арабов), как сказано в «Записках», смешанно живут торговцы и хусцы (иногородцы) всех смежных владений.

Точные расчеты, сделанные Л.А. Боровковой (1988 г.) показывают, что не увязываются около 63 километров с местонахождением этого города.

На северо-западе от озера Иссык-Куль (в 60 километрах от него) восточнее реки Суйехэ расположен город в 6 – 7 км по окружности, где плавят металл, отливают «изделия у прекрасного изгиба реки у воды». А не Ак-Тюз ли это? На этом руднике находили примитивные металлургические печи, шлаки – отходы выплавки металлов древними металлургами.

Уместно вспомнить, что с караванами шли на Запад не только шелк, порох и фарфор, но и железо, соль, металлические изделия. Имеются также сведения о древних горных разработках золота в Сарыджаском бассейне, железа в Ажетымском месторождении, соли в Кочкорском соляном руднике. Все эти данные наталкивают на мысль о высокогорной «металлической» ветви Великого караванного пути, существовавшей в VI – VII вв. в горах современного Кыргызстана, в горах Карамазара близ Ленинабада, где с IV в. до н.э. (по свидетельству Геродота и Страбона) добывались серебро и цветные металлы.

Почему мы думаем Ак-Тюз? Представим такую ситуацию: в районе Сарыджаза караван то ли обменом, то ли другим путем, возможно покупает золотой песок. Путь предстоит дальний. Как уберечь его от кражи, от разбойников? В Ак-Тюзе плавят свинец. Почему бы не отлить свинцовые чушки, внутри которых спрятано золото! Унести тяжело, а разбойникам свинец без надобности. Так и доставляется скрытно сарыджазское золото ферганским ювелирам…

(Иероглиф – сети)

(Иероглиф – весы и гири)

Через 400 ли к западу от г. Суйе караван достиг местности Цяньцюань, или Минбулак (тысяча ключей). Местность в 200 ли: с южной стороны ее – снежные горы, 
а с трех сторон – равнина. Речки орошают землю… Тюркский каган каждое лето здесь пребывает, чтобы укрыться от жары. (И ныне этот район в пределах г. Бишкека и его окрестностей знаменит многими минеральными источниками).

Сюань-Цзан встретил Шеху, хана турок, на охоте после прибытия в г. Суй, но где именно – не выяснено. Хан одет был в зеленый шелковый плащ. Волосы его были открыты и только голова была опоясана шелковой тканью, длиной в десять футов; повязка эта делала несколько оборотов и падала на спину (чалма). В свите его было ококло 200 сановников, одетых в парчовые плащи…

ТВ №39

В «Записках» Сюаньцзян упоминает о найме военной силы из государства Чжеши (современный Кыргызстан) для охраны богатых торгово-ремесленных городов Ферганской долины. Возможно в Цюаньцюане торговцы при гибкой и вежливой тактике с местными властями подписывали договор на свою охрану и наемные войска для торговых южных городов. Кроме того, этот город еще назывался Миннай, что означает тысяча. Следовательно, в нем проживало не менее 5 – 7 тысяч человек. В Кузнечной крепости в Бишкеке, возможно, изготовлялись самые точные весы и гири, железные копья, сбруя для лошадей.

Далее караван следует в город Далосы, что по Сюаньцзяну соответствующий по историко-географической идентификации городу Кара-Балта. Здесь, следуя записям монаха, караван запасся сетями, типа рыболовных. Иероглиф остался непонятным.

Бинь-юй или тысяча источников, местность, находящаяся по Сюань-Цзану в 400 ли от Суй на юго-запад, не могла лежать за перевалом Куюк, как полагают некоторые ученые, так как от Токмака до реки и станции Терс около 378 в. или 700 ли, а не 400, т.е. чуть не вдвое больше. Не может быть Куюк-Терс признан за Бин-юй и потому, что из Бин-юй, сделав 150 ли на запад, Сюан Цзан прибыл в Талас, тогда как если бы Бин-юй соответствовал Куюку-Терсу, Сюан Цзану пришлось бы ехать назад на восток почти 150 ли, чтобы попасть в Талас…

ТВ №39

Существует мнение, что караван Сюаньцзяна шел на Талас и через него вышел в Ферганскую долину. Но вот парадокс: действительно, если бы он шел на Талас, то, как оказалось, что он сделал лишних 300 ли?

Судя по «Запискам», в районе г. Далосы (Кара-Балта) купцы закупили верблюдов и новых лошадей. Их путь, вероятно, следовал по Сосновскому ущелью, перевал Тюя-ашу (Верблюжий перевал) и на Сусамыр, а далее в Ферганскую долину. Да, для чего были сети? По крутой дороге к перевалу Тюя-ашу, в ущелье, сети накидывались на многочисленные кусты, из которых потом извлекались зайцы, фазаны и др. животные и птицы.

Байшучен, видимо, соответствует Сусамыру, который в иероглифических переводах назывался как «Место с множеством чистых потоков-истоков» или «Изумление от множества чистых истоков по пути». (Вряд ли можно было бы этим описать путь на Талас). Действительно, в Сусамырской долине реки и сейчас изумляют чистотой, прозрачностью и их множеством.

Далее  — перевод 7 иероглифов означает, что следуют по правильному маршруту, все вокруг в порядке, выход к реке Ехэ Суэ (Ехэ Шуйэ), где в излучине, означающей «Переправа на изгибе прекрасной реки на плечах сообща». Точно! Река Нарын в Сусамырской долине делает изгиб, местность очень красивая, тихо, спокойно, тепло (видимо, конец лета), и на месте изгиба караванщики объединились и сообща на плечах переносили через реку грузы, возможно, чтобы не замочить шелк, портящийся от пропитывания водой.

Наконец, караванщики достигают города Ош, который в I в. до н.э. назывался Гуйшань по древнекитайским источникам – «Гора, цвета коричневого дерева». И действительно после белоснежных голубых горных вершин Ала-Тоо на последнем протяжении горного караванного пути по территории современной Киргизии цвет Сулейман-горы из-за кустарниковой растительности впечатлял коричневыми оттенками. В VII в. н.э. современный г. Ош назывался у китайцев «Бухань», означающий «Торговое представительство (отдел) Китая с защитой и охраной». При расшифровке фонетическо-созвучных 7 иероглифов «Бухань» вырисовывается определенная информация для караванщиков: рама (подстилка) для шелковичных червей, боковые стены домов, отдел, министерство, возглавлять, шаг за шагом, обороняться.

Итак, методом фонетически-логической индикации: иероглифов названий историко-географической местности по караванным путям можно расширить объем информации, выработанной самими караванщиками. Также пополнить частично знания о географических и экономических особенностях древнего края и воссоздать «караванный» язык.

Последний косвенно свидетельствует о вероятной ветке караванного пути – высокогорной «металлической» ветке.

Труды Института Мировой Культуры
    Выпуск IV, Бишкек – Лейпциг: Илим, 2005

© Курманалиев Т.И., 2005. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора

Также см. статью об авторе «Звезда удачи сына батрака»