Алиаскар Токтоналиев

(повесть)

Эта книга продолжает серию «Жизнь замечательных людей Кыргызстана» и посвящена жизни и деятельности известного финансиста Алиаскара Токтоналиева, чей вклад в развитие экономики республики, благосостояние ее людей поистине значителен, чья судьба интересна и поучительна

Публикуется по книге: В. Тимирбаев. Алиаскар Токтоналиев. – Б.: 2004. – 274 с. – (Жизнь замечательных людей Кыргызстана).
ББК 84 Ки 7-4
Т-41 
ISBN 9967-02-328-7 
Т 4702300100-04

Главный редактор ИВАНОВ Александр
Шеф-редактор РЯБОВ Олег
Редакционная коллегия:
АКМАТОВ Казат
БАЗАРОВ Геннадий
КОЙЧУЕВ Турар
ПЛОСКИХ Владимир
РУДОВ Михаил

К ЧИТАТЕЛЯМ

Жизнь щедра на непредсказуемые сюрпризы и удивительные коленца, которые порой радуют, нередко огорчают, а иногда кому-то круто ломают линию судьбы.

Одним из таких неожиданных сюрпризов стало для меня предложение поучаствовать в создании документально-биографической книги о бессменном в течение без малого 26 лет министре финансов Киргизской ССР Алиаскаре Токтоналиеве.

Народ – творец собственной истории. При этом на каждом этапе развития он выдвигает из своей среды личности, которые играют особую роль в становлении и жизни общества. Немало выдающихся личностей в разное время вышло из глубин кыргызского народа. К их числу, несомненно, принадлежит Алиаскар Токтоналиев, которому в мае 2004 года исполнилось бы 75 лет, и который, к сожалению, слишком рано ушел из жизни.

Но, как отметил в свое время бывший руководитель Киргизской ССР Турдакун Усубалиев, с кем Алиаскар Токтоналиевич работал в одной упряжке практически четверть века, такие люди, как Токтоналиев, должны навечно остаться в истории Кыргызстана. О них должны знать и помнить потомки, поскольку такие личности являются цветом и гордостью нации.

Данной книгой мы хотим хоть как-то воздать должное этому человеку и таким образом отметить юбилей ярко одаренной и многогранной личности, отдать дань глубокого уважения светлой и доброй памяти славного сына кыргызского народа.

Чуть более восьми лет понадобилось наделенному незаурядными способностями сыну земли, чтобы пройти путь от выпускника финансово-экономического института до министра. 30 лет отроду было Токтоналиеву, когда его назначили на этот пост. Тем самым он вошел в историю Кыргызстана как самый молодой министр.

Наиболее активный и продуктивный период его жизни и деятельности пришелся на начало 50-х и середину 80-х годов ХХ века. Время, когда Советский Союз, еще не залечив до конца раны небывалой в истории человечества по масштабам разрушений и людских потерь войны, стремительно развивался, уверенно входя в число могучих держав планеты. Именно на этот период приходятся наивысшие достижения и свершения Киргизской ССР в экономике, культуре, социальной и других сферах. И немалый вклад во многие из этих побед и свершений внес А.Токтоналиев.

Мне посчастливилось лично знать этого человека. Правда, тут надо учесть вот что. Когда я впервые увидел его, ему было 27 лет, а мне – 14. В таком возрасте подобная разница в годах – почти в два раза – большая пропасть. Еще внушительнее разрыв был в социальном положении. Он – авторитетный и уважаемый заведующий областным финансовым отделом, я – школьник, ученик седьмого класса. Тем не менее мне довелось неоднократно общаться с ним. А все благодаря тому, что мой отец работал в ту пору заместителем заведующего Джалал-Абадским облфинотделом. Проще говоря, был правой рукой Токтоналиева.

К моему великому сожалению (о чем я, впрочем, понял слишком поздно), через три года наше даже такое редкое, от случая к случаю, общение прервалось. В связи с объединением Джалал-Абадской и Ошской областей Токтоналиева перевели в г.Ош, а еще через некоторое время в г.Фрунзе.

Знал бы, где упасть, соломки бы заранее подстелил, — гласит народная мудрость. Знай я тогда, догадывайся о масштабности этого человека, а тем более о том, что едва ли не полвека спустя придется писать о нем, конечно же, вел бы дневник, записывал бы все наши редкие беседы и личные наблюдения, заставил бы отца и его сослуживцев, с кем доводилось время от времени общаться, побольше рассказать об их шефе. Увы, как говорится, если бы, да кабы...

В юности я прочитал у Самуила Маршака удивительное по точности и проникновению в суть человеческих отношений четверостишие:

Мы принимаем все, что получаем,
   За медную монету, а потом –
   Порою поздно – пробу различаем
   На ободке чеканно-золотом.

А позже я обнаружил в кыргызском фольклоре смысловой эквивалент данного наблюдения. Оказывается много раньше у кыргызского народа существовала поговорка: «Золото в руках не кажется золотом».

В справедливости этих наблюдений мне доводилось убеждаться не раз и не два. Впрочем, думаю, не только мне. Жаль только, что произошло это прозрение слишком поздно.

Беру на себя смелость утверждать, что всю масштабность и значимость Алиаскара Токтоналиева многие кыргызстанцы по-настоящему осознали и поняли со значительным опозданием, и особенно после того, как он покинул сей бренный мир.

Потому считаю долгом сказать, что издание этой книги вряд ли было возможно, если бы не подвижничество и чувство глубокой благодарности к Учителю человека, который считает себя учеником Токтоналиева. Речь идет о председателе правления Кыргызпромстройбанка, депутате Собрания народных представителей Жогорку Кенеша, человеке удивительной, неординарной судьбы Муратбеке Осмоналиевиче Мукашеве.

После окончания Института народного хозяйства им.Плеханова в Москве Мукашев начал работать в Министерстве финансов республики. Чем-то молодой специалист приглянулся министру. Может быть, напомнил он Токтоналиеву его молодость, возможно, узрел министр в нем перспективного работника, только взял он 21-летнего Муратбека под личную опеку, принимал в его дальнейшей судьбе и становлении самое непосредственное участие.

В свою очередь Мукашев пронес чувство глубокого уважения и искренней благодарности к Учителю через всю свою жизнь. Согласитесь, качество в современной действительности довольное редкое, можно даже сказать, музейное.

Что же касается автора этих строк, то он должен быть признательным М. Мукашеву за предоставленную возможность, хотя бы таким вот образом вспомнить былое и вновь пообщаться с коллегой и другом его отца, рассказать новым и грядущим поколениям кыргызстанцев о замечательном и не-обыкновенном человеке – Алиаскаре Токтоналиеве.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
    С чего начинается Родина?

Найти ответ на этот вопрос пытались и пытаются многие. Даже песня на этот счет существует. И все же, думается, ответить на него вот так, сразу и однозначно, вряд ли возможно. Наверное, для каждого она начинается по-своему. Однако есть (во всяком случае должно быть) у этого начала нечто общее для всех. Разве можно осознать и ощутить начало Родины без любви к отчей земле, к дому, где родился и вырос, к родителям, без привязанности к друзьям и близким?

Любовь к отчему дому, конечно же, важная составляющая в осознании Родины, но далеко не единственная. Быть может, то, что скажу, кому-то покажется сегодня смешным и нелепым, давно отжившим анахронизмом. Но ведь из песни слов не выкинешь, прошлое не перечеркнешь и историю набело не перепишешь. Да и стоит ли спешить перечеркивать и переписывать то, что для людей поколения, к которому принадлежал Токтоналиев, Родина, помимо всего прочего, начиналась с любви и гордости за нее, за великую и могучую державу со звучным именем – СССР, Союз Советских Социалистических Республик.

К огорчению, с распадом этой мощной страны, который, кстати, произошел вопреки воле и чаяниям большинства ее граждан, с внезапно возникшим парадом суверенитетов, стало модным охаивать и чернить все, что делалось и было достигнуто за семь с небольшим десятилетий Советской власти. И как-то стали забываться, затушевываться, уменьшаться в размере исторической значимости победы и достижения – все то, чем по праву гордились советские люди.

Кое-кто из сегодняшних молодых да ранних любит порассуждать по поводу «недалекости» отцов и дедов. Мол, и строили невесть что, и шли не тем путем и не туда, куда следовало бы. Но так уж безнадежно слепы и непроходимо глупы были те, кто создавали и строили страну, которая первой в мире провозгласила и начала претворять в жизнь принципы социальной защищенности обыкновенного рядового гражданина и обеспечения его прав. Неужели наивны и слепы были Герберт Уэллс, Джон Рид, Альберт Рис Вильямс, Лион Фейхтвангер, Ромэн Роллан, которые, побывав в Советской России в 20-30-е годы, отмечали и приветствовали ее социальные завоевания? Бесплатное и всем гарантированное среднее и высшее образование, такое же медицинское обслуживание, вполне доступные путевки на отдых в санаториях, домах отдыха, пансионатах, на курортах. Кстати, даже сами западные социологи и политологи признают, что корни всех сегодняшних достижений развитых стран Запада и Востока в социальной сфере следует искать в российской революции октября 1917 года.

Победа в самой кровопролитной за всю историю человечества войне – это тоже заслуга и достижение, главным образом, советского народа. Какова цена этой победы, вопрос другой. Мы говорим в данном случае о результате.

Прорыв человечества в космос был достигнут также благодаря прежде всего научной мысли и техническим достижениям СССР.

О безошибочности изначально выбранного пути говорит то, что за полвека существования Страны Советов ее национальный доход возрос в сто с лишним раз, ее доля в мировом промышленном производстве увеличилась в двадцать раз. И тут ни прибавить, ни убавить – так это было.

К сожалению, на определенном этапе поступательного движения вперед правящая и руководящая сила страны КПСС, а точнее ее малочисленная верхушка, уверовав в свою исключительность и непогрешимость, узурпировала не только право на власть, но и на роль истины в последней инстанции, утратила способность воспринимать мир во всем его многообразии и противоречивой реальности. А потому как-то незаметно свернула с большака и повела общество в тупик.

Но может ли это служить поводом для перечеркивания жизни целых поколений и считать их труд и деяния, достижения и промахи, победы и поражения никчемными и пустыми?

Вообще говоря, в истории не бывает чистых потерь времени, как не бывает и «пустых» эпох. Вопреки всему, общества продолжают развиваться, набираться опыта, учиться на ошибках. Правда, плоды этого учения зачастую бывают горьки, но никакие периоды, никакие годы, какими бы они ни были мрачными и трагичными, не могут быть вычеркнуты из истории.

Если называть вещи своими именами, распад Союза стал серьезной трагедией для подавляющего большинства совет-

ских людей. Миллионы граждан, связанных между собой родственными, дружескими, деловыми, творческими связями, в одночасье, вдруг оказались в разных государствах, по разную сторону границ.

В выигрыше оказались те, кто вознесся к вершинам власти. Предположим, разве мог первый секретарь ЦК компартии Туркменистана Сапармурат Ниязов мечтать, разве мог предвидеть в самом сладком сне, что его лик украсит национальную валюту, что его именем будут названы город, улицы, площади, скверы, что его грандиозные портреты украсят все населенные пункты, а колоссальная статуя, воздвигнутая в его честь еще при жизни в столице страны, будет озарять путь всего туркменского народа?

Или кто бы в советское время позволил, скажем, Гейдару Алиеву вопреки воле значительной части населения Азербайджана практически «назначить» родного сына своим преемником на посту главы государства.

А разве мог предположить научный сотрудник и преподаватель Фрунзенского политехнического института Аскар Акаев, что его будут принимать в США и Японии, Германии и Турции, Норвегии и Китае, Франции и Индии, во многих других странах Европы и Азии как президента суверенного государства?

В выигрыше оказались и те, кто был не очень обременен такими людскими «рудиментами», как совестливость, деликатность, порядочность, а потому в эпоху безвременья, всеобщей растерянности, развала и хаоса постарался урвать от общественного пирога кусок покрупнее и пожирнее, став владельцем и полновластным хозяином завода, фабрики, а то и целого промышленного комплекса или отрасли.

Но, повторимся, таких людей наберутся считанные сотни, ну тысячи. Миллионы же граждан Страны Советов оказались в результате развала великой державы в огромном проигрыше, буквально на руинах, утратив не только материальные блага, но и (что гораздо хуже) веру в нравственные идеалы и в светлое будущее.

Между прочим, те, кому довелось общаться с Токтоналиевым в тот период, говорят, что такой финал Союза он предвидел еще на заре перестройки и не раз с горечью говорил, что страсть и жажда власти некоторых лидеров союзных республик, их стремление порулить суверенным государством может привести к распаду Страны Советов. К сожалению, его предвидение стало явью.

Хотя под конец жизни Токтоналиев, быть может, излишне самокритично и пессимистично подходил к оценке ее итогов и несколько преувеличивал промахи и ошибки, которые он совершал в разные ее периоды.

Если справедливо наблюдение, что каждый из нас родом из детства, что именно в детстве и отрочестве закладывается и формируется характер человека, то юные годы Алиаскара представляют в этом плане большой интерес.

Алиаскар Токтоналиев, как он сам писал в автобиографии, родился 24 мая 1929 года в селе Эпкин (ныне село Алиаскар Токтоналиево) Иссык-Атинского района Чуйской области. Отец Токтоналы Байбориев был потомственным заргером, темир-уста, ювелиром, мастером по металлу и кузнецом. Мать, Айнаке Байбориева – свекловичницей.

Правда, с датой появления нашего героя на свет вышла небольшая неувязка. Когда настало время выписывать ребенку свидетельство о рождении, в семье возникли разногласия по поводу точного дня его рождения. Мать утверждала, что Алиаскар родился 29 апреля, а более грамотный, а потому и более авторитетный старший брат матери настаивал на том, что родился ребенок 24 мая, поскольку, в тот день, когда ему сообщили об этом суюнчу, он вел сев в подгорной зоне. Раньше второй половины мая в тех местах никогда не сеяли.

Вот так и получилось, хотя по документам и значилось, что Токтоналиев родился 24 мая, друзья и родственники поздравляли его с днем рождения 29 апреля, полагая, что матери лучше знать, когда она произвела на свет своего сына.

Хотя семья и не была богатой, но и не терпела нужду, не переносила лишения, как большинство односельчан. Во все времена у всех народов человек, имеющий дело с металлом, был весьма уважаемым и достаточно обеспеченным. В его услугах нуждались все. Подковать коня, выковать серп или кетмень, смастерить дверные петли или скобы для связки деревянных перекрытий при строительстве дома, изготовить стремена для всадника, втулки для телеги, да обыкновенный штырь для привязи на подворье лошади или коровы – без кузнеца Токтоналы не обойтись. Да и смастерить для сельской красавицы незамысловатые сережки из серебряной монеты, доставшейся в наследство от бабушек, кольцо или браслет заргер мог не хуже иного профессионального ювелира.

Никому Токтоналы никогда не отказывал, не чурался никакого дела, все просьбы и заказы старался выполнить наилучшим образом. И хотя ремесло железных дел мастера гарантировало его обладателю в общем-то безбедную жизнь, однако передавать его по наследству единственному сыну Токтоналы не торопился и к работе в кузне Алиаскара не привлекал. Видел отец, что растет сын не по годам рассудительным, легко, как бы играючи, овладевает премудростями школьных наук, очень любит читать и хорошо запоминает прочитанное. Учителя в один голос прочат ему большое будущее.

Тут следует сказать, что вообще-то говоря, у Токтоналы и Айнаке Байбориевых было пять детей. Но троих еще в раннем возрасте призвал на небеса Всевышний. Остались старшая дочь Кулбаран и сын Алиаскар, продолжатель рода и надежда семьи. Он призван скрасить старость родителей, стать им опорой и поддержкой в будущем. А потому не жалели они для него ничего. Среди эпкинских сверстников он выделялся тем, что всегда был одет заметно лучше других.

Следует признать, что при многих минусах сельские дети имеют перед своими городскими сверстниками то преимущество, что с ранних лет не ограждены от жизни частоколом запретов и одергиваний с бесконечными «не»: не бегай, не прыгай, не вертись, не шуми, не приставай, не стучи, не кричи, не рви, не трогай, не влезай, не свисти, не поднимай, не гримасничай и т.д. и т.п.

Возможно, по причине большей вольницы, сельские мальчишки набивают больше синяков и шишек, больше подвержены риску пораниться, порезаться, сорваться с дерева. Но зато они уже с раннего детства набираются больше житейского опыта. Сельская ребятня не доставляет взрослым столько проблем со своим воспитанием, как городская.

Алиаскар рос в меру балованным, озорным, шаловливым мальчишкой. Правда, драчуном никогда не был. Зато был заводилой среди сверстников в детских играх и забавах. А это значило в ту пору в Эпкине немало. Ведь среди участников этих игр и забав были такие мальчишки, как Айдаркан Молдокулов, будущий крупный ученый-экономист, вице-президент республиканской Академии наук, Асанбек Токомбаев, которому было суждено стать секретарем ЦК компартии Киргизии по идеологии, а позже – многолетним председателем Киргизского гостелерадиокомитета, Самаркул Рыспаев, который, став взрослым, дослужится до звания полковника внутренних дел, будет продолжительное время возглавлять Управление исправительно-трудовых учреждений МВД Киргизской ССР.

Вот в такой ребячьей компании верховодил Алиаскар.

Уже со школьных лет он был большой мастер на всевозможные розыгрыши и подвохи. Однако все его друзья и одноклассники в один голос отмечают, что розыгрыши его никогда не были рассчитаны на то, чтобы унизить кого-то, оскорбить или зло высмеять. Разыгрывая друзей, он никогда, ни малейшим намеком не использовал их физические или какие-либо иные недостатки.

В ходе работы над этой книгой автор съездил в село Алиаскар Токтаналиево (бывшее с.Эпкин), встретился с его земляками, ровесниками, теми, кто учился с ним, помнит Алиаскара мальчишкой.

– Было это году в 42 или 43, – вспоминала симпатичная старушка. – Вошел Алике в класс, увидел меня и кричит с порога: ты чего сидишь, у тебя дома радость, беги домой, сегодня можешь пропустить уроки, никто тебя ругать не будет.

Я перепугалась до смерти. Думала, пришла похоронка на отца, а Алиаскар, чтобы не пугать и не огорчать меня раньше времени, решил таким вот образом отправить меня домой.

Иду по улице, реву. Прихожу домой, и правда, радость. Корова отелилась! А это не только новый теленок, но и наконец можно корову доить, а значит, будем теперь с молоком.

Другие старики, кто жил в те трудные годы по соседству с Байбориевыми, вспоминали, как по весне, едва склоны гор освободятся от снега и покроются свежей зеленью, уходил Алике в горы. Отец научил его отличать лекарственные травы, съедобную зелень, находить грибные места. И всякий раз мальчишка возвращался с охапками то дикорастущего лука, то горной кислички (ревеня), то сладковатого морковника или грудой грибов. И не было случая, чтобы он не заглянул после этого к соседям, не одарил их трофеями своей смиренной «третьей охоты».

Эта привычка делиться добычей с другими сохранилась у него на всю жизнь. Уже будучи легендарным министром, всякий раз возвратившись с удачной охоты, он первым делом оделял мясом близких, друзей, соседей.

В ту пору детей на селе особо никто не опекал и не воспитывал в сегодняшнем понимании этого процесса. Они жили и росли в едином со всеми мире, общей для всего сущего жизнью. Росли и развивались, как былинки в поле, как арча на склоне горы. У всех мальчишек и девчонок было место под солнцем, свое жизненное пространство, свои радости и печали, свои права и обязанности.

Хоть и беззаботно в общем-то рос Алиаскар, однако видел, как нелегко достается родителям и всем его взрослым землякам хлеб насущный, а потому приучался без понуканий, без лишних напоминаний и просьб исполнять посильную работу по дому: бегал к ручью за водой, собирал в горах хворост, ухаживал за скотиной, помогал матери в поле. Эту привычку заботиться о семье, о ближних, о друзьях он пронес через всю свою жизнь.

Любознательность, стремление познать окружающую действительность, не по-детски серьезное отношение к происходящему тесно переплеталось у Алиаскара со страстью к чтению, что вызывало уважение к нему, как у учителей, так и у товарищей.

Очень часто в походе по близлежащим склонам гор или во время отдыха на сборе колосков ребята просили его рассказать о чем-нибудь из прочитанного. Уже тогда он отличался даром великолепного рассказчика. В силу этого, а еще потому, что из-за ухудшающегося зрения уже в шестом классе он был вынужден носить очки, его прозвали «профессором».

Об отрочестве таких мальчишек, как Алиаскар, чье возмужание и становление в юные годы было опалено войной и прошло испытание суровой школой жизни, спустя 46 лет поведает их сверстник Чингиз Айтматов в повести «Ранние журавли». Все эти мальчишки прошли через нетопленые холодные классы, где стыли ноги, руки и спина, через недоедание и постоянное желание поесть, через необходимость прежде времени включаться в работу, которую раньше выполняли их отцы и старшие братья.

Правда, Алике (так родители и друзья называли Алиаскара с детства) не пришлось провожать отца на фронт и всякий раз с нетерпением и в то же время с тревогой и замиранием сердца ждать солдатского треугольника с фронта. Ведь помимо кузнечного, отец владел еще мастерски и ремеслом охотника. Да-да, именно ремеслом. Ведь в те годы, когда вся страна жила единым порывом: «Все для фронта, все для победы!», когда значительная часть общественного и частного поголовья скота была пущена под нож, чтобы поддерживать бойцов на передовой, профессиональные охотники имели ежегодный план-разверстку на сдачу мяса и шкур диких животных в заготовительные организации. Именно по этой причине с началом войны многие охотники Киргизии получили бронь, освобождающую их от призыва в Красную Армию. Считалось, что они принесут больше пользы в тылу, добывая мясо и кожевенное сырье диких животных для действующих частей.

В силу этих обстоятельств рано познал Алике несовершенство мира, увидел, что люди могут быть жестокими и несправедливыми, что всякое благо, как правило, имеет и свою обратную сторону. Сколько раз кое-кто из односельчан, получив очередную похоронку с фронта и оплакивая погибших, в сердцах проклинал кузнеца Токтоналы, который окопался тут, в тылу, тогда как их мужья, отцы, братья воюют далеко от дома с ненавистным немцем, проливают свою и чужую кровь, гибнут на чужой земле.

В такие минуты отдельные эпкинцы как-то забывали, что кузнец Токтоналы держит своим ремеслом, на собственных плечах все хозяйство села, а охотник Токтоналы худо-бедно спасает сельчан от костлявой руки голода. Ведь не все добытое мясо он сдавал в заготконтору. Кое-что перепадало и односельчанам.

Очень часто горе оказывается сильнее рассудка, справедливости и разума. Порой рикошетом эти злость, отчаяние, несправедливость били и по Алике. Часто в такие моменты задумывался подросток: что же все-таки лучше, то, что отец живой и невредимый рядом, дома, или если бы он, как все, сражался где-то далеко-далеко, ежеминутно рискуя быть убитым? Но зато не ругали бы, не проклинали отца земляки и соседи, не бросали бы косые сердитые взгляды в их сторону, не шипели бы недобро вслед. И трудно сказать, что брало верх в растерянной и смятенной душе подростка, что было для него лучше.

Справедливости ради заметим, что, конечно же, далеко не все эпкинцы думали таким образом. Большинство все-таки понимали, что без Токтоналы Байбориева, без его золотых рук и без его умения добывать дичь всем им пришлось бы намного труднее переносить тяготы военного времени.

Наблюдая за отцом, Алике стал приобщаться к охоте в раннем возрасте. Правда, охотничьим оружием служила на первых порах обыкновенная рогатка. Очень скоро мальчишка научился так мастерски владеть ею, что нередко возвращался с охоты с двумя-тремя кекликами, а то и фазаном. Благо в те годы этой дичи было в горах много. Возвращаясь домой с охоты, какой бы удачной она ни была, не забывал мальчишка набрать в горах сухостоя, хвороста. Так что приходил домой не только с добычей, но и с доброй вязанкой дров.

А еще до сих пор эпкинские старики вспоминают, как мальчишкой отправился Алиаскар вместе со всеми на станцию Ивановка провожать земляков на фронт. По дороге насобирал большой букет полевых цветов и, когда поезд тронулся, начал бросать их в раскрытые двери проходивших мимо теплушек.

Четыре года спустя, вот так же, на всех станциях будут встречающие бросать цветы, приветствуя воинов-победителей. Но Алиаскар, говорили те, кто вернулся с фронта и остался жить, еще в начале войны провожал нас, как будущих героев и победителей, цветами. Мальчишкой он верил, что мы победим!

Отец рано начал брать сына с собой на настоящую охоту. Вдвоем было сподручнее бить зверя. Да и пришла пора приобщаться Алике к охотничьему ремеслу. В жизни всякое умение лишним не бывает. Токтоналы давал сыну возможность самому застрелить дичь, учил устраивать засады, наблюдать и понимать природу. Зерна этой отцовской науки упали на благодатную почву.

О патронах, боеприпасах, дроби заводского изготовления в ту пору не могло быть и речи. Отец брал старый, отживший свое чугунный казан, ставил его на огонь и разогревал докрасна. А затем обливал холодной водой. Чугун раскалывался на куски. Затем их дробили на мелкие кусочки. Такой вот шрапнелью и набивали патроны. Калибр зависел от того, для какой дичи эта дробь предназначалась.

Приобретенные с детства страсть и любовь к охоте Токтоналиев пронес через всю свою жизнь. Уже будучи взрослым, на охотничьих привалах с друзьями он нередко вспоминал свое первое настоящее охотничье крещение. И слушателям казалось, что рассказчика вновь охватывают азарт, страстность и волнение 12-летнего мальчишки. Они точно воочию видели, как с бьющимся сердцем сжимает трясущимися руками ружье Алике, как прицеливается, облизывая языком пересохшие от волнения губы...

Когда подросток только ступал на охотничью стезю, рассказал ему отец легенду о Серой Козе из малого эпоса «Коджоджаш», о молодом и удачливом охотнике Карагуле. Пуля его не знала промаха, а сердце не знало жалости. Перебил он в горах вокруг всю дичь. Не жалел ни маток беременных, ни малых детенышей. Ничто не могло остановить его в неуемной жажде убивать. И эти безжалостность и бездумная жестокость обернулась в результате против самого Карагула. Оставшись одинокой, старая Серая Коза заманивает его на скалу, откуда возврата нет. В жутком отчаянии обреченный на медленную мучительную смерть умоляет Карагул своего отца, после долгих поисков обнаружившего охотника на скале, убить его. Видя безвыходность положения, отец, чтобы избавить сына от нечеловеческих мучений, стреляет в него. И потом, плача над бездыханным телом сына, проклинает тот день и час, когда обучил своего Карагула ремеслу охотника.

Быть может, не сразу, не в одночасье дошла до ума и сердца Алике глубокая мудрость, скрытая в этой полной трагизма легенде: человеку много дано, но не должен он, не имеет права во имя себя самого, своих предков и своих потомков нарушать великую гармонию природы, губить ради сиюминутной выгоды то, что веками служило предкам и так же должно служить грядущему потомству.

И еще один урок дает старая сказка – нет для человека большего горя и горшей беды, чем утерять корни жизни, перестать соотносить ничтожность своего «я» с истинными масштабами окружающего мира, родной земли и своего народа.

Не знаю, на счастье или на беду, но человеку не дано выбирать, когда и где ему родиться, у каких родителей, в какой стране и в какую эпоху. Человека вообще не спрашивают, хотел бы он появиться на белый свет или нет. Но, родившись и став самостоятельным, он, в известной мере, может распоряжаться своей судьбой. Ему даны право и возможность выбора: по какой стезе идти, как жить, что и кого любить, с кем дружить и общаться, какую по себе память оставить потомкам…

Школа кыргызской элиты

Окончив эпкинскую семилетнюю школу, 15-летний Алиаскар и его дружок 14-летний Айдаркан Молдокулов приехали в военном 1944 году по Фрунзе, чтобы продолжить учебу в средней школе-интернате № 5. «Приехали» – в данном случае не совсем точно. Скорее, их сюда привезли. В те годы завуч школы-интерната, незаурядный, отмеченный божьей искрой, влюбленный в детей и свое дело педагог Михаил Георгиевич Рудаков самолично объезжал сельские школы, отбирая наиболее способных и успевающих мальчишек и девчонок, формируя из них будущую интеллигентную элиту республики.

Рудаков блестяще владел кыргызским языком и преподавал химию на кыргызском языке. Но главное, при всей внешней строгости он по-отечески относился к детям, а те, в свою очередь, в нем души не чаяли.

Пятая школа была действительно образцовой. В ней работали замечательные учителя и педагоги.

Забегая вперед, скажем, что став министром, Алиаскар Токтоналиевич неоднократно возил Рудакова на свою малую родину, приглашал на семейные торжества, воздавал должное своему педагогу.

Основанная в 1926 году, сегодня эта школа известна в республике тем, что из ее стен вышли выпускники, многие из которых стали гордостью нации, яркими представителями кыргызской национальной интеллигенции, сыгравшими большую роль в развитии народного хозяйства, науки, культуры, политики, оставившими заметный след в истории страны, в памяти потомков.

В разные годы ее окончили Апас Джумагулов, впоследствии много лет возглавлявший правительство Кыргызстана, Бейшебай Мураталиев, вошедший в историю республики как один из наиболее образованных и нестандартно мыслящих секретарей ЦК по идеологии, Абдулда Каниметов, ставший министром просвещения Киргизии, Санжарбек Данияров, с именем которого связаны лучшие страницы в истории Киргосмединститута, Салморбек Табышалиев, которому суждено было стать видным историком Киргизии, ректором Киргосуниверситета, Туратбек Мусуралиев, и по сегодняшний день возглавляющий Госкомитет по лесному хозяйству... Список этот можно продолжать едва ли не до бесконечности.

А в том военном 44-м году друзья и представить не могли, что со временем их школа будет гордиться ими.

Вскоре к компании эпкинских друзей примкнул Сабирдин Турсунов, который впоследствии так же станет видным и авторитетным государственным деятелем, министром мясомолочной промышленности, а позже – сельского хозяйства.

В одно время с ними, но в параллельном классе учился Сопубек Бегалиев – будущий многолетний председатель Госплана Киргизской ССР и заместитель председателя Совета министров республики.

Иногда Алиаскар и Айдаркан на воскресенье уезжали домой. Приходили на станцию Пишпек, забирались на площадку товарного вагона и спокойно доезжали до Ивановки, откуда до дому было рукой подать.

Возвращались тем же путем всегда с талканом, лепешками. Мальчишки уже с нетерпением ждали их. Знали, вернутся Алике и Айдар, будет пир.

Наверное, и сегодня убеленные сединами пожилые мужчины, чье детство пришлось на военные и послевоенные годы, помнят неписанные законы дворового и школьного братства. Если вышел во двор с краюхой хлеба, делись по-братски со всеми. Сколько раз случалось так, что владельцу горбушки в конечном итоге доставалась самая малая доля, но это никогда не огорчало.

В интернате, в спальной комнате, на двух воспитанников у изголовья кроватей стояла тумбочка, разделенная перегородкой на два этажа. В ней хранились туалетное мыло, зубная щетка с зубным порошком, гуталин с сапожной щеткой, тетради, почтовые конверты, разные дорогие каждому мальчишке безделушки. И не было случая, чтобы у кого-нибудь хоть что-то из тумбочки пропало.

Однако, справедливости ради надо признать, то, что сегодня стали называть «дедовщиной», уже бытовало и в ту пору. Проявлялась она в том, что более старшие мальчишки, учившиеся в 9-10 классах, поручали младшим передавать записочки своим сверстницам. При этом непременным требованием было дождаться ответа. Тут уж посыльные стояли до конца, дабы не ударить перед «дедами» в грязь лицом.

Мальчишескую дружбу и верность друг другу все они пронесут через всю свою жизнь.

Будут отмечать вместе все праздники, все радостные и горестные события. Дни рождения и юбилеи, продвижения по служебной лестнице, защиты диссертаций, получение почетных званий и государственных наград, свадьбы детей, рождения внуков, печальные события, проводы в последний путь близких и друзей – все вместе, все поровну. И даже будучи очень занятыми государственными людьми, они считали долгом найти время и возможности для регулярных встреч и общения друг с другом.

В школе Алиаскар учился легко. Казалось, не было предмета, с которым у него могли возникнуть проблемы. И все же, пожалуй, самыми любимыми были уроки литературы. Любивший читать и в более раннем детстве, в школе-интернате, где была, не в пример сельской, куда богаче библиотека, он как бы оказался в своей стихии.

Как и в эпкинской семилетке, в школе-интернате Алиаскар заметно отличался от своих сверстников. С мальчишеских лет он с какой-то одержимостью развивал собственный внутренний мир, поглощая все книги, какие попадались под руку и какие мог достать в то время, жадно вбирал в себя окружающий мир с его потрясающей по красоте и многообразию природой. С юных лет он жил как бы с осознанием своего высокого предназначения и ощущением крайней ограниченности отпущенного ему срока.

Времени на жизнь ему было отпущено действительно в общем-то не так уж много. Но все же не настолько, чтобы жить так торопливо и жадно. С раннего детства он увлекался многим. Довольно быстро научился метко стрелять. Наловчился бить бегущую или летящую дичь. Прекрасно ориентировался в горах и лесу. Любил музыку, научился хорошо играть на комузе, домбре, мандолине. Увидя первый раз пианино в достаточно зрелом возрасте, мог на слух подобрать мелодию. Обладал приятным мягким тенором и очень даже неплохо пел.

Его страстность, его увлечения, жадность к жизни, стремление приобщиться к достижениям человеческого интеллекта исходили из потребности самопознания и самостановления.

Впечатлительный, открытый красоте и гармонии мира, Алиаскар с юности мечтал стать артистом. Однако после окончания школы его ожидало, пожалуй, первое в жизни серьезное и глубокое разочарование. С голубой мечтой детства о сцене, артистической карьере, цветах и аплодисментах зрителей пришлось расстаться после первого же прослушивания.

– Молодой человек, – сказали ему в приемной комиссии, – поют и играют на комузе у нас все, но, к счастью, не все выходят на сцену и становятся артистами.

По большому счету, отказали ему в приеме в филармонию не из-за плохого владения инструментом, а по причине несценической внешности. Худой, долговязый юноша, да еще в очках, на сцене он выглядел, мягко говоря, не совсем артистично.

Удрученный неудачей, тогда Алиаскар еще не знал, сколько серьезных ударов и испытаний уготовано ему судьбой, сколько предстоит пережить горьких минут и разочарований. Но и с годами, обретя солидное положение в обществе, накопив немалый жизненный опыт, пройдя через несправедливость и предательство, он так и не сумел облечь свои ум и сердце в броню цинизма и пофигизма, не научился бесстрастно взирать на подлость и несправедливость, не постиг мудрости хвалу и клевету встречать и принимать равнодушно.

Давайте не терять друг друга

Расставшись с голубой мечтой об артистической карьере и о работе в столичной филармонии, Алиаскар оказался, как странствующий витязь, на распутье. Как быть, куда направиться, что делать, чем заниматься дальше?

Напомним, на дворе 1947 год. Значительная часть израненной в кровопролитной войне страны еще лежала в руинах. Но уже в это трудное время она думала о будущем своих детей, вкладывала деньги в подрастающее поколение.

Наиболее способные и одаренные выпускники школы-интерната № 5 были направлены в Ташкент для продолжения образования. В их числе оказались и Алиаскар с Айдарканом.

Решили наши «витязи на распутье» поступать на юридический факультет университета. В те годы Ташкент традиционно считался центром подготовки специалистов с высшим образованием для всех республик советской Средней Азии. Именно здесь в 1920 году был основан первый на территории региона Туркестанский университет, преобразованный в 1923 году в Среднеазиатский. Преимущественно в учебных заведениях столицы Узбекистана формировалась кыргызская интеллигенция первого поколения. Несколько позже активную роль в этом деле станут играть вузы Москвы и Ленинграда.

Кстати, финансово-экономическая элита Кыргызстана достаточно продолжительное время подразделялась на представителей трех школ: московской, ленинградской и ташкентской. К первой принадлежали такие финансисты и экономисты, как И.Раззаков, С.Бегалиев, К.Оторбаев, Ш.Алдашева, М.Мукашев. Ко второй – Б.Мураталиев, К.Аташев, К.Кунакунов, А.Орузбаев, Ш.Сопукеев, К.Иманкулов. К третьей – А.Молдокулов, У.Набитаев, А.Токтоналиев.

Сдавая документы в приемную комиссию, друзья к своему удивлению и огорчению узнали, что приемные экзамены в университете ведутся на русском языке. Объема знаний языка у юношей, выросших в кыргызском селе и закончивших кыргызскую школу-интернат, оказалось, мягко говоря, недостаточно. Это со всей очевидностью проявилось уже на первом экзамене, на котором абитуриенты из Кыргызстана с треском провалились.

Через год-другой это упущение было исправлено. Учеников 9-10-х классов из пятой школы начали переводить в русскоязычные, чтобы дети овладевали русским языком. Таким образом их заранее готовили к учебе в вузах Москвы, Ленинграда, других городов Союза. Так союзное правительство заботилось о подготовке высококвалифицированных национальных кадров. Как показало время, эта политика себя полностью оправдала.

Юные отличники и честолюбцы и мысли не допускали о бесславном возвращении домой. На счастье, нашлась какая-то добрая душа, подсказала, что есть такой в Ташкенте финансово-экономический институт, где вступительные экзамены принимаются на национальном языке. Так по воле случая четыре года спустя, в 1951 г., Киргизия заполучила грамотных и толковых специалистов в сфере финансов и экономики.

После школы-интерната, где воспитанники жили на всем готовом, где все основные заботы о жилье, питании, одежде, обуви, обеспечении учебниками государство брало на себя, но где была строгая дисциплина, упорядоченный режим дня, надзор учителей и воспитателей, студенческая жизнь опьяняла безграничной свободой, ощущением почти полного счастья. Задор и оптимизм молодости не очень омрачало даже то, что на друзья порой жили чуть ли не впроголодь. Даже повышение стипендии, которые Алиаскар и Айдаркан стали получать после первого же семестра и получали затем на всех остальных курсах, окончив институт с красными дипломами, не спасала от нередких приступов голода.

К сожалению, поддержать своих сыновей регулярными денежными переводами родители не могли. Семейного достатка хватало лишь на то, чтобы посылать по разу в месяц продуктовые посылки. Набор бесхитростный и практически дежурный: высушенная домашняя лапша, бутылка растительного масла опять же домашнего изготовления, талкан. Иногда килограмм-другой вяленого мяса. Нужно ли говорить, что день получения посылки становился для друзей праздничным днем. Таким образом, у Алиаскара с Айдарканом ежемесячно на два праздника было больше.

Живя не очень сытно, друзья тем не менее делили свой скудный паек со своим однокурсником из Казахстана Науханбеком Нурмахановым. Парень был круглым сиротой и даже такой малой помощи ждать ему было неоткуда.

Уже будучи авторитетным и признанным министром финансов, вполне благополучным и обеспеченным человеком, время от времени вспоминал в семейном кругу Токтоналиев, как однажды жутко голодный (весь день крошки хлеба во рту не было) нашел он на ташкентской улице три рубля. Этих денег хватило, чтобы заплатить в ближайшей чайхане за одну лепешку и чайничек чая.

– Наверное, вам в это трудно поверить, – говорил Алиаскар Токтоналиевич, обращаясь к жене и дочерям, – но, мне кажется, что вкуснее той полубелой лепешки с не очень хорошо заваренным чаем я никогда не ел.

Школьные годы, и особенно студенческое полугодное братство связали Алиаскара и Айдаркана прочными узами дружбы на всю оставшуюся жизнь. Так что много лет спустя жена Молдокулова Шайкуль Исыкеева, глядя на мужа и его друга, перефразирует слова из широко известной поэмы Маяковского: «Мы говорим Айдаркан, подразумеваем – Алиаскар, мы говорим Алиаскар, подразумеваем –Айдаркан».

Попав на студенческую скамью финансово-экономического института в силу случайного стечения обстоятельств, Алиаскар окунулся в мир таких неизвестных ему доселе понятий, как капиталовложения, госбюджет, бюджет развития, внебюджетные фонды, госдоходы, рисковые финансовые операции, капитальные расходы, кассовые расходы и т.д. Привыкший во все вникать глубоко и основательно, пытливый и любознательный, он, конечно же, не мог пройти мимо романа Теодора Драйзера «Финансист», на который довольно часто ссылались в своих лекциях некоторые преподаватели института.

Как и герой романа Фрэнк Каупервуд, Токтоналиев оказался финансистом по самой своей природе, и все связанное с этим трудным искусством схватывал так же, как поэт схватывает тончайшие переживания и все оттенки чувств.

Уделяя самое серьезное и пристальное внимание предметам по специальности, Алиаскар много сил, старания и времени отдавал изучению русского языка. И здесь ему опять-таки крупно повезло. В лице преподавательницы русского языка и литературы Нины Петровны Глазьевой судьба даровала ему встречу с очень душевным и отзывчивого человеком. Видя упорство и усердие юноши из Киргизии, Глазьева в свою очередь не жалела сил и времени, чтобы максимально помочь ему в этом деле. Позже, с большой теплотой и благодарностью вспоминая эту женщину, Токтоналиев не скрывал юношеской влюбленности в нее.

Читать любил он всегда, читал много. Но Глазьева как бы заново открыла перед ним мир Некрасова, Гоголя, Достоевского, Толстого. Алиаскар вдруг обнаружил в произведениях этих писателей мощный пласт, до которого раньше сам не доходил. И уже на 3-4 курсах перед ним вот так же открылся мир Золя, Бальзака, Стендаля.

Как выяснилось, и в постижении языков Алиаскар оказался человеком весьма одаренным. Обладая хорошим музыкальным слухом, он легко улавливал мелодичный строй незнакомого ему доселе языка. За годы студенчества он научился общаться с узбеками на их родном языке, говорил на казахском со студентами из Казахстана и даже пытался разговаривать на корейском языке с однокурсниками из местных корейцев.

Впрочем, здесь он лишь подтвердил то, что люди заметили давным-давно: талантливый человек талантлив во всем.

Студентом Алиаскар не раз говорил своим друзьям по общежитию, уроженцам других республик:

– Закончим институт, разъедемся по своим домам, начнем работать, наверное, сделаем карьеру, выбьемся в люди. Я обязательно стану министром финансов Киргизии. Но кем бы мы ни стали, как бы высоко ни вознеслись, давайте не терять друг друга, давайте хотя бы время от времени встречаться.

И Алиаскар, и Айдаркан закончили институт с отличием. Оба вернулись во Фрунзе и в соответствии с распределением приступили к работе в финансовых органах. Оба довольно быстро продвинулись по служебной лестнице.

Через два года Молдокулов вырос от рядового фининспектора до заместителя начальника отдела Фрунзенского облфинотдела. Трудно сказать, как бы дальше складывалась его служебная карьера, если бы 17 августа 1954 года постановлением Совмина СССР на базе Киргизского филиала Академии наук СССР не была организована АН Киргизской ССР. Скорее всего, на этой волне, а также руководствуясь собственными внутренними побуждениями, Молдокулов принимает решение уйти в науку. Начинает он с самой низшей должности – младшего научного сотрудника, оставив ради науки довольно солидный для молодого специалиста пост и отказавшись от весьма приличного оклада.

Время доказало верность выбора. В марте 1966 года он становится директором института экономики Академии наук республики, а в 1983 г. – ее вице-президентом, председателем бюро Отделения общественных наук.

А Токтоналиев, став министром, не забыл своего давнего обращения к студенческим друзьям. В частности, удалось ему разыскать в Казахстане в одном из животноводческих совхозов Кызыл-Ординской области своего однокурсника и товарища по общежитию Науханбека Нурмаханова. Написал ему письмо, пригласил с женой и детьми в гости.

Выбрав удобный момент, Науханбек и Салимкуль Нурмахановы воспользовались любезным приглашением. Приняли их Алиаскар Токтоналиевич и Жаныл-эже, как самых дорогих и желанных гостей. Повезли на родину, познакомили с родителями. Естественно, свозили казахстанцев на Иссык-Куль.

Прощаясь с гостеприимными хозяевами, Науханбек и Салимкуль в свою очередь пригласили их к себе. При этом Науханбек, прознав про страсть своего студенческого товарища, пригласил на осенний охотничий сезон, пообещав организовать охоту на сайгаков.

Осенью следующего года Алиаскар и Жаныл, нагруженные подарками, приехали к Нурмахановым, вызвав переполох и немалое удивление в совхозе: надо же, к нашему Науханбеку приехал в гости сам министр финансов Киргизии!

Как Науханбек и обещал, он организовал незабываемую охоту на сайгаков в безбрежной казахстанской степи, где их в те годы расплодилось слишком много.

В тот приезд Токтоналиев снабдил мясом едва ли не весь аул. Так что потом односельчане шутили:

– Эй, Науханбек, вызывай своего друга-министра, у нас сайгачье мясо кончилось.

После того запомнившегося всем землякам Нурмаханова визита кыргызского министра, карьера грамотного, но очень сдержанного и скромного совхозного финансиста резко пошла в гору. Правда, история при этом умалчивает, приложил ли к данному восхождению какие-либо усилия Токтоналиев или нет, только вскоре Науханбека перевели в Кызыл-Ординское облфинуправление, а еще через несколько лет он стал заведующим этого управления.

А сколько однокурсников из Узбекистана и вообще просто студенческих товарищей ежегодно приезжали в Кыргызстан по приглашению Токтоналиева, а то и вовсе без приглашения, и всех их Алиаскар Токтоналиевич устраивал на отдых в какой-либо иссык-кульской здравнице.

В нашем разговоре Жаныл-эже называла немало имен и фамилий. Только тех людей, кого смогла вспомнить. И если мы не называем их, то только лишь потому, что нам с вами они ничего не скажут.

ГЛАВА ВТОРАЯ
    Повороты судьбы

Об удивительном свойстве времени лучше всего сказали сами люди: минуты тянутся, дни идут, месяцы бегут, а годы летят. Как одно мгновение, пролетели четыре студенческих года. И вот дипломированный специалист А.Токтоналиев направляется по распределению в Киргизское управление государственного страхования. Заполняя в отделе кадров личный листок, в графе образование он впервые в жизни с гордостью написал: высшее.

По чести говоря, таким вот распределением молодой специалист был откровенно недоволен. О работе в системе Госстраха он никогда не помышлял и уж, конечно, не собирался здесь надолго задерживаться. Особенно в должности старшего инспектора по кадрам, куда его направили. Не лишенный здорового честолюбия и свойственной молодым людям амбициозности, Алиаскар во время встреч со школьными товарищами нередко говорил: вот увидите, я стану министром финансов.

Служить в Госстрахе Токтоналиев начал в декабре 1951 года, а уже в июле следующего работал старшим экономистом отдела финансирования жилищно-коммунального хозяйства и автотранспорта Министерства финансов республики. Так был сделан первый, но определяющий шаг к заявленной цели. Началось восхождение к должности министра финансов.

Такой молодой, образованный и квалифицированный специалист, знающий кыргызский и русский языки, с отличием окончивший весьма именитый по тем временам и высоко котирующийся Ташкентский финансово-экономический институт, еще никогда не переступал порога Министерства финансов Киргизской ССР.

Следует отметить, что природа наградила Алиаскара располагающей внешностью: рослый, ладно скроенный, стройный, с крупной красивой головой и вьющимися черными волосами. В глазах за стеклами со вкусом подобранных очков светилась живая мысль. За легкой энергичной походкой угадывался скрытый темперамент. А еще молодой специалист обладал такой странной штукой, как личное обаяние, способность располагать к себе людей, внушать доверие к собственной персоне у окружающих.

Не удивительно, что новый сотрудник довольно быстро стал пользоваться в министерстве повышенным вниманием молодых незамужних женщин. Однако ни одной из них не удалось завоевать его благосклонность.

Токтоналиев обладал исключительной способностью завязывать дружеские отношения, заставлять собеседника благожелательно выслушивать себя, без видимых усилий проникать за двери высоких кабинетов, бдительно охраняемых строгими и высокомерными секретаршами.

Молодой специалист очень скоро обратил на себя внимание министерского руководства. А тут еще помог случай. Впрочем, задолго до нас было замечено, что случай охотнее всего помогает смелому да умелому, тому, кто отваживается им воспользоваться.

По заданию правительства республики министерство подготовило служебную записку для ЦК партии. Документ получился многословным, сырым и излишне объемным – на пяти страницах, тогда как ЦК требовал изложить суть проблемы не более чем на двух. Один из заместителей министра пригласил Токтоналиева и поручил ему доработать записку и, главное, значительно ее сократить. К концу дня на стол замминистра лег переработанный документ объемом в полторы страницы. Посмотрев на исполнителя с плохо скрываемым сомнением, зам начал читать. А когда дочитал до конца, сомнение сменилось одобрением. Зам тут же завизировал бумагу и понес ее на подпись министру. После этого случая ни один документ не выходил из стен министерства без доработки его старшим экономистом Токтоналиевым.

Восхождение

Вскоре после этого 23-летнего специалиста назначили начальником отдела Минфина, а еще менее чем через два года выдвинули на должность заведующего Фрунзенским городским финансовым отделом. У 25-летнего номенклатурного работника Токтоналиева появился персональный автомобиль марки «Победа» – роскошь, доступная по тем временам далеко не многим.

Конечно же, он был доволен таким назначением. Но его это повышение ничуть не опьяняло. Он ставил перед собой и реально видел иные перспективы.

Должностной оклад заведующего столичным горфинотделом составлял 1500 рублей. По большому счету не очень густо. С учетом этого по решению правительства членам исполкома Фрунзенского горсовета, в состав которых в обязательном порядке входил главный финансист города, ежемесячно вручали конверты, в которые в зависимости от занимаемой должности вкладывалось от 200 до 800 рублей. Эти деньги не значились ни в какой официальной ведомости и не облагались никакими налогами. С них не платились партийные и профсоюзные взносы. Правда, в тот период партвзносы Токтоналиеву еще не грозили, поскольку он не был членом партии. Им он стал в 1955 году. Трудно сказать, кто в те годы с большим нетерпением ждал получения этого конверта – сам Алиаскар или его школьные и студенческие друзья. А среди них были в то время Бейшебай Мураталиев, Салморбек Табышалиев, Сопубек Бегалиев. Это потом, значительно позже, один из них станет секретарем ЦК Компартии Киргизии по идеологии, другой – видным историком, академиком, ректором Киргосуниверситета, третий председателем Госплана, заместителем председателя Совмина республики. А в те годы они еще не были обременены высокими должностями, регалиями и почетными званиями. Алиаскар отличался из всех друзей тем, что делал самую успешную и стремительную карьеру.

Так вот, получив конверт с персональной надбавкой, он обзванивал своих друзей, и после работы они дружной гурьбой ехали в тогдашний пригородный Токольдош (подальше от глаз руководства) пить пиво. В те годы пивные ларьки, сколоченные на скорую руку из листов фанеры и покрытые ржавой жестью или толем, почему-то непременно были выкрашены в синие или голубые цвета. А потому все они, независимо от места нахождения, будь то во Фрунзе, Оше, Пржевальске или Джалал-Абаде, имели в народе одно общее название – «Голубой Дунай». Официально же эти неказистые будочки почему-то гордо именовались буфетами. Публика здесь собиралась самая разношерстная. Посетителей в них всегда хватало. Но в начале и в середине каждого месяца, когда народ получал аванс или зарплату, здесь начиналось библейское столпотворение. Ругань, мат-перемат, споры стояли до потолка. Папиросный дым коромыслом. Нередко словесные перепалки переходили в потасовки. Но других мест, где бы трудящийся человек мог после напряженного трудового дня выпить кружку-друг
ую пенистого напитка, попросту не было. Очень часто в таких заведениях не хватало простых пивных кружек. Приходилось «столбить» их у более удачливых посетителей, тех, кто, мучимый жаждой, пришел сюда пораньше. Наиболее предусмотрительные любители пива приносили с собой трехлитровые и поллитровые банки, чтобы после первой кружки не выстаивать опять в длинной очереди страждущих.

Захватанные, грязные, с пенистыми подтеками по бокам, мутного стекла толстостенные кружки буфетчик (о барменах тогда и не слыхивали) просто окунал в оцинкованное ведро с холодной водой. Это как бы символизировало мытье посуды. И вот поди ж ты, мужики, не взирая на регалии, должности, социальное положение, становились единомышленниками, даже не думали брезговать или требовать от буфетчика соблюдения элементарных норм и правил санитарии.

И как это ни покажется кое-кому странным, но Алиаскар и его друзья, люди образованные, добившиеся определенного положения в обществе, тоже любили такие вот междусобойнички за кружкой пива. А где еще можно было друзьям не спеша, спокойно обменяться новостями, обсудить накопившиеся проблемы, посоветоваться по житейским вопросам, да и просто элементарно пообщаться друг с другом? Хоть и молодыми они были в те годы, но уже несли и на своих плечах бремя забот и ответственности. Времени для дружеских общений было не слишком много.

В редких случаях, когда у кого-либо из друзей случались значимые события, на столе появлялась бутылка «белоголовки».

Но основная часть «конвертируемых» денег шла нередко на поддержку менее обеспеченных друзей. Эта привычка помогать друзьям и близким сохранялась у Алиаскара до конца жизни.

Сегодня люди нового поколения, выросшие при обилии названий и сортов «народного напитка», вряд ли представляют, что полвека назад в Советском Союзе на прилавках магазинов красовались всего лишь два вида водки. Обыкновенная, которая без всяких там фантазий и ухищрений так просто и называлась – «водка». Поллитровая бутылка была запечатана многослойной бумажной затычкой, залитой сверху коричневым сургучом. И «московская» водка, запечатанная той же самой затычкой, но горлышко бутылки которой было залито сургучом белого цвета. Потому и называлась она в народе «белоголовкой». Надо сказать, что не было сегодняшнего разнообразия и в калибре бутылок. Как и типов водки, их было тоже всего два: 0,25 литра, или по народному «чекушка», или «мерзавчик», и 0,5 литра.

Начальствующий состав отдавал предпочтение «московской». Народ попроще пил обыкновенную.

В связи с этим вспоминаю эпизод из личной жизни, связанный с Токтоналиевым. Он тогда работал заведующим Джалал-Абадским облфинотделом. После работы отец пришел с Токтоналиевым. Протянул мне 30 рублей и отправил в ближайший магазин за водкой. В те времена пацанам свободно, без всяких запретов и ограничений продавали и водку, и папиросы. Были бы деньги.

– Если будет «белоголовка», – напутствовал отец, – бери «белоголовку».

В те времена бутылка «московской» стоила 28 руб. 70 коп., а обыкновенной – 25 руб. 20 коп. Во всех подобных случаях отец, само собой разумеется, сдачи не требовал. Она доставалась мне как бы за оказанную услугу. Помню, бежал в магазин, а мозг сверлила шкурненькая мысль: вот бы не было «белоголовки». Все-таки 4 руб. 80 коп. – это вам не рупь тридцать. Увы, в тот раз мне не повезло: «белоголовка» в магазине была. Схитрить же, обмануть отца, мне не позволяла совесть. Хотя я понимал, что он вряд ли будет проверять меня. Тут мы играли на полном доверии и абсолютно честно. К тому же желание сделать отцу приятное всегда брало верх над мелочным чувством личной выгоды.

Впрочем, я забежал несколько вперед. До того запомнившегося мне эпизода надо прожить еще порядка двух лет.

Университеты юга

В должности заведующего Фрунзенским горфо Токтоналиев проработал немногим более одного года. Остро встал вопрос о замене заведующего Джалал-Абадским облфинотделом, который явно не справлялся со своими обязанностями, завалил всю работу по сбору доходов, исполнению госбюджета.

В качестве палочки-выручалочки руководство Министерства финансов выбрало Токтоналиева. В представлении на имя первого секретаря ЦК компартии Киргизии Исхака Раззакова тогдашний министр финансов республики Ахматбек Суюмбаев писал: «А.Токтоналиев обладает хорошими организаторскими способностями, профессионально планирует и направляет работу как городского финансового отдела, так и райфинотделов столицы, уверенно ориентируется в финансовом законодательстве, грамотно и умело применяет его в решении практических вопросов, энергичный и способный финансист, добросовестный работник. Своими личными качествами и отношением к делу снискал уважение среди коллег и руководителей города. Финорганы г.Фрунзе систематически выполняют планы поступления доходов, своевременно и в полном объеме финансируют все статьи, предусмотренные расходной частью бюджета. Министерство финансов республики считает, что А.Токтоналиев обеспечит надлежащее руководство финорганами Джалал-Абадской области, сумеет навести должный порядок, что позволит области выйти из затруднительного положения с исполнением бюджета. На основании изложенного Министерство финансов просит утвердить товарища Токтоналиева в должности».

Раззаков поддержал предложение министра. Так в январе 1956 года Алиаскар Токтоналиев стал заведующим Джалал-Абадским облфинотделом. Было ему в ту пору (смешно сказать!) 26 лет.

Когда Токтоналиева представляли в облфинотделе коллективу в качестве нового заведующего, моему отцу было 43 года. Сколько я себя к тому времени помнил, он всегда работал в этом учреждении. Разных заведующих приходилось видеть ему: профессиональных и не очень, толковых и откровенно бестолковых, но не было среди них еще такого молодого. И я помню, с каким скепсисом и холодком недоверия относился поначалу отец к новому заведующему. Однако присущие Токтоналиеву такт и обаяние, а главное – высокий профессионализм, эрудированность и компетентность очень скоро растопили лед недоверия. Они быстро сработались, стали единомышленниками, а позже и друзьями. И хотя проработали бок о бок сравнительно немного, насколько я могу судить, сохранили друг к другу самое теплое и уважительное отношение.

Вспоминаю, как в бытность зав.сектором отдела оргпартработы ЦК компартии Киргизии я пригласил университетских друзей на лето на Иссык-Куль. Ожидалось, что приедут 2-3 человека, а нагрянули сразу шестеро. Причем в самый пик сезона. Пришлось подключить приятелей, чтобы обеспечить всех путевками в один пансионат. Едва утряс дела с друзьями, позвонили из Джалал-Абада родители: хотели бы отдохнуть на Иссык-Куле.

Нужда заставила обратиться к Токтоналиеву. Алиаскар Токтоналиевич обрушился на меня с упреками: сколько уже лет живешь и работаешь во Фрунзе и ни разу не зашел, даже не позвонил. Узнав о моих проблемах, тут же отреагировал:

– Какие могут быть вопросы. Для Равиля и Марии Лаврентьевны место в пансионате Минфина всегда найдется. У тебя транспорт есть, отвезти туда родителей? А то мою машину возьми.

Через несколько дней мои родители уже отдыхали в тогдашнем пансионате Минфина, по соседству с пионерлагерем «Дзержинец».

Когда Токтоналиев возглавил Джалал-Абадский облфинотдел, финансы области находились в плачевном состоянии. В казну поступало значительно меньше денег, чем требовалось для хотя бы сносного обеспечения деятельности школ, больниц, детских дошкольных учреждений, организаций госуправления. Бюджет трещал по всем швам, в нем зияли бесчисленные дыры.

В приемной заведующего облфинотделом постоянно толпились посетители: заведующие районных и городских финотделов, секретари райкомов партии и председатели райисполкомов, директора предприятий и школ, главные врачи больниц. И все с одной просьбой: дайте денег. А их катастрофически не хватало ни на что.

Требовалось в первую очередь перевести денежную систему из состояния полнейшего хаоса в состояние, которое хотя бы отдаленно напоминало порядок. А главное, надо было привести в надлежащее состояние работу по сбору налогов и доходов, упорядочить расходы.

Именно на посту заведующего Джалал-Абадским облфинотделом Токтоналиев решительно выдвинулся в ряд наиболее значительных фигур в финансовом мире Киргизии.

Динамичному, схватывающему буквально на лету суть вопроса, работоспособному и энергичному Токтоналиеву не терпелось как можно скорее разобраться в причинах неудачи своего предшественника, доказать первому секретарю ЦК и министру финансов, что они не напрасно поверили в него.

На некоторое время нашей семье пришлось забыть о том, что такое собираться за ужином всем вместе. Отец с новым заведующим и начальниками отделов засиживались на работе до 9-10 часов вечера. Участились командировки отца в самые отдаленные районы области: Ала-Букинский, Джанги-Джольский, Кетмень-Тюбинский, Уч-Терекский, где особенно провально обстояли дела с поступлениями доходов.

Зато эти временные неудобства завершились триумфом: по итогам первого полугодия отец принес домой, после достаточно длительного перерыва, солидную премию за перевыполнение плана по доходам.

Мне же тот период его деятельности запомнился еще тем, что при облфинотделе открылась библиотека. Уже не знаю, где новый заведующий раздобыл несколько тысяч книг, но библиотека, под которую в здании учреждения выделили самую большую комнату, была классная. Свидетельствую об этом с полным знанием предмета разговора, поскольку проводил в ней достаточно много времени и постоянно пользовался ее книгами вплоть до ликвидации Джалал-Абадской области.

Высокий, импозантный мужчина с красивым одухотворенным лицом, с открытым взглядом из-за стекол очков в роговой оправе, всегда элегантно и со вкусом одетый,– таким сохранился в моей памяти Токтоналиев.

Как-то в одну из первых наших встреч он увидел у меня складной пластмассовый стаканчик, подаренный кем-то из знакомых, служивших в Группе советских войск в Германии. Стакан был объемом граммов в 120-150 и состоял из трех или четырех колец разного диаметра, конусообразно насаженных одно на другое. В сложенном виде он напоминал коробочку из-под пудры или зубного порошка и легко прятался в нагрудном кармане. Кольца были подогнаны достаточно плотно, так что в собранном в стакан виде не пропускали воду.

Токтоналиев восхитился таким простым и превосходным решением.

– Надо же, как ловко придумано,– восторгался он. – Иногда, – пояснял далее он мне, подростку, – в дороге случайно встретишься с приятелем. Надо бы выпить за встречу, а стакан не всегда бывает под рукой. Приходится из бумаги делать кулечки. Ведь не будешь же, в самом деле, пить прямо из бутылки. Не босяки же...

Вот это вскользь, небрежно брошенное «не босяки же» с того момента сопровождает меня всю жизнь. С той поры всегда, когда возникало или возникает желание отойти от установившихся принципов, поступить вопреки общепринятому, я неизбежно вспоминал и вспоминаю токтоналиевское: «Не босяки же...»

И еще один эпизод из детства, запомнившийся на всю жизнь. Как-то, придя к отцу в очередной раз, Токтоналиев застал меня за чтением книги. Помнится, это была Буссенаровская «Капитан Сорви-голова».

– А что ты еще читаешь? – полюбопытствовал он.

Надо сказать, читал я в тот период запоем. Но, как сейчас понимаю, все это было несерьезное чтиво, «пена». Майнридовский «Всадник без головы», «Граф Монте-Кристо» и «Три мушкетера» Дюма, «Записки о Шерлоке Холмсе» Конан Дойля, «Тайные тропы» и «Конец осиного гнезда» Георгия Брянцева, «Сержант милиции» Ивана Лазутина ...

Токтоналиев потрепал меня за волосы и сказал:

– Конечно, все это интересно, и, наверное, лучше это читать, чем по улицам собакам хвосты крутить. Но только не останавливайся на этом. Есть очень много умных и замечательных книг. Постарайся не пройти мимо них, если хочешь стать образованным человеком.

Достигнув возраста Токтоналиева, в котором он внушал мне необходимость расширить круг чтения, с восторгом читая, в силу требований университетской программы, многое из списка замечательных и умных книг, я нередко вспоминал его добрый смех, испытующий взгляд из-за стекол очков и слова: «Постарайся не пройти мимо них, если хочешь стать образованным человеком».

Не знаю, насколько я стал образованным человеком, но мне повезло. Мимо этих книг я не прошел. Впрочем, это так, к слову. Лирическое, как говорится, отступление. Продолжим разговор о нашем герое.

Будучи человеком, настроенным на большие самостоятельные дела, не бездумным и бездушным исполнителем чужой воли, а творчески мыслящим руководителем, Токтоналиев не принимал, возмущался и очень переживал от того, что во многих случаях погоду делают люди инертные, апатичные в хозяйственных делах и далеко не всегда компетентные.

По этому поводу вспоминаю, что во времена, когда он возглавлял Джалал-Абадский облфинотдел, мы жили за железной дорогой. Прямо у проезжей части мощенной булыжником улицы Железнодорожной пролегала тупиковая ветка. К ней свозили металлическую стружку и отходы металлолома с находящегося неподалеку мотороремонтного завода, которые потом вывозились по железной дороге.

Всякий раз, видя эти горы ржавого металла, Токтоналиев не мог удержаться от вздоха разочарования.

– Вот они Уральские горы нашей бесхозяйственности,– нередко с горечью говорил он, – клондайки нашего теряемого труда и благосостояния.

В те годы, учась в 7 или 8 классе, я, честно говоря, не понимал причин его огорчения. Более того, считал эти горы металла, представлявшего для нас, подростков, действительно «клондайк», где мы нередко находили весьма полезные и ценные для себя вещи, косвенным доказательством силы и могущества нашей страны. Лишь повзрослев и начав задумываться, отчего же так получается: добываем больше всех в мире руды, нефти, угля, производим больше других чугуна, стали, цемента, нефтепродуктов и в то же время испытываем острейший дефицит буквально во всем. Много позже ответ был найден в трудах серьезных ученых.

К примеру, по расчетам академика Николая Федоренко, на единицу конечной продукции в СССР тратилось стали в 1,75, цемента – в 2,3, минеральных удобрений – в 1,6 раза больше, чем в США. (Знакомясь с этими данными, я невольно вспоминал горы металлической стружки из своего детства и горький сарказм заведующего облфинотделом). Или, скажем, в расчете на одну тысячу кубометров добываемой древесины в Советском Союзе получали целлюлозы, бумаги, картона в 5-6 раз меньше, чем в Финляндии или других технически развитых странах. Значительно меньше почему-то удавалось произвести и мебели.

Подозреваю, что для такого серьезного финансиста и экономиста, каким был Токтоналиев, держащего руку на пульсе времени, много читающего, анализирующего, думающего, подобные данные в тот период не были тайной за семью печатями.

Уже на второй год пребывания в должности заведующего облфинотделом Токтоналиев, будучи по служебным делам во Фрунзе, зашел в дирекцию финансово-экономического техникума, побывал на экономическом факультете Киргосуниверситета, ознакомился с личными делами предстоящих выпускников. С теми, кто его заинтересовал, встретился лично. После бесед с ними некоторых пригласил на работу в свой финотдел.

В тот год в Джалал-Абаде появился десант молодых финансистов. Все они, несмотря на их молодость, оказались действительно стоящими специалистами.

Когда Джалал-Абадская область была ликвидирована, а с ней и облфинотдел, Токтоналиев позаботился, чтобы все его сотрудники были устроены достойным образом. Одних он рекомендовал в Минфин, других забрал с собой в укрупненный облфинотдел, третьим посодействовал в устройстве в Ошском и Джалал-Абадском горфинотделах, четвертых рекомендовал на должности заведующих райфинотделами.

Насколько мне известно, ни один из бывших подчиненных Токтоналиева не счел себя ущемленным или обиженным.

Притча о трех китах

Чем больше живу, тем больше поражаюсь тому, до чего же удивительная и хитроумная эта штука – жизнь. Ничего в ней не дается вот так, даром, за красивые глазки. За все нужно платить. И чем значимее подарки, тем выше цена. Как для отдельно взятой личности, так и для всего общества в целом. И чаще всего получается так, что все то, что составляет гордость и благополучие государства, как правило, тяжкой ношей ложится на плечи его подданных.

Думаю, школьникам Джалал-Абадской и Ошской областей советского времени на всю жизнь запомнились сезоны сбора хлопка-сырца. Каждый год в начале сентября на юге республики начинается хлопкоуборочная страда. И в те годы (не знаю, как сейчас) ни одна уборка урожая не обходилась без участия школьников и студентов. В отдельные годы на хлопковые поля доставлялся даже многотысячный десант студентов из столицы.

И редчайший год выпадал, когда помощь колхозам и совхозам прекращалась до появления белых мух. Снег же на юге, как правило, ложился в конце ноября – начале декабря. Так что, по сути, все первое полугодие школьники проводили не за партой, а на хлопковых плантациях. И если малышня 6-7 классов курсировала утром в колхоз, вечером домой, то старшеклассники 8-10-х классов выезжали, как мы тогда говорили, «на хлопок» стационарно. Жили 2,5-3 месяца на полевом стане, либо в какой-нибудь глинобитной кибитке дружно всем классом. Спали, разумеется, на полу вповалку. Питание: утром и вечером – чай с черной лепешкой, одной на брата, в обед – миска горячей похлебки, обычно капустных щей или макаронного супа с небольшим кусочком мяса и опять же с одной черной лепешкой. И это при довольно напряженной работе. К примеру, дневная норма сбора для старшеклассника и студента составляла 60 килограммов.

Если учесть, что средний вес хлопка-сырца из одной коробочки равнялся 5 граммам, несложно подсчитать, что для выполнения нормы требовалось очистить порядка 12 тысяч коробочек.

Однако убирать урожай помогали не только студенты и школьники. Рабочие заводов и фабрик, служащие госучреждений и даже медицинские работники организованно выезжали на хлопковые поля в выходные дни. Если же план по сдаче государству хлопка-сырца находился под угрозой срыва, объявлялась тотальная мобилизация. Некоторые учреждения на месяц-полтора закрывались совсем, в других на служебном посту оставались несколько самых необходимых работников, остальные каждое утро отправлялись на колхозные поля, а вечером возвращались в город. На сбор хлопка выезжали даже сотрудники обкома и горкома партии.

В один из дней, уж и не помню как это получилось, я отправился на хлопок не со школой, не со своим классом, а с сотрудниками облфинотдела во главе с Токтоналиевым. Работал он довольно сноровисто и, не в пример некоторым руководителям, не контролировал подчиненных, а собирал хлопок наравне со всеми.

Но запомнился мне тот день не столько работой, сколько послерабочим пикником у обочины. Под старым тутовым деревом у кромки поля женщины расстелили предусмотрительно прихваченные из дома покрывала, разложили обычную для полевых условий снедь: сваренные вкрутую яйца, толсто нарезанную колбасу, варенный в мундире картофель, помидоры, огурцы, какие-то салаты. Мужчины невесть из каких заначек повытаскивали бутылки с залитыми белым и коричневым сургучом горлышками, появилось и вино.

Подождав, пока у всех в стаканы, чашки, кружки будет налито, Токтоналиев по праву лидера взял слово. То, о чем он тогда говорил, запало в мое подростковое сознание и сохранилось на всю жизнь.

– В древности одни люди, – говорил Алиаскар Токтоналиевич, – думали, что земля держится на трех китах, другие – на трех слонах, третьи – на трех черепахах. Но вот мы поумнели, стали более образованными и знаем, что земля ни на ком и ни на чем не держится, а вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца в космическом пространстве. Однако с некоторых пор я все чаще начинаю думать, что наши древние предки были правы. Не говорю о Земле, но вот жизнь человеческая держится на трех китах. Это его семья, его друзья, его работа. Все остальное придаток к одному из этих китов. Отними у человека одного из них и все – жизнь будет уже неполная, лишенная какой-то важной составляющей. Без гармонии этих трех китов, наверное, человек не может считать свою жизнь удавшейся и счастливой.

– Я благодарен судьбе, – говорил он далее, – за то, что меня надежно держат на этой земле все три кита. У меня замечательная семья, хорошие, верные друзья, любимая работа. Я всем вам очень благодарен за то, что вы являетесь моими коллегами, сподвижниками, единомышленниками. С вами мне работается хорошо и приятно. Я хочу выпить за вас, за то, чтобы у каждого из вас жизнь держалась на трех китах.

Зардевшиеся женщины, довольно заулыбавшиеся мужчины стали в ответ благодарить тостирующего, говорить, что они в свою очередь пьют за него.

После первой пошли в ход анекдоты, забавные случаи из жизни. Однако все это мне как-то не запомнилось. А вот притчей о трех китах я как-то воспользовался в кругу друзей, будучи уже молодым отцом семейства. И надо сказать, притча эта имела в компании успех.

Слияние областей

В январе 1959 года в целях сокращения численности управленческого аппарата и уменьшения расходов на его содержание Ошская и Джалал-Абадская области были объединены в одну – Ошскую с административным центром в городе Ош.

Кое-кто тогда считал, что решающее значение в этом выборе областного центра имело то, что тогдашний первый секретарь ЦК Исхак Раззаков был родом из города Сулюкта Ошской области. Однако, объективно говоря, эта область была крупнее Джалал-Абадской и в ту пору играла более заметную роль в хозяйственно-экономической и общественно-политической жизни республики. К тому же и город Ош по численности населения был более чем в два раза крупнее Джалал-Абада. Так что какие-либо ностальгические, земляческие или какие-либо еще чувства главы республики к Ошской области тут совершенно ни при чем. Да и по большему счету, не таким руководителем и человеком был Раззаков, чтобы ставить интересы республики и ее народа в зависимость от личных прихотей и симпатий.

В силу того, что Ошская область как бы поглотила Джалал-Абадскую и многие руководители и управленцы были вынуждены перебираться из Джалал-Абада в Ош, в подавляющем большинстве случаев первыми руководителями областных организаций и учреждений автоматически становились ошане, а джалалабадцы – их заместителями. Но вот в руководящей верхушке областного финансового отдела произошло обратное. Заведующим укрупненного Ошского облфинотдела был утвержден Алиаскар Токтоналиев, а прежний заведующий Туташ Тулембаев стал его заместителем.

Нужно ли объяснять, какое чувство обиды испытывал Тулембаев по поводу такого, как он считал, несправедливого перераспределения ролей. Мало того, что Ошский облфинотдел котировался выше Джалал-Абадского, хотя бы уже потому, что Ошская область была крупнее и давала в республиканский бюджет большую сумму доходов, так ведь и сам Туташ Тулембаевич был старше нового назначенца по возрасту и опыта работы в финансовых органах имел несравненно больше. Подливали масла в огонь и недоуменные взгляды руководителей – ошан, сохранивших свои посты.

Хорошо понимал щекотливость положения и дипломатичный Токтоналиев. Чтобы как-то преодолеть вставшую между ним и Тулембаевым стену отчуждения и непонимания, сгладить двусмысленность положения, он выбрал удобный момент и сам зашел в кабинет своего нового зама. Попросил секретаршу заварить хорошего чая и в непринужденной, располагающей обстановке попросил Тулембаева не обижаться на него и обстоятельства.

– Твое понижение временное, – объяснял он собеседнику. – Через год, от силы два меня переведут во Фрунзе, и ты вновь возглавишь облфо.

Наверное, окажись кто другой на месте Токтоналиева, не стал бы утешать своего заместителя, виниться перед ним. Ведь не от его воли зависело, кому быть заведующим, а кому заместителем, и не он повинен в том, что так выпали карты. Но не такой Алиаскар Токтоналиевич был человек. Не хотел причинять страдания другому, не желал быть, пусть даже невольно, причиной его душевных раздоров.

В 1959 году, когда происходило слияние южных областей, я учился в 10-м классе и хорошо помню, как долго и мучительно размышлял отец по поводу предложений о дальнейшей работе. После неоднократных семейных советов, взвешивания всех доводов «за» и «против» было решено остаться в Джалал-Абаде, где родители прожили к тому времени более двадцати лет.

Узнав об окончательном решении своего бывшего зама, Токтоналиев, всего лишь несколько месяцев назад справивший новоселье в специально построенном для заведующего облфинотделом особняке, сказал ему:

– Раз ты, Равиль, решил остаться в Джалал-Абаде, перебирайся в мой дом. Сыновья у тебя уже выросли, хватит ютиться в двух комнатах. С местными властями я сам договорюсь.

Так мы переехали в просторный особняк.

Что же касается дальнейшего развития событий, то как Токтоналиев предвидел, так вскоре все и случилось. Перед укрупненной, составляющей территориально и по численности населения едва ли не 40 процентов республики областью встали во весь рост и новые, более масштабные задачи. Для их обсуждения и поиска путей их решения потребовалось провести собрание областного партийно-хозяйственного актива. Первый секретарь ЦК И.Раззаков решил лично познакомиться с новыми руководителями областных структур, городских и районных подразделений.

Из многих выступлений участников актива особенно запомнилось ему выступление молодого заведующего облфинотделом. Было видно, что человек владеет ситуацией, хорошо знает предмет разговора, уверенно ориентируется во множестве статистических данных, обладает цепким аналитическим умом. На все вопросы из президиума и из зала Токтоналиев отвечал уверенно, лаконично, доходчиво.

После этого актива Раззаков, сам крепкий экономист и хозяйственник, проработавший немало лет председателем Госплана и заместителем председателя Совнаркома Узбекской ССР, секретарем ЦК компартии Узбекистана, председателем Совнаркома Киргизской ССР, не упускал возможности пообщаться с заведующим Ошским облфинотделом, услышать его мнение по тому или иному вопросу финансовой и экономической деятельности. И чем более углублялось знакомство первого секретаря ЦК с заведующим облфинотделом, тем больше проникался Раззаков симпатией к этому незаурядному финансисту и толковому руководителю.

И когда на исходе 1959 года министр финансов республики Ахматбек Суюмбаев был переведен на должность председателя Ошского облисполкома, Раззаков не видел иного кандидата на освободившийся пост министра, кроме как Токтоналиева.

Однако в те годы мнение первого секретаря ЦК компартии союзной республики при решении кадровых вопросов было хотя и очень важным, но недостаточным. Окончательное согласие на утверждение в должности республиканского министра давал первый секретарь ЦК КПСС. И в практике тех лет было сколько угодно случаев, когда претендент на кресло министра чем-то вдруг не нравился кремлевскому руководителю и возвращался домой, что называется, несолоно хлебавши. А в республике были вынуждены спешно подбирать нового кандидата на должность.

Изрядно пришлось поволноваться и попереживать Токтоналиеву за те насколько дней, что он ждал встречи с тогдашним союзным лидером, совмещавшим одновременно должности первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР, Н.С.Хрущевым. Но тот был в это время в длительном отъезде и поручил провести собеседование с посланцем из Киргизии секретарю ЦК КПСС академику Петру Поспелову.

В ходе доверительного собеседования высокообразованный, интеллигентный Поспелов проникся симпатией к Токтоналиеву и после нескольких наводящих вопросов от души пожелал молодому министру всяческих успехов и с добрыми напутствиями благословил на должность.

Самый молодой министр

Так 22 февраля 1960 года произошло то, о чем не раз говорил Алиаскар в бытность студентом финансово-экономического института, а затем молодым специалистом, делающим первые самостоятельные шаги на финансовом поприще. Он стал, как и обещал своим друзьям, министром финансов, войдя в историю Кыргызстана как самый молодой министр. А было ему в ту пору 30 лет от роду.

В следующем, 1961 году в республике во главе Министерства водного хозяйства встал еще один молодой, выдающихся способностей и редкостный по деловым и человеческим качествам кыргызстанец – Султан Ибраимов. Но он стал министром в 34 года. Со временем эти два выдающихся сына кыргызского народа близко сошлись и всегда относились друг к другу с неизменно искренней и глубокой симпатией.

Человек большей частью склонен скорее переоценивать свои возможности и способности, чем недооценивать их. Однако свое назначение министром Токтоналиев воспринял как должное. Во-первых, психологически он давно был готов к подобному повороту в собственной судьбе. Во-вторых, практический опыт и годы руководства крупнейшими в республике финансовыми учреждениями основательно подготовили его к этой должности. Ну и, наконец, в-третьих, он был близко знаком с предыдущим министром А.Суюмбаевым, наблюдал, изучал его стиль и методы работы, учился у него. Признавая за бывшим министром несомненные достоинства, Токтоналиев в то же время нисколько не сомневался, что окажется в кресле министра финансов достойным преемником своего предшественника.

Его землячка, помнящая Алиаскара с детства, ныне кандидат филологических наук Анара Токомбаева вспоминает, как встретилась с ним сразу после назначения его министром.

– Ох, боюсь за тебя, Алиаскар. Ты такой молодой, справишься ли с обязанностями министра финансов, – откровенно высказала она свои опасения.

– Знаешь, Анара, – ответил он, – после университетов Джалал-Абада и Оша я смогу работать не только министром. Четыре года жизни и работы на юге дали мне очень много. Там я научился по-настоящему работать и общаться с людьми, там я многое понял. Так что теперь я спокоен, и ты за меня не переживай.

Так начался качественно новый, наиболее насыщенный и самый продуктивный период финансовой деятельности Алиаскара Токтоналиева.

В Киргизской ССР того времени, как и во всех республиках, входящих в состав СССР, правительство состояло из министерств двух рангов: союзно-республиканских и просто республиканских. Министры второго ранга не входили, быть может, за редчайшим исключением, в состав правительства, их роль и влияние на общественно-политическую жизнь республики были, как правило, незначительны.

В свою очередь и главы союзно-республиканских министерств подразделялись на два эшелона: те, кто входили просто в состав кабинета министров и элита, входящая в бюро Совета министров. Для внесения ясности отметим, что в ноябре 1965 года бюро Совмина было преобразовано в президиум (чтобы у рядовых граждан не происходила путаница с бюро ЦК КП Киргизии). Но это было не более чем рядовой сменой вывески. Роль и значение этого руководящего органа правительства в связи с этим ничуть не изменились.

В состав президиума, помимо председателя Совета министров и его заместителей, входила весьма ограниченная группа министров. Эти люди и представляли собой, собственно, правительство. Именно им принадлежало преимущественное право принимать большую часть решений от имени Совета министров.

Став министром финансов, Токтоналиев через год был введен в состав бюро Совмина и оставался членом бюро, а потом и президиума, пока находился в кресле министра. Пробыл же он в этой должности без малого 26 лет. Более четверти века! Своеобразный рекорд для управленца того и уж тем более нашего времени.

История убеждает, что труднее всего даются человеку испытания властью и благополучием, благами жизни. Сколько отважных мужей, прошедших с честью и достоинством сквозь огонь и воду, не выдерживали испытаний медными трубами. Жизнь изобилует массой примеров, когда человек, достигнув власти, пробившись, что называется, из грязи в князи, становится чванливым, заносчивым, теряет чувство такта и меры, переходит грань порядочности и дозволенного. Причем, чаще всего деградация человека происходит незаметно для него самого, но весьма заметно для окружающих.

В сущности, будучи еще очень молодым человеком, Токтоналиев стал привыкать к персональному автомобилю, к льготам, даруемым властью, к повышенному вниманию окружающих. В 30 лет он начал пользоваться правительственной дачей, к его услугам был персональный «Зим», у него был высокий должностной оклад. Словом, было от чего зазнаться.

Уже будучи зрелым, умудренным жизнью и опытом человеком, Токтоналиев в одном из откровенных разговоров делился с Мукашевым. «Однажды, – говорил он, – я вдруг поймал себя на том, что начал заноситься, смотреть свысока и как-то снисходительно на других, в моем поведении появилась некая фанаберия, покровительство. А понял я то, что перешел грань, зазнался, возомнил, что ухватил самого Господа Бога за бороду, ступил на скользкую дорожку злоупотребления служебным положением, когда принял фининспектором свояка, не имевшего соответствующего образования. Опомнись, остановил я себя. Что такое ты сам по себе, что ты значишь без твоих родителей, без друзей, без коллег? С чьей помощью поднялся ты на вершину, на чьих плечах стоишь?

Словом, вовремя спохватился, пересмотрел свое поведение, сделал выводы. В этом, считаю, оказалось мое спасение. Не как министра, нет. Но как человека, как личность, как гражданина Алиаскара Токтоналиева. Время от времени анализировал и анализирую свое поведение, вношу в случае надобности необходимые коррективы».

«Его слова, – говорит Мукашев, – я запомнил на всю жизнь и взял их себе за правило».

Видна из космоса заря коммунизма

В 1961 году в СССР произошли два грандиозных события, вызвавших всемирный резонанс. Первое случилось 12 апреля. Тогда впервые в истории человечества человек, преодолев земное притяжение, вырвался в открытый космос. Этим человеком оказался простой русский парень 27 лет от роду с открытой, очень обаятельной улыбкой майор Юрий Гагарин. Точнее в небывалый доселе полет он отправился старшим лейтенантом, но за те 108 минут, пока космический корабль «Восток» облетал вокруг земного шара, первый космонавт вырос до майора.

Это было действительно величайшим достижением творческого гения народа и выдающимся вкладом в копилку достижений мировой науки. Весть о первом космическом полете человека всколыхнула весь мир. Во всех концах планеты экстренные выпуски газет пестрели аршинными на первых полосах заголовками: «Человек в космосе!».

Естественно, как и все советские люди, Алиаскар с Жаныл испытывали большой душевный подъем, огромное чувство гордости и восхищения от сознания, что именно гражданин СССР первым вырвался на просторы Вселенной.

По этому поводу было устроено даже небольшое семейное торжество.

А спустя полгода, 17 октября начал работу очередной ХХII съезд КПСС, который также привлек внимание всей мировой общественности. Но если полет Гагарина вызывал гордость и восхищение, то результаты работы съезда порождали у критически мыслящих людей, особенно за рубежом, серьезные сомнения.

Западные политики и журналисты получили прекрасный повод для насмешек и злословия по поводу доклада на съезде первого секретаря ЦК КПСС и по совместительству председателя Совета Министров СССР Н.Хрущева. С трибуны съезда глава великой державы на весь мир торжественно провозгласил, что высшей целью партии является построение коммунистического общества, на знамени которого начертано: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». За ближайшие 20 лет, заявлял советский лидер, в СССР будет в основном построена материально-техническая база коммунизма, и что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

Развернутый завершающий этап строительства коммунизма предполагал решение трех взаимосвязанных задач: создание материально-технической базы нового общества, развитие коммунистических общественных отношений и воспитание нового человека. При этом первое становилось главной экономической задачей всего народа. В ходе ее выполнения должны были быть достигнуты: полная электрификация страны, развитие на ее основе высокой техники, новой технологии и организации общественного производства; комплексная механизация и все более полная автоматизация производства; широкое внедрение химии в народное хозяйство; всемерное развитие новых, экономически эффективных отраслей производства, новых видов энергии и материалов; всестороннее и рациональное использование природных, материальных и трудовых ресурсов; органическое соединение науки с производством и быстрые темпы научно-технического прогресса; высокий культурно-технический уровень трудящихся.

Обязательным условием построения коммунизма являлось создание наряду с могучей промышленностью высокопродуктивного сельского хозяйства. Решение этой задачи предполагалось путем всесторонней механизации, электрификации и интенсификации производства в аграрном секторе.

Одной из важных предпосылок успешного решения главной экономической задачи было объявлено постоянное совершенствование планирования и управления народным хозяйством, нацеленное на достижение наибольших результатов при наименьших затратах. А для этого предполагалось максимально использовать такие инструменты развития экономики, как хозяйственный расчет, цена, себестоимость, прибыль, кредит, эффективное моральное и материальное стимулирование роста производительности труда.

Это, утверждали документы съезда, даст возможность постепенно добиться превосходства СССР над наиболее развитыми капиталистическими странами в области производительности труда, «что составляет важнейшее условие победы коммунистического строя», обеспечит в стране самый высокий жизненный уровень населения по сравнению с любой капиталистической страной.

Пройдет всего лишь три года и в результате заговора в ближайшем окружении Хрущева, он будет смещен со всех постов и отправлен на пенсию. Его тут же обвинят в волюнтаризме, а грандиозные программы построения коммунистического общества, достижения превосходства СССР над наиболее развитыми капстранами и самого высокого жизненного уровня на планете станут достоянием частушек и анекдотов.

Но произойдет это несколько позже. Пока же центральные и местные газеты из номера в номер сообщают о скорой победе коммунизма в СССР, информируют читателей о все новых и новых достижениях советского общества в социально-экономической и морально-нравственной сферах.

В те дни в кругу близких Токтоналиев не скрывал своего недоумения. Неужели, поражался он, Хрущев сам всерьез верит в то, что говорит? Токтоналиев искренне не мог понять, чего же в действиях Хрущева больше – самообмана, стремления самому поверить в собственные фантазии, незнания действительного положения дел в государстве, которым он руководит, незнания того, чем и как живут страна и народ, или же стремления ввести в заблуждение, обмануть собственных граждан и мировое сообщество?

Бывая в глубинке, видел Токтоналиев, как еще трудно живут люди, подмечал, что на полях и фермах преобладает тяжелый ручной труд, особенно на уборке сахарной свеклы, табачного листа, хлопка-сырца, на молочно-товарных фермах.

Размышляя над природой и истоками подобных заблуждений, Токтоналиев, конечно же, не мог не видеть какой огромный вред наносят обществу расцветшие пышным цветом приписки и очковтирательство. Не раз приходилось ему сталкиваться с фактами когда дела, предположим, в колхозе или в районе продвигаются ни шатко, ни валко, наверх же уходят победные реляции, рапорты о новых трудовых достижениях. В одном месте – полуправда, в другом – полуложь, в третьем – легкое приукрашивание. А в результате – искажение общей картины. В конечном итоге из республик в Москву поступает недостоверная информация, а точнее дезинформация, или, попросту говоря, обман.

В свою очередь из центра этот обман уже в обобщенном и масштабном виде возвращается на места. Круг замкнулся. И вот результат: дела в стране идут все хуже и хуже, а послушать лидеров партии и страны, успехи в строительстве коммунизма все весомее и весомее.

Получается некий заколдованный круг. Завышенные цифры о перевыполненных заданиях и возрастающих темпах закладываются в основу каждого следующего плана, принуждая исполнителей к новым фальсификациям и ухищрениям.

Нет худа без добра

Но ведь задолго до нас было замечено, что в жизни нет худа без добра. Хоть и утопической была задача построить в СССР за 20 лет материально-техническую базу коммунизма, для достижения ее были значительно увеличены капиталовложения в развитие как целых отраслей, регионов, так и отдельных республик. Началось интенсивное развитие экономики Кыргызстана.

Современным молодым наблюдателям со стороны может показаться, что в тот период должность министра финансов была этакой синекурой. Все основные вопросы решались наверху, в Москве. Там определяли, какой республике, на что и сколько выделить на очередной год средств. Да и со сбором налогов и других платежей в доходную часть бюджета в условиях жесткой дисциплины тоталитарного режима особых проблем по идее не должно было возникать.

Все это так, да не так. Хотя действительно принятие бюджета на сессии Верховного Совета республики в те годы внешне являло собой не более чем хорошо отрепетированную торжественную церемонию.

Это сегодня депутаты Жогорку Кенеша ломают копья за каждую статью бюджета, возвращают проект его в Минфин на доработку, выкручивают руки министру финансов, требуя увеличить бюджетные доходы и расходы. В прежние годы депутатские сессии по бюджету проходили чинно и благородно: ни споров, ни выкручивания рук, ни тем более возвращения проектов на доработку. И дело тут вовсе не в безропотном послушании депутатов или их равнодушном отношении к годовому бюджету республики. Суть в том, что вся колоссальная, хотя и невидимая, предварительная часть работы по его составлению была сделана задолго до сессии.

Главная трудность здесь заключалась в том, чтобы убедить союзное правительство, Госплан и Минфин СССР, союзные министерства в необходимости и целесообразности строительства тех или иных каналов и водохранилищ, возведения или переоснащения заводов, фабрик, комбинатов, а также школ, больниц, жилья. Требовалось убедить, уговорить, а то и умаслить высоких сановников в Москве поддержать правительство республики в намечаемых на предстоящий год расходах.

Депутаты Верховного Совета превосходно знали всю эту кухню, а потому с интересом ждали выступления министра финансов с докладом о бюджете только из соображений того, сколько денег будет выделено их области, району или городу, той отрасли, которую они в Верховном Совете представляют, какие их просьбы будут удовлетворены, а какие отклонены и почему: из-за их нецелесообразности или просто из-за отсутствия в казне денег. Вносить какие-либо серьезные изменения в проект бюджета по ходу сессии было уже поздно. Все «капитальные» вопросы были согласованы и утрясены с Москвой. Вот почему утверждение главного финансового закона республики на очередной год походило на традиционной сессии Верховного Совета на торжественную церемонию.

Большая заслуга Токтоналиева как министра финансов состояла в том, что он, обладая интуицией, глубоко разбираясь в экономике, зная насущные нужды и потребности как страны в целом, так и своей республики, не шел на поводу у первых секретарей обкомов, горкомов и райкомов или руководителей отраслевых министерств, не поддавался на их настойчивые просьбы и уговоры. Внимательно изучив и проанализировав все предложения и просьбы из регионов и министерств, он включал в проект бюджета только те расходы, которые в данный момент были действительно необходимы, которые бы наиболее эффективно способствовали развитию народного хозяйства республики и в то же время позволяли Киргизии увеличивать ее вклад в общесоюзную программу разделения труда.

– Бюджет,– любил повторять Токтоналиев, – это план экономического развития, его стратегия и приоритеты. Хорошо составленный, сбалансированный бюджет способствует достижению макроэкономической стабилизации, формированию основ устойчивого экономического роста.

Хорошим бюджетом он считал не тот, в котором отданы приоритеты образованию, здравоохранению, науке, поддержке пенсионеров и инвалидов, безопасности граждан и т.д., а тот, который подчинен законам экономики, реальным условиям республики и здравому смыслу.

«Можно, – утверждал он, – очень любить детей и стариков, искренне переживать за спорт, науку или культуру, но нельзя расходовать на их развитие и процветание то, чего нет в казне».

И уж если проект бюджета был сверстан и одобрен во всех эшелонах власти республики, то тут министр финансов отстаивал в союзных органах его до конца, бился за каждый объект, за каждый рубль.

А делать это зачастую было ох как нелегко. Хотя в те времена и декларировалось равенство всех союзных республик-сестер, однако некоторые были все же «равнее». Скажем, ближайшие соседи Киргизии Казахстан и Узбекистан имели куда больший вес и значимость на экономической и политической карте СССР. Об этом свидетельствовало и то, что первый секретарь ЦК партии Казахстана неизменно входил в состав Политбюро ЦК КПСС, а его коллега из Узбекистана был кандидатом в члены Политбюро.

В коридорах власти того времени имели хождение истории о том, как финансовые и материальные средства, первоначально предназначавшиеся Киргизии, в последний момент вдруг меняли направление и уходили в Узбекистан или Казахстан. Если, к примеру, речь заходила о технике и финансах на строительство оросительных каналов или водохранилища для развития хлопководства в Киргизии, узбекистанский лидер как бы невзначай спрашивал: «Так сколько, говорите, эта республика дает хлопка-сырца за весь сезон? 180 тысяч тонн? Лучше отдайте эту технику и деньги Узбекистану. Мы эти 180 тысяч дадим вам за один день».

Нужно ли удивляться, что после таких слов решение принималось не в пользу Киргизии.

Примерно по такому же сценарию события иногда развивались и в случаях, когда речь заходила о выделении дополнительных средств на развитие животноводства. С той разницей, что тут в разговор вступал уже казахстанский лидер:

– Какое в Киргизии поголовье овец? 10 миллионов. Так им уже расширяться некуда. Пастбища не позволяют. Давайте лучше развивать овцеводство в Казахстане. Хотя у нас 25 млн. голов овец, но наши степи могут прокормить и все 50 млн.

И все же, несмотря на это, и в Госплане СССР, и в Минфине, и во многих союзных министерствах и ведомствах Токтоналиеву удавалось решать многие вопросы в пользу Киргизии, благодаря авторитету и уважению, которыми он там пользовался. Его знали здесь как весьма толкового и компетентного министра, глубоко разбирающегося в экономике и народном хозяйстве не только своей республики, но и страны в целом.

В частности, очевидцы рассказывали, как они бывали удивлены, когда впервые видели, с каким уважением и теплотой общался с Токтоналиевым тогдашний министр финансов СССР Василий Федорович Гарбузов, с каким вниманием подходил к его просьбам, как прислушивался к его мнению.

Наверное, в этом нет ничего удивительного, если учесть, что даже недруги и недоброжелатели Токтоналиева признавали: он был человеком блестящим и талантливым, личностью незаурядной и привлекательной. Что же касается его профессиональных качеств, как финансиста, то тут ему равных в республике не было. С этим соглашались все безоговорочно.

Деньги счет любят

Жизнь не стоит на месте. Как говорили древние, времена меняются, и мы все меняемся вместе с ними. Меняясь же, мы по-новому оцениваем события, людей, их поступки, да подчас и свои собственные.

Наши отцы и деды, люди поколения Токтоналиева, были, как и все мы, детьми своего времени со всеми их достоинствами и недостатками. И несли на себе печать этой очень неоднозначной и противоречивой эпохи. Но лично у меня язык не поворачивается говорить, как это делают многие наши современники, что такие люди, как Алиаскар Токтоналиевич и его сверстники, поколения наших предков, прожили жизнь впустую, что вся их деятельность была одной сплошной ошибкой, что их труд оказался бессмысленным и никчемным.

Документально-биографический жанр требует опоры на аргументы и факты. Быть может, далеко не всем по душе вникать в сухой язык цифр. Но в повествовании о министре финансов без этого языка не обойтись. Ведь деньги, как известно, любят счет.

Не буду брать более отдаленные от нас годы. Возьму за точку отсчета 1960 год. Период, когда страна в основном уже залечила глубокие раны войны, восстановила разрушенное дотла народное хозяйство, подняла из руин города и села, поставила на ноги экономику. Причем СССР окреп и восстановился настолько, что уже в октябре 1957 года первым на планете Земля вырвался в космическое пространство, запустив на околоземную орбиту искусственный спутник Земли.

Так вот, за те четверть века, что Токтоналиев находился на посту министра финансов, в Киргизской ССР доходы Госбюджета увеличились с 410,5 млн. до 2234,5 млн. рублей, или возросли в 5,4 раза. При этом, если налог с оборота вырос в 3,9 раза, то платежи государственных предприятий и организаций с прибыли – в 9,2 раза. Должен отметить, что этот рост служил наглядным свидетельством динамичного и устойчивого развития промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи, капитального строительства, свидетельствовал о повышении эффективности их работы.

Разумеется, автор этих строк очень далек от мысли и желания связывать эти достижения с одним лишь Алиаскаром Токтоналиевым. Прекрасно понимаю, что все эти показатели стали возможны, благодаря усилиям всего общества, всего народа Киргизии.

Так же отчетливо сознаю, что министр финансов был отнюдь не первой спицей в кыргызской колеснице. Наш герой, как и каждый гражданин республики, лишь вносил свой посильный вклад в развитие и подъем страны. Но вот в силу занимаемого положения, благодаря своим деловым и, не в последнюю очередь, человеческим качествам, ему удалось внести в копилку общественных достижений значительно больше, чем какому-либо рядовому кыргызстанцу. И беру на себя смелость утверждать: он сделал для республики много больше, чем это смог бы сделать кто-нибудь другой, находясь на его месте.

Думается, было бы не лишним посмотреть и на то, как в те годы распределялись расходы государственного бюджета. С 1960 по 1985 год расходы республики возросли с 403,5 млн. до 2127,3 млн. рублей, или в 5,3 раза. Но если траты на развитие народного хозяйства в целом увеличились в 5,1 раза, то на социальное обеспечение населения – в 10,3, на развитие социально-культурной сферы – в 6,1, на науку и образование – в 5,8, на здравоохранение, поддержку физкультуры и спорта – в 5,3 раза.

Всякое сравнение, гласит мудрость предков, хромает. Наверное, не совсем корректна и наша попытка сравнить тот четвертьвековой отрезок с 14-летним периодом 1990-2004 года. Но что делать, если мы лишены возможности сравнивать прошлое с каким-либо иным настоящим, кроме того, чем мы на данный момент располагаем. И тут, к нашему великому сожалению, сравнение явно не в нашу пользу.

Но это так, к слову. И я бы не стал затрагивать эту тему, если бы не желание возразить тем, кто, сожалея о неудавшейся жизни наших предков, говорит о напрасности и бессмысленности их бытия, их трудов и усилий.

Однако продолжим наш экскурс в недалекое прошлое. За обозреваемые нами 25 лет объем валового национального продукта в Киргизии увеличился в 4,9 раза, произведенный национальный доход – с 7,9 до 20,4 млрд. рублей, производство промышленной продукции – в 5,7, сельскохозяйственной – в 1,8, розничный товарооборот государственной и кооперативной торговли (это наиболее убедительное свидетельство повышения благосостояния населения и его покупательной способности) – в 3,4, капиталовложения в народное хозяйство – в 2,8 раза. За этот же период выплаты и льготы трудящимся из фонда общественного потребления возросли в 5,6 раза. Сегодня выросло поколение кыргызстанцев, представители которого даже и не подозревают о существовании такого фонда и уж тем более не знают, чем этот фонд занимался, какое место занимал в жизни общества.

Шипы и розы

И все же было бы большой ошибкой думать, что путь самого юного за всю историю республики министра был усыпан розами. Как и у всякого одаренного и блестящего человека, были у Токтоналиева завистники и недоброжелатели, которые пытались использовать против него любой его промах, всякий его опрометчивый шаг.

Например, был в начале его работы на министерском посту такой эпизод. Интернационалист по сути и духу, впитавший в себя многое из того, что составляет гордость мировой культуры и создавалось представителями разных народов, глубоко уважая людей разных национальностей, с кем ему приходилось учиться, жить, работать бок о бок, Токтоналиев в то же время оставался патриотом и сыном своего народа. И конечно же, он не мог не обратить внимание на то, что в Министерстве финансов подавляющее большинство сотрудников, в том числе заместители министра, начальники управлений и отделов, были русскоязычными. Спору нет. Все они были, как правило, высокопрофессиональными специалистами, хорошо знающими свое дело и преданными ему людьми. Но как министр Токтоналиев не мог не задумываться: почему республика недостаточно заботится о подготовке национальных кадров?

Однако стоило ему принять на вакантные места в Минфине нескольких молодых и перспективных специалистов из представителей коренной национальности, как тут же в ЦК компартии Киргизии поступила на него анонимка. Новый министр, сообщалось в ней, проводит националистическую политику, при приеме на работу проявляет элементы землячества и приятельства, отдает предпочтение местным кадрам в ущерб специалистам других национальностей.

Чтобы лучше уяснить подоплеку этой анонимки, следует сказать об общественно-политической атмосфере тех лет. В конце 50-х годов постановлением ЦК компартии Киргизии и Совета министров в русских школах республики ввели уроки кыргызского языка. В ЦК КПСС незамедлительно данный шаг расценили как проявление национализма и осудили его. Любые попытки донести до народа смысл и содержание героического эпоса «Манас» также рассматривались как попытки насаждения национализма.

Положение усугублялось тем, что к тому времени у первого секретаря ЦК КП Киргизии И.Раззакова сложились натянутые, точнее даже неприязненные отношения с первым секретарем ЦК КПСС Н.Хрущевым. Раззаков был одним из немногих руководителей союзных республик, кто не боялся высказывать правду в лицо кому бы то ни было, и неоднократно открыто выражал несогласие с союзным лидером. Самолюбивый и амбициозный Хрущев такого простить не мог. В 1961 году строптивого Раззакова отправили в отставку. Среди прочих «грехов», объяснявших отлучение первого от должности, значились местничество и проявления национализма.

Прослыть в те годы националистом, значило подвергнуть серьезному испытанию свою дальнейшую карьеру. По тем временам это было одним из серьезнейших обвинений. И вот на только-только набирающего силу, еще не успевшего заявить о себе во весь голос на новом посту и не сумевшего еще завоевать деловой авторитет Токтоналиева поступает в ЦК такая жалоба. Это много позже партийные небожители придут к пониманию того, что анонимные письма и заявления уже сами по себе безнравственны и аморальны, что они не должны приниматься всерьез и уж тем более изучаться и рассматриваться на бюро партийного комитета. Тогда же, коль скоро в ЦК поступило письмо, неважно какого пошиба и толка, оно должно было быть рассмотрено в месячный срок и по нему в обязательном порядке должны были быть приняты соответствующие меры.

И хотя Токтоналиев весьма популярно и доходчиво объяснил членам бюро ЦК свой подход к работе с кадрами, привел исчерпывающие данные о национальном составе сотрудников своего министерства, тем не менее ему было строго указано на недостатки в проводимой им кадровой политике. А ведущий заседание бюро секретарь ЦК напоследок предупредил, что если министр не исправится, то он будет освобожден от занимаемой должности.

Впрочем, сам Токтоналиев воспринимал это как неизбежные издержки производства, не заслуживающие серьезного внимания. Куда важнее было громадье планов и дел, которые приходилось правительству и народу Кыргызстана воплощать в жизнь в тот период.

(ВНИМАНИЕ! Выше опубликовано начало книги)

Скачать полный текст с фотографиями, MS Word, 1905 Kb

© Тимирбаев В.Р., 2004. Все права защищены
    © Издательство "ЖЗЛК", 2004. Все права защищены