Работа за дьявола

Роман

Захватывающий шпионско-приключенческий роман, выдержанный в лучших традициях Альфреда Хичкока… Действие происходит в последние дни Второй мировой войны. Советская разведка должна выполнить задание – добыть в агонизирующем Рейхе, на территории Германии, все материалы, связанные с разработкой атомной бомбы, а также изъять запасы урановой руды. Причем это нужно сделать так, чтобы опередить разведку союзников… Книга написана автором, имеющим отношение к секретной работе, и основана на реальных событиях. Первая публикация

Посвящается 90-летию службы Государственной Безопасности

ПРЕДИСЛОВИЕ

Беспокойная жизнь представителей одной из древнейших профессий (шпионов и разведчиков) полна неожиданностей и случайностей, которые, впрочем, выглядят вполне закономерными во многих “шпионских” романах.

Парадокс: реальность, подчас, бывает гораздо удивительнее самой изощренной выдумки. И об этой реальности здесь пойдет речь.

Оппенгеймер – один из создателей атомной бомбы – узнав о жертвах ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, в сердцах воскликнул: ”Мы сделали работу за дьявола”.

Памяти тех, кто прямо и косвенно способствовал успешному созданию в нашей стране атомной бомбы для обуздания послевоенного агрессора, о малоизвестной работе тех, чьи имена, по понятным причинам изменены – это повествование.

Мудр – кто знает нужное, а не многое.
ЭСХИЛ

Восьмой этаж казался вымершим. Однако, по приглушенному стуку машинок, бесконечным телефонным звонкам, едва проникающим сквозь звукоизоляционные стены, угадывалась напряженная работа.

Сегодня для восьмого этажа был особенный день: новый шеф отдела решил собрать экстренное совещание. Вопрос повестки дня – «Проект – 1».

В одной из комнат сидели двое мужчин и лихорадочно перелистывали какие-то толстые дела с сургучными печатями на длинных двойных бечевках.

– Лео, что ты думаешь о проекте?

– Мне трудно судить о деталях, но знаешь, Майкл, если есть хоть какая-нибудь возможность насолить Гитлеру – надо попробовать! Что я знаю о проекте? Ровным счетом пустяк. Кстати, Майкл, что случилось?

– Кажется, новый шеф встревожен. Говаривают: ходят слухи, что Гитлер собирается сделать или уже сделал то же что и наши длинноволосые парни в Чикаго. Я два месяца торчал у них в подвале на Стагг Филд. Они там наворотили такую кухню, а называют это просто урановым котлом. Шеф недаром боится. За время, пока мы тянули с этим «Проектом – 1», боши давно где-нибудь у себя наверняка отгрохали похожее.

– Слушай, Майкл, а что доносят наши резиденты?

Лео захлопнул с шумом очередной фолиант и уселся на стол. Майкл последовал его примеру, захватив с собой сифон с содовой и стакан.

– Да что там резиденты, – глоток воды дернул и опустил вниз огромный кадык на худой морщинистой шее Майкла, – они сейчас думают, как уберечь свою шкуру, да и мы не додумались, как следует сориентировать их в этом направлении. А искать неизвестное да ещё черт знает где… Эта осечка, Лео, нам доставит много неприятностей, помяни моё слово.

– Знаешь, старина, нам, вероятно, подвалит ещё одна работенка: урановые ресурсы. Этот котел, наверное, жрет уран так, что подавай ещё.

– Ты прав. Но вот какая штука: «Проект – 1» именуется только так у нас. Иначе он скоро уже год носит название «Манхеттен Проект». А котел в Чикаго демонтировали ещё в марте. Ты помнишь Гровса?

– Лесли?

– Да, Лесли Ричард Гровс – бывший наш командир полка. Теперь генерал… Друг нового шефа. Ответственный за секреты «Манхеттен Проект» по нашему ведомству… Вот тебе и неудачник! – Майкл поморщился и кряхтя слез со стола. – Кстати, в этом проекте участвует более ста тысяч человек, а над чем они работают знает всего несколько десятков, в том числе и немногие из нашего отдела – сифон, направленный твердой рукой Майкла уперся в грудь Лео. – А местечко выбрали – будь здоров! – лес, горы, каньоны, священные места индейцев… Лос-Аламос, штат Нью-Мехико, две тысячи над уровнем моря… Тебе придется съездить туда. В отделе работаешь недавно, есть причина, а заодно передашь привет нашему бывшему командиру… Доллары, Лео, и из солдафона сделают контрразведчика. Майкл Дональд Рейстон, бывший советник короля Михая (он же – резидент в Румынии), некогда способнейший и везучий разведчик, устало опустился на домашнюю замшевую подушку на жестком казенном кресле.

Августовская жара давала о себе знать. Несколько полноватый Лео, расстегнув рубашку, платком вытирал пот под мышкой. Над дверью вспыхнуло табло, приглашающее на совещание.

Пока человек двадцать, стараясь не шуметь, усаживались за длинный стол, шеф отдела, крутя карандашами на столе, с кислой миной читал последние сводки.

– Экстренная необходимость заставила меня собрать вас именно сегодня, –тихо начал свою речь шеф, сцепив пальцы рук и глядя в своё смутное отражение на полированном столе, –ибо время сейчас, как никогда, работает против нас. Я говорю о тех сюрпризах, которые могут нам преподнести немецкие ученные. Я поручил разработать меры предупреждения мистеру Рейстону, которому отныне предстоит осуществлять мероприятия по упреждению возможных каверз Гитлера. Со стороны наших английских союзников нет пока, я подчеркиваю – пока, нет опасений. Что касается Советов, то здесь есть все основания заняться ими вплотную. Мистер Рейстон, – шеф поднял свои воспаленные глаза и взглянул в сторону, где сидел Майкл, – прошу высказать ваши соображения.

– В декабре 1942 года среди ученых Чикагского Университета, особенно среди ученых – атомщиков, которые работали в металлургической лаборатории, упорно ходили различные слухи. Говаривали, что Гитлер планирует в рождественские дни свой первый налет на Штаты и именно на Чикаго. Распространились сведения о том, что, – Майкл сделал паузу, будто подбирая выражения, – что это будут необычные бомбы. Что основная цель полета – рассеивание в больших количествах радиоактивной пыли для отравления воздуха и воды в многомиллионном городе. Эти слухи были неслучайны. Они совпали с пуском уранового котла в Чикаго. В таком котле можно получить тонны опасного радиоактивного вещества при помощи уранового топлива. Ещё до демонтажа этой адской кухни на Стагг Филд я разговаривал с руководителями исследований.

Их мнение: постройка уранового котла в Чикаго затянулась. Немцы, по всей вероятности, обскакали нас в этом и имеют достаточное количество радиоактивных веществ, чтобы отравить все крупные города стран – союзников. Паника распространилась до того, что эти парни стали отправлять свои семьи в деревню, а командование в военных гарнизонах стало раздавать гейгеровские счетчики для обнаружения радиоактивности. – Майкл взглянул на шефа, словно не решаясь. Увидев подбадривающий кивок, продолжил:

– В настоящее время Манхетеннский проект в Лос – Аламосе, в целом, осуществляется довольно успешно. Однако, по данным представителя контрразведки Бориса Паша, службы безопасности Лайола Джонсона, а также генерала Гровса имеют место опасения, касающиеся утечки информации о проекте. Подозрения пали на главного руководителя проекта Роберта Оппенгеймера! – Шевеление за столом, все с интересом переглянулись.

– Вот что послал полковник Паш в Пентагон своему шефу полковнику Лансдэйлу, – Майкл поднес к глазам небольшой листочек и стал читать:

«Мы ещё придерживаемся мнения, что Оппенгеймер не только заслуживает полного доверия и что его преданность государству двусмысленна. Чувствуется, что безраздельно он предан науке, и если бы Советское правительство предложило бы ему большее для его научной карьеры, то он избрал бы это правительство, чтобы выразить ему свою преданность».

– Следует учесть, – шеф перебил выступавшего, – что полковник Паш сын митрополита русской православной церкви в Соединенных Штатах и большой специалист по «коммунистическому просачиванию».

– Первый вывод, который напрашивается в связи с этим, — продолжал Майкл отчетливо, –усиление бдительности, разработка мер, предотвращающих утечку какой–либо информации из Лос–Аламоса. Генерал Гровс слишком либеральничает с персоналом проекта «Манхеттен».

Шеф согласно кивнул. Словно не замечая жест одобрения, Рейстон продолжал, глядя в какую–то точку на противоположной стене:

– Контрмеры против сюрпризов немецких лабораторий могут осуществляться по двум направлениям: первое – локальная агентурная разведка на территории Германии, но более тщательная со всеми вытекающими отсюда последствиями; и второе – создание специального разведывательного подразделения. Это подразделение должно продвигаться по Европе с передовыми отрядами для сбора на месте информации о состоянии атомных исследований в Германии. Мы уже потеряли два месяца: нужно было с первых дней высадки экспедиционных войск на нормандском побережье сделать это. Предварительно обговорено, что такое подразделение будет особое, совершенно секретное и носить кодовое название «Алсос». Командиром рекомендуется полковник Паш. Как специалиста по атомным исследованиям следует включить в состав «Алсос» Самуэля А. Годсмита, известного датского физика – экспериментатора, работающего в Штатах с 1927 года. Почему мы остановились на нем?

Годсмит обладает ценными качествами: первое – он работает над проектом радара в Массачузетском технологическом институте, физик–атомщик, не участвовал в Манхетенском проекте. Следовательно, попав случайно во время боев в Германии в руки врага, он не выдаст важных атомных секретов. Второе – бегло говорит по-французски и по-немецки. Третье – попутно со своей основной деятельностью в течение длительного времени увлекался изучением новейших методов криминалистики.

И последнее. Буквально перед совещанием Леон Бамбл высказал мысль, о которой следовало бы поразмыслить более тщательно: имеются ввиду запасы урановой руды, склады урановых концентратов, как в Германии, так и во Франции, и – вообще о контроле над урановым сырьем на всех континентах. Ресурсы – дело определенного ведомства. Однако, наличие их на территории, занятой сейчас англо–американскими экспедиционными войсками, должно интересовать как нас, так и генерала Эйзенхауэра. Это в аспекте того, что подразделение «Алсос» будет иметь и это задание, а также для контакта с действующей армией. Детали этого плана считаю докладывать нет необходимости. Да, кстати, нельзя ли каким — то образом отвлечь Ителлидженс Сервис от этих мероприятий? Можно, думается, сделать такой маневр: чуть приоткрыть для них «Манхэттен проект». Это отвлечет их в какой — то мере от континента. Все.

Шеф оглядел присутствующих медленным взглядом и заговорил, опустив глаза на бумаги перед собой:

– Относительно сырья. Когда кончится война, победившие государства должны вступить в соответствующие дипломатические переговоры. Это будет что–то вроде Версальской конференции. Как известно, президент Вильсон не имел тогда нужных сведений. Думаю, что на этот раз любой представитель США должен иметь под рукой все данные, касающиеся источников делящихся материалов. Достаточно, думаю, ограничиться ясным и внятным обзором.

…Майору инженерных войск Гварину, служившему ранее в компании «Ойл Шелл», поручено составить обзор залежей урановых и ториевых руд во всем мире. Ему придана группа помощников во главе с Дж. Бэйном, профессором геологии в Эмхерстском колледже, и Дж. Селфриджем из университета штата Юта… – 84. Янус.

Шеф, не поднимая головы, также тихо продолжил:

– Агентура сообщает, что документы, изъятые в университете в Неаполе, не дают конкретных сведений об исследованиях немцев в этом направлении. Однако, подтверждают, что немецкие физики сконцентрировали, реквизированные во Франции, Африке и Германии запасы урана в одном месте. Кроме того, новые урановые кубики производятся сейчас в Берлине, Ильме и Тюрингене. Хотя эти сведения скудны и противоречивы, но они настораживают именно своей скудностью.

…Профессором Дж. Бэйном доказана возможность содержания урана в горючих ископаемых таких как нефть, уголь. Им открыт уран в промышленных концентрациях в пустой породе золотых копей Ранда на юге Африки. Для поисков метода выделения урана туда направлена группа во главе с Годиным из Массачусетского технологического института, имеющего опыт по обогащению конголезских руд…– 89.Янус.

Шеф поднялся из–за стола и прошелся вдоль продолговатого кабинета.

– Итак, завтра я выслушиваю вас каждого в отдельности. Прошу продумать и подготовить каждый по своей линии конкретные предложения.

Несколько помолчав, шеф медленно подошел к человеку, сидевшему несколько обособленно от всех.

– Доктор Петрас, кто, по вашему мнению, из ученых на континенте в настоящее время мог бы заниматься аналогичными проблемами?

Доктор Петрас, не вставая, медленно начал произносить имена:

– Во Франции: Жолио–Кюри, Вольфганг Гентнер, Жорж Брюа, его ученик Клод Руссель, Алсатьян Холвек. В Германии: главный – К.Ф. фон Вейцзекер, Отто Ганн, Макс фон Лауэ и в особенности Гейзенберг.

– Благодарю вас! – Шеф сделал движение рукой, означавшее окончание совещания.

* * *

Леон Бамбл спешил. Его старенький «олдсмобил» натружено пыхтел на резких подъемах. Где-то в багажнике гремел гаечный ключ, который не давал сосредоточиться.

А думать Лео должен.

Есть над чем поразмыслить: почтовая открытка, полученная им сегодня, безобидно сообщала, что в Камберленде можно сравнительно недорого приобрести «Пятнистую каури», «Золотую каури» и даже «Славу морей». Особенно Леону хотелось иметь в своей коллекции раковин «Золотую каури» с острова Фиджи.

Полноватый и с виду флегматичный Бамбл был страстным коллекционером – конхиологом. По всему свету разбросаны тысячи клубов, объединяющих собирателей раковин. Одним из активных членов такого клуба в Штатах был и Леон Бамбл: поклонник науки, которую во Франции называют красивой, в Японии – императорской, в Англии – королевой естественных наук. Ей отдавали время короли, герцоги, философы, монахи и масоны, известные полководцы Сципион Африканский, Кайл Лелий, путешественники Колумб, Магеллан, Джеймс Кук и Леон Бамбл – волею судеб скромный контрразведчик – отдавал все свое свободное время и деньги этому своеобразному хобби.

Но путник не думал сейчас о красивейших раковинах Новой Гвинеи и Филиппин: корреспондент в своей открытке в трех местах над буквой «и» поставил вместо одной точки – две.

Это значило, что входит в действие третий вариант встречи с резидентом английской разведки…

Для всех сослуживцев на восьмом этаже Леон Бабмл был рядовым сотрудником. Покойный шеф управления выбрал почему-то Леона для врастания в сеть английского шпионажа на территории Штатов. Именно он, никому не доверяя, сам скрупулезно разработал план, по которому Бамбл в течение нескольких месяцев стал (как аттестовали его новые британские хозяева) одним из «ценнейших осведомителей «Секрет Интеллидженс Сервис» в системе одного из ответвлений разведки Штатов». По наследству работой Леона Бамбла стал руководить и новый шеф.

* * *

(…Решение о свободном обмене с англичанами по работам комитета С-1 является ошибкой. Мне остается только надеяться, что президент пересмотрел свое решение по вопросу, который может иметь решающее значение для будущего США, не оценив со всей тщательностью потенциальных возможностей разрабатываемого нами оружия… По моему мнению, обмен информацией с англичанами не только не поможет делу победы, а усугубит трудность сохранения секретности… (из докладной Джеймса Б Конэнта, председателя Национального комитета по оборонным научно-исследовательским работам США).)

* * *

Четыре дня назад он вызвал Леона:

– Мистер Бамбл, сколько раз вы переправляли информацию за океан? Шестнадцать? Наши люди в Англии недавно подтвердили получение потока последних сведений и весьма озабоченны утечкой их из Штатов. – Узкие губы шефа сложились в ироническую улыбку. – Ещё бы! Ведь я приказал приготовить достоверные данные!

Сцепив пальцы за спиной и прохаживаясь вдоль комнаты, шеф, как бы разговаривая сам с собой, тихо продолжал:

– Я думаю, что именно вы сообщите англичанам некоторые устаревшие ныне подробности о Лос-Аламосе. Это будет еще одна сладкая пилюля, которую наши коллеги за океаном с удовольствием проглотят. Ваши акции поднимутся. Однако, не обольщайтесь. Возможны различные проверки, хотя, для них вы являетесь весьма ценным приобретением. Кстати, ваша недавняя поездка в Лос–Аламос показала, что за вами было установлено наблюдение. Майкл подготовил вам сведения, которые вы им сообщите. – Шеф задумчиво смотрел куда–то мимо Леона. – Учтите, эта игра очень важна. По вопросам, которые будут задаваться англичанами, в дальнейшем можно судить об их осведомленности. Врастайте, но не перегните палку. Инструктаж о дальнейшем поведении проведет с вами Боб Эк из психологического отдела. Помните: на вас я возлагаю особые надежды! – и шеф вяло похлопал Бамбла по плечу.

Рука Леона рванулась к ручному тормозу, он, чуть было, не проскочил поворот. Капли пота, выступившие на лбу, застилали глаза. «Нервы, подумал Леон, нервы начали шалить. Плохо».

Поворот оторвал Бамбла от воспоминаний и вернул к действительности. Сейчас мысли его работали в направлении – как, в случае нужды, быстро связаться со своими «новыми хозяевами». И ещё: надо заломить сегодня солидную сумму, чтобы они окончательно уверились, что купили его с потрохами…

– Мистер Бамбл! Президент общества конхиологов просил вас подняться на шестой этаж, комната 617, –сообщил портье, лишь только Леон переступил порог отеля.

В комнате было двое – президент и очаровательная брюнетка с большими карими глазами.

– Добрый день, мистер Бамбл! – Президент (пожилой мужчина в больших очках и с седыми волосами, сухощавый и несколько медлительный) привстал с кресла и кивнул в сторону своей собеседницы, –Познакомьтесь: мисс Розмэри Калвин, вице – президент общества конхиологов Филадельфии. Я рекомендовал вас как одного из лучших знатоков раковин атолла Бикини. Мисс Калвин имеет к вам несколько вопросов. Заодно, Мистер Бамбл, она хотела бы осмотреть окрестности и достопримечательности Камберленда. Ввиду того, что мисс Калвин весьма ограничена во времени, я советовал бы вам совместить приятное с полезным.

Встав с кресла, президент общества продолжал, обращаясь к мисс Калвин:

– Как ни приятно находиться в вашем обществе, мисс, я вынужден покинуть вас – дела. До скорой встречи. Надеюсь, мы ещё увидимся с вами! – С этими словами он не спеша вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Наш разговор мы начнем в моей машине, – сказала мисс Калвин после некоторого молчания и с мягкой улыбкой поднялась со своего места – позвольте мне сегодня во всем распоряжаться…

Новенький, только сошедший, вероятно, с конвейера «Плимут» легко взял с места. Молчание прервалось, лишь только машина вырвалась из городской сутолоки. Мисс Калвин, уверенно сидящая за рулем, начала первой:

– Я надеюсь, что вы поняли, кого я представляю? – Стройная нога мисс в модных туфельках на широком высоком пробковом каблуке на мгновение соскользнула с акселератора. – Для убедительности я спрошу: «Нет ли у вас рецепта пурпурной краски, добываемой из морских моллюсков?»

– К сожалению, этот секрет древности утерян, но у меня есть отличный экземпляр калифорнийской раковины под названием «Морское ухо»… – быстро ответил Леон, глядя перед собой на дорогу.

– Все сходится, – улыбнулась мисс Калвин и хитро прищурила свои лучистые глаза. – Отныне мы будем часто встречаться: мы же коллеги – конхиологии! – и она звонко засмеялась.

Леон стараясь быть вежливым, улыбнулся уголками губ. Он не имел ничего против. Наоборот, такая прелестная шпионка…. Будет что рассказать шефу!

Её простота в обращении притягивала словно магнит. Бамбл испытывал какую – то легкость и непринужденность. Мисс Калвин говорила и действовала с таким женским изяществом и ловкостью, которые редко увидишь сейчас у стопроцентных американок.

Слегка дотронувшись плечом до своего спутника, она тем временем продолжала не оборачиваясь к нему, словно предоставляя возможность Леону справиться с охватившим его смущением:

– Лео! (позвольте мне обращаться к вам так и не буду иметь ничего против, если и вы отныне будете обращаться – Роззи), так вот, Лео, вами очень довольны наши друзья: ваша информация о «ленд-лизе» очень кстати. Должна сознаться, что мы не решались эти три месяца иметь с вами личные контакты. Но вы делом доказали, что доверять вам можно.

– Поэтому и установили за мной слежку? – иронически усмехнулся Леон.

– Увы, дорогой, мы должны быть осторожны! – плечо мисс снова тронуло его. – Отныне этого не будет. И гарантия тому – кругленькая сумма на ваше имя в Сент – Луисе. Наши приятели достаточно повозились, чтобы проверить вашу информацию. Все оказалось – OK. Теперь несколько вопросов… Нами установлено, что в вашей биографии есть пробел. Ваши родители погибли в авиационной катастрофе в 1934 году. Вам тогда было 25 лет. Только в 1937 году, по имеющимся у нас сведениям, вы начали свою службу в регулярной армии. Что вы делали три года – с 1934 по 1937 год?

– Вы неплохо осведомлены о моей жизни! – Леон кисло улыбнулся. – Да, эти три года для меня сейчас вспоминаются как кошмарный сон. Вы в то время были слишком молоды, – Леон поздно спохватился, что сделал сомнительный комплимент своей спутнице, – вы должны знать, что экономическая депрессия 1930 – 35 годов, благодаря нашему президенту Рузвельту, не могла не коснуться и меня, рядового американца. В поисках работы я исколесил восемь штатов, сменил около десяти профессий… Потом женитьба, глупый развод через неделю после свадьбы… Может назвать имена людей, которые меня знали в этот период?

– Лучше напишите, – и мисс Калвин, будто прося, зажмурила свои глаза с изогнутыми ресницами.

Пока Бамбл писал длинный список, часто отрываясь от изящного блокнота, извлеченного левой рукой мисс на быстром ходу машины из черной сумочки, воцарилось молчание, которое, наконец, прервалось облегченным вздохом Леона: – Разве всех упомнишь!

– Скажите, Лео, как вы попали из армии в разведку?

– Меня сосватал Майкл Рейстон. Он тогда осуществлял сложную комбинацию по раскрытию немецких шпионов, прикрываясь маской офицера по поручениям в нашем полку. Я ему в своё время невольно помог. Он неожиданно исчез. Все говорили, что якобы, на повышение. Когда в сорок первом я после демобилизации оказался на мели, просто счастливый случай столкнул нас в Охайо. Год я выполнял отдельные мелкие задания. Наверное, ко мне приглядывались. С конца сорок второго – я в штате известного вам учреждения. Вы удовлетворены?

– Вы – милочка! Начинаете мне нравиться все больше и больше. Теперь некоторые просьбы. Первое, что хотелось бы знать нашим друзьям – характеристики всех людей, с которыми вам приходилось и приходиться сталкиваться по работе. Второе – их интересует буквально все. Если вы не возражаете, – мисс Калвин открыто, без тени смущения, глядела в глаза Леону, почти не следя за дорогой, –если вы не возражаете, устроим через две недели маленькую пирушку по поводу нашей помолвки (фиктивной, разумеется) и съездим на золотые пляжи Майями. Отпроситесь в отпуск на неделю… Времени на подготовку разговора, я думаю, будет у вас достаточно. Согласны?

– С вами, Роззи, хоть на край света! – воскликнул неподдельно Леон, наклонившись, отвел тонкую перчатку на руке, небрежно сжимавшей руль, и поцеловал ее у запястья.

– Теперь о Лос–Аламосе. Размах строительства и строгий режим не дает покоя нашим друзьям.

– Милая Роззи, это им будет стоить в два раза больше, чем за все сведения до этого! – быстро отпарировал Бамбл. – Слишком большой риск у моего бизнеса. А как сказал один мудрец: всякое познание обходиться дорого! Не следует забывать, моя дорогая, что мне в скором, надеюсь, будущем возможно ещё и предстоит свадебная поездка, – Леон лукаво улыбнулся и слегка обнял левой рукой свою неожиданную невесту, – а в глазах такой прелестной жены мне хотелось бы быть полноценным бизнесменом!

– Да исполнятся ваши желания, аминь! – мисс Калвин подняла свою правую руку. Мне повезло: вы человек дела.

– Я ожидал этих вопросов, – продолжал Леон уже серьезно, –вот плоды моих бессонных ночей!

За этими словами старая пятидолларовая купюра с широкой бумажной наклейкой из липкой ленты на разорванном месте перекочевала из бумажника Бамбла в черную сумочку.

Получение плутония – Плутониевый комбинат в Ханфорде. Разделение урана 235 от урана 238:

Термодиффузионный завод. Химическое разделение, электромагнитный процесс – завод в Окридже. Первая партия обогащенного урана отправлена в Лос-Аламос. Стоимость работ 230 млн. долларов, штат – 25 тыс. чел. – Янус.

– Что с вами, Леон? – мисс резко снизила скорость.

– Гастрит, будь он трижды проклят… С утра донимает. Надо что-нибудь выпить и поужинать.

Машина легко развернулась.

– Едем в отель, – промолвила мисс Калвин, на лице которой мимолетно промелькнула подозрительность, сменившаяся состраданием. – Крепитесь!

В промежутках между отрывистой беседой на обратном пути Леон удовлетворительно думал о том, что завеса над Манхеттэнским проектом приподнята и жди теперь волну любопытства со стороны Си – Ай – Си…

– Лео, — прервала его размышления мисс у въезда в город, – мне приятно вручить вам маленький подарок нашего калифорнийского общества за столь блестящую консультацию по моллюскам атолла Бикини! – и она кивком показала на скромный картонный ящик на заднем сидении.

Чувствуя, как горячая волна подступает к горлу, Леон открыл его. В картонке покоились три раковины удивительной красоты: «Золотая каури» с острова Фиджи, «Слава морей» и чудесный экземпляр «Морского уха»…

– Это же целое состояние! – тихо воскликнул потрясенный Бамбл.

– Пока что только задаток помимо гонорара, – удовлетворенная произведенным эффектом, произнесла мисс Калвин многозначительно, – для всех ваших знакомых – вы их купили на черном рынке Камберленда за бесценок.

Общение – величайшая роскошь!
ЭКЗЮПЕРИ

Легкий бриз, казалось, оживил все побережье. Медленный накат волн успокаивал, располагал к откровению. Разноцветные неоновые огни начали зажигаться то тут, то там, предвещая о том, что самый тихий короткий промежуток между знойным закатом и световыми сумерками на фешенебельном курорте был прелюдией к новому взрыву вечернего шума и пляшущих реклам.

В маленьком скромном ресторанчике, расположенном у самого моря на высоком скалистом берегу было всего несколько человек. За одним из столиков сидели трое, лениво попивая из запотевших от холодного шампанского фужеров.

– Доктор, я вас вынуждена была вызвать сюда не ради прихоти! – промолвила мисс Калвин после некоторого затянувшегося молчания. – Думаю, что моя болезненная тетушка не умрет, если ее личный врач будет отсутствовать три – четыре дня. Мой жених, которого я вам представила, – мисс Калвин повернула слегка свою изящную головку в сторону лениво развалившегося Бамбла, – жалуется на боли в желудке. Врачи говорят, что у него гастрит. Я им не верю. Прошу вас, займитесь Леоном! – и мисс Калвин, словно любящая мать стала рассказывать о симптомах болезни Бамбла.

Леон же сквозь какую-то завесу рассеянно слушал встревоженное щебетание невесты, а сам тем временем думал о своем.

Три месяца нет связного. Что случилось? Его обстоятельные доклады регулярно изымались из тайника связи. Но вместо них ни одной инструкции, ни одного задания… Странно. Может, ему уже не доверяют?..

Леон печально усмехнулся своим грустным мыслям.

– Не усмехайся! – ворвался в его сознание нежный голос Роззи. – Я уверена, что доктор Фурман живо поставит тебя на ноги!

Ну, положим, меня еще не свалили, – продолжал думать свою думу Леон. – Однако, что делать? Может послать запрос по резервному каналу связи? Нет! Паниковать еще рано. Подожду еще ровно три дня.

– Роззи сгущает краски, дорогой доктор. – Леон переключился на разговор за столом. – Я знаю, отчего все эти боли в желудке: на нашей обручальной вечеринке я так накачался, что, как потом посчитал, хватил тогда за вечер месячную дозу. Это все Рейстон…

– Эта противная жердь – Майкл – все старался споить тебя приставал с глупыми вопросами. – Роззи повернулось к доктору и победно продолжала, – О, мой Лео был на высоте: он чуть – было не трахнул его по голове бутылкой, послав его предварительно в область более теплую…. Ох, доктор, и сослуживцы же у Леона! Джентльмены, но,… простите, разит от них за три мили казармой. Однобокий интеллект, каждый из них – стандарт комплекса неполноценности!… В скором будущем вы сами убедитесь в этом.

Доктор Фурман пристально всматривался в Леона. Его живые глаза смотрели с интересом на Бамбла, вызывая у последнего чувство какой-то тревоги. Стройный, с фигурой спортсмена – спринтера, мужчина лет сорока – сорока трех, доктор должен был нравиться женщинам. Однако в его облике Леон вторым чутьем угадал нечто аскетическое.

Словно прочитав его мысли, доктор Фурман предложил:

– Не прокатиться ли нам на яхте по вечернему заливу?

Его предложение было с восторгом принято.

Немного времени спустя от пирса медленно отвалила полуспортивная яхта, белый парус которой сначала нерешительно, но затем все более уверенно всей своей площадью захватил вечерний бриз. Пока доктор возился с парусом и закреплял концы, Леон и Роззи сидели обнявшись на корме. Многочисленные зеваки на набережной сквозь вечернюю мглу могли разглядеть целующуюся парочку.

Однако мисс Калвин в это время тихо говорила Леону не нежные слова любви…

– Лео! Доктор Фурман, – ее слова стали тише, и она зашептала ему прямо в ухо, – доктор Фурман и есть тот самый человек, которому ты расскажешь все, что его интересует… И она крепко прижалась к Леону, давая ему понять, что надеется полностью на него.

– Мистер Бамбл, — начал доктор, как только они вышли далеко в залив, –на ваше имя снова положена значительная сумма. Не скрою, вы для нас – находка. И мы, вполне, понятно, разделяем тревогу мисс Калвин. Я приложу все усилия, чтобы вы не испытывали тех неудобств, которые доставляет вам ваше здоровье. Если не возражаете, сначала давайте поработаем, а затем в отеле я вас осмотрю. Не смущайтесь: Я действительно врач и, как говорят, неплохой.

При этих словах мисс Калвин осторожно направилась на нос яхты, где, удобно устроившись, задремала.

Было за полночь, когда удовлетворенный доктор Фурман, положив руку на плечо вконец измочаленного Бамбла уже не вполголоса, а громко вскрикнул: «довольно, Леон!»

Леон чувствовал себя словно выжатый лимон. По многочисленным вопросам, которые задавались ему в различных аспектах одного и того же круга, Бамбл с уважением отметил, что изумительная память доктора столь цепка и крепка, как стальной гвоздь, вбитый в железобетонную стену…

Три дня пролетели, словно в полусне. Днем – врачебные осмотры, консультации, обследования, вечером – прогулки на яхте, ответы на нескончаемые вопросы доктора Фурмана…

Леон проснулся от нежных поцелуев Роззи. Было раннее утро, хотя до восхода солнца оставалось часа два – три.

– Проснись, милый, проснись! – восклицала Роззи, все крепче и крепче прижимаясь к Леону, – ты так стонешь, так стонешь, что мне страшно за тебя!

Леон снова закрыл глаза, похолодев от ужаса: кажется его нервы на пределе, еще один такой день и Бамбл может записать пассию в свою карьеру…

– Все позади, дорогой, – продолжала тем временем лепетать Роззи, –сегодня доктор улетает, а я займусь твоим строгим режимом. Как хорошо будет! Ты переутомился и врачи говорят, что твой гастрит только от расшатанной нервной системы. Теперь ты будешь только отдыхать, отдыхать, отдыхать… – нежные руки Роззи гладили Леона, успокаивали, ласкали. И он вскоре снова забылся тревожным сном…

Бабмл буйствовал: он пел и пританцовывал. Вышедшая из ванной Роззи была тотчас подхвачена сильными руками и они, вместе уже хохоча и вскрикивая, закружились по комнате. Только Бамбл знал, почему ему так радостно: просматривая объявления в утренних газетах, он прочитал то, чего так долго и терпеливо ждал! И боясь, что его невеста может что-то заподозрить, Леон, уткнувшись лицом в пушистый халат Роззи чуть слышно произнес:

– Наконец-то мы вдвоем, совсем вдвоем и я так рад, что все позади и этот доктор – мучитель уезжает! У меня даже нет сил и желания проститься с ним.

– Кстати, милый, я тебя покину на несколько часов. Нужно мне с доктором поговорить и проводить его.

– Как! – в шутку взревел Бамбл. – Измена? Тогда в твое отсутствие, выполняя предписанный режим, я превращу спокойные прогулки на катере в самоубийство на глазах у всей публики Майами!

Сам ликовал: все складывалось отлично!..

Проходя по краю низкого причала, Леон Бамбл рассеянным взглядом окинул пестрый строй прогулочных катеров. Не обращая внимания на тщетные призывы хозяев лодок, он шел дальше, пока не увидел зеленый катер, хозяин которого даже не взглянул в его сторону. На борту красовалась цифра 13. Бамбл остановился на мгновение и со скучающим видом обратился к владельцу катера:

– Что, братец, никто, наверное, не желает кататься на лодке с такой цифрой. Кто ж тебе удружил такой номер?

– Полицейский инспектор Хэлп, чтоб он подавился пивом! – нехотя ответил пожилой лодочник. – Я уже наказал своим детям, чтоб никогда не лаялись с полицией. Вы тоже суеверный? Тогда не мешайте мне думать.

– Я суеверный, но хочу прокатиться именно на твоей посудине.

– Суеверных не обслуживаю!

– Пари, старина, что обслужишь!

Лодочники наперебой стали зазывать Бамбла к себе. Страсти накалялись.

– Ну, как?

– Нет.

– Ты сейчас повезешь меня туда, куда я захочу и настолько времени, сколько я пожелаю! – заявил Бамбл с видом, который говорил, что его переполняет жажда буянить и низвергать добро.

– Зовите полицию, а нога ваша не ступит на мой катер, – сказал хмурый лодочник и презрительно оглядел уже собравшуюся плотную толпу зевак.

Бамбл вынул из бумажника пачку денег, за которые можно было бы купить три таких катера, и повел перед носом лодочника. Тот дважды отводил глаза в сторону, наконец, не выдержал и, произнеся с болью «если бы не мои дети», буркнул: садитесь!

Толпа глухо зашумела. Тотчас же появился человек с большой корзиной, содержимое которой говорило, что наниматель решил обосноваться там прочно и надолго.

Лодочник резко завел мотор и, пряча глаза от любопытных и завистливых взоров, направил свою посудину в открытый залив.

Далеко позади остался берег и его очертания едва проглядывались сквозь утреннюю пелену. Залив был пуст. Только вдали, натружено дымя, медленно проходил лесовоз. Неожиданно мотор заглох.

– Ну и артист ты, Бамбл! – воскликнул вдруг по-русски лодочник.

Леон вздрогнул, хотя давно ожидал этого. Последовали крепкие мужские объятия людей родных по духу, по крови, людей, наконец-то встретившихся на чужбине.

– Здравствуй, Леня, здравствуй! – тихо произнес лодочник, отстранив за плечи от себя Бамбла и заглядывая в его подозрительно блестевшие глаза…

– Как дома?

– Дома все нормально. Отец твой передает привет… Впрочем, я не представился: Михаил Иванович Поздняков (забудь, сынок, сразу же это имя).

Последовало крепкое рукопожатие. Затем Поздняков, встав по стойке смирно, торжественно произнес:

– Капитан Дубровин! По поручению командования сообщаю Вам, что за заслуги перед Советской Родиной в борьбе против фашистских захватчиков, Вы награждены орденом Боевого Красного Знамени и орденом Красной Звезды!... И Поздняков притронулся сначала к левой, а затем правой стороне груди Леона, символически давая понять, что ордена вручены и прикреплены к одежде награжденного.

– Служу Советскому Союзу! – тихо произнес взволнованный Леон. Снова объятия, снова троекратный поцелуй по старому русскому обычаю.

– Ну, а теперь, сынок, садись и расспрашивай. Потом обязательно напиши письмо отцу… Ох, и исстрадался он, хотя, кажется, догадывается. Да, да! Мы сейчас наладили довольно хорошую связь, так что твоё письмо максимум через полторы недели будет дома. Кстати, мы тебя временно не информировали ни о чем, так как изменились способы передачи.

Лодочник взял гаечный ключ, отсоединил маслопровод и, сидя напротив Леона, стал прочищать его ветошью и бензином.

Вопросы сыпались один за другим. От пристроившегося было к ним катера с подвыпившими седоками, предлагавших свои услуги, Бамбл, развалившийся на корме в небрежной позе, отделался бутылкой виски.

– Послушай Леон, – прервал Поздняков нескончаемый поток вопросов, – твой "роман" с Калвин зашел, кажется, далеко. Не мне судить. Однако твой кругозор, не присущий рядовому американцу, должен был вызвать у нее настороженность.

– Передайте нашим, что я давно и усиленно занят "самообразованием". Я холостяк и моя причуда — несколько сотен серьезных книг и коллекция. Роззи видела все это и одобрила. Да, кстати, мой шеф поручил выучиться русскому языку, и даже прикрепил учителя, который по простоте души своей не нахвалится старанием и "успехами" моими. Еще бы! Ведь говоря на родном языке, отец, я чувствую "дым отечества"… Что касается Роззи, – передайте: мне она нравится. Не как курьер Си-Ай-Си. Конечно, и речи быть не может о связи с ней на всю жизнь. Должен отметить, она теперь мне полностью доверяет и это очень важно. Романтический склад, любительница острых ощущений, единственная богатая наследница босса сталелитейной фирмы "П.П.Индастриз", любознательный ум и нежная душа. Не могу понять, чем я ее привлек? Задание Си-Ай-Си? Что-то не верится.

– Не скромничай, Леон, в тебе есть много изюминок. Только вот эта несколько излишняя полнота…

– О, доктор Фурман мне прописал такой режим, что через три недели я буду после Майкла самым стройным у нас в Лэнгли.

– Мы получили твое подробное сообщение о проекте организации в Лэнгли Центрального разведывательного управления. Сентрал интеллидженс эдженси… По аналогии с Си-Ай-Си будет Си-Ай-Эй? Очень интересно. Однако будь осторожен, не спеши. К Фурману следует приглядеться. Это асс в разведке. –Поздняков задумчиво стал работать ключом. –Ты устал, сынок, хватит о делах. У нас еще несколько дней впереди. Давай только договоримся о самом важном.… Да, ты заметил что-нибудь, когда разговаривал с Фурманом на яхте?

– По-моему, он записывал наш разговор на магнитную пленку.

– Верно, на яхте, как я выяснил, находился микрофон, а Калвин на носу, вероятно, меняла у магнитофона катушки и включала его. А теперь слушай: отдых, покой, развлечения. Каждое утро на катере два часа – беседы со мной и инструктаж. Память о прошлом – это капитал, доходы с которого получает будущее. Строгое соблюдение режима, предписанного доктором Фурманом. Береги себя. Помни: многое еще не сделано, сынок! – И на мгновение бесчисленные морщины на лице наставника разгладились в доброй отеческой улыбке.

Около полудня многолюдная набережная была свидетелем, как лихо причалил катер с жирной цифрой 13 на борту.

Обросший щетиной с проседью лодочник бережно извлек обмякшего от спиртного суеверного сумасброда и, ведя его под руки, передал бежавшей навстречу мисс Калвин. Направляясь обратно, тот же лодочник с лихорадочным блеском в глазах пересчитывал толстую пачку денег, бормоча под нос "продал душу сатане".

* * *

Однажды ночью в номере отеля прозвучал тревожный телефонный звонок. Звонил Рейстон. В трубке отчетливо послышался голос Майкла:

– Леон, это ты? Слушай меня внимательно. Наш дядюшка очень хотел тебя видеть завтра. Постарайся вылететь утренним самолетом. Да, да, домой. Машину вышлем. Не задерживайся, Лео! Ждем…

Бамбл едва успел на самолет, предварительно отправив Роззи к её болезненной тетушке.

Прямо с дороги Леон, только-только приведя себя в порядок, появился у шефа управления

Тот, поздоровавшись, словно видел Бамбла еще вчера перешел сразу к делу:

– Преподаватель хвалит вас за успехи. У вас, вероятно, есть большие способности к языкам. Это похвально… Только я отозвал вас из отпуска не для того, чтобы полюбопытствовать об успехах изучения русского языка!

Шеф порылся в столе и достал газету.

– Вы, вероятно, читали центральные газеты последних дней? – Бамбл утвердительно кивнул головой.

– Что вы думаете об этом? – спросил шеф, указывая на статью, отчеркнутую красным карандашом, под крупным заголовком "Тяжелая вода — потенциальное оружие Германии".

– Лишнее подтверждение наших предположений об усиленном интересе Германии к атомной энергии…

Произошло то, чего так боялся шеф. Да и генералу Гровсу, видимо, не совсем сладко. И тем более его штату контрразведки Манхэттенского проекта, состоящему из 453 человек…

Еще до войны норвежцы построим мощную гидроэлектростанцию и электролизный завод близ города Рьюкан, что в 104 километрах от Осло. Немцы, оккупировавшие в 1940 году Норвегию, принудили администрацию этого завода приступить к производству тяжелой воды, которая отправлялась в Берлин для нужд атомных исследований. Американская контрразведка установила позднее, что поставки тяжелой воды в Германию составляли около 120 килограммов в месяц в 1942 и впятеро больше – в 1943–44 годах...

Руководитель контрразведки Военного министерства США (отдел Г-2) генерал-майор Дж.В. Стронг ( тот самый Стронг, который был инициатором раздела сферы деятельности с Эдгаром Гувером — главой ФБР ), заручившись поддержкой генерала Арнольда и генерал-майора Хэнди, сообщил об этих фактах генералу Эйзенхауэру. Он также предложил вывести из строя этот завод.

Пять месяцев спустя, на территорию Норвегия были сброшены с парашютом трое норвежцев, прошедших специальную диверсионную подготовку. Встретившись с партизанами и проделав трудный лыжный переход через всю Норвегию, они вышли к объекту и подняли там солидный переполох.

В сообщениях прессы, поступивших из Осло через Стокгольм, указывалось, что "нанесенный ущерб невелик, но завод полностью уничтожен".

Эти сообщения отмечали, что ученые возлагают большие надежды на тяжелую воду в связи с разработкой секретного оружия, т.е. взрывчатого вещества беспрецедентной силы.

Одна из статей была перепечатана впоследствии лондонскими газетами, а вскоре жители Нью-Йорка прочитали в свои газетах эту самую злополучную статью "Тяжелая вода – потенциальное оружие Германии", которую шеф положил перед Леоном Бамблом.

– Мне пришлось пережить трудные минуты, мистер Бамбл, – произнес со вздохом шеф, – особенно, когда стая репортеров, в связи с этой статьей, стала осаждать Гарольда Юри, открывшего эту тяжелую воду. Газетчики, видите ли, хотели услышать комментарии по этому поводу!..

Леон пробежал глазами эти комментарии и отметил, что Юри или действительно ничего не знает о Манхэттенском проекте, или он большой артист, если сумел очень спокойно парировать все опасные вопросы, заявив: "Насколько мне известно, использование тяжелой воды ограниченно областью экспериментальной биологии. Я ничего не слышал о каком-либо промышленном использовании ее и не представляю себе, какое она может иметь отношение к взрывчатым веществам".

– Нет теперь никакого сомнения, что немцы усиленно занимались в последнее время атомными исследованиями. Поэтому, – шеф провел ладонью по лицу, словно отгоняя какую-то назойливую мысль, – поэтому возник вопрос: столкнутся ли войска Айка* с применением радиоактивного оружия? (*Эйзенхауэра) Следует ли его предупредить о такой возможности? Вот что отправлено два дня назад.

Шеф извлек из сейфа тоненькую папку и раскрыл ее перед Леоном. В ней лежала копия письма:

Англия, Лондон

Ставка главнокомандующего экспедиционными силами союзников

генералу Д. ЭЙЗЕНХАУЭРУ

Дорогой генерал!

С целью довести до Вашего сведения подробности возможного использования противником против Ваших войск некоторых веществ направляю к вам представителя, который вскоре прибудет в Англию. Его задача состоит в ознакомлении Вас, Вашего штаба и того, кого Вы еще сочтете нужным, с упомянутыми обстоятельствами. Вопрос является в высшей степени секретным.

Искренне Ваш Начальник генерального штаба Дж. Маршалл.

– Для этой цели в Англию поедете вы. Мое правило всегда было и, вероятно, будет: передача, совершенно секретной информации путем направления офицеров, не везущих с собой никаких или почти никаких бумаг!

Шеф снова водворил в сейф на прежнее место копию письма и продолжал:

– Я против письменных объяснений: они неизбежно получаются крайне сложными, в особенности для тех, кто не был осведомлен о наших работах. Более того, читающий не всегда может понять, о чем идет речь. Следует думать и о соображениях секретности. Ведь письменное сообщение увеличивает вероятность утечки информации!…

Устно Леон Бамбл должен был сообщить генералу Эйзенхауэру следующее:

Радиоактивные вещества обладают весьма эффективным поражающим действием. Немцы, которым известно об их существовании, могли наладить их производство с целью использования в качестве оружия. Возможно, это оружие будет внезапно применено против союзных войск.

По мнению большинства специалистов, вероятность их применения не велика, но, если они все же будут применены и какая-либо воинская часть подвергнется их внушающему страх воздействию, может возникнуть сложная обстановка.

– Вам дается неделя на подготовку. Отделы предупреждены. График инструктажей – у мистера Рейстона!.. Да, кстати, вами заинтересовался генерал Уильям Донован. Я примерно догадываюсь, о чем будет просить старик. Не отказывайтесь!

Леон Бамбл, сидя в своей комнате в очередном ожидании Майкла Рейстона, мысленно проследил за ходом событий последних дней.

Случилось то, что предсказывал Поздняков – хозяин лодки с цифрой тринадцать: – дорога Леона, скрестившись однажды с английской разведкой, приближается, кажется, к новым перекресткам.

Он предчувствовал, что его миссия в Англию – не просто поездка курьера. Из разговора с шефом Леон понял, что она может затянуться. По некоторым репликам Рейстона, можно было судить о новой сфере деятельности Бамбла на британских островах. Работе, несколько отличной от той, которую Леон выполнял, находясь здесь, в Говерноре-Айленде, в разведывательном управлении армии Соединенных Штатов.

Торжественность же тона шефа указывала на то, что в скором, вероятно, будущем, управление Г-2, как оно чаще всего именуется, претерпит основательную реорганизацию.

Вернется ли он снова в Штаты… Какое очередное задание получит он от советского командования там, в Англии. Хватит ли его сил и умения, чтобы оправдать надежды, которые на него возлагают?..

Леон снова и снова мысленно возвращался к беседам со своим наставником, которые велись в лодке вдали от берега. Однажды брошенная Поздняковым фраза глубоко запала в душу Леона.

– Ты, сынок, должен уяснить себе одно, – молвил наставник, копаясь в потрохах своей лодки, – те награды, которые ты получил – это не только признание твоих заслуг, но и аванс на будущее. Если ты уже устал, если не в состоянии дальше работать, то должен это заявить сейчас, пока не поздно, пока не сорвался. И помни всегда о том, что твои дела – довольно солидная крупица, вклад в наше общее дело. А что касается вознаграждения... Разведка, подобно добродетели, сама по себе является вознаграждением!..

Не мог предполагать и не знал Леон, что буквально через несколько месяцев, в результате срыва одного из наших разведчиков, его наставник, чекист Михаил Иванович Поздняков, будет замучен в одном из глухих подвалов Панамы. Видно многое такое знал его наставник, если люди из "Кокурюдан" – тайного "Общества черного дракона", японской шпионско-террористической организации фанатиков, – изощренными древними методами тщетно пытались вырвать признание у того, который понял давно, что быть до конца верным сыном своей Родины — нет большей награды!..

Уже в первый же день Бамбл заметил, что за ним, словно невидимые тени, следуют трое, сменяясь и не мозоля глаза. Где бы он ни был вне здания, а это случалось редко в те¬чение четырех последующих насыщенных дней, он чувствовал за собой три пары глаз. Профилактика? Охрана? Скорее всего-то и другое.

Хотя в эти дни было совсем не до шуток, Леон подтрунивал над собой: эскорт при чрезвычайной, полномочной особе и – ноу комментс – никаких комментариев!

Да, новая система связи поспела ко времени. Все, что узнавал Леон (а его в эти дни, надо сказать, пичкали довольно основательно), исправно и без особого труда пере¬правлялось за океан на родину.

– Есть новость, старина, – начал еще с порога Майкл Рейстон многозначительно, – ты поедешь не один. Пари, что даже не догадываешься с кем! Ставлю один доллар против десяти. Идет?

– Неужели с тобой, Майкл? – Нет. Еще два вопроса!

– Видно с Жаком Хаузером: что-то в последнее время многие тоже засуетились возле него…

– Нет и нет Последний вопрос!

– Тогда Алиас?

– Все. Плакали твои денежки. Но все равно ты в выигрыше!

Новость, которую принес Рейстон, поразила Бамбла: он поедет в Англию с… Роззи! Нет, вы подумайте, до чего же хитро придумано: свадебное путешествие через океан к далеким родственникам капризной жены, живущим не менее далеко. Впрочем, для единственной наследницы босса сталелитейной компании "П.П.Индастриз" можно не делать скидку на войну, неудобства путешествия в военное время. Сервис, на уровне –об этом постараются доллары папаши очаровательнейшей мисс Розмэри Калвин. Поездка на остров "туманного Альбиона" стоит того!

Что же касается ближайших планов, то вначале Майкл сопроводит Леона к генералу Уильяму Доновану, а затем запланирован визит в Филадельфию к отцу Роззи.

– Надо произвести на будущего тестя солидное впечатление. Придется тебе одеть парадный мундир. Звездочки капитана армии Штатов и рекомендации, которыми мы тебя снабдим, — Майкл хитро подмигнул и ткнул Леона в грудь своим жилистым кулаком, — откроет к сердцу папаши прямую дорогу!…

Рейстон, управлявший машиной с отчаянностью лихача, всю дорогу болтал. Словно немой укор его чрезмерной говорливости, трое телохранителей, сидевших на заднем сидении с безразличным видом, хранили образцовое молчание.

Майкл обладал искусством говорить много, не говоря ничего существенного. Еще в армии он как-то вскользь заметил Леону, что язык человеку дан для того, чтобы скрывать мысли. Знал ли, интересно, Рейстон, что он почти слово в слово тогда повторил высказывание знаменитого Талейрана.

– Что представляет себой генерал Донован? – прервал словесную Ниагару Бамбл.

Рейстон скосил глаза назад, словно очнувшись, тряхнул своей головой на длинной шее, помолчал, крепко сжав в раздумье губы, и заговорил, скорее не для Леона, а тем, на заднем сиденье:

– О, генерал Уильям Донован! Начальник известного тебе Управления стратегических служб Соединенных Штатов*… (*Разведовательно-шпионская организация) Идеальный политик и удачливый военачальник… Достаточно сказать, что не было ни разу, чтобы президент начал свой трудовой день без получасового доклада генерала Донована. Человек неплохой, хотя в сетях некоторых зловредных пережитков. Это не мешает ему быть любопытным собеседником. Многое может и многое знает. Впрочем, сам увидишь. Да, кстати, – Майкл хитро подмигнул, – у него с президентом есть общая страстишка – марки! Не могу понять вас, коллекционеров. Один марки, другой – старинные монеты или эти, никому не нужные, ракушки…

Серое, ничем неприметное здание Управления, приютившееся на одной из узких улиц вблизи Белого Дома, встретило приехавших маленьким, аккуратно подстриженным газоном и прохладной тишиной.

В полутемном холле, за барьером с пуленепробиваемым стеклом сидели два офицера. После быстрой проверки документов один из них, нажав невидимую кнопку, отворил дверцу и жестом пригласил следовать за собой Майкла и Леона. Охрана вышла во двор. Генерал Донован встретил их стоя за своим широким столом. После краткой церемонии знакомства Майкл Рейстон также удалился, оставив Леона с генералом с глазу на глаз.

– Президент одобрил Вашу миссию на британские острова, – начал генерал без вступления, – я желал бы уточнить некоторые детали!

Последующая двухчасовая беседа была весьма интересной. Слушая генерала, Леон автоматически отметил безукоризненный темно-серый костюм собеседника с краешком белоснежного платочка, торчащего из нагрудного кармана, галстук, запонки, сорочка, – все было без единой морщины. Леон с уважением подумал о том, как все-таки трудно генералу при его некоторой полноватости сохранять такую аккуратность и подтянутость.

Донован говорил. Леон внимательно слушал и запоминал детали. Генерал скупо, но довольно живописно, обрисовав предысторию, перешел к основной сути поручений, которые даются Бамблу в качестве дополнительного задания к его основной миссии…

Союз трех государств: Германии, Италии и Японии –их тесное сотрудничество в области шпионажа не вызывает сомнений против какой конкретно иностранной державы следует направлять деятельность нашей службы безопасности.

"Могущественные гангстеры, – так называет их наш президент Рузвельт, – объединились, чтобы поработить все человечество". Германия – единственный из наших противников, имеющий возможность воспользоваться той информацией, которую он мог заполучить от нас. Япония, по мнению соответствующих специалистов, не имеет достаточного для этого промышленного потенциала, научных кадров и необходимого сырья для атомной бомбы. Италия находится в том же положении, усугубленном еще и тем, что легко уязвима к бомбовым ударам союзной авиации.

Но нет и тени сомнения, что секретные данные, попавшие в руки Японии или Италии, быстро и без искажений будут переданы Германии. Поэтому: одна из самых главных задач – уран на континенте…

С легкой руки Бамбла англичане все свое внимание сосредоточили на вопросе производства атомной бомбы в Штатах. История с приоткрытием краешка завесы над Манхэттенским проектом вылилась в недавний визит Эйкерса.

По заданию английского правительства он прибыл в Штаты со специальным поручением. Эйкерс ранее занимал руководящий пост в компании "Империэл Кемикэлз", а ко времени своего визита возглавлял все английские работы в области атомной энергии. Поручение его состояло в том, чтобы убедить правительство США многочисленной аргументацией в пользу более широкого обмена информацией по производству делящихся материалов. Однако американское правительство втайне не было склонно расширять границы такого обмена: во-первых, стремление Англии к расширению обмена информацией может диктоваться соображениями экономической выгоды в послевоенных условиях; во-вторых, следует передавать такую информацию, которая помогла бы ускорить окончание войны. Но агентурные данные говорят за то, что англичане не в состоянии начать крупные атомные исследования или организовать массовое производство делящегося материала, пока идет война…

* * *

28 июня 1941 г. издан приказ между США и Великобританией. Начался полный обмен информацией в области атомных исследований на начальной стадии. В декабре 1942 г. обмен был полностью прекращен. 17 августа 1943 г. президент подписал текст соглашения, принятого на Квебекской конференции, означавший сотрудничество США и Великобритании по основным направлениям атомной программы.

* * *

Хотя в Квебеке между Рузвельтом и Черчиллем подписано соглашение, явившееся официальной основой сотрудничества США и Великобритании по основным направлениям атомной программы на время войны и образован Объединенный политический комитет… необходимо держать под контролем утечку сведений в Англию.

Этим занимается в Лондоне отдел связи с Манхэттенским проектом (объединенная англо-американская разведывательная служба), во главе которого стоит майор Кулверт. В его обязанности входит: собирать любую информацию о всевозможных атомных исследованиях в Европе, особенно в Германии, максимально используя для этого имевшиеся англо-американские источники, анализировать накапливаемые сведения, информировать Вашингтон о всех, с его точки зрения, важных фактах…

После доклада Эйзенхауэру, когда с первой частью миссии будет покончено, Леону Бамблу надлежит вступить в распоряжение майора Кулверта.

Итак: 1) Сообщить Кулверту об усилении наблюдения за Японией и Италией. Недавно нами арестован крупный резидент "Дзёхокёку"*, который рассказал о том, что в районе Киото строится спешно какой-то сверхсекретный завод. (*Японская военно-морская разведка)

2) Основной источник из СИМа* – начальник генерального штаба Италии генерал Роатта – был арестован и находился в римской тюрьме Реджина Чиели. (*Итальянская "Служба военной информации" – военная разведка) Пять дней назад наши резиденты помогли ему бежать. След его затерялся где-то в Испании. Со своей стороны Кулверт должен попытаться через своих португальских людей наладить с ним связь.

3) Беспокоит отсутствие сведений от наших агентов, легализированных во Втором бюро*. (*Deuxieme Bureau – военная контрразведка Франции) Именно оттуда мы ждем сообщения о запасах урана, сконцентрированных в Германии и Бельгии.

4) Лично Леону Бамблу в Англии следует сблизиться с лицами, которые будут сообщены ему Кулвертом. Это люди из "Шерут Израэль", или сокращенно "ШАИ". Мы проморгали организацию разведки, так называемой Службы Израиля, при политическом департаменте Европейского агентства Палестины. Установлено, что четвертая часть разведчиков стажируется в Англии. Их весьма разветвленная резидентура нами едва-едва нащупывается…

Уже провожая Леона к двери, генерал Донован слегка притронулся к локтю Бамбла:

– И последнее – личное. Знаете ли, я редко обращаюсь с такими просьбами, но вы как коллекционер меня правильно поймете. Марки! Если Вам, капитан, встретится что-либо стоящее... Одним словом, Вы понимаете! – и генерал, словно извиняясь, развел руками.

Отплытие из Нью-Йорка задерживалось. Объясняли: в последнее время немецкие подводные лодки активизировали свою деятельность в Атлантическом океане. Декабрьские штормы и туманы не давали возможности идти пассажирским лайнерам в непосредственной близости с кораблями охранения.

Трансатлантическая компания несла ощутимые убытки. Пассажиры один за другим сдавали билеты и пересаживались на самолеты. И хотя путь по воздуху был гораздо длиннее и утомительнее и ничуть не безопаснее, однако прыжок через Канаду, Гренландию и Исландию был короче по времени.

Леон со своей супругой тоже спешили. Им, безусловно, не улыбалось встретить рождество где-то в пути. Поэтому было решено: дожидаться отправления ровно двое суток, а тогда – самолет.

Пока же они проводили время в посещении частных коллекций раковин членов нью-йоркского клуба конхиологов.

– Дорогая, – сказал однажды Леон Роззи, когда они возвращались в отель интереса ради подземкой, – тебе не кажется, что твой отец что-то уж слишком быстро согласился на наш брак?

– О, дорогой, мой папочка достаточно намучился со своей единственной дочерью: расквашенные носы мальчишек ее класса, сумасшедшие вечеринки студентов в доме, затем увлечения живописью, планеризмом, мотогонками, раковинами; а отсюда и подводным нырянием с аквалангом – стоили моему любимому предку и нервов и денег. – Роззи склонила свою голову на плечо Бамбла и продолжала: – После каждого потрясения, которое он испытывал, узнав об очередной выходке его дочери, папочка неизменно восклицал: "Ро! Мне нужны внуки, а не страховка после твоей смерти!.."

И улыбнувшись своей непередаваемой словами улыбкой, Роззи оживилась:

– Когда же перед ним появился джентльмен в форме капитана армии Штатов, да еще с выгодным контрактом от армии на сталь, выпускаемую его фирмой, с кучей рекомендательных писем от сильных мира сего, то тут сердце моего батюшки наконец-то возликовало: будут внуки!..

Леон мысленно похвалил за дальновидность генерала Донована, вручившего на прощание объемистый пакет со словами " для вашего будущего тестя".

– Мое же категоричное заявление поехать с тобой в Англию быстро охладило его. Ничего не скажешь — шокинг! – и Роззи звонко рассмеялась.

– Доктор Фурман... тоже твое увлечение?

– Увы, – вздохнула Роззи, – был за мной грешок, за который я бы наверняка попала в "Синг-Синг"... И хотя потом выяснилось, что все кончилось хорошо, он мертвой хваткой вцепился в меня. Сильный человек!

– А ты знаешь, что шпионская работа в пользу иностранного, пусть даже дружественного, государства грозит более серьезными последствиями? Да еще в условиях военного времени... Да, кстати, почему-то наши хозяева в последнее время не беспокоят нас?

– Консервация, ибо ты отошел от Манхэттенского проекта. Их сейчас интересует больше, чем что-либо другое. И особенно урановое сырье…

1… Появился повышенный интерес к соляным копям Штасфурта фирмы ”Виртшафтлихе форшунге гезельшафт”. Предполагается, что большая часть бельгийской руды хранится именно там… 136. Янус.
2. США и Англия закупили у концерна “Юнион минер” весь запас радия (120 граммов стоимостью 1,8 млн. долларов)… – 81. Янус.
3. США купили 1250 тонн бельгийской урановой руды (ручная сортировка), содержащей до 65% чистой окиси урана. Руды Канады и ЮАР (Колорадское плато) содержат десятые или даже сотые доли процента окиси урана… – 148. Янус.

Воцарилось долгое молчание. Под стук колес пустого вагона подземной железной дороги каждый думал об одном и том же.

– Роззи! – Леон притянул притихшую жену и горячо зашептал ей в ухо: – я не могу больше быть в таком двойственном положении... Но дело не во мне. Боюсь, очень боюсь я за тебя, за наших детей… Давай подумаем, как сделать так, чтобы без стыда смотреть в глаза всем американцам! Да поможет нам бог…

– И моему отцу – с облегченным вздохом поцеловала Леона Роззи,– который поклоняется только одному богу – богу коммерции, крылоногому Гермесу!

Чаще пользуйся ушами, чем языком.
СЕНЕКА МЛАДШИЙ

Туманный Альбион встретил чету Бамблов неуютно. Еще не все улицы были очищены от битого кирпича и всякого мусора, который всегда сопровождает бомбежку. По всему чувствовалось, что жители столицы еще не совсем оправились от бомбового апокалипсиса.

То там, то здесь в развалинах домов мелькали отряды женщин в зимней униформе, которые были заняты по расчистке обвалившихся зданий. Да! Поистине: разрушение – древняя привилегия мужчин!

Леон о супругой остановились в гостинице "Парк-Лейн Хоутел". Если не считать высоких цен, то все здесь было как до войны. Она была удобна тем, что до Уайтхола* можно было подать рукой. (*Улица в Лондоне, где расположены правительственные учреждения)

На аэродроме их никто не встретил. Так оно и должно было быть: единственный, кто знал об их приезде, были родственники Роззи, да и те жили в Глазго.

Однако Леон чувствовал каким-то шестым чувством, что с момента их приземления он постоянно находился под наблюдением чьих-то зорких глаз.

Едва приняв ванну, Леон подошел к телефону. Набрав номер и подождав ответа, он, до того как послышался щелчок, означавший, что их подслушивают, быстро произнес:

– Прошу взять один билет на вечерний экспресс!

– Иес! – ответил голос на другом конце провода.

Через двадцать минут в номер постучали. У порога стоял мужчина с низко опущенными на глаза полями шляпы и высоко поднятым воротником грубого пальто.

– Вы заказывали билет на экспресс?

– Я просил два билета на вечерний поезд!

Бамбл быстро оделся и, отворив дверь в гостиную, громко произнес, обращаясь к Роззи, которая просматривала иллюстрированные журналы:

– Я ухожу, дорогая, не жди меня к ужину, ложись отдыхать! – и, не дожидаясь ответа, проскользнул вслед за мужчиной в коридор.

У поворота к ним присоединился еще один, и они втроем через черный ход спустились вниз и юркнули в машину, стоявшую тут же у входа.

Не успел лимузин приблизиться к воротам американского посольства, как те распахнулись и пропустили машину.

Посол США Винант был очень занят. Однако когда ему доложили, что прибыл офицер из Штатов для встречи с Эйзенхауэром, он немедленно распорядился пропустить его к нему.

– Вы должны нас извинить за те меры предосторожности, – начал посол сухо, – но, видите ли, мы должны быть осторожны: Лондон так и кишит сейчас шпионами! Главнокомандующий сейчас в отъезде. Как только он появится в Ставке, ему будет доложено о вас. Пока располагайтесь на территории посольства и не выходите за ее пределы. Ждите

Бамбла поселили в уютной комнате с телефоном. Это давало ему возможность успокаивать Роззи, которая ужасно возмущалась тем, что Леон и здесь нашел себе какую-то работу, а их цель приезда – свадебное путешествие и визиты к родственникам – забыта.

Так прошло три дня. На четвертый, когда вконец осточертело листать журналы и книги, разбросанные тут же на полке у маленького диванчика, после короткого стука дверь распахнулась, и у порога застыл тот самый человек, который пришел за Леоном в гостиницу. Бамбл понимающе кивнул ему и стал быстро собираться.

Из посольства выехали на двух закрытых машинах: в передней сидел Леон Бамбл со своим спутником, который управлял с некоторым оттенком лихачества, во второй – также двое с короткоствольными автоматами на коленях.

Главнокомандующий экспедиционными силами союзников генерал Д. Эйзенхауэр принял Бамбла сразу же.

После незначительных вопросов главнокомандующий выслушал краткое сообщение и, поблагодарив, направил Леона к своему начальнику штаба генерал-лейтенанту У.Б.Смиту. С начальником штаба у Бамбла был долгий и подробный разговор. В этот же день у Эйзенхауэра собрался очень узкий круг высших офицеров. Леону Бамблу, уже исходя из рекомендаций Смита, пришлось снова излагать сущность своего поручения.

По окончании доклада, Эйзенхауэр также произнес небольшую речь. Его основная мысль сводилась к следующему:

Два дня назад из посольства Советского Союза в Лондоне прибыли документы, направленные Верховным командованием России, с аналогичными предостережениями. Хотя вероятность применения Германией радиоактивных веществ мала, необходимы серьезные меры по предотвращению возможных последствий такого применения.

В кратчайший срок следует осуществить инструктаж: персонала химической службы, который будет в дальнейшем работать со счетчиками Гейгера, персонала войск связи, а также персонала медицинской службы, который должен быть подготовлен к возможным неожиданностям.

Чтобы обеспечить немедленное извещение Ставки о возможном обнаружении радиоактивных веществ, главному врачу экспедиционных войск генерал-майору Хаули необходимо разработать действенные средства обнаружения и оповещения.

В целях соблюдения секретности и во избежани какой-либо паники адмиралу Старку, генералу Спаатсу и генералу Ли проинформировать об опасности очень узкий круг своих офицеров, которых они посчитают необходимым известить.

Ускорить доставку нужных приборов из Штатов. Погрузить их на транспортные средства, чтобы, если они понадобятся, в кратчайший срок доставить их на континент.

Подготовить краткую записку на имя генерала Исмэя для информирования британской группы начальников штабов…

Сразу же после совещания Леон Бамбл направился к начальнику разведки европейской группировки вооруженных сил США полковнику Конраду.

Несмотря на явную усталость, полковник приветливо встретил Леона и тут же забросал его вопросами о жизни Штатов. Чувствовалось, что полковник Конрад уже порядочно не был там, хотя о внутренних событиях Америки неплохо информирован.

– Вы правильно сделали, капитан, что летели самолетом, – сказал, между прочим, полковник. – Вчера получено сообщение, что во время тайфуна погибли три наших эсминца сопровождения: "Спенс", "Халл" и "Монеген". Видимо пассажирское сообщение с континентом будет прервано еще на неделю-полторы…

Когда беседа с полковником подходила к концу, Леон услышал то, о чем его предупреждал в свое время Майкл Рейстон:

– Нам приходится сейчас работать в весьма трудных условиях, капитан. Не хватает офицеров нашего профиля, а работы каждым днем прибавляется. Я договорился с вашим шефом о прикомандировании вас к нашей группе. Сейчас я попрошу найти майора Кулверта. Официально он числится начальником отдела английского управления по атомной энергии, кодовое название которого "Проект по сплавам для труб". Он очень обрадуется вам! В его ведении сейчас работают всего лишь три офицера – контрразведчика и три женщины из вспомогательного Женского корпуса! Благодарю вас, капитан, за интересную информацию. Желаю успехов! – и полковник приветливо попрощался с Леоном.

...Крепкие объятия Морфея неожиданно разомкнулись, и Леон Бамбл проснулся от ощущения, что на него пристально смотрят. В уютной комнатке при штабе слабо горел ночник. На полу в беспорядке валялись газеты и журналы, которые просматривал Леон, прежде чем усталость не сомкнула его веки.

За круглым столиком сидел мужчина средних лет и с нескрываемым любопытством рассматривал лежащего Леона. Ноги незнакомца привычно покоились на столе. Манеры курильщика и поза говорили Бамблу, что перед ним стопроцентный янки.

– Хеллоу!.. – единственное, что мог произнести Леон, стряхивая с себя остатки сна, и уже сидя взглянул на часы.

– Хеллоу… Я – Кулверт! – произнес незнакомец и ловко сбросил свои ноги со стола. – Мне очень жаль было будить вас, но вы сами проснулись, хотя, честно говоря, я и сам бы не прочь сейчас бросить свои старые кости на мягкое ложе! – С этими словами майор Кулверт крепко пожал руку Леона, устало улыбаясь своей подкупающей улыбкой.

– Вы даже не можете представить себе, капитан, как я рад вам! – Кулверт поднял со стула противогазную сумку, – и в доказательство моей радости я предлагаю распить бутылку легкого немецкого вина, которую три дня назад прислал из Германии мой друг! – С этими словами, майор извлек из объемистой сумки узкогорлую невысокую бутыль старинного "Либфраумильх" и две жестянки с сардинами. – Уверен, что эти штабные крысы даже не накормили вас после паблисити…. Знаете, капитан, нет времени, чтобы вкусить "любимое молоко женщин", как называют это вино немцы, причем, учтите, из подвалов потомка древнего баронского рода! – и майор стал открывать банки.

Леон Бамбл был до глубины души тронут вниманием и простецким обхождением со стороны своего будущего непосредственного начальника, с удовольствием выпил древнее вино и с аппетитом принялся уничтожать сардины, слушая, как Кулверт в шутливом тоне, рассказывает об особенностях своей полулегальной работы на британских островах.

– Вот почему, мистер Бамбл, (давайте условимся: без званий и должностей – это еще одна сторона нашей дальнейшей деятельности), я трижды рад помощнику в вашем лице!

Видя, что Леон насытился, майор Кулверт откинулся на спинку кресла и приготовился слушать.

…Сквозь плотную ткань на окнах уже пробивался слабый предутренний свет, когда Леон закончил свое устное донесение.

– Благодарю вас, мистер Бамбл, – снова оживился Кулверт, – теперь несколько слов о вас: время очень дорого. Самое большее, что можно позволить – неделя на устройство ваших личных дел. Это, считая те два-три дня, которые вы должны будете уделить армейским, консультируя их по вопросу возможных мер предотвращения радиоактивной опасности. Затем вы присоединяетесь к нам. Жить будете в районе парка Кенсингтон. Это севернее Уэст-Энда и вблизи Вест-Минстера, где расположено большинство правительственных учреждений. О деталях мы договоримся после. Ну, а теперь мне пора! – и майор Кулверт устало поднялся, приветливо поднял два пальца в виде прощания и направился к выходу, волоча чуть ли не по полу свою похудевшую противогазную сумку.

…В гостинице, куда после насыщенных четырех дней снова возвратился Леон, его ожидали надутые губки жены, предвещавшие изнуряющий шторм. Бамбл внутренне улыбнулся, вспомнив, как Майкл Рейстон однажды произнес: "Ну, Леон, и деньки будут у тебя! С такой работой ты частенько вечером дома будешь заставать ужин остывшим, а жену кипящей!"

Положение спас телефонный звонок. Роззи перехватила трубку и побледнела. Выслушав то, что ей сказали, она медленно опустила трубку на рычаг и прошептала, умоляюща глядя на Леона: "Доктор Фурман!.."

В тот же день они первым же экспрессом отбыли в Глазго. Пять дней, казалось бы и не большой срок, однако пребывание с дальними родственниками Роззи в тревожное военное время показались Леону до того нудными, а сами родственники чересчур чопорными, что они спокойно вздохнули, когда снова обосновались в лондонском отеле.

В этот день Леон и Роззи преподнесли друг другу сюрпризы, которые стоили один другого.

– Дорогая, – начал нерешительно Леон, доставая из бумажника один-единственный билет на Нью-Йорк, – тебе придется домой лететь без меня… Но ты не волнуйся, – поспешил успокоить свою супругу Леон, – я скоро, скорей всего в конце февраля, тоже уже буду в Штатах. Приказ, милая, а я так не хотел омрачать и без того эту унылую свадебную поездку…

Надо отдать должное уму и стойкости очаровательного вице-президента филадельфийского общества конхиологов при этом известии! Роззи только грустно кивнула головой, словно ожидала все давным-давно…

Ночью же, приблизив свои губы к уху уже засыпающего Леона, Роззи тихо прошептала:

– Лео…. У нас будет ребенок!

Прошло несколько мгновений, пока смысл сказанного дошел до сознания Бамбла.

– Вот это здорово, черт возьми! – вскочил Леон, осторожно сжимая в своих объятьях смущенную Роззи.

Наверняка стены дорогой гостиницы "Парк-Лейн Хоутел" впервые слышали эти незатейливые русские слова, произнесенные Бамблом в минуту радостного волнения!

А через пять дней пришло сообщение: при перелете Исландия-Канада, где-то между Рейкьявиком и Сент-Джонсом над Атлантическим океаном потерпел аварию самолет № 23781 армии Соединенных Штатов Америки…

…Майор Кулверт, заглянувший в комнатку, где работал Бамбл, застал печальную картину.

Среди длинных ящичков, в которых в строгом порядка расположились квадратные картонные карточки (предмет гордости майора), на которых были занесены четким почерком помощниками Кулверта все сообщения резидентов американской разведывательной службы, осведомителей и просто шпионов почти всех частей света, так вот, среди этих самых разнообразных сведений сидел Леон Бамбл, тупо уставившись куда-то в угол.

Доброе сердце Кулверта сжалось от сострадания к несчастному Бамблу, который третий день был словно в самом густом лондонском тумане. Хотя Кулверт в эти дни редко виделся с Леоном, но и в эти короткие встречи успел отметить, что Бамбл несколько рассеян и как-то автоматичен в своих словах и действиях. Он отметил также, что его помощник, пытаясь заглушить свое горе, так налег на работу, что даже спал только по два-три часа в сутки, почти не отлучаясь из этой комнатки –святая святых хозяйства майора Кулверта.

– Послушайте, старина! – заговорил почти зло Кулверт, закрывая за собой бронированную дверь, открывавшуюся с той стороны только после набора определенного кода. – Мне совсем не улыбается иметь в скором времени помощников, сошедших с ума от перегрузки. Вот что: я приказываю вам, мистер Бамбл, сейчас же покинуть эту комнату и даю сутки – развейтесь, побродите по Лондону, посмотрите на горе других, оставшихся без родных и близких! – Кулверт дружески положил свою руку на плечо Леона и сжал его крепко своими сильными пальцами.

– Знаете, я не могу посоветовать вам заманчивые кабачки или вообще всю эту мишуру лондонского Вест-Энда. Завтра, прошу вас, сопровождать меня на раут, который устраивает Уинстон Черчилль в своей резиденции на Даунинг-стрит. Да не смотрите же, дружище, на меня, словно перед вами главный английский палач Томас Пьерропойнт! – И уже весело добавил: – Марш, марш на свежий воздух! И помните, сэр, прошлое принадлежит истории, будущее – это тайна, а это мгновение – подарок. Вот почему это мгновение называется “настоящим”.

…Падал тяжелый, мокрый снег. Следы редких прохожих четко отпечатывались на грязных тротуарах. Влажный ветер пронизывал до костей, заставлял ежиться, запахивать плотнее пальто и идти вполоборота. Грязная Темза парила.

Леон шел и шел, словно без цели, сворачивая на людные улицы и снова углубляясь в глухие переулки. Однако, за кажущейся беспечностью, скрывалась огромная работа мысли, нечеловеческое напряжение памяти, которая пыталась удержать обширнейшие сведения, почерпнутые Бамблом из картотеки Кулверта.

А тут еще этот Фурман…. Вот уже несколько минут, как Леон затылком чувствовал чей-то взгляд. Словно в рассеянности он наискосок пересек улицу и краем глаза узнал в человеке шедшем за ним доктора Фурмана.

Прибавил шаг. Доктор не отставал. Показалось такси. Леон, помахав ладонью, остановил машину и быстро бросил:

– Чаринг-Кросс-Род!

Шофер, видимо, понял, что пассажир спешит, и резко взял с места.

Увы! Оказывается, за доктором Фурманом следовала машина. Взмахнув рукой, он подозвал ее и юркнул почти на ходу в предупредительно открывшуюся дверцу.

Несмотря на то, что шофер такси выжимал казалось бы все из своей старой развалины, машина доктора Фурмана шла, уверенно сзади в каких-нибудь тридцати ярдах.

Бросив в кассу двенадцать шиллингов, Бамбл попросил остановиться у площади, примыкающей к улице Пиккадилли, спокойно вышел из машины и направился к большому универсальному магазину. Быстро пройдя его насквозь, очутился у запасного выхода на узкую улицу, свернул за угол и ныр¬нул в спуск к подземной железной дороге. Однако, не проходя к поездам, смешался с подкатившей волной пассажиров, только что прибывших и спешащих к выходу, которая вынесла его с противоположного конца тоннеля.

Несколько раз проверив и убедившись, что доктор Фурман отстал, для верности предприняв ряд мер предосторожности, Леон через час вошел в небольшую церковь, на другом конце города в Ист-Энде.

…Если бы кто и заглянул в этот час в маленькую комнату, примыкавшую к амвону, то увидел бы, как священник исповедует своего смиренного прихожанина...

Тем временем Леон докладывал следующее:

План разведки немецких работ, составленный майором Кулвертом исходит из следующих основных условий создания ядерной бомбы: наличия достаточного числа крупных специалистов по ядерной физике, запасов исходного материала – урана или, возможно, тория и, наконец, лабораторий и промышленных объектов.

Ввиду уверенности, что научные силы Германии вполне достаточны для решения этой задачи, группа Кулверта в первую очередь приступила к изучению проблемы сырья. Вопрос о тории сразу отпал, так как его основные месторождения находятся в Бразилии и Индии и Германия не имеет доступа к ним. До войны Германия обладала лишь ничтожными запасами этого сырья.

Таким образом, исходным материалом для немцев может служить только уран. Однако, зная, какие грандиозные масштабы должны иметь заводы по выделению урана-235, и если бы они существовали в Германии, были бы уже замечены давно группой Кулверта.

Самым вероятным потенциальным способом получения делящегося материала для немцев остается процесс получения плутония. Исходным материалом для него могли явиться запасы очищенной урановой руды, хранившейся в Оолене, вблизи Брюсселя.

Кроме этого, источником урановой руды были шахты в Йохимстале в Чехословакии. Руда оттуда направлялась на завод фирмы "Ауэргезельшафт", расположенный вблизи Берлина. С июля 1944 г. группа Кулверта начала периодическое наблюдение за всем районом этого месторождения, изучая аэрофотоснимки в поисках шахт и других следов активной работы. Измеряя по снимкам размеры отвалов возле шахт через определенные промежутки времени и сопоставляя, груп¬па могла определить среднюю производительность шахт.

Группа Кулверта провела колоссальную работу по розыску немецких ученых-атомников, которых насчитывается около 50. Были тщательно изучены фамилии в немецких научных журналах. Работавших в США ученых, таких, как Ферми, Фриш, Бор, а также настроенных враждебно к нацизму ученых в Швейцарии, Швеции и других нейтральных странах, детально расспросили о возможном местонахождении известных немецких ученых. Их имена были занесены в списки английских и американских разведывательных учреждений, занимающихся анализом добытой через нейтральные страны немецкой прессы. В данный момент группа Кулверта располагает точными адресами почти всех интересовавших ее ученых.

Аналогичным образом добыты сведения о лабораториях и заводах. Составлены перечни всех известных в Германии заводов то очистке и переработке редких металлов, физических лабораторий, предприятий, связанных с ураном и торием, заводов по производству центробежных насосов, электростанций и других родственных объектов.

При помощи разведки с воздуха и агентурных средств, силами Управления стратегических служб и других многочисленных разведывательных учреждений уточняется характер работы тех заводов, о которых нет сведений.

Миссия "Алсос", находящаяся в данный момент в Европе, обеспечена подробным и точным списком объектов деятельности, досье на всех крупных немецких ученых, данными об их местах работы и жительства, размещении лабораторий, мастерских, представляющих интерес для указанных целей…

…Священник с величайшей осторожностью принял от Леона Бамбла несколько миниатюрных кассет с микропленкой. Ловким, неуловимым движением извлек большой поделочный камень из массивного креста, висевшего на груди, и драгоценные сведения перекочевали в надежный тайник.

…Группа “Алсос” с 24 февраля начала свои действия в Германии под Аахеном… Завод концерна “Ауэргезельшафт” в Ораниенбурге, занимающийся производством урана и тория, расположен в пределах зоны, которую должны оккупировать русские.

Генералом Маршаллом принято решение разбомбить его… 165. Янус.

* * *

…15 марта, днем, 612 летающих крепостей сбросили на завод концерна “Ауэргезельшафт” 1506 тонн фугасных и 178 тонн зажигательных бомб. Все наземные сооружения завода разрушены до основания. Для маскировки перед русскими и немцами цели налета одновременно такой же массированный удар был обрушен на городок Зоссен, где расположен штаб “вермахта”. Агентура сообщила, что тяжело ранен начальник генерального штаба генерал Гудериан… (из сообщения командующего стратегической авиацией в Европе генерала Спаатса).

* * *

Проблема, которая сейчас стоит перед группой майора Кулверта, – продолжил Леон, как только собеседник снова приготовился слушать, – состоит в определении местонахождения складов с ураном. Однако, как заявил мимоходом сам Кулверт, она не может быть разрешена без присутствия группы на материке. По всей вероятности, мы скоро снимемся с места и вольемся в миссию "Алсос", действующей на территории Германии…

…Прошло еще не менее двух часов, когда Леон, откинувшись на высокую спинку кресла, произнес:

– Кажется – все!

Священник, помолчав некоторое время, словно впитывая все сказанное, медленно встал и заходил по комнатке размеренным шагом. Затем стал задавать вопросы:

– Заметили ли вы наблюдение за собой?

– Первые дни – да. Затем по приказу майора Кулверта, который мне, вероятно, полностью доверяет (иначе, зачем ему было допускать меня к картотеке?), оно было снято.

– Постарайтесь не контактироваться с доктором Фурманом – мне приказано сообщить вам, что вы невольно стали участником крупной игры: товарищи из НКГБ уведомляют, что ваш шеф затеял комбинацию, с использованием английской разведки для раскрытия крупного немецкого агента в США. Весьма далеко идущие планы. Немецкий резидент в Штатах это… – доктор Фурман.

Леон Бамбл даже привстал от удивления.

– Не секрет, – продолжал священник задумчиво, – что английская и американская контрразведки работают давно в тесном контакте. Однако это им не мешает создавать друг у друга разветвленную агентурную сеть. Доктор Фурман весьма ценится у англичан как специалист по Америке. Английская Секретная служба, вероятно, допустила здесь серьезный промах. Что вы знаете о деле с тайной немецкой радиостанцией в Сентерпорте?

Вот что рассказал Леон священнику о деле Себолда.

В июне 1939 года Билл Себолд, американец немецкого происхождения, решил посетить родину, из которой он эмигрировал в юности. Инженер компании "Консолидейтед эркрафт" Себолд имел безупречную репутацию, не питал даже малейших симпатий к нацистам. Ему хотелось посетить родину, повидать старушку мать и близких родственников.

В Гамбурге его задержали и препроводили к начальнику Гамбургского гестапо оберфюреру СС Паулю Краузе, одному из приятелей самого Гиммлера. Тот намекнул, что Себолда не тронут, даже если он откажется работать на Германию, но ему следует учесть, что мать Себолда, брат, сестры, племянники и племянницы, все члены его большой семьи являются подданными рейха, и гестапо может принять по отношению к ним определенные меры.

Себолд вынужден был согласиться. Его послали в шпионскую школу, начальником которой в то время был один из лучших инструкторов Канариса Генрих Курдс.

По возвращении в Америку Себолд явился к Эдгару Гуверу – тогдашнему начальнику американской контрразведки.

Себолд получил из Германии адреса людей, с которыми ему предстояло связаться. Он должен был установить мощный любительский радиопередатчик.

Себолда устроили в Сентерпорте на острове Лонг-Айленд. К нему присоединились шесть сотрудников ФБР.

ФБР связалось с Лондоном. Договорились создать центр, из которого по радио передавались немцам ложные сведения, большая часть которых поставлялась английской Секретной службой.

Себолд отправил в Берлин массу сведений, дезориентировавших немцев. Кроме того, он помог контрразведчикам разоблачить тридцать германских агентов в США, а также напасть на след немецких шпионов на Кубе, в Бразилии, Аргентине и Чили. С его помощью было обезврежено восемь опасных диверсантов, высаженных на американский берег с подводной лодки.

Игра внезапно прекратилась в мае 1941 года…

– И в этом немаловажную роль сыграл доктор Фурман! – констатировал священник. – Именно он сообщил Канарису, что того обманывают. Видимо ваш шеф каким-то образом напал на след, ведущий через британскую разведку к немцам…

Священник на несколько минут вышел из комнаты и вернулся с небольшим пакетом.

– Наше руководство очень озабочено нежелательным поворотом дела. Вы допустили ряд оплошностей, которые могли бы сорвать важное задание, порученное вам. Доктор Фурман и затеянная комбинация вашего шефа создали из вас весьма заметную фигуру, что никак не входило в планы нашего руководства. Есть решение в скором времени отозвать вас. А пока – продолжайте. Обратите внимание на те моменты, которые в вашей деятельности вызывают тревогу… – и священник на четках стал перечислять промахи Леона Бамбла за последние два месяца.

Окончив эту, казалось бы неприятную, но весьма нужную и полезную для Леона проповедь, священник обошел вокруг стола и присел рядом, сложив руки ладонями и опустив их между коленями.

– Мы вместе с вами, капитан, разделяем ваше личное горе. Потеря большая. Будьте мужественны. Мы – солдаты. И никогда не должны забывать, что Родина каждую минуту готова прийти нам на помощь. В этом наша сила. Вы еще молоды. Очень заманчиво оставить вас на этой работе, но командование, повторяю, взвесило все за и против. Вот меморандум, с которым ознакомьтесь сейчас. Это руководство к вашему дальнейшему действию! – с этими словами священник подвинул к Леону пакет из светонепроницаемой бумаги. – Вынимайте листы по одному: через три минуты текст исчезнет навсегда…

Уже прощаясь, священник повторил снова:

– Никаких контактов с Фурманом. Пошлите донесение шефу с вашими сомнениями относительно доктора. Мы же о докторе со своей стороны "позаботимся" в самое ближайшее время. Если увидите, что за вами следуют всюду некоторые лица – не волнуйтесь: есть приказ организовать охрану вашей особы, пока не закончится история с Фурманом.

…На улицу опустился вечер. Несмотря на то, что мрачные, грязные улицы, примыкавшие к бедной церкви пролетарского района лондонского Ист-Энда, были пусты и неуютны, на душе у Леона было впервые за последнюю неделю радостно и светло.

Майора Кулверта в последние дни трудно было узнать. На это были свои уважительные причины: вот уж скоро месяц, а команды все еще не было, его сотрудники давно на континенте и вместе с полковником Пашем продвигаются в передовых отрядах по Германии.

А он – Кулверт – и вместе с ним Леон Бамбл торчат по воле вышестоящего начальства из-за чьей-то прихоти здесь, в этом постылом Лондоне.

Единственное утешение: хорошая связь с Пашем и приятное общество с умницей Бамблом.

Иначе – хоть забывайся в каком-нибудь полулегальном паблик-хаузе* или топи свою ярость в Блэк-энд-Блю**!.. (*Публичный дом; **хлебная водка, девяностоградусная, шотландского рецепта)

Неизменный утренний хэм-энд-эггс (яйца с беконом) у Кулверта с Бамблом начинался с отрывистых проклятий по адресу штабных и начальства. Причем больше всего кипятился майор Кулверт.

Вот и сегодня Кулверт, задыхаясь и давясь, сообщил Бамблу, что полковник Паш срочно требует прибытия его, Кулверта, а полковник Конрад только загадочно ухмыляется и успокаивает. Черт знает что!

– Не отчаивайтесь, — попытался успокоить его Леон, – когда приходит весна – все фиалки расцветают сразу. Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи…

Кулверт, видимо устав, понуро буркнул:

– Весна, весна! Сегодня 12 апреля. Давно весна, а что толку-то? – И добавил в сердцах: – О! Если бы мир был джемом, а я ложечкой...

Едва закончилась часть утренней работы по систематизации сообщений агентуры за истекший день, как майора вызвали куда-то. Через полчаса он появился несколько растерянный.

– Сегодня в Уорм-Спрингсе скончался Президент США Франклин Рузвельт! – печально и торжественно произнес Кулверт, глядя куда-то в потолок.

Бамбл встал, затянувшееся молчание Кулверт нарушил репликой:

– Нам приказано прибыть в посольство США. Через час нагрянут официальные лица для выражения соболезнования.

У посольства в почетном карауле уже стояли английские гвардейцы-эвзоны в белых юбочках.

Кулверт и Бамбл в полной парадной форме прохаживались у крыльца. Их задача: обеспечивать порядок во внутреннем дворе.

У Леона сразу же после первой встречи с майором Кулвертом установились дружеские отношения.

Бамбл был пленен не только острым умом майора, но и теми обширными познаниями в области разведывательной работы, которые приобретаются только в течение продолжительного времени. В свою очередь Кулверт всегда далекий от какого-либо тщеславия, заметил, что в лице Леона он имеет не только серьезного собеседника, коллегу, но и любознательного сотрудника, не гнушающегося черной работой, требовательного и исполнительного, и, что очень ценно, умеющего толково анализировать и делать обобщения.

Кулверт, поэтому старался использовать всякую возможность для обмена информацией, которой у майора хватило бы на трех Бамблов…

В распахнутые ворота посольства с интервалами в пять минут одна за одной прибывали с английский точностью члены кабинета правительства его королевского Величества.

– Джон Андерсон, министр финансов, – бормотал всезнающий майор. Следовала краткая биографическая и политическая характеристика.

Со стороны можно было подумать, что Кулверт проверяет свою удивительную память.

За короткое время Леон Бамбл узнал такое о министрах Англии, какое не почерпнешь ни в одном письменном источнике.

Здесь и Виконт Кренборн – министр по делам доминионов, и Гарольд Мак-Миллан – министр авиации, и Дональд Сомервелл – министр внутренних дел и внутренней безопасности, и лорд Вултон – лорд председатель совета…

Сжатые, предельно четкие и в то же время по-кулвертовски хлесткие характеристики давали богатую пищу для размышлений.

– Завтра утром отправляемся на континент! – без всякого перехода заявил вдруг майор, когда исчерпал все сведения о прошедшем мимо них лорде Бивербруке – лорде хранителе печати.

Леон автоматически представил перед глазами сообщение, которое он должен сегодня послать.

– Да, мистер Бамбл, – вздохнул напоследок майор, – искусству управления государством, как видите, свойственна деятельность многих видов, которую, как и целомудрие дамы, предпочитают не предавать гласности! И потом: государство управляется молодыми…в старости.

Во дни благополучия пользуйся благом, а в дни несчастья размышляй.
БИБЛИЯ

На Мадрид неумолимо надвигался последний вечер. Не хотелось покидать этот город, с которым было связано очень и очень многое. Прощание с городом грозило затянуться, однако донна Касерес, тронув плечо шофера, решительно произнесла: "На набережную Мансанарес!"

С мелководной, грязной речушкой Мансанарес у донны Касерес была давняя дружба. Ровно двенадцать лет назад покойный её супруг – дон Касерес привез ее на эту пустынную набережную.

Они долго и молча любовались закатом, стоя у парапета. С тех пор каждый год, в один и тот же день, они посещали это место.

Донна Мария Касерес вот уже второй раз в одиночестве посещает это заветное место, чтобы в тиши полюбоваться далекой розоватой дымкой, через которую вполне отчетливо угадывались контуры цепи гор Сьерра-Гвадаррамы…

Вздохнув, в какой уж по счету раз, донна Касерес оглянулась и встретилась глазами с человеком, направлявшимся в ее сторону.

Безукоризненная одежда, возраст (чисто женским чутьем она определила, что ему немногим больше сорока), трость с массивной золотой ручкой, блестящий котелок, из-под которого виднелись вьющиеся с проседью волосы, подстриженные, вероятно, опытным парикмахером, маленькие усы, торчащие в стороны узкими стрелочками – вызвали у донны Касерес, помимо некоторого смятения, острое любопытство.

– Сеньора, я приношу свои глубокие извинения, что прервал ваше уединение! – Незнакомец склонился в изящном поклоне, как могут кланяться во всем мире разве лишь только истинные испанцы. – Осмелюсь задать вам вопрос: "какова температура воздуха на Средиземном море?"

– Я три часа не слушала радио! – последовал не столь быстрый, сколько машинальный ответ на пароль.

Сеньор с усиками медленно приблизился и почтительно предложил свою руку. Донна Касерес оперлась на нее, и они медленно двинулись вдоль пустынной набережной.

– Мне велено передать, что все остается без изменений, кроме маленького поручения, которое вам надлежит выполнить на островах…

Спутник вежливо улыбнулся и сделал вид, что не заметил, как зябко передернулись ее плечи.

– О, это сущий пустяк! – продолжал тем временем он своим приятным негромким голосом. – Речь идет об одном человеке. Его фамилия – Фурман. Американец, временно живет в Лондоне. Его приметы… – и последовало точное описание, возможное его местонахождение и средства связи с ним.

– Учтите, донна Касерес, что работа должна быть чистой. Помните: он личный друг самого полковника Бухса!

Опытная шпионка снова поежилась. Еще бы! Ведь одно только упоминание вслух имен таких людей, как Канарис, а затем — Кальтенбруннер, Мюллер и Бухс каралось немедленной смертью. Только благодаря некогда интимной связи с полковником Бухсом она случайно узнала, что тот по личному заданию самого фюрера осуществлял наблюдение за высшими чинами "третьей империи". Тем более не могла знать донна Касерес, что полковник Бухс – главный палач тайной организации "Феме"…

Небезынтересна история этой организации.

В 1942 году в газете "Дас шварце корпс" Гиммлер опубликовал объявление. В нем говорилось: "В Германии и союзных странах каждый государственный деятель, каждый чиновник и генерал должны знать, что, если он будет работать на иностранные государства, его постигнет страшная кара.… Каждый участник вражеского заговора будет повешен ближайшей же ночью".

Это было предостережение фашистской организации, носящей имя "Феме".

Организация зародилась еще в 1200 году. К счастью для всего человечества, "Феме" — единственная в своем роде организация, если иметь ввиду ее кровожадность и садистские приемы. Многие века суд имел право выносить приговор от имени германских правителей за политические преступления, такие, как измена, неверность германским принципам, уголовные преступления против Германской нации и т.д. "Феме" знала только два приговора: смерть или помилование. Приговор зачитывали судьи, одетые в капюшоны. Суды "Феме" собирались тайно и происходили на лесной поляне под священным дубом. Свидетелей не было, и, чтобы все осталось тайной, случайных прохожих немедленно вешали.

Пятьсот лет назад "Феме" была самой сильной террористической организацией в Вестфалии. Каждый член "Феме" носил кинжал. По идее Гитлера эсэсовцы носили точно такие же кинжалы, сделанные по историческим образцам, хранящимся в музеях Германии.

Из возрожденной, но продолжавшей действовать тайно "Феме" вышли Гейдрих, Зейс-Инкварт, Розенберг, Рем и другие, поднявшиеся на вершину иерархии нацистской партии. Из их среды вышли убийцы коммунистических вождей Карла Либкнехта и Розы Люксембург, руководителя католических тред-юнионов Матиаса Эрцбергера, который, будучи вице-канцлером, подписал Версальский договор, баварского премьера доктора Курта Эйзнера и германского министра иностранных дел Вальтера фон Ратенау, болгарского царя Бориса, Роммеля – героя африканской кампании, германского посла в Мадриде фон Мольткэ…

Этот список огромен, как огромны и ужасны злодеяния всех тех, кто творил свой тайный суд от имени "Феме"…

Не могла знать, конечно, донна Касерес, что ее непосредственный начальник – германский посол в Мадриде фон Мольткэ – скоропостижно умер не от сердечного приступа, а был просто-напросто задушен подушкой в своей спальне…

…В заключение кавалер донны Касерес молвил:

– Вам, сеньора, при первой же встрече надлежит сказать лишь одно только слово: "Стапелия". Запомните хорошо! Затем вы приступите к вашему заданию и больше не имейте контактов с Фурманом.

Машина, увозящая донну Марию Касерес – бывшего ревностного члена германского "Культурбунда", нынешнего резидента немецкой разведки в Мадриде, а завтра в Лондоне – подняла облако пыли. Щеголеватый испанец, сняв цилиндр, снова вежливо поклонился удалявшейся машине и медленно зашагал в противоположную сторону…

…Капитан Гуадис пребывал в хорошем настроении: он видел во сне любимую собаку, почившую много лет назад. По своему опыту капитан Гуадис знал, что, во сне ему явился его любимый дог, – жди счастливого плаванья! А значит и денег. Ему ой как не доставало последних: старая и верная "Ла-Каролина" требовала капитального ремонта.

Если бы не "Британская фруктовая компания", посулившая солидный куш, капитан Гуадис давно отвел бы свою старушку в сухой док.

Правда слухи о немецких подводных лодках в Бискайском заливе иногда и заставляли хмуриться старого капитана, но он быстро отметал их, горячо произнося краткую молитву и успокаиваясь.

Немного смущала Гуадиса пассажирка на борту. Прельстившись на крупную сумму, он впервые изменил своему принципу и взял на свой корабль, которым возил до этого одни только фрукты, эту миловидную женщину, чем-то напоминавшую ему родную дочь. Тем более, донна Касерес, проделавшая трудный путь от Мадрида до Ла-Коруньи, привезла от его старых друзей рекомендательные письма. Капитану Гуадису было приятно и лестно, что неожиданно разбогатевшие его два друга и обосновавшиеся один в Мадриде, другой в Саламанке, не зазнались и еще помнят о нем.

Капитан направил свой пароход прямо в Атлантический океан, намереваясь обойти стороной Аквитанское море с его бурным Бискайским заливом. Уже давно скрылся за горизонтом его родной город Ла-Корунья, а он все продолжал горячо молиться, стоя с непокрытой головой на своем капитанском мостике.

Три дня спокойного плаванья вселяли дополнительную порцию надежды в сердце старого капитана. Сеньора нисколько не стесняла его, разве что невозможностью громко отпускать в ее присутствии соленых слов по адресу разленившихся матросов. Она подолгу стояла то на корме, то на носу и задумчиво глядела куда-то вдаль.

Между тем, шифровка из Мадрида уже прибыла в Секретную службу Скотланд-Ярда. В ней, в частности, говорилось, что германский агент № 516 отбыл в Лондон на пароходе "Ла-Каролина" с грузом апельсинов…

Рано утром на четвертый день вахтенный, заглянув в каюту капитана, крикнул:

– Люди за бортом!

В сильный бинокль капитан Гуадис увидел на северо-западе прямо по курсу небольшой плот с двумя людьми на нем. Они неистово махали чем-то белым, хотя ясно видели, что пароход приближается прямо к ним.

Этой ночью караван с военным грузом, следовавший из Штатов в Англию, при подходе к материку был атакован немецкой подводной лодкой. Ночной бой был недолгим. В итоге — один американский транспорт со снаряжением затонул, немецкая подводная лодка, которую с ходу забросали глубинными бомбами, нашла свое последнее пристанище на дне океана. С атакованного транспорта удалось спасти немногих.

Двое древних приятелей, ворэнт-офицер* Джон Апхэм и старший ворэнт-офицер 2-го класса Карл Джарк, оказались на одном, именно этом злополучном транспорте. (*Категория военнослужащих, назначаемых на административные и технические должности)

Оба они в разное время исколесили почти все армейские корпуса и дивизии. Такова была их служба.

Надо же было случиться, чтобы после долгих лет они, встретившись на одном судне, направлялись в Европу с аналогичными поручениями, а после ночного ада оказались на одном из спасательных плотов, заранее подготовленных на палубе.

Их выручило пари. Оно заключалось в следующем. Один называл номер армейской дивизии. Другой должен был назвать ее девиз и официальную кличку. Так три вопроса. Затем роли менялись. Они все время держались вместе. Оба, поэтому, оказались на плоту.

Вот кого подобрал капитан Гуадис в это ранее утро в открытом океане.

Едва обсушившись и отогревшись, оба приятеля уютно устроились у теплой пароходной трубы, натружено пыхтевшей черным дымом, и, как ни в чем не бывало, продолжали экзамен, попеременно прикладываясь к плоской бутылке с добрым шотландским виски, который они, спасаясь, предусмотрительно захватили с собой на плот.

Капитан, повидавший на своем веку всякое, только качал головой. Сквозь шум изредка доносились азартные выкрики:

– Двадцать четвертая механизированная дивизия?

– Девиз: "Первая в наступлении, последняя при отходе, всегда победоносная", официальная кличка — "Дивизия победы"!

– Третья мех. дивизия? – быстро следовал вопрос.

– "Красный Алмаз", девиз "Будет выполнено"! – отвечал Джон Апхэм.

– Три-пять в мою пользу! – возликовал Карл Джарк, – Опять перепутал и кличку и девиз: это у пятой мех. дивизии. У третьей – "Скала на Марне" и "Мы остаемся на месте"!

– Дьявол! — выругался Джон, – Ну, погоди. Теперь моя очередь. Вторая бронетанковая? – выпалил он громко.

– Нет такой. Не слышал!

– Ага, попался! Есть такая в Форт-Беннинге, штат Джорджия, кличка – "Ад на колесах" и вторая – "Скачущие приведения". Итак, четыре-пять? – Джон подумал немного и спросил:

– Сто первая воздушно-десантная?

– "Клекочущие орлы", она сейчас в Англии, – кисло скривился Карл, – давай что-нибудь посложнее! – заявил он с некоторым высокомерием.

Только сейчас они заметили, что неподалеку спиной к ним одиноко стоит леди и смотрит в океан…

Капитан Гуадис направил свой пароход поближе к доку Тилбери, чтобы дождаться прилива и после таможенного досмотра войти в Темзу для разгрузки. Он нервничал: что-то таможенники приказывают долго ждать. Ага! Вот и они.

Юркий катерок, с крупнокалиберным пулеметом на носу быстро приближался. По трапу поднялись пятеро: двое штатских и трое военных. Один из штатских (вежливо улыбающийся молодой человек) сразу же направился к донне Касерес.

Поклонившись, он почтительно взял у женщины документы, заблаговременно подготовленные, бегло просмотрел их и негромко произнес:

– Урсула Ханнелоре, следуйте за нами. Именем короля, вы арестованы!

Второй штатский оказался сзади и внимательно следил за шпионкой.

Они знают мою девичью фамилию! – вздрогнув, подумала донна Касерес. – Значит, они знают больше, гораздо больше! Ибо ее настоящее имя знают всего лишь три-четыре человека в Германии, только те, кто все эти годы руководил ею!

Бравый капитан уже в который раз за последние сутки снова покачал головой, когда мимо него провели поникшую сеньору, и, вопреки всем строжайшим морским законам, в сердцах сплюнул за борт.

Урсула Ханнелоре не отпиралась. Ей дали возможность в одиночестве, не спеша, изложить на бумаге все, что она знала. В конце своих показаний она написала две строки из Гейне:

“Если смерть есть ночь, если жизнь есть день: Ах, умаял он, пестрый день, меня!”...

Личные вещи донны Касерес, вернее фрау Ханнелоры, были тщательно осмотрены. Одному из работников секретной службы слишком подозрительным показался новенький изящный блокнот, в котором разными чернилами были записаны денежные расходы за последние два года. За два года, рассудил он, блокнот должен был бы хоть немного пообтереться.

В итоге оказалось, что между цифрами были записаны инструкции, пароль встреч и прочие сведения, которые трудно удержать в голове. Все это было занесено невидимыми чернилами на основе нитрата кобальта в смеси с соляной и азотной кислот.

Последняя запись была сделана, вероятно, рукой самой фрау Урсулой смесью соков лимона и лука. Всего одно слово — "Стапелия"…

...Седой полковник ничем не высказывал своего напряженного состояния. Когда ввели германскую шпионку, он лишь на мгновение оторвался от записей, написанных мелким, но четким почерком. Фрау Ханнелора узнала их. Кивнув на жесткий стул, полковник медленно перелистывал по¬казания.

Яркий свет бил прямо в лицо допрашиваемой.

– Итак, вы утверждаете, что написали все? – заговорил неожиданно с иронией полковник, – но я не нашел в ваших мемуарах упоминания об адресах германских шпионов в Эйре*, и, в частности, о семье Спигсов… (*Ирландия)

Фрау Урсула побледнела. В ее голове вихрем пронеслась мысль: они разгадали тайнопись, теперь, кажется, конец!

– И нам не до конца ясно слово "Стапелия"! – завершил свой заранее рассчитанный удар полковник.

Очнувшись от обморока, шпионка уже в тюремной камере решительно потребовала перо и чернил.

…Доктор Фурман медленно поднимался по лестнице пустынного отеля. Лифт не работал. Было уже три часа ночи.

На душе доктора было неспокойно. Завтра истекает срок визы на проживание в Англии, а он до сих пор не встретился с Бамблом. Меморандум, полученный от английской стратегической контрразведки, гласил: немедленно возвращайтесь в Штаты. В то же время его истинные хозяева требовали или контактов с Леоном Бамблом, или ликвидации последнего. Доктор знал, что с ведомством Кальтенбруннера шутки плохи. Поэтому он решил плюнуть на лондонский меморандум и завтрашний день посвятить последней попытке.

Поспешный отъезд Розмэри Калвин лишил доктора связи. Сам же Бамбл явно и не без успеха избегает встреч с ним. Тут что-то не так! Тем более, если присовокупить новую манеру английских хозяев, которые до этого высоко ценили его: за время его пребывания в Лондоне – ни одного личного инструктажа. Одни меморандумы, доставляемые самым незаметным образом.

Голова доктора Фурмана раскалывалась от боли. Усталость последних дней не давала ему сосредоточиться. Однако, подойдя к двери своего номера, доктор остановился, и продолжительное время не решался войти.

Наконец, отбросив тревожные мысли – последствия, вероятно, чрезмерного напряжения этих дней – доктор быстро вставил ключ, дважды повернул его и распахнул дверь. Его рука, потянувшаяся к выключателю, на пол дороге была перехвачена чьими-то крепкими пальцами. Мгновение – и выхваченный из кармана пистолет с глушителем уперся в нападающего. Доктор, не ожидая, когда ему вывернут руку, нажал на спуск. Хлопок выстрела на долю секунды опередил сильный удар по руке, сжимавшей пистолет, который отлетел куда-то в сторону.

Если бы не рука первого нападающего, который, даже падая, не выпускал запястье Фурмана, доктор, великолепно владеющий приемами каратэ, возможно и высвободился бы от железных объятий сзади. Но последовал острый болевой прием, голова доктора Фурмана бессильно запрокинулась назад, и он без сознания рухнул на пол.

Вспыхнул свет. Из соседних номеров выскочили еще трое. На полу лежал раненый, из горла которого тонкой струйкой текла кровь. Пуля пробила ему грудь и вышла насквозь, задев, вероятно, только легкие. Это давало ему какой-то шанс на то, что он выживет.

Доктор очнулся в кресле в наручниках, прикрепленных к подлокотникам. Сквозь туман он разглядел мужчину, который нервно вышагивал по комнате. Поодаль сидели еще двое и курили сигареты, крепко затягиваясь.

– Перед вами представители армейской контрразведки! – начал шагавший, лишь только убедился, что арестованный пришел в себя. – Успокойтесь, наши коллеги из стратегической контрразведки, которые прохлопали и доверились знаменитому германскому агенту под кличкой "Питон", скоро будут здесь.

Допрашивавший с грустью посмотрел на бурое пятно крови у двери, решительно повернулся и, встретившись с насмешливыми глазами доктора Фурмана, спросил с нескрываемой злостью:

– Итак, барон фон Шпейер, что скажете в свое оправдание?

Доктор Фурман продолжал молча улыбаться…

…Два судебных процесса при закрытых дверях шли почти одновременно: с некоторым опережением сначала слушалось дело германской шпионки Урсулы Ханнелоры, а затем барона фон Шпейера. Первой английский суд определил срок наказания в четыре года тюрьмы. Американский военно-полевой суд приговорил болтунов ворэнт-офицеров к двум годам заключения.

Доктор Фурман молчал. Следствию пришлось провести колоссальную работу, чтобы исключить презумпцию невиновности.

Присяжные признали барона фон Шпейера виновным по всем пунктам предъявленных ему обвинений, и судья надел по старой английской традиции черную шапочку в знак того, что подсудимый приговаривается к смерти. Прошения о помиловании со стороны осужденного не последовало, ибо и без того было ясно, что уголовный апелляционный суд все равно его отклонит.

Шпейер продолжал молчать даже тогда, когда был переведен в камеру смертников у виселицы в Вондсвортской тюрьме. Через два дня он был казнен.

Секретная служба Скотланд-Ярда пожинала лавры. Никому и в голову не приходило, что германская шпионка Ханнелора была небольшой ступенькой в далеко задуманном плане советской разведки по раскрытию и ликвидации матерого немецкого агента, вставшего на пути Леона Бамбла. Поэтому одним из пробелов в следствии было слово "Стапелия", означавшее всего-навсего невзрачный цветок, издающий трупный запах. Увы, ни Ханнелора, ни Шпейер, никто не знал, что оно предназначалось для единственной цели — связать известного шпиона с неизвестным (под кличкой "Питон") такой веревкой, которая намертво должна затянуться вокруг шеи этой змеи.

Комбинация советских чекистов на первый взгляд, казалось, была довольно сложной. Осуществление ее, тем не менее, привело к желаемой цели именно эффективным, простым и верным, для этого случая, способом.

Немецкая шпионка направляется в Англию вполне легальным способом. Известно, что к концу 1939 года в Англии работало свыше трех тысяч германских агентов. К концу войны их осталось единицы. Вот почему немцы усиленно забрасывали в Англию новую партию шпионов.

Об Урсуле Ханнелоре советская разведка знала давно. Один из наших людей, якобы от имени германских хозяев дает ей задание связаться с доктором Фурманом. Причем, для единственной цели – передать слово "Стапелия". Самое смешное: вместо названия цветка с трупным запахом в данном случае могло фигурировать любое слово, ибо заранее было известно, что фрау Ханнелора не встретится с доктором Фурманом. Это слово необходимо было для того, чтобы Секретная служба Скотланд-Ярда взглянула под другим углом зрения на своего агента в Штатах. А потянув за кончик нити, англичанам не составило особого труда постепенно распутать весь клубок и выявить в своих рядах германского разведчика под кличкой "Питон".

Леон Бамбл вместе со всей группой собирался покинуть Англию и присоединиться к миссии "Алсос", когда вдруг поступил приказ задержаться на неделю для дачи показаний в качестве свидетеля. Одновременно он отметил, что его уже больше не охраняют. Значит, доктор Фурман арестован.

Вскоре один из связных передал на словах одобрение американского шефа из-за океана по поводу докладной Леона, в которой высказывались подозрения по адресу доктора Фурмана.

Прощальная встреча со священником была непродолжительной. Он сообщил Леону, что командование окончательно решило при первом же удобном случае отозвать его. Тут же Бамбл передал письменный рапорт об оставлении его на прежней работе.

– Понимаю ваше состояние, Леон, – произнес, улыбаясь, священник, – но эпопея с атомным сырьем подходит к концу. Вы сделали свое дело. На вашем месте будут другие, они уже есть. Но теперь – для другой цели!

(ВНИМАНИЕ! Здесь приведено начало романа)

Скачать полный текст в формате MS Word, 830 Kb

© Курманалиев Т.И., 2007. Все права защищены
    Произведение публикуется с письменного разрешения автора