Мечты сбываются

Повесть

Кто из нас не мечтает о своей яхте?.. Но, увы, мечта часто так и остаются мечтой — если ничего не предпринять для воплощения ее в жизнь. Когда нет денег на покупку своей яхты, ее можно построить самому. Или воспользоваться ситуацией, «оседлать» обстоятельства, чтобы в конце концов добиться того, к чему стремишься всю жизнь

Публикуется по книге: Труханов Николай. Пора звездопадов. – Б.: Литературный Кыргызстан, 2007. – 208 с.

ББК 58.2 (2 Ки)

Т-56

ISBN 5-86254-044-x

Глава 1

Большие спортивные состязания собирают миллионы болельщиков, улицы городов пустеют, когда по всем телевизионным каналам показывают Олимпийские игры, чемпионаты мира, первенства континентов, крупные соревнования… Футбол, хоккей, теннис, фигурное катание… Фанаты безумствуют при виде своих кумиров! Люди оставляют все свои дела, забывают обо всем на свете, платят любые деньги, лишь бы увидеть на спортивных площадках «свои» команды, любимых спортсменов! Феерия, накал страстей, азарт!

Все это умело подается телевизионными операторами. Какие зрелища! Самые замечательные, самые великолепные моменты на телеэкране или огромных табло повторяются еще и еще! И замирают сердца от восхищения и восторга!

Но есть виды спорта, где зрителей очень мало, да и болельщиков нет. Ну кто захочет следить за восхождением альпинистов на вершину предельной категории сложности, когда за световой день проходится от силы метров двести-триста по вертикали, а то и еще меньше!

Или парусные регаты: трудно что-либо понять с берега, по телевизору вообще все становится непонятным. И только равнодушное подсознание отмечает, что комментатор что-то сказал о лидерах. Ну, а если это многодневные гонки крейсерских яхт, то о перипетиях борьбы можно услышать только от самих участников регаты. Да и то рассказы эти интересны лишь тем, кто сам ходил под парусом!

Взрывая форштевнем волну, «Вероника» под всеми парусами летела к финишу. Яхта была прекрасна: бабочкой разнесенные паруса, да еще огромный, как парашют, спинакер на носу судна несли парусник к победе!

Яхта принадлежала политехническому институту, и команду набирали из числа студентов. А какие из них моряки, какие яхтсмены? Поэтому капитану и тренеру Жуканицыну Владимиру Михайловичу каждый год практически заново приходилось учить экипаж управлять яхтой, ставить паруса, маневрировать, перенося паруса то на правый, то на левый борт. А мастерство управления парусником оттачивается ведь годами, многодневными походами в открытом море, плаваньем в любых погодных условиях: при спокойном море и в штормовую погоду!

И то, что на последнем, восьмом, этапе «Вероника» шла вслед за четырьмя яхтами в лидирующей группе чрезвычайно радовало Владимира Михайловича: если они придут к финишу пятыми, это будет для них большим достижением! Обычно они заканчивали гонку в числе последних. А тут – пятые!

Но с самого утра заштилело, и яхты, участвующие в многодневной регате на Кубок побережья за девять миль до финиша остановились, паруса их повисли: нет ничего скучнее на паруснике – не иметь хода!

Прождав около часа, Владимир Михайлович спустился в каюту. Ему, как капитану, доставалось больше всех, он был вымотан до предела. Едва коснувшись подушки, он на секунду отключился. Но тут же в мозгу что-то сработало, он вскочил, выглянул в люк:

– Если подует ветер, разбудите меня.

После этого он крепко уснул. Следом за ним ушли спать и остальные члены экипажа, которые стояли на вахте ночью. На палубе остались только два друга – Юра Стогнев и Максим Пашкин. Они, как и все, были удручены штилевой погодой, и, вспоминая когда-то читанное, чтобы подул ветер, тихонечко посвистывали и время от времени даже царапали ногтями мачту – были во времена парусных судов такие приметы.

Но ветра не было. Только еле ощутимые дуновения слегка шевелили колдунчики – яркие ленточки, привязанные к вантам. К сожалению, и этот ветерок был противным, почти встречным.

– Слышь, Макс, а если попробовать повернуть. Может быть, какой-никакой, но будет ход.

Максим с сомнением покачал головой:

– Мы же тогда будем уходить дальше в море, удаляться от финиша.

– Ну, до финиша еще далеко, а мы подтянемся пока. И, видишь, вон там, на горизонте облако. Я думаю, оттуда можно будет ждать ветер.

С некоторым трудом повернули – парусники в безветрие не слушаются руля.

Усевшись на один борт, друзья совсем немного накренили яхту, паруса чуть-чуть прогнулись, приняли форму, и через некоторое время стало заметно, что яхта медленно-медленно, но движется! И вот так, ловя малейшие дуновения, друзья уводили яхту в море, все дальше уклоняясь от генерального курса.

Часа через два со стороны облака, которое все темнело и разрасталось, пошел ветер. И его направление было более чем благоприятным: в то время, когда остальным участникам приходилось маневрировать, для «Вероники» ветер был попутным.

Поднявшись из каюты и оглядевшись, Владимир Михайлович выругался – берег был очень далеко, гораздо дальше, чем утром.

– Вы что, салаги, не знаете что ли: все маневры проводятся только с разрешения капитана! – он не мог скрыть своего раздражения.

Но быстро разобравшись в обстановке, капитан понял преимущество, которое получила яхта, и приказал добавить парусов. Ветер все усиливался и распущенные паруса, похожие на крылья, несли яхту к финишному створу, около которого стоял судейский катер.

Посматривая вверх, на паруса, твердой рукой удерживая руль, Владимир Михайлович вел яхту к ближнему створному бую. Все остальные члены команды тоже были на палубе и, волнуясь, посматривали то вперед, то на далеко отставшие яхты соперников.

– Ну, еще немного и все! Осталось…

– Цыц! – тут же оборвал его Жуканицын.

– Нельзя говорить под руку, – прошептал провинившемуся Юра Стогнев, единственный член команды, который ходил под началом Владимира Михайловича второй сезон.

И они финишировали! Первыми! Намного опередив утренних лидеров! И даже с учетом отставания на предыдущих этапах у них было лучшее время! Это был триумф!

– Ребятки! Максим, Юра, мы победили, мы выиграли гонку! Это вы, вы выиграли! Впервые в истории институт стал победителем регаты! Да знаете… Знаете, вы теперь будете постоянными членами экипажа «Вероники».

– Владимир Михайлович, мы ведь теперь не студенты – защитились уже. С августа будем работать. И вроде как не имеем права… Хотя были бы рады, хотели бы и дальше… – смущенно мямлил Юрий. Его и Максима распирало от этой похвалы, от сознания того, что в победу они внесли весомый вклад!

– Да о чем вы говорите! Студенты, не студенты! Будете в экипаже и все! – Владимир Михайлович с гордостью держал в руках кубок регаты.

Глава 2

Весеннее небо непостоянно: вот только что небо было ясным, синим и ярким, а через несколько минут – набежали серые тучки и заморосил противный дождик. Высокие, пока еще голые деревья постепенно оживали, отливали свежестью и вот-вот были готовы выпустить на свет из лопнувших почек нежные зеленые листочки.

Яхт-клуб тоже оживал: вокруг яхт, катеров, стоящих на высоких кильблоках, день ото дня появлялось все больше людей, все суетились, куда-то спешили, шпаклевали, красили борта, что-то ремонтировали внутри…

Владимир Михайлович был доволен: институтская яхта, только что спущенная на воду, сверкала свежей краской, все на ней было прибрано, закреплено. Каюта блестела свежим лаком. В рундуках лежали замаркированные и свернутые канаты. Блоки, скобы, серьги и прочие дельные вещи были аккуратно разложены по ящичкам. Даже посудную полку Максим с Юрой переделали, помня, как летели с нее чашки, ложки, кружки во время шторма.

– Как вы яхту отделали! Просто загляденье! Молодцы! Спасибо вам, ребятки! Большое спасибо!

– Ну, что вы, Владимир Михайлович! Нам было в радость возиться с ней! – гордый похвалой за двоих отозвался Максим.

– Ну-ка, давайте походим на ней немного, – осмотрев все, скомандовал Владимир Михайлович.

Юрка и Максим переглянулись, и все у них внутри запело! Сноровисто поставили паруса и отошли от причала. Жуканицын не участвовал в управлении яхтой – он только подавал команды, внимательно наблюдая, как яхта слушается руля, как работают паруса. И так, меняя галсы и лавируя против ветра, яхта отошла от берега мили на две.

Пока они маневрировали, с пирса за ними ревниво, иногда поднимая к глазам старенький бинокль, наблюдал сторож яхт-клуба, которого все называли Боцманом, а иногда просто Дедом. Дед был старым моряком и яхтсменом: под парусами несколько лет ходил на четырехмачтовом барке «Крузенштерн». На паруснике «Коралл» прошел из Ленинграда во Владивосток. Тогда по этому маршруту они прошли в паре с однотипным «Кальмаром». Еще ему приходилось участвовать в плаваньях на больших крейсерских яхтах вокруг Европы… В общем, Дед много походил под парусами.

С попутным ветром «Вероника» вернулась к берегу, сделала поворот и на циркуляции плавно, даже изящно подошла к причалу. И пока Максим и Юрка закрепляли швартовы и прибирались, Владимир Михайлович подошел к Боцману, закурил, предложил Деду. Дед взял сигарету и, разминая ее толстыми грубыми пальцами, похвалил:

– Слышь, Михалыч, хороших рулевых ты подготовил! Вдвоем, а так управляются! – и, помолчав, добавил: – Знаешь что в них главное? Они парус любят!

Дед повернулся и пошел по своим делам, а Жуканицын дождался ребят.

– Ну, еще раз спасибо! – Владимир Михайлович широко улыбался. – Вы такую большую работу проделали! Спасибо! Только вот что, ребята… Я ведь не могу вам заплатить за ремонт яхты.

– Да нам ничего не надо! – замахали руками друзья. – Мы же так, только чтобы в гонку опять пойти с вами!

– В гонку? – удивился Жуканицын. – Нет, в гонку я вас взять не могу. Вы же к институту теперь никакого отношения не имеете. Еще раз спасибо и… это все, что я могу.

Максима и Юрия как обухом по голове ударили! Они стояли растерянные, не растерянные даже, а оглушенные тем, что услышали!

– Владимир Михайлович, но ведь в прошлом году после победы в гонке вы говорили, что включите нас в основной экипаж, и весной на собрании секции в институте тоже…

– Я говорил? Убей – не помню! А в институте я обращался прежде всего к студентам. Ну, а раз вы вызвались… Сами, между прочим, вызвались…

– А как же… Мы же отпуска… Еле-еле уговорили, чтобы нам отпуска дали…

Жуканицын на это пожал плечами, повернулся и пошел к зданию яхт-клуба.

Он искренне не помнил, обещал ли что-нибудь тогда, после неожиданной победы молодым яхтсменам, даже не попытался вспомнить! И сейчас был совершенно спокоен: ни совесть, ни раскаяние его не мучили. Он, как и большинство людей, никогда не подвергал сомнению свои поступки…

А межу прочим, кроме кубка, Владимиру Михайловичу за победу в регате вручили еще и денежную премию, и на радостях он поначалу собирался разделить ее между всеми. Потом решил, что лучше всем экипажем завалиться в кафе и отпраздновать успех. Затем, за суетой буден все переносил намеченное мероприятие, а со временем незаметно израсходовал все деньги, да и забыл об этом.

После ухода Жуканицына друзья, совершенно растерянные, долго стояли на причале, не зная, что же теперь делать. Они здесь как-то внезапно стали чужими! Все эти яхты, паруса, мачты, катера, вдруг стали бесконечно далеки от них!

Потом, все также молча, они сели на край пирса, свесили ноги…

И хотя припекало и приглашало всех радоваться жизни весеннее солнышко, яркий весенний день для друзей померк и казался серым и даже мрачным! И как-то враз вроде похолодало.

– Да… Кинул он нас… – зло произнес Максим. – Морду ему набить, что ли?

– Ну, один ты не справишься – он ведь поздоровее тебя, – отозвался Юрий.

– А ты что, не поможешь мне?

– Я? Нет, я не буду. Да и вообще, мы ж не пацаны какие, которые от обиды драться лезут. Знаешь, что? – Юрка оживился. – Знаешь, мы угоним «Веронику»! Конечно, потом вернем, но походим на ней! В последний раз! Никто ведь не знает, что мы уже все… А когда вернемся через недельку… Ну, там видно будет.

Глава 3

Поначалу им везло – дул ровный, в меру сильный ветер, и яхта уносила друзей все дальше от города, от яхт-клуба, где рвал и метал взбешенный Жуканицын.

– Тебя, Боцман, за то, что кто-то чужой ушел в море на моей яхте, надо гнать с работы к чертовой матери! Совсем уже ослеп, старый! Я знаю, кто ее увел и почему!

– Не видел я, кто вышел на «Веронике» – много народу здесь бывает. Ты же своим позволяешь ходить самим, без тебя. Мне не докладывают, кто оформил документы на выход, кто нет. И не в моей компетенции разрешать или не разрешать выход.

– Боцман, если яхта к вечеру не вернется, я тебя с работы выгоню! – кипятился Жуканицын.

Старый моряк усмехнулся про себя: «Бодливой корове Бог рог не дал!» – не во власти тренера из института было распоряжаться судьбой сторожа яхт-клуба.

А Жуканицын продолжал бушевать:

– Я под суд отдам этих пацанов! Это они за то, что я их в гонку отказался взять! Так они уже не студенты!

Из этого крика с крепкими ругательствами Боцман понял, из-за чего мальчишки угнали яхту. Подойдя вплотную к Владимиру Михайловичу и глядя ему прямо в глаза, он жестко сказал:

– А ведь ты подлец, Жуканицын!

Погода стала портиться, когда они уже возвращались. Небо быстро затягивалось темно серыми тучами, пошел дождь.

– Юра, давай к берегу. Найдем какую-нибудь бухту, отстоимся там.

– У нас же нет карты побережья. А искать бухту наугад… Да и глубин мы не знаем. Начнется шторм, а он скоро начнется, у берега волны будут такие, что нас разобьет в щепки. Так что лучше держаться подальше и править к яхт-клубу. Давай-ка, убавим паруса.

Уже через полчаса штормовой ветер так кренил маленькую яхту, что, казалось, еще немного – и высокая мачта коснется огромных волн. Яхта то высоко взлетала на гребень волны, с которой ветер срывал пенные гребни, то проваливалась между валами, оказываясь как бы в узком каньоне, и каким-то чудом вновь взлетала вверх. Иногда суденышко не успевало увернуться, и соленая волна разбивалась о палубу, и вся яхта содрогалась от удара многих тонн воды. Мачта, на которой практически не осталось парусов, вычерчивала в сумеречном небе замысловатые траектории.

Промокшие и замерзшие Максим и Юрий продолжали бороться со штормом, с волнами, с ветром! Яхта с трудом, медленно-медленно приближалась к волнолому, до которого оставалось еще с полмили. А там, за волноломом – вход в бухту, там безопасно, там причал и дом!

Максим, сосредоточенно отрабатывая рулем рысканья яхты, вдруг обратил внимание на то, что последнее время они с Юрием обмениваются только короткими командами, сигналами: «Поворот», «Крепи», «Выбирай»... Какое-то напряжение между ним и Юрой зародилось и постепенно стало набирать ощутимую остроту. Но виной тому была не борьба за жизнь среди жутких волн, а что-то другое.

– Юр, ты что все молчишь? Страшно, что ли? – прокричал он.

– А тебе разве нет! Но не в этом дело. Макс, я думаю, мы плохо поступили! Неправильно! Не нужно было, нельзя было угонять яхту!

– Ну, нашел время морализовать! Он нас обманул? Обманул! А мы что, должны были спустить ему?

– Мы не ему пакость сделали. Ему-то что, ну, не получит он за сколько-то часов в институте, а у ребят, у экипажа должен был с пятницы на воскресенье состояться тренировочный выход.

– Ну, не знаю! И как тут решить, что хорошо, что плохо?

– Самое трудное, Макс… – немного подумав, ответил Юрий, – Самое трудное – это задавать себе вопрос: «А прав ли я?» –
и еще труднее отвечать: «Нет, не прав!».

Они долго молчали, борясь с волнами и ветром. Да и грохот волн и завывание ветра не способствовали разговору.

– Как думаешь, мы за час метров двести прошли? – нарушил тягостную тишину Максим.

– Не обольщайся! По-моему, не больше сотни. Я слежу за огнями на берегу, так они совсем мало сместились. Как думаешь, дойдем?

– А что, есть другие варианты? Поворот! – Максим положил руль на борт, Юра рефлекторно пригнулся, парус пронесся над его головой. Яхта развернулась, паруса мгновенно приняли ветер с другого борта.

До яхт-клуба, до надежного, спасительного берега оставалось всего ничего! Но «Вероника», вынужденная из-за встречного ветра беспрестанно менять курс, почти не приближалась к входным огням, таким родным, таким желанным…

Но все – и хорошее, и плохое, когда-нибудь кончается. Поздно ночью, ориентируясь на зажженный прожектор, Максим с Юрием подвели яхту к пирсу, на котором, сидя на причальной тумбе, их поджидал Боцман.

Он еще засветло разглядел их раскачивающуюся мачту далеко в море и тревожно следил за яхтой. Не находя себе места, переживая за мальчишек – они все были для него мальчишками, беспокойно мерил шагами деревянный настил причала, у которого на спокойной воде, укрытые волноломом, слегка покачиваясь, дремали яхты и катера. Но когда в наступающих сумерках смог все же в бинокль разглядеть, что на борту все нормально, немного успокоился и включил прожектор на высоком эллинге.

– Ладно, ребятки, бегите ко мне в сторожку. Я там для вас печку истопил. Переоденьтесь и ложитесь спать. Разбужу я вас рано, чтоб вы разъехались по домам первым автобусом, а я скажу, что, мол, утром яхта уже стояла и я не видел, кто на ней пришел. Мол, и подумать не мог, что кто-то в такой шторм на яхте мог ходить, и поэтому спал. Врать, конечно, нехорошо, – Дед вздохнул. – А вы всем говорите, если будут спрашивать, что отдыхали… ну, где-то за городом, – он улыбнулся. – Все, бегите. А я приберу тут маленько.

Провожая утром Максима и Юрия до ворот, Боцман сказал:

– Вот что, ребятки. Лето только начинается, так что у вас почти год для того, чтобы подготовиться и сдать экзамены на яхтенного рулевого. Походите в школу для начинающих – не лишнее будет. И хоть яхтсмены вроде как из вас получаются – не задавайтесь. И еще… Вам нужно свое суденышко. Забегите как-нибудь, я вам подберу книги по постройке яхт. Почитаете. В чем не разберетесь – будем разбираться вместе. И если… – он помолчал, – да нет, думаю, что все же решитесь, до следующего лета сможете построить небольшой швертботик. Мачты и паруса я вам найду – есть списанные. И… посмотрим, какие моряки из вас получатся! Все, дуйте, вон и автобус.

О том, как обошелся Жуканицын с Максимом и Юрием, стало известно всем, хотя ни Максим с Юрием, ни Боцман никому и не рассказывали.

И как-то раз, вернувшись к своему «Жигуленку» – свою машину Владимир Михайлович всегда загонял на территорию яхт-клуба, он с удивлением увидел, что она уж очень сильно осела на задние колеса. Недоумевая, Владимир Михайлович открыл багажник и опешил: на дне, рядом с запаской, лежал огромный тяжеленный камень. С минуту он оторопело рассматривал неожиданный груз. Но потом растерянность сменилась яростью:

– Сволочи! Я узнаю, кто это сделал! Я вам покажу! – ругался он, суетясь у раскрытого багажника.

Но что он мог сделать? Вытащить камень в одиночку – не представлялось никакой возможности, ехать с ним – опасно: «Жигуленок» мог опрокинуться. Владимир Михайлович обошел весь яхт-клуб, но все, кого он ни просил о помощи, под благовидными предлогами отказались.

Кто и как смог подложить ему в машину этот камень, так и осталось тайной для Жуканицына. Но что-то он, видимо, понял, да и студенты почему-то не стали ходить в институтскую секцию парусного спорта, и поэтому он, как преподаватель кафедры физвоспитания, переключился на другие виды. А «Веронику» через два года кому-то продали.

Глава 4

Так уж устроен человек: дни, которые ждешь с нетерпением, кажутся бесконечно далекими, даже если до них всего-то неделя или три-четыре дня. И наоборот, прошедшие события – как будто случились вчера или совсем-совсем недавно.

Вот и для Максима десять лет пролетели почти незаметно. Два года армии промелькнули, не оставив заметного следа – его, как и Юрия, призвали на следующий год после окончания института, когда они только-только прочерчивали на миллиметровке контуры своего «корабля». Да и последующие годы…

И Максим, и Юрий были молодыми специалистами, которые начали свою трудовую деятельность накануне того времени, когда «первобытный капитализм» пришел на смену «развитому социализму». Смена эта поломала жизни миллионов людей великой страны. По полгода, а то и больше не выплачивали зарплату, разваливалось производство, предприятия умирали одно за другим. И сколько прекрасных специалистов уволились с заводов, ушли из институтов, лабораторий и стали искать другое место под солнцем, где можно было хотя бы существовать. Кому-то повезло, и они, сменив профессию, вполне сейчас довольны новым временем.

А вообще-то жизнь не остановилась, и одни легче, другие не очень, но все же стали приспосабливаться к новому укладу.

Иногда Максиму казалось, что где-то там, в центре, в каких-то городах России работают заводы, проектные лаборатории. И там, может быть, он мог бы найти работу, почувствовать, что нужны его знания! Но оборвать те незримые, но такие прочные нити, которые связывали его с друзьями, с краем, с городом и морем, он не мог! Да и как уехать от родных мест, от матери, которая у каждого человека одна, как и одна Родина!

Простое слово – «Родина». А сколько их, для которых «Родина» – просто слово, оборвавших «пуповину», распродав все, что можно, покинуло землю, вскормившую и воспитавшую их, и обретших (обретших ли?) счастье где-то там, в чужих странах!

После закрытия предприятия, каждодневно испытывая тоску по прежней жизни, Максим, ломая себя, перебивался случайными заработками и отдыхал душой только летом, когда появлялась возможность походить вместе с Юрием на своем швертботе, который они все же построили. И однажды, спасаясь от надвигавшейся непогоды, они укрылись в одной уютной бухте, на берегу которой расположился большой и популярный дом отдыха. Там после шторма к ним подошел директор и попросил покатать отдыхающих на празднике Нептуна, а потом, когда праздник закончился, предложил работу.

На складе нашлось два швертбота «Финн». С каким удовольствием и даже с наслаждением работал Максим, восстанавливая их. И был счастлив, гоняя вдоль берега на виду у отдыхающих!

А работать ему пришлось и инструктором, и спасателем… В его обязанности входило также выдавать отдыхающим пляжные лежаки, зонтики, лодки, катамараны, оказывать помощь, обучать… Да еще и пляж убирать по утрам. Как же он удивился, когда его заработок за лето составил около шестисот долларов! Но особой радости эта работа не принесла. Какая ж радость: он, неплохой программист, был лодочником!

А Юрий, счастливчик Юрка, продолжал работать конструктором и мог приезжать к Максиму только на два дня в конце недели. Первое лето Максим жил в эллинге, где был отгорожен угол, и под брезентом, покрывающим мачты и весла, стояла его кровать и старый шаткий стол. Вторую кровать там было не поставить. Когда же Максим пытался уступить ему свое место, тот категорически отказывался:

– Макс, я не могу спать на чужой постели, – и Юрка заползал под стол и укладывался в свой спальник.

На второй год Максиму выделили крошечный одноместный номер. Но там все же удалось поставить вторую кровать.

Как обычно, Юрка приехал в пятницу вечером, помог Максиму разоружить швертботы, вытащить тяжелые лодки, катамараны на берег, подальше от возможного прибоя, собрать лежаки с пляжа, пересчитать зонтики, занести все в эллинг. Лопатой разгребли песок, сделав удобную «постель» в песке для их «крейсера», и лебедкой – все же весил он довольно много – вытянули его метров на пять от воды.

После ужина, когда стемнело, они долго-долго сидели на пирсе. А над ними в черноте ночного неба о чем-то перемигивались звезды. О, сколько их было! Никогда в городе не бывает столько звезд, никогда они не светят так ярко!

– Макс, извини, ты здесь никого не нашел? А то я мучаюсь – вдруг мешаю тебе.

– Да нет, все нормально. Моя беда в том, что я из вымирающего племени однолюбов.

Потом, после долгого молчания, Максима как прорвало:

– Если б ты знал, Юрка, как мне надоела эта работа! Обслуживание отдыхающих! Сервис обеспечиваю! – Максим иронизировал над собой. – А когда-то я шел на работу, не шел – бежал, чувствуя, что вот сегодня-то моя программа заработает и я выдам конструкторам результаты! А сейчас… Такая апатия нападает иногда! Веришь, утром не могу заставить себя побриться. Все эти толстосумы…

– Ну, не все же толстосумы.

– Не все, конечно. Но посмотришь, и хоть раздеты, их видно сразу. Какие цепи золотые на шею понадевали! Как эти цепи их ко дну-то не тянут? И наверняка ничего из себя не представляют, а сколько апломба, когда разговаривают! Недавно встретил здесь Витьку Коняхина. Помнишь его?

– Конечно, помню.

– В институте-то с трудом с курса на курс переходил. Курсовые, диплом сам не писал, чертежи не чертил – ему кто-то их делал. Ясно, что небесплатно. Все слесарем прикидывался. А теперь имеет «Мерседес». Учил, как надо жить. Знаешь, что он мне говорил? «Нужно работать на себя, нужно вертеться, продавать и перепродавать, приворовывать и утаивать. И, главное, забыть, что хотел стать конструктором, физиком, математиком! Никаких друзей, только партнеры. И обманывать! Чем больше людей обманешь, тем больше «бабок»! А целью жизни должно стать получение дохода, прибыли. Больше прибыли, как можно больше прибыли! Причем так, чтобы не делиться ни с кем!».

А Сашка Галкин. Тоже, как говорится, звезд с неба не хватал. Сейчас занимается каким-то бизнесом и ездит на шикарной «Ауди». И как они умудряются в струю-то попасть? За счет чего, как накапливают капитал, а потом раскручиваются? И ведь могут же придумать. А я вот должен их обслуживать!

Ты не думай, я не жалуюсь и не завидую. Мне просто обидно, я хочу понять, почему ни я, ни ты, окончивший институт с красным дипломом, не имеем того, что как-то вдруг появилось у них! Неужели мы так бездарны, что только и можем кое-что головой, ну, и руками немного!

– Да, тогда, до начала перестройки все было проще! Мы были уверены в завтрашнем дне. И работу имели, и платили нам по нашим знаниям и умениям. Хотя… Тоже ведь не всё, я считаю, было справедливо: специалисты с высшим образованием, которые придумывали умные механизмы и машины, получали почти столько же, сколько получали токари, слесари, фрезеровщики…

И вообще, что за система хозяйствования была? Я вот все думаю: после войны Германия и Япония, лежащие в руинах, с разрушенной экономикой, да еще и контрибуцию выплатили… да та же, еще совсем недавно нищая Южная Корея, за несколько десятков лет превратились в богатейшие государства! А наша страна, страна-победитель, жила год от года все хуже и хуже. Ну, имели, конечно, телевизор там, холодильник, мебель современную, кое-кто и машину. Но по сравнению с немцами, японцами, французами мы выглядели все же нищими.

Помолчали, разглядывая яркие звезды.

– Знаешь, Макс, видимо, ни мне, ни тебе не дано придумать, куда приложить себя, не дано нам найти свою нишу, начать какое-то свое честное прибыльное дело, потому что мы не можем отрешиться от того, что мы с тобой инженеры, а не предприниматели, не коммерсанты или бизнесмены. В этом наша беда. Увы, мы с тобой можем быть «солдатами», исполнителями, можем работать в команде, где есть лидер – человек, который предлагает работу, ставит задачу, проблему. А уж мы-то ее решаем. Так ведь и было. Мы, к сожалению, к этому привыкли. И думали, что так будет всю жизнь. Ан нет! Поломалось всё, можно сказать, в одночасье.

– Да, началось с перестройки, а закончилось развалом. Какой коллектив у нас был, какие конструктора! Знаешь, один станок спроектировали. Около года над ним работали, чертили, и параллельно делали в металле. Сколько оригинальных идей там было. Государственную премию за этот станок получили! Минимум восемь авторских свидетельств можно было получить! Просто не хотели этим заниматься, вернее – не было у них времени для оформления нужных бумаг. А потом… Стоял, стоял этот станок, и в конце концов продали его одной московской фирме, и на нем стали точить диски для легковых автомобилей. И, говорят, фирма в этом деле здорово преуспела.

– Ты тогда медаль ВДНХ получил?

– Да, за мои программы. Кое-что удалось с их помощью посчитать для этого станка. Да что эти программы, что я… Вот наши конструктора… Кто-то сегодня торгует, кто-то в строители подался, в отделочники. Представляешь, бывший ведущий конструктор теперь – штукатур-маляр. Евроремонт делает! – Максим горько усмехнулся. – Не нужны рынку конструктора, нужны строители и менеджеры! Слово-то какое!

– А с другой стороны, Максим, рынок, которым пытаются заменить плановую систему, сам по себе универсальный регулятор. И на сегодняшний день, видимо, больше нужны строители, отделочники.

– Юра, Юра! О чем ты говоришь? Это не рынку нужны строители! Ведь строится-то кто? Те, кто наворовал, хапнул, пользуясь своей должностью, урвал, потом что-то выгодно продал, перепродал, обманул. Видел ведь, какие дворцы себе строят, особняки, какие офисы! А это не рынок!

– Ну, почему же не рынок? Рынок. Дикий пока еще. Понимаешь, ну нахапали, ну украли. Но на всю жизнь этих денег не хватит. Нужно еще где-то их брать, эти самые деньги. А воровать постоянно невозможно. Рано или поздно посадят. Значит, нужно открывать какое-то свое дело, производство. Пельмени делать, макароны, кирпичи, мебель. Кафе открыть. Со временем дойдет дело и до промышленности. И вот тогда-то, – Юра улыбнулся, – понадобятся и конструктора, и технологи, и мы с тобой.

– Когда это будет? Состариться успеем! А сейчас что делать? Так и работать лодочником?! – безысходность и бессилие звучали в голосе Максима.

– Ну, конечно, для того, чтобы жить, необходимо и сейчас где-то работать. Зарабатывать на жизнь. Но если не можешь, не умеешь наладить свое дело, свой бизнес, то нужно научиться хотя бы… продавать! Да, продавать! Продавать себя, свои руки, свои мозги! Желательно подороже. И нельзя сдаваться, нельзя сидеть и просто ждать манны с неба. Нужно искать! Искать свое дело, которое бы приносило, кроме средств к существованию, и еще кое-что. Ну, чувство удовлетворения, что ли!

Глава 5

Уснули они за полночь.

Проснулся Максим от тихого звука, как будто кто-то осторожно прикрыл дверь.

«Неужели я не запер дверь и кто-то уже пошарился у нас! Что там около входа висит ценного? Вроде ничего!» – раздумывал он. Потом тихонечко, чтобы не разбудить Юру, поднялся с заскрипевшей кровати и прошел к входной двери.

– Оп-па! – прошептал он – дверь действительно оказалась незапертой. – Что ж я так опростоволосился, а в комнату заходи кто хочет!

С этими, шепотом произнесенными словами, Максим повернул ключ в замке, вернулся к своей койке и, успокоенный, что и дверь запер и Юрия не разбудил, опять залез под одеяло и почти сразу же уснул.

Но вскоре он опять проснулся от тихого стука в дверь.

– Как же мне эти гуляки надоели! – с этими словами Максим накрыл подушкой голову и сразу же уснул – было дело, иногда к нему по ошибке стучались по ночам.

А это вернулся Юрка, туалета-то в номере не было. Он так же осторожно, как и выходил, попытался, открыть дверь и, когда та не подалась, решил, что ошибся. Снова прошелся по галерее, куда выходили двери всех номеров, попытался вспомнить какие-то приметы на стенах, на ограждении…

– Вроде бы здесь, – он снова толкнул дверь, потом тихо постучал, потом еще раз. Но там, за дверью было тихо, не было слышно никакого шевеления.

Юрка спустился по лестнице – комната Максима была на четвертом этаже, обошел здание, осмотрел другую сторону корпуса. Светила полная луна, и он без труда отыскал окно, на которое еще засветло повесил сушиться свое полотенце. За этим окном сейчас безмятежно спал Максим. Зябко передернув плечами от ночной прохлады, Юра прикинул, какой по счету должна быть дверь в комнату Максима. Он опять поднялся на четвертый этаж, отсчитал нужное число дверей. Осторожно налег на дверь – естественно, та не подалась. Тогда он постучал. Негромко так постучал. Подождал. И когда прошло с полминуты, постучал еще раз, уже громче. Там, в глубине комнаты послышалось шлепанье босых ног, резко и сердито повернулся ключ в замке.

– Ишь, психует. Не надо было запираться! – увы, на этот раз Юрка действительно ошибся.

В раскрытой двери стоял незнакомый и довольно-таки здоровый заспанный мужчина. Увидев Юрку, он мгновенно проснулся и с угрозой сказал:

– Давай, заходи!

– Извините, я ошибся! – Юрка хотел было уйти, но мужчина схватил его за рубаху, повернул голову и закричал:

– Верка, опять к тебе мужики молодые по ночам ходят!

Юрка вывернулся, рубашка треснула по шву, и побежал по галерее. Он совершенно ошалел, потерялся и, не зная, что делать, еще пару раз обошел здание.

– Может, я корпуса перепутал! – вслух подумал он. – Да нет, не до такой же степени я с ума сошел. Да и не с чего, вроде.

Еще немного походил по аллейкам под не гаснущими всю ночь фонарями и, почувствовав озноб, быстрым шагом пошел на берег. Там он забрался в свой швертбот, в абсолютной темноте нашел паруса, как мог, постелил, укрылся и, с трудом согревшись, уснул.

Максим просыпался всегда очень рано, еще до восхода солнца. Опять, стараясь не разбудить Юрия, он поднялся с заскрипевшей кровати, натянул футболку, шорты и на цыпочках стал красться к двери. И вдруг остановился в удивлении. Сейчас-то, когда в комнате уже было светло, он разглядел, что вторая кровать пуста!

– А где же?.. – он выскочил из комнаты.

Единственное место, где мог быть Юрка, это их «крейсер».

Испытывая бесконечное чувство вины перед другом, Максим, как всегда, с трудом протиснулся через люк в крохотную каюту.

– Юр, ну как же так получилось-то? Прости, пожалуйста!

– Как получилось, как получилось! Тебя бы так! – ворчал Юрка, барахтаясь в жесткой парусной ткани.

Глава 6

Как-то раз Юрий приехал к Максиму не один.

– Надя, позволь представить тебе моего друга Максима Пашкина! – несколько церемонно начал он. – Его здесь считают мрачным капитаном, но внешность обманчива. Да и вообще он разгильдяй! Макс, это моя подруга Надя.

– Хорошее имя, Надежда. Мне очень приятно, что меж нами появилась женщина.

– Ну, я пока не ставлю задачу разлучить вас, – засмеялась девушка.

Вечером она приготовила необыкновенно вкусный ужин, а может быть, Максиму так показалось. Он был окончательно покорен, когда съел за чаем еще и треть сладкого пирога, который привезла Надя.

– Все! Жить так, как я жил раньше, больше не могу! Предлагаю тебе, Надежда, выйти за меня замуж!

Юрка в удивлении поднял левую бровь. Но еще более его удивил ответ:

– Я согласна!

Правда, после небольшой паузы девушка продолжила:

– Но сегодня уже поздно, в субботу и воскресенье загсы не работают, а к понедельнику я уже передумаю.

Все засмеялись и Максиму стало легко, потому что он понял: Надя свой человек.

Друзья с удовольствием показали ей парусники. Заглянув в каюту их «крейсера», она не удержалась:

– Ой, какая маленькая! Как же вы в неё вдвоем-то заползаете? Я, наверное, здесь и не помещусь!

– Ну, если мы вдвоем сюда залазили, то ты-то уж и подавно.

– И все же, как вы здесь спите?

– А вот так: половина туловища в каюте, а половина в гробике.

– ?

– Наденька, это вполне официальный термин. Вот посмотри – ноги засовываются вот в то отверстие, как бы в ящик. Это и есть гробик.

Надя засмеялась.

– Ну, есть и еще смешное слово. Ветер, который дует прямо навстречу паруснику, называется «вмордувинд», – Максим, что называется, распустил хвост.

– Не слушай его, Надя. Такой ветер называется вполне морским словом «левентик», – остудил его пыл Юра.

Когда стало темнеть, немного поспорили, кому спать в швертботе. Но тут Максим был непреклонен.

– В комнате только две койки, поэтому одному придется спать в швертботе. Надю мы, естественно, не можем поселить там. Ты, Юра, я думаю, не доверишь мне охранять Надежду в номере – ты ж всю ночь спать не сможешь! А поэтому ночевать в каюте нашего «крейсера» буду я.

Сколько он спал, Максим не мог бы сказать, но как от толчка проснулся от какого-то чувства тревоги. Это чувство было ему знакомо и когда-то уже выручало. И вот теперь он прислушивался к осторожным шагам по песку. Лежал и не шевелился, ожидая, что же предпримет злоумышленник.

Тот, за бортом подошел совсем близко и, видимо, остановился, потому что шаги стихли. И этот кто-то, Максим знал, стоит совсем рядом.

Потом он почувствовал, что этот кто-то легко вспрыгнул на борт, на низкую палубу его спящего на песке суденышка. Не отдавая себе отчета и испытывая некоторый холодок где-то в спине, Максим приподнялся на тесной неудобной постели и, выглянув в открытый люк, грозно, насколько мог, спросил:

– Кто здесь?

Ответом ему был крик! Дикий, пронзительный крик до смерти перепуганного человека! Залитая лунным светом девушка, стоящая на борту швертбота, кричала:

– А-а-а-а-а-а-а-а! – и крик этот длился, казалось, бесконечно.

Тут же чувство тревоги у Максима сменилось желанием похулиганить, и он тоже закричал почти также пронзительно:

– А-а-а-а-а-а-а-а!

Потом, оборвав крик, перед тем, как откинуться на постель, громко сказал:

– Прыгай за борт!

Девушка внезапно замолчала и растерянно произнесла:

– Как за борт? Я же плавать не умею!

А еще через секунду, Макс услышал ее громкий заливистый смех. Пришедшая в себя девушка, спрыгнув с борта, уходила по песку все дальше – ее шаги становились все тише, – и продолжала смеяться.

Какой чудесный смех был у нее! Это Максим отметил и улыбнулся, засыпая. Давно он не слышал такого заразительного смеха. И еще он подумал, что было бы неплохо увидеть эту девушку днем, а если повезет, то и познакомиться.

Утром он с удивлением прочитал на белом борту одного из «Финнов»: «Я люблю тебя, лодочник!». В тайне от друзей Максим приглядывался к отдыхающим девушкам, стараясь угадать, которая из них? Но сколько ни пытался он уловить хоть малейший интерес к себе, все было напрасно – наверное, незнакомка уехала.

Глава 7

Максим сидел под навесом за столиком, на котором были разложены часы, пара шариковых ручек, бинокль и безразлично наблюдал пляжную суету, спрятав глаза под темными очками. Впрочем, не совсем безразлично: часто его взгляд помимо его воли следил за стройными фигурами, что было совершенно естественно, ведь он был мужчиной, молодым мужчиной. Но вся эта суета проходила как бы мимо его сознания и за годы работы уже порядком надоела.

Под ослепительным южным солнцем шевелились обнаженные тела, поодаль взлетал мяч, кто-то загорал, другие скрывались от солнца в тени ярких зонтов, некоторые, сидя на разостланных одеялах, играли в карты. Торговцы носили по пляжу в пенопластовых ящиках мороженое, напитки, кто-то таскал под мышкой небольшого крокодила, предлагая отдыхающим сфотографироваться с ним. В ласковых волнах поплавками торчали головы купальщиков, детишки визжали, плескались совсем близко от берега. С ревом за буйками носились скутеры. За мотолодками таскались «бананы» с подпрыгивающими на них молодыми людьми. Под куполами парашютов, которые таскали катера, «сосисками» болтались «воздухоплаватели». Кто-то нырял с катамарана…

– На шестом катамаране! Немедленно прекратите. А то я заберу его у вас! – как можно строже проговорил Максим в мегафон.

На самом берегу, у кромки воды ветер играл парусами двух «Финнов». А рядом с ними стоял и их пятиметровый крейсерский швертбот.

Максим улыбнулся, почему-то вспомнив, как они в морозный день в металлическом гараже прибивали фанерную обшивку бортов к «ребрам» будущего парусника. От холода пальцы почти не ощущали мелкие гвоздики. Руки не слушались, и поэтому молоток иногда попадал по обшивке, а чаще – по пальцам. И тогда-то Юрка пошутил:

– Вот если бы меня схватили враги и если бы я знал какой-то страшно секретный секрет, и спросили бы меня, чего я боюсь больше всего, я бы их обманул, сказав, что не выношу боли, когда меня бьют молотком по пальцам. И вот они – враги то есть – стали бы меня пытать, а я бы только смеялся!

– Почему это?

– Так я, когда гвоздики прибиваю, все время по пальцам, по пальцам! Привык уже.

И еще вспомнилось Максиму, как однажды, когда никак не получалось соединение надстройки с корпусом, он в сердцах молотком разбил уже готовую конструкцию. Юрка, перехватив его руку, изо всех сил сдерживая себя, сказал:

– Макс, это ведь и моя мечта!

Получился швертбот каким-то кургузым из-за немного горбатой палубы: ошиблись, когда размечали набор корпуса. Но это был их парусник, их крейсерский швертбот, на котором они ходили в многодневные походы, ночевали в каюте своего судна и лишь иногда – на берегу! Как они гордились им, хоть и заползали внутрь с трудом, складываясь чуть ли не втрое! Но после двух месяцев плавания на этом – своем – швертботе, они поняли, что это все же не то! Не то!

Им хотелось большего! Хотелось такой яхты, на какой они в год окончания института совершенно неожиданно выиграли кубок побережья!

– Здравствуйте! Скажите, вы швертботы напрокат тоже даете? Можно будет взять на час? – перед Максом стояла молодая женщина, по-видимому приехавшая только сегодня – она была еще по-городскому бледной. Но не это было странно. Странно было то, что женщина была полностью одетой, как будто в жаркий день ей было холодно или она не хочет купаться и загорать.

– Можно, – равнодушно ответил Макс и задал обычный вопрос, какой задавал всем: – Управлять умеете?

– Когда-то меня учили. Но если вас не затруднит, напомните мне, как это делается.

Максим прикинул, что минут десять сможет ей уделить.

– Давайте сделаем так: я выйду с вами, расскажу, покажу, а потом будете ходить самостоятельно. Хорошо?

Парус, приняв ветер, подчиняясь уверенной руке рулевого, быстро вышел за линию буйков, и Максим начал было рассказывать о том, как надо располагать парус по отношению к ветру, как держать курс, выполнять повороты.

– Можно, я сама? – перебила его женщина.

И тут Максим увидел ее глаза: они, эти глаза были наполнены каким-то необыкновенным светом, лучились счастьем и ожиданием, когда она возьмет в руки руль и сама станет управлять парусником!

Его-то ощущения счастья, когда он сам выходил в свежий ветер, были уже не такими острыми, притупились со временем. И Максим позавидовал ей, по-хорошему позавидовал!

Они поменялись местами, и сразу же Максим понял, что эту женщину когда-то хорошо обучали – так уверенно она повела швертбот. По его команде она выполняла повороты и ни разу парус не заполоскал на крутых курсах!

– Все, можете ходить сами!

Со своего места за столиком Максим поглядывал за «Финном» – его парус был виден далеко в море, и на душе у него было светло оттого, что попадаются еще люди, влюбленные в парус и ветер, такие, как эта женщина! Только почему она одета совсем не так, как отдыхающие, вернее, не раздета так же, как они?

– Это вы выпустили мою жену на яхте? Вы что, с ума сошли? Ей же нельзя! Ей нельзя переохлаждаться! Она же больна! – перед Максимом стоял разгневанный молодой мужчина. – А вдруг она перевернется!

Дождавшись, пока он немного успокоится, Максим объяснил «покинутому» супругу, что в его функции не входит проверка справок о состоянии здоровья клиентов. Но тот, волнуясь за жену, принялся кричать в мегафон Максима:

– Лена, немедленно возвращайся! Я жду тебя!

Молодая женщина вернулась только тогда, когда закончилось ее время.

– Спасибо вам! – сказала, прощаясь, женщина. Её лицо было необыкновенно просветленным и поэтому прекрасным. – Спасибо! Я была счастлива этот час! Моя мечта снова сбылась!

И еще долго, улыбаясь, Максим вспоминал ее.

Он с Юрой непроизвольно делили всех отдыхающих на таких, как эта женщина, с кем было приятно работать: рассказывать, показывать, обучать… Они сходу влюблялся в паруса и после того, как проходила первая волна восторга, раскрыв рот, впитывали разные морские словечки, названия снастей, расспрашивали «капитанов» о том, как управляют парусником, как далеко он может уходить от берега…

Не любили Максим с Юркой парней и мужиков самоуверенных, с гонором, считавших, что не надо большого ума для управления швертботом.

– У вас есть автомобиль? – спрашивали таких друзья. – Управлять им просто? И ездить на нем вы сразу стали? Сели и поехали по центральным улицам? Нет? Учились ведь какое-то время. Так вот и здесь нужно хоть немного походить с инструктором, послушать его. Только после этого вас можно будет выпускать в самостоятельное плаванье.

Но сколько ни рассказывали, сколько ни показывали Максим или Юра таким, как управлять парусником, эти «яхтсмены» все равно при самом хорошем, самом благоприятном ветре умудрялись стоять на месте всего в пятнадцати-двадцати метрах от берега, нервничая и грязно ругаясь. А нужно-то было просто подобрать парус или чуть-чуть положить руль на борт.

Была и еще категория… Эти едва ворочали языком, от них несло таким винно-водочным перегаром, что впору противогаз надевать. Почти всегда такие навязывали свое пьяное расположение, требовали, чтобы с ними «в знак дружбы и уважения» выпили, а то начинали командовать, хвататься за руль…. Не слушали ни советов, ни команд при маневрировании. За это иногда получали ссадины и ощутимые удары снастями, когда парус перекидывало на другой борт при смене курса. Требования у них были непомерными: то им хотелось на швертботе, в котором помещалось только три человека, выйти в плаванье впятером, то уйти далеко за горизонт, то желали искупаться в миле от берега… Сколько нервов они попортили друзьям! Таких друзья ненавидели и едва сдерживались.

Были еще, с точки зрения Максима и Юры, невежды, которые делали на борту кое-что недопустимое, но с этими они еще как-то мирились.

Однажды на своем «крейсере» Юрий и Максим катали четырех девушек, которые напропалую кокетничали то с одним, то другим. Две девушки свесили ноги в воду, и она журчала, омывая их прелестные ножки. Но «капитанам» это очень не нравилось – не принято такое на серьезном судне!

И тут одна из девушек спросила:

– А акулы здесь водятся?

– Водятся, – хмуро ответил Юра, – катраны. Совсем небольшие акулы. До двух метров бывают. Они не опасны. Но вот местные ихтиологи, говорят, работали с атлантическими белыми акулами. Фильм «Челюсти» видели? Вот примерно с такими. Так две акулы у них умудрились сбежать.

Юрка бессовестно врал!

Девушки так поспешно выдернули ноги из воды, что Максим едва не расхохотался.

Глава 8

Каждый вечер, после того, как стихал ветер, Максим разоружал свой флот. И когда он сворачивал паруса, ему становилось чуть-чуть грустно, как будто он делал все это в последний раз. Но потом, встряхнувшись, начинал обычные вечерние дела: с помощью остроумной лебедки, которую придумал и сделал Юрка, вытаскивал швертботы на берег. Здесь, перевернув их, Максим осматривал корпуса, что-то подкрашивал, при необходимости менял блоки, ремонтировал рули… Иногда подходил кто-то из отдыхающих с какой-нибудь мелкой просьбой: отчистить выпачканную в краске одежду, что-то отпилить, заклепать… Но ни с кем Максим не сходился близко, не чувствуя духовной близости, общности интересов. Единственным человеком, с кем он здесь подружился, была Танюшка – дочка электрика, который в доме отдыха заведовал еще и радиоузлом.

Танюшка была владелицей большущих голубых глаз, светлых выгоревших волос, облупленного носа и совершенно очаровательной улыбки. Было ей уже восемь лет.

И часто Максим, надев на Танюшку яркий спасжилет, катался с ней на швертботе, с удовольствием слушая ее воркотню.

Как-то она попросила:

– Дядя Максим, научи меня ловить рыбу.

Максиму пришлось искать, где бы накопать червей. Но червей на песчаном побережье он не нашел и набрал опарышей на хоздворе.

Боже мой, сколько было восторга, радости, смеха, когда Танюшка, выдернув из воды серебристую рыбешку, схватила ее руками! А потом еще и еще – клев в то раннее утро был отменным.

Пожелав и на следующее утро ловить рыбу, Танюшка сама набрала опарышей в куче отходов. Выбрала самых больших, жирных, помыла их и разложила сушить. А когда хватилась…

Она пришла к Максиму зареванная:

– Опарышей… Опарышей… Опарышей… украли-и-и!

Максим поднял ее, обнял, прижал к себе и стал успокаивать, поглаживая Танюшку по выгоревшим волосам:

– Глупая ты, глупая! Знаешь откуда бабочки появляются? Из гусениц. А мухи – из опарышей. Вот мухи вывелись и разлетелись! А опарышей я опять наберу, и мы с тобой снова будем ловить рыбу. Наловим много-много!

Танюшка постепенно успокаивалась, и только изредка вздрагивали ее плечики, а Максима вдруг остро пронзило какое-то новое, еще не испытанное чувство нежности: ведь и у него могла бы быть вот такая замечательная дочурка и ее, свою дочку, он мог бы вот так же держать на руках! Это ведь тоже счастье!

Глава 9

– Привет, Макс! – голос друга вывел Максима из задумчивости. – Как дела?

– Привет! Да все как обычно. Вот сижу, скучаю, жду клиентов. Знаешь, эти отдыхающие такие странные: после обеда, пока еще есть ветер, не подходят. Берут в три-четыре часа. А ветер в это время часто стихает. Ну, и приходится иногда за ними на веслах ходить. Так еще и возмущаются и не хотят платить за прокат.

– Клиент всегда прав! Знаешь такую аксиому? Ладно, будь добр, дай мне ключ от комнаты – я вещи отнесу.

– А Надежда не приехала?

– Сегодня же среда – она работает.

Да, сейчас была среда, а Юрка всегда приезжал в пятницу вечером, и Максим сразу уловил, что что-то не так – не было в Юрии того приподнятого настроения, в котором он обычно появлялся на берегу. Когда через час Юрий не вернулся, Максим забеспокоился, не выдержав, сбегал в корпус и застал дверь запертой. Вернувшись к эллингу, Максим вдруг увидел друга неподвижно сидящим на песке недалеко от швертботов.

– Юр, ты где был? Что-то случилось?

– Да… Не миновала чаша сия и меня! Закрывается наша «контора». Пока всех отправили в отпуска без содержания. Но, видимо, с последующим увольнением. И как теперь жить, на что, ума не приложу. – Максим почувствовал, как тяжело другу. – Ладно, как-нибудь выживем! Придумаем что-нибудь! Можно походить на «Финне»?

– Конечно. Бери любой. Слушай, а давай на нашем швертботе выйдем, пока клиентов нет.

Они разбирали снасти, а Максим сетовал другу, стараясь отвлечь его от тягостных мыслей:

– Вот надо же: круг на парашюте – семь минут, платят за это удовольствие в шесть раз больше, чем за час плаванья на швертботе! Но на парашют – очередь, а швертботы берут единицы.

– Ну, понятно. Парус – это несовременно. Динамики мало, скорости не те. – Юрий с трудом заставлял себя поддерживать разговор. – Яхты для тех, в ком еще сохранилось что-то от авантюристов, мореплавателей, от пиратов! Ну, от романтиков, если хочешь!

Дневной бриз упруго дул с моря, играл парусами, немного мешая их постановке. Но это была уже привычная работа, и скоро все было готово к отходу.

И тут к ним подошел полноватый мужчина, поздоровался. Постоял, оглядел их кораблик.

– Я, мужики, смотрю на вашу яхту…

– Это швертбот!

– А что, есть разница? Смотрю я на ваш… парусник – вы ведь его сами сделали, не так ли? Возьмете меня в плаванье?

В мужчине, задавшем этот, уже надоевший вопрос, угадывался если не крутой новый русский, то все же человек, владеющий немалыми средствами. Чем-то все же они выделяются – люди с деньгами! А таких Максим и Юрий не любили. Но что делать? И поэтому все два часа, что ходили вдоль берега, катая «олигарха», обменивались только короткими фразами и командами.

– Ребята, вы мне не ответили. Вы сами сделали этот… шверт-бот? – наконец-то нарушил молчание пассажир. Он улыбался и было видно, что плавание под парусом доставляет ему удовольствие.

– Ну, сами. Сами сделали, сами ходим.

– А за сколько вы бы его продали мне?

Вопрос был настолько неожиданным, что друзья переглянулись, и Максим грубовато ответил:

– Не продается! – и немного помолчав, уже мягче добавил: – Да и течет он. На коленке деланный.

Незнакомец долго молчал, что-то обдумывая, а потом спросил:

– А хорошую яхту, большую – смогли бы сделать? – нет, он, кажется, не шутил. – Метров так семь-восемь.

– Это уже будет крейсерская яхта! – отозвался Юрий.

– Ну, я не знаю, крейсерская-некрейсерская, я не специалист. Нужно, чтобы на ней можно было ходить в дальние походы, ночевать в ней. Каюта на ней должна быть, конечно, побольше вашей. И, как вы думаете, сколько человек в такой яхте, в каюте можно разместить?

– В яхте с такими размерами может разместиться человек пять, максимум – шесть, – немного подумав, сказал Юрий. – В смысле – спальных мест четыре-пять, а на прогулку можно и шесть-семь брать. Но, знаете, в гараже – как мы, без станков, без оборудования и приспособлений такую не построишь. Нужна производственная база!

– Будет, будет база! И платить я вам буду в соответствии с вашими знаниями. Ну, скажем, долларов по сто пятьдесят – двести. В рублевом эквиваленте, конечно.

– Долларов США? – глупо переспросил Максим.

– Ну, другие доллары, по-моему, у нас не ходят, – усмехнулся мужчина. – А, когда построите, будете ей управлять и командовать, хорошо?

Друзья молчали растерянно.

– Почему вы к нам обратились? – наконец очнулся Юрий.

– Да не делают у нас яхты. А покупать и везти ее из Прибалтики, а тем более из Польши дороговато. А здесь смотрю – самодельный парусник. И управляете вы им тоже, на мой взгляд, очень лихо. И потом, мне понравилось, что у вас все очень продумано, аккуратно прибрано, чисто. Ну, что, согласны? – и, видя колебания друзей, добавил: – Хорошо, подумайте. Я еще буду здесь несколько дней, поговорим.

Незнакомец пошел по пляжу, а Максим и Юрка растерянно и в то же время с надеждой смотрели ему вслед.

Глава 10

Как и десять лет назад друзья опять засели за книги по постройке парусных яхт, которые брали у Деда. И в центральной технической библиотеке города перерыли все, что было по этой теме.

А потом понадобились и их профессиональные навыки: Максим на компьютере увеличил схемы и чертежи из книги и, написав программу, получил таблицы, необходимые для постройки корпуса. А Юрий, как конструктор, проработал все узлы будущего судна.

Как водится – много спорили. Однажды дело едва не окончилось серьезной размолвкой. Максим доказывал, что нельзя отступать от проекта и необходимо делать выпуклую рубку до самого носа яхты, а Юрий считал, что проект – не догма и допускает импровизацию!

В конце концов, не выдержав, а разговаривали они уже на повышенных тонах, Максим в сердцах почти выкрикнул:

– Да пошел ты!

– Сам пошел!

Они надолго замолчали. Обоим было неудобно, стыдно за этот срыв, но сделать первый шаг, заговорить первым почему-то не мог ни тот, ни другой.

Видимо, Максим, поостыв, все же понял, что Юрий прав и, нарушив тяжелую тишину комнаты, спросил:

– Слышь, Юрка, а вот когда ты будешь старым, ты будешь седой или лысый?

– Лысый! – не отрываясь от чертежной доски, сердито буркнул Юрка.

– А почему?

– Потому что я умный! – в его голосе уже звучали примирительные нотки. – И еще раз, – Юрка оторвался от кульмана, – так как в проекте – не годиться! Покатая палуба – это надо же! Как на такой палубе с парусами работать? Особенно когда при волнении и сильном ветре нужно будет заменить обычный стаксель на штормовой? Не только неудобно, но и опасно! Тем более, что на носу по проекту нет ограждений. Точно ведь слетишь в воду! Поэтому рубку нужно ограничить, а палубу на носу сделать плоской.

– Да понял я уже! Ты прав – надо делать так, как ты предлагаешь. И ограждение должно быть! И, знаешь, мне кажется, выглядеть яхта будет даже симпатичнее! Только ограждение-то надо будет делать из нержавейки. А где ее брать?

– Ну, как говорят полярные капитаны: «Упремся – разберемся!».

Глава 11

Яхта слегка приподнимала нос, когда под нее подкатывалась длинная пологая волна, и снова опускала его, как будто делала первые вздохи сразу после своего рождения.

Максим и Юрка, сидели на пирсе и любовались плавными обводами корпуса и надстройки. Сквозь продолговатые окна видно было внутреннее пространство яхты. Каюта из-за небольших размеров была без излишеств, и в то же время в ней было как-то уютно, а скромное убранство располагало к отдыху.

Все это бывшему конструктору и бывшему программисту удалось сделать без малого за год работы в цехах фабрики, где генеральным директором был Василий Александрович Супкин – тот самый «олигарх», которого они катали прошлым летом на своем крейсерском швертботе. Он должен был вот-вот подойти. И тогда они выйдут в первое плаванье на «своей» яхте!

Еще они ждали Боцмана, с которым все эти годы они часто встречались, советовались, рассказывали о своих проблемах, попивая чай в его сторожке. Деда они пригласили на испытания яхты, чтобы услышать его мнение о построенном паруснике.

– Юр, а Надя почему не приехала? Ей что, неинтересно?

– Дежурит она сегодня. Но очень хотела приехать. Смотри, вон и Дед идет.

– Ну, корабелы, показывайте! – постаревший, но по-прежнему бодрый Боцман придирчиво оглядел яхту, потом спустился в каюту.

Когда он снова появился в люке, брови его были притворно сдвинуты.

– Вы даже не салажата, вы мальки! В рундуках почему все валом навалено? Мало ли что, не успели! – с деланной строгостью, но все же с любовью в голосе прикрикнул он: – Быстро привести все в порядок!

Максим и Юрка с удовольствием кинулись исполнять распоряжения Деда.

И опять им казалось, что прошедший год пролетел необыкновенно быстро. Каждый день был забит с утра до вечера работой в просторном цехе, где они сначала ставили на стапеле набор – скелет будущего судна, потом обшивали полосами фанеры в три слоя, шпаклевали, выравнивая неровности…

– Ну что ты ее всё оглаживаешь, как любимую девушку?! – как-то не выдержал Максим.

Юра водил ладонью по обшивке, что-то обдумывая.

– Знаешь, Макс… – он помолчал, подбирая слова: – Совсем не обязательно опускаться до пошлостей! Вот проведи рукой по корпусу, проведи. Чувствуешь, он как будто огранен – это полосы фанеры проступают. Может быть я не прав, и для прогулочной яхты это не важно, но хотелось бы, чтобы обводы были без таких изъянов!

Особенно запомнилось им, как корпус яхты снимали со стапеля во дворе фабрики, как перевернули корпус – сколько тогда народа собралось … Даже не верилось, что из этой огромной лодки со временем получиться что-то похожее на яхту.

Потом были проблемы с оформлением, со спуском на воду… Все это притупило остроту сегодняшнего события.

Но что-то, еще не осознаваемое ими, постепенно входило в них! Перед ними, у пирса, слегка покачиваясь на пологой волне, стояла красавица яхта, построенная ими! Это была яхта, которой им предстояло управлять!

– Добрый день! – наконец-то появился и Василий Александрович. – Ну, как, можно выходить?

– Можно! Сейчас поставим паруса. Познакомьтесь, это…

– Зовите меня просто Дед. Я к этому привык. Ну, с Богом! – Боцман уселся ближе к корме, положил руку на румпель: – Пошли!

Максим отпорным крюком оттолкнул нос яхты от пирса, и тут же раздалась команда Деда:

– Пошел стаксель!

Сосредоточившись только на снастях и почти не видя ничего вокруг, Юрка выбирал фал. Полотнище переднего паруса поднималось все выше, выше и оживало, наполняясь ветром.

– Пошел грот! – раздалась с кормы новая команда.

Основной парус – огромный грот – Максим и Юра поднимали вместе.

– Выбирайте в тугую и крепите!

Яхта уже набрала ход и, слегка накренясь, вспенивала форштевнем лазурную волну. Друзья стояли у мачты, придерживаясь за ванты, и упивались минутами счастья! Это чувство все росло и росло в них, становясь огромным, распирало и рвалось наружу!

– Юрка, сбылась наша…

– Ничего не говори, Максим! Просто запомни эту минуту!

Качался горизонт, ветер трепал им волосы, яхта то поднимала нос, то с разбегу кидалась на набегающую волну, и брызги разлетались в стороны! Несколько чаек сопровождали их. И если бы друзья могли, они бы сейчас взлетели и парили бы среди птиц, рядом с парусом!

Вся яхта, каждая ее снасть была напряжена и, казалось, звенела, играла и пела, и музыка звучала! Музыка огромного оркестра! Только слышать этот оркестр, эту музыку мог лишь влюбленный в море, ветер и паруса!

– Эй, капитаны! Я что, так и буду вести ваш корабль? – окликнул их Боцман.

Перейдя на корму, Максим и Юрий чуть-чуть замешкались, не зная, кому садиться за руль, кому первому управлять яхтой...

Когда после двух часов плаванья они вновь ошвартовались у пирса, Василий Александрович, едва сдерживая восторг, сказал:

– Я, честно говоря, не ожидал, что получится такой прекрасный корабль и что управлять им будет не так уж и сложно. Нужно только чувствовать ветер! – он улыбался. – А скажите, ребята, можно на ней сходить, например, в Японию или в Финляндию?

Юрка и Максим еще пребывали в состоянии эйфории от первого выхода, и вопрос поставил их в тупик. После непродолжительного обдумывания ответа Юрий сказал:

– Знаете, Василий Александрович, для этого нужно дополнительно оборудовать яхту навигационным оборудованием, ходовыми огнями, радиостанцией. Двигатель тоже нужен. Да и экипаж должен знать и уметь гораздо больше, чем мы. И нужно много ходить на яхте для практики. А еще необходимо изучить законы мореплавания, правила расхождения судов, знать лоцию, навигацию, иметь нужные карты, уметь по ним вести прокладку курса, определять свое местонахождение в открытом море... Правда, сейчас есть такие приборы, которые выдают координаты по спутникам.

– Что ж, значит, нам надо будет построить новую яхту, такую, чтобы на ней можно было хоть вокруг света пойти! – и не понятно было: шутит Василий Александрович или нет.

– А эту куда же?

– Эту продадим. И вообще, я думаю, производство таких яхт надо поставить на поток.

Когда он уходил по пирсу, Максим очнулся:

– Ты думаешь, он это серьезно?

– Кто его знает! До сих пор все было серьезно.

Запись в вахтенном журнале

Принял вахту в 6 часов 58 минут. За сутки прошли 336 миль. Находимся в 82 милях северо-восточнее острова Скирос в Эгейском море. Погода ясная, ветер умеренный, волнение – три балла. Курс – на пролив Дарданеллы. На борту все нормально, больных нет. Вахтенный – Юрий Стогнев.

Скачать полный текст книги "Пора звездопадов"

© Труханов Н.И, 2007. Все права защищены

© Издательство "Литературный Кыргызстан", 2007. Все права защищены