Своенравная

(драма)

Авторские вариации на тему «Укрощения строптивой» Шекспира. Однако, при некоторой внешней схожести с текстом великого английского драматурга, повторения нет, и пьеса получилась весьма самобытной. Ранее не публиковалась

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Б а п т и с т а, небогатый дворянин из Падуи.
А н т о н и о, бедный дворянин из Пизы.    
Л ю ч е н ц и о, богатый дворянин из Пизы.
Г р е м и о, богатый дворянин.
Г о р т е н з и о, богатый дворянин.
Е л е н а, старшая дочь Баптисты.
Б ь я н к а, младшая дочь Баптисты.
К л а р и ч е.
В д о в а.
С л у г и  Баптисты, Гремио и Люченцио

АКТ 1

СЦЕНА 1

Падуя. Площадь.
Входят с разных сторон Люченцио и Антонио.

Л ю ч е н ц и о
Синьор! Вот неожиданность какая!
Приятно видеть в Падуе тебя,
Как, впрочем, и везде, Антонио.
Каким же ветром занесло сюда?

А н т о н и о
Приветствую; я думаю – попутным,
Хотя, возможно, и противным. Да:
Привык шагать, куда глаза глядят,
Навстречу ветру, вдоль и поперек –
Ни все ль равно? – походкой бодрою,
С веселою улыбкой. Так и живу.
 
           Л ю ч е н ц и о
С улыбкой? И с судьбой, наверно, споря?
           
           А н т о н и о
Не думаю.

Л ю ч е н ц и о
            Или не думая?
         
А н т о н и о
Хотел бы так, пока же не выходит.
С судьбой не спорю, нет. Ведь ей, лукавой,
Как не перечь – она по-прежнему судьба.

Л ю ч е н ц и о
Вот как? А ты как будто не при чем?

А н т о н и о
Причастен к ней, влюблен в нее, пожалуй;
Она ж ко мне отнюдь небезучастна.

Л ю ч е н ц и о
Вот видишь?

А н т о н и о
         Что?

Л ю ч е н ц и о
                 Как – что?

А н т о н и о
                        Ты не о том ли,
Что наши судьбы в наших же руках?

Л ю ч е н ц и о
Не целиком, конечно, но отчасти.

А н т о н и о
Насколько, вот занятнейший вопрос.
Настолько, чтоб увлечь людей мечтой,
Надеждой глупенькой и зреть затем
Забавнейший спектакль, в котором мы
Прекрасные – не правда ли? – актеры.

Л ю ч е н ц и о
Прекрасные? Не знал.
        
А н т о н и о
                   Как посмотреть.

Л ю ч е н ц и о
Вернее – как сыграть. Согласен?

А н т о н и о
                          Да.
Л ю ч е н ц и о
Ну вот, мы тоже смотрим, действуем –
И так всегда творим свою судьбу,
В бегу за счастьем быстрым, легкокрылым.

А н т о н и о
Обманчивым скорей и легковесным.
 
Л ю ч е н ц и о
Увы! Но ведь кому-то повезло,
Везет иль повезет еще, быть может;
Но отчего ж не мне, тебе, допустим?

А н т о н и о
Вот именно, Люченцио, везенье:
Уже в момент рождения один –
Благополучен, знатен и богат;
Другой – не больше чем собака;
Одна – так хороша, красавица,
Каких еще не видел белый свет;
Другой бы – лучше вовсе не родиться,
С такой-то внешностью, унылой рожей.
А ты “творим судьбу” мне говоришь.
По сути, лишь валяем дурака,
Увы, за неимением другого,
На лик набросив маску – не смешно ли? –
Серьезности и подобающей ей скуки –
С иным ведь выражением трудней
Надуть других и, что важней, себя –
И верим в звук пустой и лжем себе,
Чтоб вдруг не лопнуть от досады дикой
При мысли, скажем, что глупы, бездарны, –
И жизнь бездарно мимо пролетает,
Нам лица морща в старые гримасы, –
И что за счастьем зыбким мы бежим
Не сами по себе, а потому,
Что жизнь спешит отделаться от нас,
Таких нелепых, скучных, добронравных.
О, Боже правый, нет, чтобы валять,
Да, дурака, но так, как ум велит,
Природа, честность, пылкая душа,
С веселой, страстной, дерзостной улыбкой
И с дьяволом веселья, лжи в обнимку,
Себя смешно не мучая мечтами.

Л ю ч е н ц и о
Легко сказать, да очень трудно сделать.

А н т о н и о
И все ж – ловите миг, не суетитесь;
Когда ж судьба – возможно, лишь в усмешку –
Со скукой вас внезапно обручит,
И та привяжется как глупая,
Ревнивая и верная жена,
Не смейте лгать себе (другим же – можно),
Что к жизни вы относитесь серьезно:
Она ж к вам не серьезна, вас забыла.
Не так ли, добрый друг? Не повезло –
Таков ведь часто приговор судьи,
Прилежного, для большинства из тех,
Кто счастья так наивно возжелал
И гонит плоть несчастную упрямо
К нехитрой цели хитрою дорогой –
И так творим занятную судьбу,
Ее невольно, может, забавляя,
Верней сказать, того, кто все вершит.

Л ю ч е н ц и о
Ты шутишь, друг?

А н т о н и о
                   Нет, к сожалению,
Не я. Хотя, пожалуй, что и к счастью.
Зачем, ответь, соперничать мне с тем,
Кто так божественно шутить умеет?
Нет, лишь дурак, серьезный и докучный,
Чье мнение нелепое не в счет,
Имеет право возроптать; но нам
До прав его какое, право, дело.

Л ю ч е н ц и о
Занятно очень. Но к чему ты клонишь?

А н т о н и о
Почти во всем – касательно судьбы –
Предпочитаю думать я иначе,
Чем ты, любезный друг Люченцио,
И сообразно мыслям поступать:
Играю с ней, она ж со мной играет;
И оба, кажется, довольны.

Л ю ч е н ц и о
Я не ослышался: так “кажется”?

А н т о н и о
Не знаю, как она, но я доволен.

Л ю ч е н ц и о
Довольным быть наперекор всему –
Не это ль месть тщеславия и воли
Судьбе насмешливой, неблагосклонной?

А н т о н и о
Не ждите многого и не просите,
А случай подвернется – не зевайте –
Вот правило игры и жизни славной,
Которую играю и живу.

Л ю ч е н ц и о
Игры опасной, надо полагать,
Когда такое правило… святое?

А н т о н и о
В ней были и прекрасные мгновенья.
К тому же, что прикажешь делать тем, кто
В распоряжении своем имеет
Лишь волю, ум и пару крепких рук?

Л ю ч е н ц и о
А к ним в придачу пару быстрых ног.

А н т о н и о
Зачем?

Л ю ч е н ц и о
          Чтоб избежать судьбы капризы.

А н т о н и о
Тем самым трусость, слабость обнаружив?

Л ю ч е н ц и о
Как знать. Благоразумие, быть может.
К тому ж за счастьем быстрым не зазорно
Подчас пуститься и бегом. Беда,
Коль в миг необходимый под руками
Не будет ног – неутомимых, верных;
Или от милой женщины бежать,
Которую лукавая судьба
Подсунула нам в шутку, из каприза.
Кто ж назовет тогда проворный бег
Надменно трусостью? Дурак, возможно,
Напыщенный осел, – никак не умный.
Ведь вовремя бежать – бежать от пораженья,
К победе верно выбрав направленье
И к счастью тоже, может быть, как знать.

А н т о н и о
Скорее – к женщине другой.

Л ю ч е н ц и о
                                                         Пожалуй.
Что, кстати, может, и разумно.

А н т о н и о
                          Да.
Особенно, когда взять во вниманье,
Что женщина сама бежит к другому:
Прекрасно, чудно – вот и разбежались.
Хвала ногам и головам забавным,
Что им покоя дать никак не могут
И гонят прямо к черту на рога
Тех, кто успел обзавестись рогами,
И лишь пока – надолго ли? – безрогих.

Л ю ч е н ц и о
Рогов бояться, друг, за счастьем не ходить.
           
А н т о н и о
А с милым украшением на лбу
Короче и вернее путь к нему?

Л ю ч е н ц и о
А что, коль счастье вдруг, Антонио,
На кончике рогов лукавого,
Надменного или кого еще?
Уметь бы только снять с рогов его.

А н т о н и о
Возможно и такое.

Л ю ч е н ц и о
             Да, вполне.
Ведь счастье улыбается, наверно,
Тому, кто не особенно учтив,
Но смел.

А н т о н и о
             Ты так действительно считаешь?

Л ю ч е н ц и о
Пожалуй. Ты иначе полагаешь?

А н т о н и о
Мой опыт мне иное говорит.

Л ю ч е н ц и о
Надеюсь, что пока.

А н т о н и о
                       И я пока надеюсь.

Л ю ч е н ц и о
Хотя, сказать по правде, не мешало б
Надежду подкрепить хоть чем-нибудь.
          
А н т о н и о
И чем, к примеру?

Л ю ч е н ц и о
                     Скажем, кошельком
Или имением, пусть небольшим.

А н т о н и о
Именья нет, но титул есть и честь –
То главное, что дворянина отличает.

Л ю ч е н ц и о
Так ты по-прежнему…

А н т о н и о
              Богат душой,
А в остальном, мой друг, как был рожден,
Так и остался – бедный и свободный.
О чем, поверь, ничуть не сожалею.

Л ю ч е н ц и о
А как насчет семейных уз?

А н т о н и о
                                     Не понял.

Л ю ч е н ц и о
Обзавестись хозяйством и женой,
Точней сказать, женой, затем – хозяйством:
Такой ведь путь вернее для тебя.

А н т о н и о
Уж лучше верная жена, чем верный путь,
Ну а всего же, несомненно, лучше –
Как можно дальше от забот; но мне
Не ясен столь внезапный переход
От философии почти к смешному.

Л ю ч е н ц и о
Как посмотреть.

А н т о н и о
             С улыбкой.

Л ю ч е н ц и о
                                    Но по сути
Для философии ведь нет предмета
Достойнее, конечно, чем смешное.
В науке этой нет нужды, когда
На свете нет действительно смешного,
Пусть даже и с налетом легкой грусти.
К чему мудрец, когда предмет раздумий
И выводы его сплошная скука?
Другое дело – тонкая улыбка.

А н т о н и о
Допустим – так, Люченцио, и все же?

Л ю ч е н ц и о
Я говорю о том, что мне поближе…
Сейчас, по крайней мере.

А н т о н и о
                        О женитьбе?

Л ю ч е н ц и о
Ты знаешь, друг, что в Пизе нет людей
Богаче, чем синьор Винченцио,
А также то, что я его наследник,
Любимец, но… Ах, вечно это “но”!
И вечно так некстати, черт возьми,
Когда бы не было его!

А н т о н и о
                    Кого?

Л ю ч е н ц и о
Да это “но”.

А н т о н и о
        То было бы прескучно.

Л ю ч е н ц и о
Веселого, однако, тоже мало.

А н т о н и о
Надеюсь, что пока.

Л ю ч е н ц и о
                      И я пока надеюсь.

А н т о н и о
А в чем там дело с этим “но”?

Л ю ч е н ц и о
Мой возраст… Что там возраст! Естество!
Меня пинками гонит к половине,
Которую блудливые шуты,
Льстя, называют слабой и прекрасной,
Высокопарный слог свой упражняя.

А н т о н и о
Постой, а ты иначе полагаешь?

Л ю ч е н ц и о
Мой опыт мне иное говорит.

А н т о н и о
Вот даже как. И что же, любопытно?

Л ю ч е н ц и о
Мы – половина, что сильней, – польстить
Себе и половине, что слабей,
Хотим, когда зовем ее прекрасной.
Вступая во владение предметом,
Мы чувствуем себя счастливее вдвойне,
Когда предмет владения прекрасен,
Пусть даже это выдумка и вздор.
Ведь верить в ложь, которая нам льстит,
Охотней, легче, главное – приятней,
Чем в правду голую: она – не эротична,
По крайней мере так, как ложь,
Хотя, казалось бы, что правда обнажает,
А ложь стыдливо прячет все изъяны.

А н т о н и о
Все это слов игра. А женщина?

Л ю ч е н ц и о
Что – женщина?

А н т о н и о
                Она-то эротична?

Л ю ч е н ц и о
Не больше, чем мужчина, дорогой.

А н т о н и о
В каком же смысле?
           
Л ю ч е н ц и о
                   Как – каком? Обычном.

А н т о н и о
Обычном? Да, час от часу не легче.

Л ю ч е н ц и о
Естественном.

А н т о н и о
             Теперь понятно, друг.
Надеюсь, что не больше.

Л ю ч е н ц и о
                                Я – не о том.

А н т о н и о
Пожалуй, но о чем же?

Л ю ч е н ц и о
                             Ни о чем.

А н т о н и о
Прекрасно, пусть.

Л ю ч е н ц и о
                              Но ты меня не понял.
Ответь мне, мой догадливый, к примеру,
Что нам их слабости и прелести,
Когда б не наша слабость и потребность?

А н т о н и о
(улыбаясь)
Вот именно. Но я опять не понял

Л ю ч е н ц и о
Напрасная улыбка.

А н т о н и о
                    Может быть.
Невольная. Прости. Я слушаю.
И я сама любезность и вниманье.

Л ю ч е н ц и о
Не сомневаюсь в этом. Но о чем мы?
Ах, да. Итак, отцу взбрело однажды
Женить меня, любимое им чадо,
На девушке в его, однако, вкусе.

А н т о н и о
И что же, вкус дурен?

Л ю ч е н ц и о
                           Да как сказать.
Не так, чтоб очень, но – не мой.

А н т о н и о
Я понимаю.

Л ю ч е н ц и о
                 Да? Приятно слышать.

А н т о н и о
А мне приятно, что тебе приятно.

Л ю ч е н ц и о
Приятнее вдвойне. Итак, отец родной
И естество – почти что с ним в обнимку –
Решили бросить в жадные объятья
Невест пизанских глупое дитя.

А н т о н и о
Но я немало в Пизе знал красавиц.

Л ю ч е н ц и о
В каком же смысле?

А н т о н и о
                       Как – каком? Обычном.

Л ю ч е н ц и о
Обычном? М-да…

А н т о н и о
                           Естественном.

Л ю ч е н ц и о
                                      Конечно.

А н т о н и о
Я не пойму твое, прости, мычанье.
            
Л ю ч е н ц и о
Приятно слышать.
             
А н т о н и о
               Что не понял?

Л ю ч е н ц и о
                                  Да.
Так ты “знавал красавиц” говоришь?
Здесь, в Падуе, красавиц тоже много.

А н т о н и о
Да, я уже заметил; глупо – спорить.

Л ю ч е н ц и о
И я, понять не трудно, среди них
Давно решил найти себе невесту.

А н т о н и о
Но отчего ж не ближе, дома, в Пизе?
Нестись куда-то в даль за счастьем глупым,
В каком-то смысле  к черту на рога,
Быть может – не смешно ли? – за рогами.

Л ю ч е н ц и о
Не так уж далеко, Антонио,
Хотя за счастьем можно и подальше.

А н т о н и о
Подальше и от счастья, может быть,
Когда оно – такое же – под боком.
          
Л ю ч е н ц и о
Под боком был и мой отец упрямый,
Заботливый и очень деловитый.
К тому же в Пизе мне всегда казалось –
Не знаю почему: я так наивен –
Что все невесты, мне представленные,
Одним глазком – что полукавее, конечно, –
Смотрели на меня с кокетливой улыбкой,
Другим же – на отца (мое) именье –
С гораздо большим вдохновеньем и кокетством.

А н т о н и о
Ты осуждаешь их?

Л ю ч е н ц и о
                    В какой-то мере.
Мне неприятно было лишь от мысли,
Что я – не приз на конкурсе невест,
А только приложение к нему.
Нелепо, правда? И смешно, печально.
Я молод, недурен собой, неглуп –
Хотя, как знать; но, право же, надеюсь, –
И вправе, согласись, рассчитывать
На голую, вернее, чистую любовь,
Без примеси корысти и продажи.
Хочу любить всегда любимым быть,
Ведь это так приятно и понятно;
Не покупать любовь и преданность,
Не заслонять вещами и деньгами
Влюбленные, правдивые глаза.
Пусть глупо это. Что ж? Я не желаю,
Выглядывая из-за кошелька,
Смотреть приценивающимся взглядом,
Тоскливыми, холодными глазами
На все: на дружбу, верность и любовь,
Не веря в добродетель, скромность, честность.
        
А н т о н и о
Ты, словом, честно участи желаешь
Докучного, простого  смертного,
Не обремененного тяжелым кошельком
И не способного купить все это;
А он желает участи твоей.
Но, полагаю, вы не сговоритесь.
Придется, бедному тебе, терпеть,
Расплачиваясь собственной судьбой,
За власть, подобострастие, уют,
Которые нам доставляют деньги,
За сытный стол и купленное завтра –
Мечту, неосуществимую для многих.

Л ю ч е н ц и о
Антонио, ты вновь меня не понял.
Хотя лукавец ты… Но повторяю:
Рассчитывать я вправе на любовь,
В которой есть и честность, и приличье,
Но нет своекорыстию там места.

А н т о н и о
Согласен, да.  Но твой отец родной…

Л ю ч е н ц и о
Увы, он думал несколько иначе.

А н т о н и о
И кто взял верх?

Л ю ч е н ц и о
                 Ни он, ни я, по сути.
Мы с ним повздорили слегка, и я
Сказал ему, конечно сгоряча,
Что я намерен жизнь себе испортить
Так, как сочту я сам, но без его
Живейшего и нежного участья.

А н т о н и о
Ответ, достойный мужа.
       
Л ю ч е н ц и о
                            Нищего.
      
А н т о н и о
Неужто он лишил тебя наследства?

Л ю ч е н ц и о
И да и нет. Я сам не знаю, право.
Однако склонен полагать, что – нет.
Он, правда, мне ответил сгоряча,
Что право сына портить жизнь себе –
Но не ему – так, как захочет сын,
И он по существу не возражает,
А посему, призвав на помощь разум,
Отринув гнев, вполне понятный, чувства,
Он, по взаимному согласию,
Меня от пустяка освобождает –
Докучнейших обязанностей сына,
Но просит впредь забыть и о его
Отцовском долге. Квиты! Я свободен,
Насколько может быть свободным нищий;
Отец же мой свободен от меня;
И оба, кажется, довольны.

А н т о н и о
                              Разве?

Л ю ч е н ц и о
Не знаю – как отец, но я доволен.

А н т о н и о
Довольным быть наперекор всему –
Не это ль месть тщеславия отцу,
Который так неблагосклонен к сыну?

Л ю ч е н ц и о
Не ждите многого и не просите,
А случай подвернется – не зевайте –
Вот правило игры, святой и глупой, –
Как часто святость, глупость ходят вместе –
Которую теперь с отцом играю.
 
А н т о н и о
Игры опасной, надо полагать,
Когда такое правило смешное?

Л ю ч е н ц и о
В ней были и приятные мгновенья,
К тому же, что прикажешь делать тем, кто
В распоряжении своем имеет
Лишь праздный ум и пару быстрых ног?
А если говорить почти серьезно,
Отец меня ведь любит – и простит
Грех безобидный сыну блудному –
Но не блудливому, я полагаю, –
Пресытившись игрой в отцовский гнев.
         
А н т о н и о
А если нет? Понравится игра,
И что ж? Такое разве невозможно?

Л ю ч е н ц и о
Сейчас гадать нелепо и смешно.
Я приведу невесту в дом однажды,
А там – как Бог великодушный даст,
Пусть даже мой отец лишит наследства.

А н т о н и о
Но ведь и Бог тогда не даст и кроны,
Распорядившись средствами упрямца.

Л ю ч е н ц и о
На то он Бог, на то Его и воля.

А н т о н и о
Жест благородный, что и говорить,
Но вот едва ль его поймет невеста.

Л ю ч е н ц и о
Ты думаешь?
            
А н т о н и о
         Лукавит сын послушный
Весьма чадолюбивого отца.

Л ю ч е н ц и о
Весьма. Ну что ж, согласен…

А н т о н и о
                        А отец?

Л ю ч е н ц и о
А почему бы нет? Чем черт не шутит!
Отец так любит родственников бедных,
Как сытый кот голодную собаку,
Что предпочтет скорее удавиться,
Чем им отдать хотя бы и полкроны,
Имущество, добытое трудом,
Не очень праведным, сказать по правде;
Оно ж от этого еще дороже.
Кто знает, может быть, за это взыщут,
На небесах или гораздо ниже,
Но лишь с него, а не с далеких близких,
Которых там с огнем потом не сыщешь
И, как там не кричи, не докричишься.  
Ну, словом, я – наследник, и довольно.
Отец родной старался ради сына,
А бедных родичей хотя и жалко,
Но жалости на всех не напасешься,
При том, что их, не знаю почему  
(Возможно, это – блажь, закон природы),  
Всегда и всюду много, с преизбытком,
И все с такими слезно-кроткими,  
Лукавыми и жадными очами,
Что просто оторопь берет порой.
Но, право же, не будем – о печальном,
Его, как бедных родственников, много,
А нам не надо умножать печаль.

А н т о н и о
Ну, словом, возвращаемся к баранам.

Л ю ч е н ц и о
Пожалуй, к ангелу, а может, агнцу.
Я встретил здесь красавицу одну;
Она на выданье, и я, признаться,
На благосклонный взгляд ее надеюсь;
Но есть – ах, это “но” опять – одно,
На первый взгляд, смешное затрудненье:
Оно в том, что отец ее, Баптиста,
Не хочет выдавать девицу замуж,
Пока не сыщется безумный, право,
Который согласится в жены взять
Дочь старшую – прелестную Елену.

А н т о н и о
Елену?

Л ю ч е н ц и о
        Да, а что?

А н т о н и о
                   Так, ничего.
Столь имя редкое, приятное.

Л ю ч е н ц и о
Она сама, поверь, большая редкость,
Во всей Италии такой не сыщешь.

А н т о н и о
Что, так дурна собой?

Л ю ч е н ц и о
                    С чего ты взял?

А н т о н и о
“Пока не сыщется безумный, право”.
Я не ослышался. Ты так сказал.

Л ю ч е н ц и о
Она прелестна. Нет, я лгу. Прекрасна.
Я говорю о внешности, конечно.

А н т о н и о
Тогда – глупа?

          Л ю ч е н ц и о
                 Отнюдь. Она умна.

А н т о н и о
Тогда я ничего не понимаю.
Ты, может, что-то путаешь с досады.
Умна и не прелестна, а прекрасна –
И идиоту миленький подарок?

Л ю ч е н ц и о
Она – подарок, это несомненно,
Но лишь безумцу.

А н т о н и о
                   Мне, возможно?

Л ю ч е н ц и о
                                    Разве?
Но почему?
           
А н т о н и о
                 Да потому, мой друг,
Что я тебя совсем не понимаю.
Как при таких достоинствах, ответь,
Возможно выйти замуж за безумца?

Л ю ч е н ц и о
 Сам удивляюсь.

А н т о н и о
             Интересно.

Л ю ч е н ц и о
                     Очень.

А н т о н и о
И в чем же дело, любопытно знать?

Л ю ч е н ц и о
В ее уме: он у нее таков,
Что глупость кажется подарком свыше.

А н т о н и о
Чья глупость – сватов, дур и дураков?

         Л ю ч е н ц и о
Ты не поймешь меня, Антонио,
Пока сам не увидишь чудную Елену.

А н т о н и о
Я не у дел сейчас, Люченцио.
Как и последних тридцать с лишним лет,
И я хочу увидеть чудо.

Л ю ч е н ц и о
                           Только?

А н т о н и о
А что ж еще?

Л ю ч е н ц и о
           А как насчет того,
Чтоб обвенчаться с чудом?
         
А н т о н и о
                                   Понимаю.

Л ю ч е н ц и о
Я знаю: ты понятливый. Да, кстати,
Отец ее дает за ней добро.

А н т о н и о
Чтоб сбыть товар, что залежался?
Подарок милый, чудный с рук долой.

Л ю ч е н ц и о
Боюсь, другая тоже залежится
И упадет в цене.

А н т о н и о
                 Твоя любовь.

Л ю ч е н ц и о
Любовь? Не понял.

А н т о н и о
                     Вот и хорошо.

Л ю ч е н ц и о
Что я не понял?

А н т о н и о
               Да.

Л ю ч е н ц и о
              Приятно слышать.
Но к черту слов и смысла кувырканье.
Ты не жених для умницы-невесты?

А н т о н и о
Ни для нее, ни для кого, надеюсь.
Я – чудо сам, она – из чудной лавки,
Не многовато ли чудес занятных
Для одного забавного семейства?

Л ю ч е н ц и о
Нет, в самый раз, поверь.
           
А н т о н и о
                               Я верю, друг,
И верю, что Елена хороша…
По-своему.

Л ю ч е н ц и о
               Нет, изумительна
В буквальном смысле слова.

А н т о н и о
                                    Понимаю:
Уже успела всех свести с ума,
Все вышли из ума, все вне себя
Иль что-то в этом роде.

Л ю ч е н ц и о
                        Именно.
Но Бог с ее умом и Бог с тобою.
Ты, кажется, желал ее увидеть?

А н т о н и о
Да, разумеется. Мне любопытно

Л ю ч е н ц и о
Тогда пошли. Я, кстати, шел сейчас,  
К синьору глупому, Баптисте.

А н т о н и о
Он может стать твоим отцом, не так ли?

Л ю ч е н ц и о
Хотел бы так, пока же не выходит,
Но если даже он и станет им –
Не поумнеет.

А н т о н и о
        Это ни к чему.

Л ю ч е н ц и о
Но отчего ж?

А н т о н и о
          Умнеющий глупец –
Что может быть забавней и досадней?

Л ю ч е н ц и о
Когда по-прежнему он глуп, конечно.

А н т о н и о
Но и по-новому он тоже скверный.
Вот разве что, разнообразие.
Но быть глупцом в основе и в двух лицах –
Не быть ли дважды дураком?

Л ю ч е н ц и о
                                   Возможно.
Но это арифметика простая.
Пусть дважды два всегда четыре будет,
Но дважды глупый – он дурак, как прежде,
И числа, дроби пошлы и нелепы,
Когда употребляются к глупцу.

А н т о н и о
Да, истинный дурак непредсказуем,
И все же вечной глупости есть мера,
Своеобычная и тонкая;
Есть, соответственно, умеренный дурак,
И есть глупец безмерный, безнадежный.

Л ю ч е н ц и о
Ты, верно, говоришь о человеке?
Он глупости своей, конечно, мера,
Глупец же – эталон, шкала, мерило
С деленьем близким, но нулю не равным,
Ума и гения критерий глупый,
И потому лишь справедливый, лестный.

А н т о н и о
Но взятый отвлеченно от ума.

Л ю ч е н ц и о
Когда от глупости отвлечься можно,
В чем лично я, конечно, сомневаюсь.
К тому же глупость вечна, постоянна,
Хоть сам дурак так переменчив в чувствах,
И в настроеньях, мыслях так беспутен.

А н т о н и о
А вот едва ли это мысли: тени
И призраки величия былого,
Когда они в устах и головах
У гения и умницы лишь были.
Не может быть бессмыслие той мерой,
Которая способна мысль измерить:
Оно, встречая мысль непониманьем,
Ее опошлить может бесконечно.
Какой там к черту эталон и мера.

Л ю ч е н ц и о
Не полагать же гения мерилом,
С которым рядом будут все нулями?

А н т о н и о
Особенно, когда есть под руками
Нелепое, но лестное ничто,
Которым так забавно нечто мерить.

Л ю ч е н ц и о
Но можно ведь прибегнуть к средней мере.

А н т о н и о
К посредственности, хочешь ты сказать?

Л ю ч е н ц и о
Я думаю, что ты слегка напутал,
А может быть, легонько передернул.
Но что до постоянства, вне сомнений,
Глупец – когда о сути речь идет –
Есть постоянства образец и мера.
Любая, величайшая, наука,
Способная постигнуть тайны мира,
Бессильна совершить одно лишь чудо:
Глупца преобразить по существу;
Он – безупречное творенье Бога,
Но, правда, в очень тонком смысле слова.

А н т о н и о
Какие пышные и умные слова,
Высокопарность, блеск и вдохновенье,
Которое невольно пробудил
Один глупец, досадный и упрямый.
Ведь ты в виду имеешь лишь Баптисту?
         
Л ю ч е н ц и о
Его, пожалуй, больше, чем других.
         
А н т о н и о
Все мы хоть чуточку глупцы, утешься.
        
Л ю ч е н ц и о
Утешился чуть-чуть. А вот Баптиста?
Ответь, когда мы станем стариками,
Мы будем так же вздорны и глупы?

А н т о н и о
Не так, но несомненно по-другому,
И мы еще, даст Бог, внесем, врисуем
Свой легкий, незаметный, быстрый штрих
В великую картину глупости.

Л ю ч е н ц и о
Но Бог ведь создал нас по образу,
Прообразом которого был сам.

А н т о н и о
Он воплощенье, идеал ума;
Но должен кто-то, верно, воплощать
Для полноты картины глупость.

Л ю ч е н ц и о
                                Люди?

А н т о н и о
А почему бы нет? Не сам же Бог.

Л ю ч е н ц и о
Но разве не разумно сделать ум
Всеобщим свойством, благом, достояньем?

А н т о н и о
И на глазах у всех ум обессмыслить,
К тому же развлечения лишиться
И у других его отнять жестоко.
         
Л ю ч е н ц и о
И предложить умнее развлеченье.
        
А н т о н и о
Наивная и светлая мечта,
Ничем не лучше, кстати, и умнее,
Чем о великом, светлом будущем.

Л ю ч е н ц и о
Не слышал о такой.

А н т о н и о
                    Услышишь, может,
А если нет, тем лучше для тебя.
С ней вечно всюду носятся глупцы,
Уверенные в том, что точно знают:
Что счастье есть и что есть жизни смысл;
В то время как Создатель, полагаю,
И сам желает страстно это знать;
Но смысл желанный вечно ускользает,
К его счастливому недоуменью.

Л ю ч е н ц и о
Ты слишком смел в своих сужденьях.

А н т о н и о
                                                        Нет.
Я, может быть, нелеп, смешон, нахален,
Берясь судить о том, каков Творец,
Но мне дает на это право глупость;
А ум давно судить бы отказался
О том, что не ума забота, дело,
Что выше понимания и знанья,
И оказался б, верно, в дураках,
Отдав на откуп глупости мышленье.
А посему продолжим глупо, честно,
Забыв о том, что умным надо быть,
Позволим смело разуму явиться
В наряде глупости – забавном, ярком –
Ведь в этом тоже есть известный смысл;
А если мы подобны в чем-то Богу,
Так это в том, что ищем, как и он, –
И так же, как и он, мы не находим, –
Насмешливый, заветный, чистый смысл.
Вот и твориться вечно свистопляска,
Которую мы называем жизнью.

Л ю ч е н ц и о
А смысл, возможно, в том, что смысл мы ищем.
      
А н т о н и о
О, это мнение глупца, пожалуй.
Но остроумного, сказать по правде.
         
Л ю ч е н ц и о
Ну, значит, я дурак неглупый.
Глубокомысленный тупица.

А н т о н и о
                                    Может.
Но все ведь относительно, мой брат,
Вот в этом вся и штука, глупость, прелесть.
Мы смотримся в глупца, как в зеркало,
И видим в нем свое же отраженье,
Которое нам льстит умно, безмерно,
Мы чувствуем себя немножко Богом.

Л ю ч е н ц и о
А как в нас отражается сам Бог?

А н т о н и о
Спроси у Бога. Я не знаю.

Л ю ч е н ц и о
                                  Нет,
Он не ответит, как не спрашивай,
Молчальник вечный, странный, ироничный.

А н т о н и о
Ты загляни в себя чуть пристальней
И, может быть, найдешь всему ответ,
Найдя в себе и Господа, и черта.

Л ю ч е н ц и о
Заглядывал и не нашел пока.
Оттуда на меня глядит с улыбкой
Смешной и незадачливый глупец;
Я узнаю себя в нем, но не Бога;
А, может, это черт мне корчит рожи.

А н т о н и о
Когда бы были все умны, степенны,
То спятить можно было бы от скуки,
Но, слава Богу, это невозможно;
К тому же, ум – ничто, безумье, враг,
Когда нет целей, идеалов и иллюзий,
Которых у глупца всегда в избытке.
Что мы без них, скажи, когда Всевышний,
Сам Бог – иллюзия и идеал –
Великий, вечный и недостижимый.

Л ю ч е н ц и о
Иллюзия?

А н т о н и о
               В каком-то смысле – непременно.

Л ю ч е н ц и о
Ты ошибаешься, любезный.

А н т о н и о
                                     В чем?

Л ю ч е н ц и о
Во многом, полагаю, но не больше,
Чем я. А я считаю, что, к примеру,
На грандиозном вечном полотне
Всеобщей глупости и скудоумья
Найдется место юным дарованьям,
Не только ветхим пошлым старикам.

А н т о н и о
Само собой, нелепо – возражать.
Кто изначально глуп, тот глуп надолго.
Я – не о них. Я говорил о тех,
Вернее, обо всех, к кому хоть раз
Случайно в голову попала мысль, –
Она уж выходила из нее
Напыщенной, смешной, набитой дурой,
Таким вот образом живописуя
На этой изумительной картине.

Л ю ч е н ц и о
И к гению попав?

А н т о н и о
                  Я думаю,
Ему отдавшись страстно, безрассудно,
Она, с невинностью своей простившись,
Едва живой – а впрочем, и бессмертной –
Его весьма двусмысленной бросала.

Л ю ч е н ц и о
А может, гений, ветреный шалун,
С ней поиграв едва, ее бросал,
Капризную, смешную, в положенье
И без налета прежней тайны мнимой?

А н т о н и о
Наоборот: ее окутав тайной
И сделав недоступной для глупцов.

Л ю ч е н ц и о
И глупость оправдав как таковую?

А н т о н и о
Нет, лишь на шалость собственное право,
На легкий, дивный вздор, непринужденность.

Л ю ч е н ц и о
А может быть, на ум – в кокетливом
И странном одеяние?

А н т о н и о
                   Шута?

Л ю ч е н ц и о
Нет, шутника надменного.

А н т о н и о
                          Возможно.
Но так или иначе, я считаю,
Без блажи чудной гения картина
Была бы скучной, вялой и неполной.
Но хватит, право, мудрость городить,
Вернемся к сестрам милым, к их отцу,
Что повод дал для размышлений глупых.

Л ю ч е н ц и о
Старик упрям, как тысяча чертей.

А н т о н и о
Довольно одного, поверь.

Л ю ч е н ц и о
                       Не верю.
Но верю: Бьянке мужа не видать.
Печально и забавно, и прискорбно.

А н т о н и о
Позволь, коль ты ее не будешь мужем,
То это горе, может быть, согласен.
Но если и никто другой, возможно,
То это горе не твое, конечно,
А, значит, и не горе вовсе, правда?

Л ю ч е н ц и о
Ну, знаешь, это – глупость, просто чушь.

А н т о н и о
Вот потому и правда.

Л ю ч е н ц и о
                   Неужели?
Однако ты идешь, Антонио?

А н т о н и о
Иду, почти богатый человек.

Л ю ч е н ц и о
Тогда идем быстрей, пока свободный.

Уходят.

Далее СЦЕНА 2

Скачать полный текст пьесы

© Кененсаринов А.А., 2008. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора