Айыл өкмөтү

Литературный сценарий полнометражного художественного фильма. Бишкек – 2002 год. Ранее не публиковался

Фильм «Айыл өкмөтү» («Сельская управа») повествует о жизни маленького кыргызского села в наши дни, о смешных и грустных историях, которые приключались с селянами. Вышел на экраны в 2004 г.

Действующие лица:

Кабылбек — председатель Айыл өкмөтү, очень добрый, милый человек, искренне верящий в новые времена. 45 лет. (Күмөндөр Абылов)
Роза — жена Кабылбека. Абсолютно нормальная женщина, естественно, не понимающая своего мужа, но все же любящая его и сочувствующая ему. Все домашнее хозяйство и пятеро детей держатся на ней, ведь мужу не до семьи. 44 года.
Саламат — участковый. Городской парень, красавец, спортсмен, холостой, уехавший в деревню и пытающийся книжными принципами бороться не только с преступностью, но и с человеческими пороками (лень, трусость, подлость). И все же и он не ангел. Его слабость — женщины. 25 лет.
Канайым — целительница. Она недавно обнаружила в себе этот дар и теперь у ее дома очереди с самыми разными болезнями из самых разных уголков страны. 45 лет.
Зарылбек — муж Канайым. В былом пьяница, дебошир. Бросил пить и стал заниматься хозяйством только лишь из-за жены. 48 лет.
Балтабай — коммунист до мозга костей, преданный делу Ленина до самопожертвования. Он искренне верит, что настанут времена истинной справедливости, и тогда он посмотрит в глаза всем, кто над ним потешался. 50 лет.
Жоробай — местный молодой молдо, только что закончивший медресе. 25 лет.
Карыбай — бывший председатель колхоза. Ныне местный бизнесмен занимающийся заготовкой зерна, шерсти, кожи. 60 лет.
Рахат — жена Карыбая , 50 лет
Гулипа – предприниматель, занимается скупкой цветных металлов. У нее несколько комков на селе. Население у нее берет деньги под проценты. 35 лет.
Ташмат — матерый скотокрад. Все знают, что он вор, но никто доказать этого не может. Ему помогают в его промысле жена и двое детей. Этим и кормятся. 43 года
Айгуль — жена Ташмата, 35 лет.
Бердибек и Токо — похитители алюминиевых кастрюль. Все что зарабатывают на этом, пропивают. Семьи их голодают. Собутыльники Зарылбека, все время подбивающих бывшего товарища вернуться к старому занятию. По 48 лет.
Сака — сельский аксакал. 78 лет.
Абдылда — Свидетель Иегова. Занимается распространением религиозных книг своей веры. 50 лет.
Бурул – старушка-потерпевшая, у которой воруют скот. 70 лет.
Сайкал — секретарша Айыл Окмоту. 30 лет
Боке – тракторист. 40 лет.
Социалбек — новый участковый.
Алмаш – свекровь. 55 лет.
Невестка — 20 лет
Калыйча — посетительница Айыл өкмөтү, 75 лет.
Больной — 50 лет.
Больная — 45 лет
Мухтар — бездельник, 40 лет.
Девочка — 6 лет
1 старик — 65 лет
2 старик — 60 лет
Женщина — 30 лет
Мужчина — 35 лет
Айша — 18 лет
Героями фильма будут также дети Кабылбека, молодежь с песнями, люди на похоронах и других массовых эпизодах (700 человек).

УТРО

Как обычно, вначале прозвучал будильник. Но Жоробай хотел спать. Спросонья он поискал источник беспокойства и заглушив звонок продолжил свой сладкий сон.
Над селом ночное небо стала уступать дневному. Начали оживать дворы. Заорали петухи, замычали коровы, залаяли собаки, засуетились люди. Жоробай проснулся в испуге, посмотрел на часы и в лихорадке стал одеваться. Несколько раз упав, добрался таки до примитивного минарета и начал, задыхаясь от пробежки, утренний Азан.
Семья Кабылбека садилась за чай. Жена Роза разливала, дети Айдай (16лет), Урмат (15 лет) и Арстан (7 лет) сидели вокруг стола. Младшая Жылдыз (5 лет) сидела на коленях отца. Все молча пили чай за очень не богатым столом…
КАБЫЛБЕК (прислушиваясь к Азану): Наш молдоке опять проспал...
РОЗА (язвительно): Ему-то что... Самому Богу служит, и Он его, конечно, в беде не оставляет. Вот и спит себе спокойно, живет спокойно, и ест, между прочим тоже, не как мы, на одном чае… Молодой, а уже брюшко завел... И кто бы мог подумать, что этот двоешник Жоробай, выберет себе такую престижную профессию! Надо было нашего Бакыта тоже отдать в медресе!
КАБЫЛБЕК (повелительно): С ума сошла!?.. Наш Бакыт — и молдо!?..
РОЗА (несдержанно): Ну, закончит он этот Пединститут и кем он станет? Учителем, как я? Айыл өкмөтү, как ты? А ведь две последние коровы продали, чтобы он туда поступил. И эти уже на очереди. (Она посмотрела на всех своих чад и остановила свой взор на 15-летнем Урмате) Вот Урмата мы в медресе и отдадим.
УРМАТ (равнодушно): Не хочу я быть молдо!
РОЗА (с сарказмом): И кем же ты будешь?
УРМАТ: Имиджмейкером.
РОЗА: Кем, кем?
УРМАТ: Имиджмейкером.
Роза (долго соображая, но так и не поняв): Вот тебе, пожалуйста! Весь в отца! Хочет стать непонятно кем!
КАБЫЛБЕК (с досадой): Разве я непонятно кто? Я председатель сельской управы!.. (с гордостью) Государственная должность, между прочим!
РОЗА (с жалкой миной): Ой, ой, ой!.. Очнись, бедный ты мой!.. Посмотри вокруг!.. Кому ты нужен!.. Сейчас каждый о своей пасти думает... За эти два года хоть кто-то взятку тебе предложил?
КАБЫЛБЕК (смущенно): …Я взяток не беру!
РОЗА (вздохнув): Я-то знаю, что не возьмешь! Но ты мне скажи, хоть кто-то его тебе предлагал?
КАБЫЛБЕК (раздраженно вставая): Ну все, хватит!
Отец ушел, поцеловав младшую дочку. В комнате воцарилась тишина. Жылдыз расстроилась оттого, что мать обидела любимого отца. Она долго смотрела на мать исподлобья.
ЖЫЛДЫЗ (со злостью): А я буду топ-моделью, вот!
Роза поперхнулась.

УЧ КОШКОН

Это место, где сходятся три дороги. Одна петляет в предгорья, куда с утра уходит скот, а вечером оттуда возвращается. Другая, напротив, тянется в город. Туда уезжают коммерсанты, а оттуда приезжают уже с товаром. Третья дорога — это центральная улица этого небольшого села Жапалдаш. Эта местность издревле называлась Жапалдаш, поскольку находилась на низменности у реки. С тех пор она несколько раз меняла свое название. Путь к Коммунизму, колхоз им. Сталина, колхоз им. 40 лет Октября, теперь она вновь вернула себе старое название. Все эти вывески хранятся в кабинете Кабылбека.
Кабылбек подошел к Уч Кошкону, где уже собрались люди. Здесь в течение дня можно было встретить практически весь яркий контингент этого села. Утром — тружеников, в обед — политиков и сплетников, в другое время дня здесь всегда дежурили бездельники в поисках дармовой выпивки. Вечером здесь собиралась молодежь и пела песни, устраивала танцы. Чуть позже здесь происходили драки. Под утро можно было заметить и крадущихся воров.
Когда Кабылбек подошел к Уч Кошкону, там стояли в основном старики и женщины, провожающие свой скот на выпас. Он поздоровался со стариками. Среди них был и Сака, аксакал этого села.
САКА: Что делать, сынок? Скот стал все чаще пропадать… Сегодня ночью у старухи Бурул курдючного барана увели.
БУРУЛ (со слезами): Специально откармливала для детей и внуков...
И собаки, чтоб им неладно было, обычно человека готовы разодрать, а тут хоть визгнули бы что ли…
КАБЫЛБЕК (почесав затылок): Ну пойдемте, бабушка! Напишете заявление участковому. Попытаемся что-нибудь придумать.
Бабка засеменила за Кабылбеком.
БУРУЛ (себе под нос): Чтоб руки у него отсохли!
1 СТАРИК: Это Ташмата рук дело. Он уже раз сидел за это дело.
2 СТАРИК: Точно! Всей семьей нигде не работают, но всегда сытые…
САКА: Может быть и он, а может, и нет. Не пойман, не вор!

УЧАСТКОВЫЙ

Участковое отделение милиции расположилось в трехкомнатном старом доме. В одной комнаете участковый Саламат спал, готовил себе пищу, принимал гостей, чаще женского пола. В другой комнате содержал арестованных. В третьей работал. Вернее принимал посетителей, допрашивал, составлял протоколы и прочие служебные обязанности.
Кабылбек с бабкой постучались в дверь. Долго не открывали. Кабылбек решил постучать в  окно и вдруг заметил, как из окна вылезла и побежала через сад особа в синей безрукавке и в голубом платке. Он вернулся к двери, которая тут же открылась.
САЛАМАТ (одеваясь): Извините! Ночью работы было много...Проспал...
КАБЫЛБЕК (проходя в комнату и осматриваясь): Конечно! Пока молодой надо поработать. «Тишин барда таш чайна!» — говорят у нас. Вот выслушай Бурул-апа! У нее вчера ночью курдючного барана увели. Это уже систематическая пропажа. Надо принять меры. (обращаясь к бабке) Ну, апа, желаю чтобы нашелся ваш баран!
БУРУЛ (с благодарностью): Спасибо сынок! Чтобы Бог дал тебе счастья!
КАБЫЛБЕК: Вот найдет он барана, тогда и будешь благодарить!
Кабылбек вышел. Саламат и Бурул остались одни. Саламат посадил бабку за стол, дал ей бумагу, ручку.
САЛАМАТ: Вы пока пишите, а я  приведу себя в порядок.
БУРУЛ: А что писать-то?
САЛАМАТ: Где украли, когда украли, как украли... И не забудьте описать барана.
Бурул подумала, подумала и стала старательно выводить буквы.

АЙЫЛ  ӨКМӨТҮ

В конторе Кабылбека уже дожидались сельчане. Он со всеми перездоровался за руки и прошел в кабинет. Тем, кто пошел за ним, путь преградила секретарша Сайкал.
САЙКАЛ (повелительно): Куда? А ну, быстро в очередь!
Посетители выстроились.
Кабылбек прошел к своему столу. Попытался развалиться на стуле, но стул не выдержал его веса и рухнул. Вбежала Сайкал и помогла встать.
САЙКАЛ (виновато): Этой мебели уже 40 лет.
Она отложила разломанный стул в угол и стала выбирать из всех имеющихся стульев наиболее крепкий. Но все они скрипели и шатались.
САЙКАЛ (подавая другой стул): Этот кажется более менее…
КАБЫЛБЕК (кряхтя и осторожно рассаживаясь): Ох! Поясницу ушиб, кажется... Ну, пусть заходят по очереди!
Первой зашла старушка Калыйча.
КАБЫЛБЕК: Ну, апа, по какому вопросу пожаловали?
КАЛЫЙЧА: Да все по тому же. Когда пенсию выдавать будете?
Кабылбек схватился за голову.
КАБЫЛБЕК: Ой, бабушка! Нету денег! И неизвестно, когда будут. Вы же понимаете, что я эти вопросы не решаю. И не надо ко мне-то обращаться. Поступят деньги, получите на почте.
КАЛЫЙЧА: Ну, может, поговоришь со своими начальниками, объяснишь, мол, голодает народ-то, а?
КАБЫЛБЕК (устало): Хорошо, бабушка, поговорю! Вдруг, действительно, дадут... А теперь давайте и другим дадим возможность поговорить.
Кабылбек и Калыйча вместе вышли в приемную.
КАБЫЛБЕК: Кто по поводу денег, можете не заходить! Спрашивайте на почте! Я эти вопросы не решаю!
Народ посмотрел на него печально и начал расходиться. В приемной оставались лишь Балтабай-коммунист и Абдылда-йоговист.
Балтабай, увидев, что народ расходится, побежал за ними. Он встал на крыльцо как на трибуну и, вскинув руку, закричал.
БАЛТАБАЙ: Товарищи! Неужели вы не видите, что вас обманывают?! Посмотрите, что творится в стране! Все разграбили, разворовали! Посмотрите, как они живут! Это же ваши деньги крутятся в коммерческих оборотах! Они же на ваших кровных пенсиях и пособиях жиреют! И посмотрите на себя! Разве вы достойны такой жизни?!..
Кабылбек не стал дальше слушать, а пригласив единственного посетителя в кабинет, обратился к Сайкал.
КАБЫЛБЕК: А этого коммуниста-экстремиста не пускай!
Пройдя на свое место, Кабылбек пригласил сесть напротив себя этого милого человека.
КАБЫЛБЕК: Я вас слушаю.
АБДЫЛДА: Меня зовут Абдылда!
КАБЫЛБЕК: Очень приятно!
АБДЫЛДА: Извините меня за деликатный вопрос, вы верите в Бога?
КАБЫЛБЕК (подозрительно): Это в каком смысле?
АБДЫЛДА: В самом прямом смысле!
КАБЫЛБЕК (требовательно): Что вам нужно? Только конкретно!
АБДЫЛДА: Лично мне ничего не нужно. Я  всего лишь слуга Бога и хочу чтобы на земле восторжествовали Мир, Братство и Счастье! Разве можно решить проблемы этих несчастных только деньгами? (он указал на улицу, где митинг продолжался)
КАБЫЛБЕК: Вот и я говорю, что привыкли задарма получать, а работать не хотят! Всегда кричали: «Зажимают! Не дают! Преследуют!». Все отдали! Землю, скот, технику, зерно в амбарах! За два года все проели и пропили! Посмотрите на землю! Один бурьян растет!
АБДЫЛДА: Вот именно! Каждому по миллиону дай, все равно не хватит! А почему? Потому что не по-божески живут! Вот что сказал Бог Йегова…
Шум за окном возрастал. Кабылбек занервничал, ибо он нашел человека, кто его понимал.
КАБЫЛБЕК (вставая): Одну минуту, я сейчас…
Кабылбек вышел на крыльцо. Толпа уже скандировала. При виде Кабылбека все потихоньку стихли. Последним стих Абдылда.
БАЛТАБАЙ: Со-ци-а-лизм! Со-ца-а-лизм!..
КАБЫЛБЕК: Ты что делаешь? Какой социализм? (постучав себе по лбу) Отупел что ли? Это ж  снова революцию надо организовывать, кулаков раскулачивать! Где ты сейчас кулаков найдешь? Вон разве что бывшего председателя колхоза пойдете ограбите!? Или Гулийпу распотрошите!? Кто вам тогда взаймы деньги будет давать? Кто муку по праздникам будет раздавать? Вы об этом подумали?
Мимо проезжал Саламат на мотоцикле с бабкой Бурул в люлке. Кабылбек махнул ему рукой. Тот завернул к конторе.
КАБЫЛБЕК (указывая на Абдылду): Арестуй его на пару суток за организацию несанкционированного митинга! (обращаясь к толпе) А вы расходитесь по домам и занимайтесь хозяйством!
Кабылбек изчез в своем кабинете. Толпа медленно начала расходиться. Саламат кивком головы пригласил Балтабая на заднее сиденье. Тот, оставшись один, вяло повиновался, но обняв Саламата и обращаясь к расходящемуся народу все же крикнул.
БАЛТАБАЙ (одной рукой придерживаясь за Саламата, другой размахивая и почему-то по-русски): Товарищи! Неверной дорогой идете, товарищи!

РАССЛЕДОВАНИЕ

Саламат, Бурул и Балтабай едут по улице Жапалдаша
САЛАМАТ: Сейчас, бабушка! Доставим его в участок и поедем к вам…
БУРУЛ: Хорошо, сынок!
БАЛТАБАЙ: Придет час, когда вам будет стыдно за все, что происходит сегодня!
Они вновь приехали  в участок Саламата. Саламат проводил Балтабая в третью комнату, дал ему ручку и бумагу.
САЛАМАТ: Объяснительную написать надо..
БАЛТАБАЙ (садясь за стол и приготовившись писать): Сам знаю!
Саламат вернулся к бабке, и они поехали к ней на расследование пропажи барана. По дороге поравнялись с молодой учительницей с аккуратно одетыми первоклашками. Он поехал медленно. Они взглянули друг на друга, улыбнулись друг другу, скрывая какую-то тайну,  и Саламат, подмигнув ей, поехал дальше. Она осталась счастливая, довольная  его вниманием.
Наконец они приехали к дому бабки Бурул. Один волкодав и маленькая шавка подняли шум.
САЛАМАТ: Ну, показывайте место преступления!
БУРУЛ: Ты зайди, сначала чай попей. А то негоже, не отведав вкуса дома, приниматься за дело.
Они прошли в дом. Дочь поставила чай. Саламат глаз от нее не отрывал. Она смущалась. Бурул же, чувствуя его интерес к ней, пыталась отвлекать его внимание рассказом о баране.
БУРУЛ: Скоро дети и внуки должны были приехать. Вот мы с младшей дочкой  и готовили для них этого барана. Вот уже три месяца как откармливали. Дочка говорит, как всегда закрыла на замок. Так ведь и собаки не лаяли. Видел же, как они на тебя набросились!
Саламат, выпив пиалку чая, дал понять, что пора приниматься к делу.
САЛАМАТ (обращаясь к дочке): Как тебя зовут?
АЙША (стеснительно): Айша…
САЛАМАТ (ласково): Ну пойдем, Айша! Покажешь, как ты вчера закрывала сарай.
Айша и Саламат вышли. Бурул еще не допила своего чая, но тоже засеменила за ними. Все трое прошли к месту преступления.
Саламат проводил с Айшой следственный эксперимент, при этом все время пытался взять ее за руки, за талию. Она перестала стесняться. Бурул безуспешно пыталась мешать следственному эксперименту.
САЛАМАТ (решительно): Все ясно! Вчера вечером баран действительно был здесь. А ночью он действительно был украден. А вот кто это сделал, нам предстоит теперь выяснить. Если собаки не лаяли, значит, барана украл человек, которого они очень хорошо знают. А у вас никаких подозрений по поводу его нет? Может родственники? Может соседи?
Бабка и дочка пожали плечами.
БУРУЛ: Может это Ташмат?
САЛАМАТ: Его тоже проверим. Ну что ж, спасибо, Айша! Спасибо Бурул-апа! Я теперь начну поиски! Если будут новые данные, сообщайте сразу!
Саламат поехал прямо к дому Ташмата. Ташмат со старшим сыном во дворе играли в шахматы. Трое малышей играли, две девочки и карапуз, играли в домики. Жена Айгуль стирала. Часть белья была развешана. Саламат мимолетом оценил прелести жены Ташмата. Она была ничего, но уже стара для него.
САЛАМАТ: Ассалам-Алейкум!
ТАШМАТ: Алейкум-Салам, начальник!
Ташмат и сын поздоровались с Саламатом за руки. Саламат подсел к играющим и оценил обстановку на доске. Между делом стал задавать вопросы.
САЛАМАТ: Чем занимаешься, Ташмат?
ТАШМАТ (продолжая следить за доской): Вот, с сыном играю…
САЛАМАТ: А по ночам?
ТАШМАТ (исподлобья взглянув на Саламата): По ночам с женой играю, когда не спим.
САЛАМАТ (подсказывая сыну Ташмата): Двигай пешку, Ферзем будет! А вчера ночью тоже в шахматы играли, с женой?
ТАШМАТ (равнодушно): Нет, вчера ночью, как раз таки спали. Шах!
САЛАМАТ (потеряв интерес к шахматам): Ладно, я пойду!
АЙГУЛЬ: Попей с нами чаю! Уже вскипел…
САЛАМАТ (отломив кусочек хлеба на столе): Нет, спасибо! Мне пора!
Саламат уехал. Ташмат и Айгуль переглянулись.

ЙЕГОВА

Кабылбек сидел на своем месте и слушал посетителя, как завороженный.
АБДЫЛДА (возбужденный): И тогда наступит царствие Божье! И не будет тогда ни бедных, ни богатых! Исчезнут тюрьмы и больницы! Люди перестанут воровать, сквернословить, завидовать! Исчезнут границы между государствами! Не будет ни политических партий, ни сепаратистов, ни шовинистов! Овцы и волки вместе будут гулять по лугам! Не будет ни слез, ни горя, ибо болезни и смерть уйдут в прошлое, как непонятное воспоминание!
КАБЫЛБЕК (мечтательно): Неужели все это возможно?
АБДЫЛДА: Непременно возможно! Как же иначе! Смысл человеческого существования именно в этом! Именно ради этого светлого будущего Иисус Христос был распят на кресте! Именно таким образом он искупил грехи людские! А что же мы взамен этого делаем? Спекулируем его именем, и ради достижения своих политических амбиций готовы продать свою душу дьяволу! Посмотрите, что делается в мире! Именем Аллаха убивают ни в чем не повинных детей! Разве это вера? Мало верить в Бога! Надо делать это правильно. Посмотрите, сколько шарлатанов именем Бога предаются силе Сатаны и сбивают с правильной дороги простых людей. Я говорю об этих ясновидящих и целителей разных мастей. Ведь они соблазняют людей примитивным чудом, которое подвластно дьяволу. Лишь вера в Бога Йегова достойна истинного почитания, ибо лишь она дает истинный свет счастливой вечности!
Кабылбек разинул рот, не зная, что добавить.
АБДЫЛДА (довольный успехом своего красноречия): Я тут оставлю несколько книг на эти темы. Это на первое время. А потом мы договоримся на счет лекций в клубе. Только Божья дорога может спасти людей! Никакие реформы, ни политические, ни экономические не смогут справиться со слабостями человеческими! Только истинная вера спасет мир!
Абдылда оставил на столе несколько красочных книг.
АБДЫЛДА (уходя): До скорой встречи! Очень приятно было с вами познакомиться!
КАБЫЛБЕК (растерянно): До свидания!
Кабылбек долго не мог прийти в себя после такой феерической речи незнакомца. Наконец, он возвел руки к небу.
КАБЫЛБЕК (молитвенно): О, Господи! Прости мою грешную душу!

БЕЗДЕЛЬНИКИ

Бердибек и Токо нашли друг друга, как всегда у Уч Кошкона. К их болтовне присоединились еще трое бездельников. Разговор велся вскользь, обрывками, на случайные темы. Чего-то не хватало.
БЕРДИБЕК (худой и длинный): Солярка подорожала…
ТОКО (тоже худой, но малорослый): Значит, все подорожает, и сахар, и спирт…
МУХТАР (в очках, беззубый): Это  к посевной... Понятное дело..
Помолчали. Покурили. Двое других были помоложе, поэтому в разговор не лезли.
БЕРДИБЕК: Вчера ночью у Бурул барана унесли.
ТОКО:  Это Ташмата рук дело.
МУХТАР: Ясное дело, потомственный вор. Хорошо еще коня у него нет. А то бы кобыл угонял косяками...
Опять помолчали. Солнце палило, а перспективы на выпивку что-то не появлялось.
БЕРДИБЕК: Недавно депутаты обсуждали закон по поводу многоженства...
МУХТАР: Не приняли. Решили оставить вопрос открытым. У кого есть возможность, пусть заводят себе сожительниц. Законом это преследоваться не будет.
ТОКО: Хорошо, что не приняли. А то мне и одной жены многовато...
Что-то разговор не клеился.
БЕРДИБЕК: Может, к Зарылбеку сходим?
ТОКО: Ты думаешь?
БЕРДИБЕК: Хотя бы пройдемся...
Бердибек и Токо отправились к Зарылбеку. Другие трое продолжали молча стоять и курить.

ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА

Двор целительницы Канайым и ее мужа Зарылбека был переполнен. Несколько молодух прислуживали. Тяжело больные лежали во времянке. На каждого больного Канайым затрачивала по 30-40 минут.
Зарылбек сидел среди больных и помогал устанавливать очередь. За ним обращались за советом молодухи, иногда и он сам давал советы по лечебной практике. Посетители разделились по группам и тихо вели разговоры, в основном про свои болезни. Зарылбек сидел на скамейке, где свою историю рассказывал один из больных в очереди.
БОЛЬНОЙ: ...Операцию делать было уже поздно и меня выписали, как безнадежного. И тогда моя жена прослышала про Канайым и привезла сюда. Когда умираешь, хватаешься за каждую соломинку. Она была нашей последней надеждой. После десяти посещений мне стало легче. Сделав передышку, мы посетили еще десять сеансов. Мы делали все, что она говорила. Теперь вот я хожу на последние десять сеансов уже сам, без жены. Чувствую себя хорошо. Правда, диету держу строго.
БОЛЬНАЯ: Я тоже ей поначалу не верила. Но после того, как моя соседка, которая 15 лет не рожала, после посещений Канайым родила себе таки дочку, пришлось поверить. Вот теперь сама решила походить к ней. Может, поможет. Головные боли меня страшно мучают.
ЗАРЫЛБЕК: Главное надо верить. Кто с сомнением к ней приходит, тем она помочь не сможет...
Он не договорил. Одна молодуха подошла к нему.
МОЛОДУХА: Зарылбек-байке! Вас на улице двое мужчин дожидаются!
Зарылбек вышел. Его ждали Бердибек и Токо.
БЕРДИБЕК (испытывающе): Здравствуй!
ЗАРЫЛБЕК (неохотно): Приветствую!
ТОКО (насмешливо): Как поживаешь, пропащий  человек?
ЗАРЫЛБЕК (вызывающе): Чего надо?
БЕРДИБЕК: Давно не виделись, вот решили проведать...
ТОКО: Друзья все-таки...
ЗАРЫЛБЕК: Ничем помочь не могу!
БЕРДИБЕК: Как это помочь не можешь? Дом полон гостей, каждый, небось, что-то да приносит с собой?!
ЗАРЫЛБЕК (язвительно): Печенья, что ли, захотел?
ТОКО: Ты не остри! Лучше какую-нибудь алюминиевую вещичку вынеси, а мы потом сами с ней разберемся...
ЗАРЫЛБЕК (подумав): Ладно! В сарае у меня старый казан завалялся. Там под навесом отверстие есть. К ней подходите, я его вам просуну...
БЕРДИБЕК: Вот молодец! Нельзя старых друзей забывать!
Зарылбек ушел во двор, Бердибек и Токо пошли за сарай.

ПОХИТИТЕЛИ  КАСТРЮЛЬ

Соседская девочка лет шести играла в куклы у себя в саду. Она-то и заметила, как Бердибек и Токо вынимали из-под сарая Зарылбека один большой казан и две алюминиевые кастрюли. Тут же бросив свою игру, она побежала во двор Зарылбека.
Зарылбек уселся было на свое место, как прибежала та самая девочка и пальцем вызвала его к себе. Когда он подошел, она еще раз поманила его к себе. Тогда он нагнулся, и она нашептала ему то, что видела. Зарылбек забеспокоился.
ЗАРЫЛБЕК: Кроме тебя никто не видел?
ДЕВОЧКА: Никто!
ЗАРЫЛБЕК: Тогда никому ни слова, я сам пойду разберусь! Ладно?
Девочка кивнула головой, но пошла следом за Зарылбеком. Она указала на тех двоих, которые уже в конце улицы семенили с добычей. Он сделал вид, что бежит за ними, но она продолжала стоять и смотреть. Тогда ему пришлось действительно побежать за ними. К счастью те завернули за угол и он тоже исчез за ними. Только тогда девочка вернулась к своей игре, с чувством выполненного долга.
ЗАРЫЛБЕК: Эй, остановитесь!
БЕРДИБЕК (ставя казан на землю и оборачиваясь): Что-то забыл добавить?
ЗАРЫЛБЕК (поравнявшись): Надо вернуть посуду!
ТОКО (категорично): С ума сошел?
ЗАРЫЛБЕК (умоляюще): Соседская девочка заметила вас. Если она расскажет Канайым, будет большой скандал.
БЕРДИБЕК (вновь берясь за казан): А я-то думал... Вот и прекрасно! Пойдешь с нами! Если прибегут, скажем, что это мы вместе твою посуду сдаем! Верно, Токо?
ТОКО: Конечно! Сделал один мужской поступок, доделывай теперь его до конца!
Зарылбек понуро поплелся за Бердибеком и Токо.
Они подошли к заготконторе, вернее к дому Гулийпы, которая занималась сбором разных металлов и сдавала их в город. Оттуда везла шмотки, продукты, необходимые здесь на селе. Весь двор был завален алюминиевыми проволоками, старыми ложками, вилками и всевозможными тарелками. Здесь были и старушки, и женщины, но особенно было много детей, которые несли всякую-всячину как из дома, так и из всей округи. Гулийпа, увидев троих друзей, повернулась к ним.
ГУЛИЙПА (недоверчиво): Опять где-то украли?
БЕРДИБЕК: Да ты что, Гулийпа? Это все Зарылбека посуда!
ГУЛИЙПА (спокойнее): Ну, смотрите! А то мне нет интереса ввязываться во всякие скандалы!
Она взвесила принесенную посуду и отсчитав деньги протянула их Зарылбеку.
БЕРДИБЕК (забирая деньги): Посуда его, а деньги мои! Должок!
Все трое вышли  на улицу.
БЕРДИБЕК (обращаясь к Зарылбеку): Может, пропустишь стопку, по старинке?
ЗАРЫЛБЕК (неуверенно): Да ты что! Я ж не по своей воле завязал?! На Канайым это сразу сказывается...
ТОКО: А ты не пей! По старинке посиди за кампанию! Твоя же посуда, все-таки...
Зарылбек согласно махнул рукой и все трое отправились к ближнему комку. Бердибек обняв Зарылбека.
БЕРДИБЕК: То, что Канайым ведьма, это понятно! А кто же ты тогда будешь, Кащей-бессмертный, что ли?
Токо визгливо покатился со смеху.

СУДОРОГИ

Настала очередь того больного, который рассказывал про свою болезнь. Он разулся и прошел в дальнюю комнату, где сидела Канайым. Он сел перед ней. Она проверила его пульс.
КАНАЙЫМ: Очень хорошо! Совсем хорошо! Еще пару сеансов для закрепления и можно будет считать вас абсолютно здоровым! Только прошу вас, физической нагрузки избегать, спиртное не употреблять и желательно с пьющими не общаться. Избегать строго!
БОЛЬНОЙ: Спасибо вам, сестричка! Я как вновь родился! Чтобы Бог вас отблагодарил! Чтобы дети ваши и внуки ваши не знали ни горя, ни лишений!
КАНАЙЫМ: Ладно уж! Сядьте прямо!
Она вначале прочитала молитву, затем зажгла арчу на тарелке и стала окуривать мужчину арчовым дымом. Иногда она останавливалась и хваталась за голову. Ей становилось плохо.
БОЛЬНОЙ (заметив ее недомогание): Что с вами? Вам плохо?
Канайым не докончила сеанса. Попытавшись встать и выти, рухнула на землю. Все ее тело свела судорога. Мужчина в испуге побежал на улицу.
БОЛЬНОЙ: Помогите, ей плохо!
Прибежали молодухи и окружили лежавшую Канайым.

ФИЛОСОФИЯ

Бердибек, Токо и Зарылбек расположились на краю села, под тенью нескольких тополей у оврага. За оврагом раскрывалась долина. Вдали высились белоснежные горы. Солнце склонилось к закату. На высоком и золотистом небе вырисовывались удивительные полотна из пушистых облаков. Все трое уже были выпимши.
БЕРДИБЕК: Скажи Зарылбек, разве можно променять этот миг нашего братства на тысячу беспросветных будней, проведенных в этом муравейнике? (он указал на село)
ТОКО: Дорогой Заке! Я так счастлив, что ты вновь с нами!
ЗАРЫЛБЕК (возбужденный): Я хочу сказать тост...
БЕРДИБЕК: Тихо! Сейчас мы услышим речь  великого человека, имя которому Зарылбек!
ТОКО: Все, тихо! Дай ему сказать!
БЕРДИБЕК (прижимая палец к губам и обращаясь к Токо): Тс-с! Говори, мой друг!
ЗАРЫЛБЕК (протерев платочком набежавшую слезу): Я хочу выпить этот тост...
ТОКО (обращаясь к Бердибеку): Слушай, у него и платочек есть!?
БЕРДИБЕК: Да заткнешься ты, наконец! Дай человеку высказаться!
ТОКО: Все, молчу, молчу!
ЗАРЫЛБЕК: Посмотрите, какая красота окружает нас! (он указал на долину, горы, небо)
Бердибек и Токо повернули головы в сторону долины. Они так и смотрели туда, пока говорил Зарылбек.
ЗАРЫЛБЕК: Посмотрите, как удивительно прекрасна наша Земля! Разве можно не любить ее, не восхищаться ею!? Ведь она приняла нас, когда мы только родились и орали, не понимая даже, что же с нами произошло... И с тех пор она кормила нас своим хлебом, поила родниковой водою, растила и баловала нас как самое любимое свое дитя. И все это без оглядки, без надежды на то, что мы ответим ей той же любовью! Ведь она — Мать, как же она может требовать от нас то, что отдала безвозмездно — свою любовь? А что же дитя? «Эненин ою балада, баланын ою талаада!» Что же мы творим с нею, с нашей матерью?! ...
Все трое смотрели на долину и плакали. Плакали искренне, любя и каясь тому, что такими непутевыми родились.
ЗАРЫЛБЕК: Роем, копаем, взрываем, пачкаем, как только можем! А она все терпит, терпит и продолжает любить нас!... Я хочу выпить за нашу Матушку Землю! Поклониться ей и выпить за ее долгую и счастливую жизнь! И чтобы она никогда не была поругана ее детьми! И чтобы дети ее осознали свою вину перед нею, покаялись и вернули ей свою любовь!
Токо одной рукой продолжая держать стакан, другой закрыл лицо и стал плакать уже навзрыд, как маленький ребенок. Бердибек со своим стаканом прополз до края обрыва и одним залпом опустошил ее содержимое, а затем припал своими губами к земле, целуя ее. Зарылбек вытер свои слезы платочком и тоже выпил содержимое стакана до конца. Лишь Токо продолжал плакать. Пришел в себя Бердибек, успокоился Зарылбек, а Токо все продолжал плакать.
БЕРДИБЕК (обращаясь к Зарылбеку): Ты что делаешь!? Я готов был с обрыва сорваться! Разве можно человека доводить до такого состояния? (вытирая свои слезы) Разбередил душу, теперь успокаивай!
ЗАРЫЛБЕК (действительно чувствуя свою вину): Что с тобой, Токо? Это же всего лишь тост такой!?.. Не принимай так близко к сердцу!
ТОКО (с трудом, сквозь рыдания): Моя мама! Бедная моя мама! Как она любила меня! А как ухаживала за мной! Сколько слез пролила из-за меня! А я? Чем я ей ответил? Хоть пачку чая ей купил? Тварь! Ничтожество! Разве я достоин жизни! Зачем она родила меня, я не понимаю! (уже не в силах говорить продолжил свои рыдания)
Бердибек подошел к Токо, отобрал из рук стакан и, одной рукой придерживая его голову, другой поднес стакан к его рту.
БЕРДИБЕК (сочувственно): Токо, выпей это, и сразу станет легче!
Токо выпил и действительно стал понемногу успокаиваться. Бердибек разлил еще по одной и предложил свой тост.
БЕРДИБЕК (задорно): Давайте теперь выпьем за наших отцов. Если не наши отцы, вряд ли наши матери родили нас!
Все трое выпили и, молча, уставились на просторную долину и удивительно красивый закат.

СОЛЯРКА

Кабылбек читал литературу, которую оставил Абдылда. Когда Сайкал заглянула, то испугала Кабылбека. Он быстро спрятал книги в стол.
КАБЫЛБЕК: Чего тебе?
САЙКАЛ: Тут один посетитель дожидается, часа три уже... А уже рабочий день кончается, а он все сидит и ждет?
КАБЫЛБЕК: А что ты его раньше не впустила?
САЙКАЛ: Так вы же сами сказали, чтобы никого не впускала, пока сами не попросите...
КАБЫЛБЕК: Ну, пусть заходит!
Вошел тракторист Боке.
БОКЕ: Салом-Алейкум, председатель!
КАБЫЛБЕК: Алейкум-Салам, Боке! Ну как дела, как посевная?
БОКЕ: Да туговато...
КАБЫЛБЕК: А что так?
БОКЕ: У людей солярки нету. Землю роздали, техника есть, с прошлого года зерно для посева сохранили. А вот чтоб вспахать и посеять все это, солярки нету.
КАБЫЛБЕК: И у Гулийпы нету?
БОКЕ: Так она же на заказ только привозит. У нее все деньги в обороте.
КАБЫЛБЕК: Раз пришел ко мне, значит, что-то хочешь предложить?
БОКЕ: У Карыбая, бывшего председателя колхоза, во дворе стоит целая цистерна солярки. Вчера ночью приехала. Он его специально привез, чтобы на будущий урожай поменять.
КАБЫЛБЕК: Ну, так причем же здесь я. Вот вы фермеры и договаривайтесь!
БОКЕ: Тут есть одно но. Помните, как его с шумом сняли? С тех пор он обижен на всех нас, а нам у него просить как-то неудобно... Так вот, если бы вы выступили посредником, и вы бы с этого что-то поимели...
КАБЫЛБЕК: А если вы прогорите? Мне что тогда ему отдавать?
БОКЕ (испуганно): Боже сохрани! Не говорите такие ужасные слова!
КАБЫЛБЕК (после паузы): Хорошо, я подумаю!

СДЕЛКА

Сайкал закрыла контору, и все трое пошли в разные стороны. Кабылбек пошел прямо к Карыбаю. Огромный забор закрывал отчасти великолепно построенный особняк. Кабылбек позвонил в звонок. Залаяли собаки. Открыл родственник Карыбая Урмат, работающий садовником. Во дворе действительно стояла бензовозка.
УРМАТ: А, здравствуйте! Я сейчас скажу ему, что вы пришли.
Кабылбек остался на улице. Урмат, закрыв дверь, вернулся в дом. Это  оскорбило Кабылбека. Наконец прибежал Урмат и открыл дверь.
УРМАТ (виновато): Извините, что я вас сразу не впустил!
Из дома выходил Карыбай.
КАРЫБАЙ (не на шутку рассерженный): Ах ты, паршивец! Надо же разбираться, кого сразу впускать, а кого и попридержать! (обращаясь к Кабылбеку) Ассалом алейкум, председатель! Проходи, проходи! Ты у меня всегда желанный гость!
Они прошли в дом. Дом сверкал роскошью. Их встретила жена Карыбая Рахат, типичная женщина, привыкшая к комфорту.
РАХАТ: А, здравствуй, Кабылбек! Что перестал к нам заглядывать?
КАРЫБАЙ: Проходи, проходи! (обращаясь к жене) Приготовь нам что-нибудь к столу!
Они прошли в гостиную. От такой обстановки Кабылбек смутился и поежился. Они сели в глубокие кресла. Рахат, со своей служанкой ли по дому, родственницей ли, стали готовить стол.
КАРЫБАЙ: Ну, новая власть демократов, рассказывай, как идут ваши реформы?
КАБЫЛБЕК: Какие могут быть реформы!? Народ привык, чтобы их погоняли, а сами ничего не хотят делать!
КАРЫБАЙ (довольный, что нашел единомышленника): Дураки! Думали, если все получат в свои руки, так сразу же и расцветут! Дудки! Мы же ради них всего себя отдавали! Заботились как о новорожденных! Подумай только, 100%-ная грамотность населения! 100%-ная занятость! Образование хоть высшая, хоть средняя — бесплатно! Медицинское обслуживание на любом уровне — бесплатно! Если человеку становилось плохо, вертолет вызывали! А у тебя на селе сейчас даже фельдшера нету!
КАБЫЛБЕК: Что правда, то правда! Муж по пьянке побил, вот она и уехала к родителям. Не знаем, как помирить теперь!
КАРЫБАЙ (равнодушнее): Мао Цзедун точно сказал: народ, как белый лист бумаги. Что напишешь, тем и будет. А когда некому писать, так он ничем и останется. Ну, пойдем к столу!
На столе было и то, что Кабылбек давно и забыл, как оно называется. А было и то, что он никогда и не видел.
КАРЫБАЙ (разливая коньяк): Настоящий греческий, Метакса называется. Дочка из Америки привезла. (поднимая рюмку) Ну друг мой, все это суета, то что мы с тобой обсуждаем. Пойми мою обиду. Я всю жизнь ради партии и народа горбился. А какую благодарность получил? Если и брал, то только для того чтобы отдать. А теперь вдруг понял. Зачем? Ради кого? Какой смысл строить Коммунизм для грядущих поколений, если сегодняшнее поколение все время нужно держать в узде? Законопослушание, оказывается, по наследству не передается! Вот в чем беда! Человек — это ненасытное животное. Исполни все его желания, а ему все равно будет мало! Поэтому, друг мой, давай выпьем за здоровье наших семей! Семья — это тыл! Чем прочнее тыл — тем успешнее наши победы!
Они выпили.
КАБЫЛБЕК (осторожно): Я вот по какому поводу...
КАРЫБАЙ (презрительно): Я знаю, по какому поводу ты пришел. Тебе нужна солярка. Верно?
Кабылбек кивнул. Карыбай разочаровался, что они слишком быстро перешли к делу. Он ушел и принес два листа бумаги.
КАРЫБАЙ: Читай. Если не устраивает, продолжим наше застолье. Если понравится, то подписываем и расходимся по домам.
Кабылбек стал знакомиться с бумагой.
КАБЫЛБЕК (прочитав): Вопрос о нижнем пастбище я не решаю...
КАРЫБАЙ: А твоего решения и не требуется. Тебе достаточно будет согласиться с этим решением, которое я привезу оттуда. (Карыбай указал на потолок) Но этот контракт только на тот случай, если вы прогорите с зерном и не сможете вернуть мою солярку! Страховка, так сказать.. Если вы мои 2 тонны солярки взятые у меня сейчас, осенью вернете зерном, но по сегодняшним ценам, этот контракт утеряет силу. Но если не сможете вернуть, то тебе остается только согласиться с уже готовым решением о передече мне на 49 лет нижнего пастбища.
Кабылбек недоверчиво почесал затылок. Он не мог понять, какую выгоду от этого получит Карыбай.
КАРЫБАЙ (поняв сомнения Кабылбека): Дело в том, что и с пастбищами будет то же, что и с землей. Раздадут каждому встречному, которые и десять лет потом не будут знать, что с ним делать. А я бы там такую ферму развел! Только вы-то мне ее просто так не отдадите!
КАБЫЛБЕК: А если мы осенью вернем вашу солярку зерном?
КАРЫБАЙ: Ну и прекрасно! У меня в городе пекарня работает. Хорошо заработаю, между прочим! А эти бумаги порвем!
КАБЫЛБЕК: А если не сможем вернуть?
КАРЫБАЙ: Тоже неплохо! Тогда я привожу решение из Минсельхоза о передаче мне нижнего пастбища в аренду на 49 лет и вы, как орган местного самоуправления, даете на это согласие. Все чисто и никакого обмана.
Кабылбек подумал еще и подписал.
КАРЫБАЙ: Вот и прекрасно! Завтра поставишь печать и можешь забирать эту цистерну, что во дворе!

ВЕЧЕР

Кабылбек вышел из ворот дома Карыбая. Пройдя немного в сторону своего дома, он почувствовал, как закололо  сердце. Он остановился, перевел дыхание, помассажировал у сердца и продолжил путь. У Уч Кошкона собралась молодежь и пела песни. Его дочь Айдай и сын Урмат тоже были среди них. Чтобы не смущать их он свернул в переулок. Сел на скамейку и стал слушать песню. Она ему понравилась, и ему стало легче. Песня была нежная, о любви. Кабылбек почувствовал эту теплую ночь и ему захотелось посидеть вместе с поющими.
Он пошел дальше. Проходя через участок милиции, он увидел через окно, как Абдылда и Саламат дружно пили чай. При этом Абдылда доказывал что-то Саламату. Вероятней всего про всеобщее равенство. Наконец он пришел домой.
РОЗА: Где вы все шляетесь? Мало того что ты каждый раз поздно приходишь, так теперь дети твои пропадают, непонятно где!
КАБЫЛБЕК (счастливый): За детей не беспокойся. У Уч Кошкона они сидят, песни поют.
РОЗА: Это тебе до них дела нет! А я мать, должна беспокоиться! Дочка уже взрослая, на следующий год ей поступать. А вдруг умыкнут? Тогда я посмотрю на твое «не беспокойся»!
КАБЫЛБЕК (расстроившись): Ну, что ты все ворчишь!?
РОЗА: А как мне не ворчать, если в кастрюле у меня пусто! Муж с работы пришел, а мне его нечем кормить!
КАБЫЛБЕК: Спасибо, я сыт!
РОЗА: То, что ты сыт я знаю! А как же мы?
Кабылбеку опять стало плохо. Он схватился за сердце и пошел ложиться в постель.
РОЗА (не заметив состояния мужа): Раньше мы всей гурьбой бегали за женами начальников, подхалимничали, даже не надеясь  хоть на какую-то выгоду. (всплакнув) Нынче же кто скажет, что я жена Айыл Окмоту?

НОЧЬ

Саламат открыл глаза. В соседней комнате громко храпел Абдылда. Он встал и оделся в спортивную одежду. Вышел из дому и крадучись отправился на другой конец села. Подойдя к одному дому, долго изучал, нет ли каких признаков, должных его отпугнуть. Окно в саду было открыто. Он перелез через забор, подкрался к окну и заглянул в нее.
Оттуда показалась женская фигура в ночной рубашке.
ЖЕНЩИНА (шепотом): Дома никого нет. Перелезай!
Как только Саламат перелез через окно, как оказался в объятьях этой женщины. Они молча покатились на постель на полу. Собака что-то почуяла. Выглянула, гавкнула пару раз, и снова спряталась в своей конуре. Вдруг на улице показался всадник. Собака выглянула и стала лаять в сторону всадника, но, узнав хозяина, радостно завизжала. Мужчина слез с коня и, привязав лошадь к столбу, стал стучать в дверь.
МУЖЧИНА (сердито): Дура! Собаку забыла спустить!
В это время из окна выпрыгнул Саламат в чем мать родила и со всей своей одеждой на руках. Окно за ним тихо закрылось. Прежде чем прыгнуть через забор, он решил одеться. Но мужчина пошел к огороду, чтобы разбудить жену через окно.
МУЖЧИНА (постучав в окно): Венера! Это я, Карыпбай!
ЖЕНЩИНА (из дома): А? Да, да! Я сейчас!
Мужчина пошел к двери. Дверь открылась, послышались голоса.
ЖЕНЩИНА: Что случилось? Ты что, не поехал в горы?
МУЖЧИНА: Да всю махорку забыл. Как я там без махорки? Вот пришлось вернуться!
Голоса исчезли в доме. Саламат решил отлежаться, пока мужчина не уйдет. Может еще можно будет вернуться... Вновь зазвучали голоса.
МУЖЧИНА (спуская собаку): Не забывай спускать собаку! А то нынче двуногие волки лютуют. Без овец останемся.
ЖЕНЩИНА: Хорошо! Когда теперь вернешься?
МУЖЧИНА: Может, через неделю...
Мужчина сел на лошадь и отправился в путь. Женщина ушла в дом, даже не пытаясь вновь привязать собаку. Собака, довольная свободой, стала бегать по огороду. Вдруг она почуяла что-то странное под забором. Саламата спасло то, что вдруг у сарая появилась мужская фигура. Собака радостно побежала туда. Фигура бросила собаке шматок мяса, который та радостно унесла в конуру и стала там есть. Тем временем темная фигура спокойно прошла в сарай и вынесла оттуда черного барашка. Она также тихо, как и появилась, исчезла в темноте. Саламат забыл про собаку и стал лихорадочно одеваться. Когда он перепрыгивал через забор, собака чуть было не настигла его.
Саламат потерял ориентир, в какую сторону исчезла фигура, но он сообразил, что это должно быть был Ташмат. Он побежал к дому Ташмата. И действительно, Саламат успел увидеть, как дверь открыла жена Ташмата, а он сам внес того самого барашка. За ними захлопнулась дверь. Саламат быстро оторвал от забора дубинку и перепрыгнув через забор прямо пошел на собаку, но теперь уже Ташмата. Отогнав разъяренного пса, он встал у двери и стал стучать.
САЛАМАТ: Ташмат! Открой дверь! Я все видел! Ты украл барашка Ороза! Открой, иначе я взломаю дверь!
Дверь открылась, и выглянул Ташмат.
ТАШМАТ: Что случилось?
САЛАМАТ: Сначала впусти, а то волкодав твой разорвет меня!
Ташмат впустил Саламата.
ТАШМАТ: Что такое?
САЛАМАТ: Где барашек?
ТАШМАТ: Какой барашек?
САЛАМАТ: Не притворяйся! Я же все видел! Сам найду, хуже ведь будет!
ТАШМАТ: Да, пожалуйста! Сколько барашков найдешь, все твои, начальник!
Саламат осмотрелся. Никаких признаков. Дети проснулись и испуганно глазели на него. Он прошел в спальню. Жена Ташмата лежала в постели и по всей видимости хворала. Окно было открыто. Видимо пока он стучался, они выпустили барашка через окно. Саламат выглянул в окно, которое выходило на улицу. Он ничего не понимал. Барашек не мог так быстро куда-то деться.
ТАШМАТ: Не было никакого барашка, начальник. Тебе, наверное, показалось!
Саламат молча решил уйти, но вспомнил, что во дворе собака, вылез через окно и у далился. Ташмат удостоверившись, что тот действительно ушел, закрыл окно. Тут же все зашевелились. Жена откинула одеяло. Под ее боком распластался уже мертвый барашек. Сын побежал за тазиком, а Ташмат быстро перерезал барашку горло. Еще не остывшая кровь побежала в тазик.

ВОСПИТАНИЕ

Саламат читал объяснительную Балтабая. Тот сидел подле.
САЛАМАТ (прочитав, наконец, восемь страниц текста): Слушай, Балтабай, разве можно столько писать? Это же не повесть, а объяснительная.
БАЛТАБАЙ (категорично): Так я же должен объясниться. А как же я могу объясниться, если мотивы моих поступков не умещаются в один лист? Ведь я же не просто хулиган какой-то, а политический заключенный! Мы выразили свое несогласие с линией ныне существующей власти! Значит, я должен выразить свою точку зрения на развивающиеся события!
Тут в комнату постучались. Это была женщина Алмаш.
АЛМАШ: Здравствуй, сынок!
САЛАМАТ: Здравствуйте, тетушка Алмаш! Проходите! (обращаясь к  Балтабаю) Гражданин! Уступите место женщине!
Балтабай встал недовольный, что прервали его только что начавшуюся речь.
САЛАМАТ: Я слушаю вас!
АЛМАШ (наклонившись): Вот уже полгода, как я женила своего сына! И вот уже полгода нет нам покоя от этой нашей невестки!
САЛАМАТ: Я-то здесь причем?
АЛМАШ: Как ни причем? Так она же хулиганка настоящая! Житья спокойного от нее нету! А ты, как никак, силовой орган! Должен защищать!
САЛАМАТ: Бьет, что ли, вас?
АЛМАШ: Хуже! Все время пререкается! Не было такого случая, чтобы она не ответила хотя бы на одно мое замечание! А ведь я же свекровь, должна же я иметь хоть какую-то власть в доме? Вот утром, к примеру, просто заметила, что после завтрака посуда не вымыта. Слово в слово повторяю, что она мне ответила: «Тебе это нужно, вот и помой!». С первого дня на меня тыкает. Скоро по имени будет называть. Позор какой-то! Разве можно жить с такой невесткой в одном доме?
САЛАМАТ (вздохнув): А чем я то могу вам помочь?
АЛМАШ: А ты свой пистолет вытащи и попугай ее! Мол, если не перестанет грубить своей свекрови, в тюрьму посадишь!
САЛАМАТ: Хорошо, давайте съездим, посмотрим, что это за фрукт, ваша невестка!
Саламат усадил Алмаш в люльку, и они поехали к ней домой.
Как только они въехали во двор, Алмаш начала первой.
АЛМАШ: Говорила я, что приведу милиционера! Вот теперь он тебе покажет!
НЕВЕСТКА (облокотившись руками за пояс): Что ты разоралась, ведьма! И что он мне может показать, что?  Да пошлите вы, оба знаете куда?..
Невестка спокойно ушла в дом. Алмаш остолбенела. Если она даже милиции не боится, то что же это за невестка такая?
АЛМАШ: Вот, пожалуйста!
Саламат был задет за гордость.
САЛАМАТ (решительно): Ну мы сейчас посмотрим, кто кого! Мамаша! Вы сторожите здесь и никого не впускайте! А я проведу с ней воспитательно-разъяснительную работу! Она еще не знает, с кем имеет дело!
Саламат надвинул фуражку, вынул из кобуры пистолет, зашел в дом и заперся изнутри. Алмаш, оцепенев от ужаса, осталась снаружи и как сообщница при преступлении оглядываясь по сторонам.
Он нашел ее  посреди дальней комнаты, стоящую так же облокотившись за пояс. Но когда она увидела  надвигающийся на нее свирепый вид Саламата с пистолетом в руке, то взвизгнула от ужаса, упала навзничь и закрыла лицо руками. Платье вздернулось, обнажив красные трусики. Настала очередь оцепенеть Саламату. Это не входило в его планы, но какая-то сила заставила его быстро спрятать пистолет и расстегнуть другую «кобуру».
Алмаш долго озиралась вокруг, чтобы ненароком кто-нибудь не застал их за воспитальным мероприятием. Но потом ей все же стало любопытно, каким же способом он ее воспитывает. Оставив свой пост, она пошла к окну дальней комнаты, где спали молодожены. Окно было высокое, и она натаскала кирпичей, чтобы удобнее было подсмотреть. Но в самый решающий момент кирпичи рассыпались, и Алмаш упала на землю.
Саламат отдышался и встал. Невестка продолжала лежать, закрыв лицо ладонями. Застегиваясь, Саламат заметил красные трусики лежавшие у порога. Затолкав их сапогом под коврик, он вышел.
АЛМАШ: Ну как?
САЛАМАТ (растерянно): Все! Больше не будет ни грубить, ни перечить!
АЛМАШ (недоверчиво): А если опять начнет?
САЛАМАТ (уверенно): Не начнет! А если начнет, повторим воспитательный сеанс еще раз!
АЛМАШ (успокоившись): Ну, спасибо тебе, сынок! Дай Бог тебе здоровья!
САЛАМАТ (уезжая): Не за что!
Проводив Саламата, Алмаш вбежала в дальнюю комнату. Невестка сидела в углу, не отрывая руки от своего лица.
АЛМАШ (увидев поверженную невестку): Ну что, убедилась!? Учти, если еще будешь мне перечить, мы это мероприятие быстро повторим!
Невестка молча сидела в углу, не смея даже взглянуть на свекровь.

ПОЕДИНОК

Саламат возвращался, довольный собой. Свежий ветер развевал волосы. Проезжая мимо Уч Кошкона заметил, что среди бездельников стоит и Ташмат. Он замедлил ход. Увидев его, Ташмат начал что-то говорить окружающим. Те истерично заржали. Для него это было открытым вызовом. Саламат остановил мотоцикл и медленно прошелся к смеющимся. При его приближении смеющиеся замолкли.
САЛАМАТ: Что, рассказываешь про свои воровские похождения?
ТАШМАТ (спокойно): Да нет! Рассказываю про твои любовные похождения...
Толпа, еле сдерживаясь, загоготала. Стало понятно, что их ночная жизнь часто пересекалась. Только он это заметил лишь вчера, а Ташмат знал про него еще раньше. Над ним смеялись, и отступать уже было некуда.
САЛАМАТ: Твое счастье, что я в форме. Не то бы башку тебе сейчас скрутил...
ТАШМАТ:  Можешь снять форму и скрутить мне башку, если силенок хватит! Да, боюсь, форма тебя таки и спасает!
САЛАМАТ: Если проиграешь, признаешь себя вором?
ТАШМАТ: А если ты проиграешь, признаешь себя проституткой?
Люди опять засмеялись. Это было уже слишком. Саламат быстро скинул с себя портупею, китель, гимнастерку и спрятал их в люльку мотоцикла. На нем остались галифе, сапоги и майка. Ташмат снял с себя пиджак и шляпу, оставшись в брюках, туфлях и в рубашке.
Начало драки было, как в кино. Пытались держать стойки. Наносили друг другу удары. Потом превратились в обыкновенных мальчишек, пытаясь покрепче схватить, повалить на землю и как следует надавать, уже сверху. Бой был долгий и изнурительный. Обессилели оба, но все же Саламату дыхалки хватило на большее.
Ташмат распластался, Саламат стоял над ним и еле дышал.
САЛАМАТ: Скажи всем, что ты вор!
ТАШМАТ: Пошел в задницу!
Не добившись признания, Саламат добрался до мотоцикла и достал наручники. Дотащив Ташмата к столбу приковал его так, что тот теперь сидел на коленях, обняв бетонный столб. Отдышавшись, закурив одну сигарету, Саламат уехал, оставив на обозрение людей прикованного к столбу Ташмата.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Саламат лежал на своем диване, прикладывая к синякам холодное полотенце, когда к нему вбежал Кабылбек.
КАБЫЛБЕК: Где ключ?
Саламат медленно встал и достал их из планшета. Взяв ключ от наручников Кабылбек хотел что-то сказать, но не нашел другого слова.
КАБЫЛБЕК: Мальчишка!  
Кабылбек торопился скорее освободить Ташмата. Когда он подошел к Уч Кошокону, народу собралось достаточно. Перед Ташматом сидела и плакала его жена, вытирая платочком кровь с  лица мужа. Кабылбек снял наручники. Поддерживаемый сыном и женой, Ташмат медленно побрел в сторону своего дома. Все молчали. Над всем селом воцарилось молчание. Лишь ветер гулял по пустым сараям заигрывая с скрипучими дверьми. Да и стаям воробьев было не до этой тишины. Они резвились, перелетая с одного пустого двора в другой.
Свидетелем того, что потом произошло, стали лишь облака. Первыми этот душераздирающий женский крик услышали тоже облака. А затем со скоростью ветра по всему селу разнеслась весть о том, что Ташмат повесился.
Сайкал вбежала в кабинет Кабылбека и запричитала.
САЙКАЛ: Кабылбек-байке! Ташмат повесился!

СМЕРТЬ

В юрте причитали жена покойного и плакальщицы. Они пели о том, каким славным и достойным был умерший. У юрты, напротив тела, склонились сын Ташмата со своими сверстниками и голосили в унисон вновь прибывающим мужчинам… Много народу скопилось, как во дворе, так и на улице. Кабылбек стоял среди одной из групп на улице. К нему подошли Боке и Зарылбек.
БОКЕ: Что делать? Жоробай отказывается читать заупокойную?
КАБЫЛБЕК: Это почему же?
БОКЕ: Говорит, что Коран запрещает читать заупокойную, наложившим на себя руки...
КАБЫЛБЕК (не на шутку разозлившись): Пойдемте!
Когда они подошли к мечети, Жоробай с несколькими учениками пили чай. Жоробай привстал.
ЖОРОБАЙ: О, кто к нам пожаловал! Проходите, проходите!
КАБЫЛБЕК: Ты почему отказываешься идти на похороны к Ташмату?
ЖОРОБАЙ: Извините меня, но я всего лишь раб Божий, и не в моих силах делать то, что запрещает Аллах!
КАБЫЛБЕК: Теперь слушай меня внимательно! Если через час я не увижу тебя на похоронах, и если ты не совершишь весь ритуал, причитающийся в таких случаях...
Кабылбек не знал, что он может предпринять против служителя Всевышнего. Наконец-то вспомнил про книгу Абдылды.
КАБЫЛБЕК: ...Я первым вступлю в члены Свидетелей Йеговы (он достал книжечку, которую оставил Абдылда и помахал перед лицом Жоробая в подтверждение своим словам) и все село буду переманивать в христианскую веру! Ты меня понял?
Жоробай молчал. Кабылбек повернулся и ушел. Жоробай воздел руки к небу и прочитал молитву. Спускаясь с холма, Кабылбеку стало плохо. Он схватился за сердце, присел, а потом упал навзничь. Зарылбек и Боке засуетились вокруг него. В воздухе раздались напевы молитвы.

МОЛИТВА

Певучая, жалобная молитва из текстов Корана наэлектризовала всю округу кладбища. На обочине ее возвышалась свежая могила. Вокруг нее на корточках расположилось все мужское население села Жапалдаш от мала до велика и пытаясь вникнуть в смысл и значение молитвы, понуро застыли в молчании. Среди них то там, то здесь узнаваемо сидели и все наши герои. Не было только Кабылбека.
А читал молитву сам Жоробай. Хорошо читал.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Кабылбек открыл глаза. Он лежал на диване, а в комнате ходила Канайым и окуривала помещение. В проеме двери видно было, как Роза и Зарылбек что-то стряпали. Увидев очнувшегося больного:
КАНАЙЫМ (продолжая заниматься своим делом): Вот и молодец! Давно уже пора просыпаться! (подойдя к нему и подавая стакан с жидкостью и помогая) А теперь выпей это! Только не пытайся встать!
КАБЫЛБЕК (выпив содержимое стакана): Мне снилось, что я умер...
КАНАЙЫМ (сидя рядом): Значит, это был просто сон!
КАБЫЛБЕК: А я действительно умер?
КАНАЙЫМ: Теперь правильнее сказать, воскрес! Тебе не надо много разговаривать!
КАБЫЛБЕК: Что со мной было?
КАНАЙЫМ: Медики называют это инфарктом.
Кабылбек еще раз окинул взглядом комнату, весело о чем-то шушукающихся в другой комнате Розу и Зарылбека, такую теплую и милую Канайым.
КАБЫЛБЕК: Это ты меня спасла?
КАНАЙЫМ: Благодари Бога! Только Он решает, кому сколько жить и кому когда умирать...
КАБЫЛБЕК: Значит меня спас твой Бог?! А не Боги Жоробая и Балтабая?
КАНАЙЫМ (сердито): Не говори глупостей! Бог один для всех, даже для муравья!  Тебе нельзя много разговаривать! Я вижу, вопросов у тебя накопилось достаточно. Поэтому ты молчи и слушай, а я буду говорить про то, что тебя сейчас интересует. Только не перебивай меня и не задавай глупых вопросов! Договорились?
КАБЫЛБЕК (охотно): Договорились!
КАНАЙЫМ: Служители церквей и мечетей считают меня ведьмой, слугой дьявола. А ведь я всего лишь помогаю людям очиститься и излечиться от болезней, которые они навлекли на себя в большем случае от неведения. Иисус Христос тоже, между прочим, был целителем! А то, что я называю  Всевышнего Тениром, разве может Сила Его от этого померкнуть? Я всего лишь иду по пути той религии, которую исповедовали наши предки тысячи, десятки тысячи лет назад! Даже пророк Мухуммед, благословляя воинов ислама на священную войну на востоке, просил их не обнажать меча против горцев Средней Азии, считая нашу религию чистой и праведной. Может быть поэтому на нашей земле никогда не было войн на религиозной почве!? Может поэтому на нашей земле издревле мирно сосуществовали самые разные вероисповедания!? И потом, есть ли разница, каким именем называть эту Великую и Неведомую Силу, на каком языке Ему молиться и каким способом находить дорогу к Его сердцу? Главное чтобы в душе твоем не было сомнения, алчности, лжи! Только любовь! Только любовь!..

ПУТЬ К СПАСЕНИЮ

У Уч Кошкона стояли Бердибек, Токо и еще несколько бездельников. Говорить было не о чем. Бердибек посмотрел на небо.
БЕРДИБЕК: Жарко сегодня...
Никто с ним не стал спорить. Все молчали. И непонятно было, о чем они думают. Вдруг показался Абдылда со своим портфелем. Все оживились его появлению. Хоть какое-то разнообразие.
АБДЫЛДА (ставя на землю сумку и приготовившись к долгому разговору): Мир вашему дому!
БЕРДИБЕК (прикидывая возможности незнакомца на предмет выпивки): Здравствуйте!
АБДЫЛДА (про себя): Какая жара! Это не к добру!
Все прислушались к незнакомцу.
АБДЫЛДА (так же, между прочим): Точно, конец света наступает!
БЕРДИБЕК: Эй! Нельзя из уст такие слова произносить! Накличете еще беду!..
АБДЫЛДА (в том же духе): А что его накликать?.. Постоянные испытания ядерных бомб, систематические запуски всевозможных ракет в космос уже разрушили озоновые слои атмосферы. На всей земле началась сплошное потепление. Вот считай конец света и наступает.
Слушатели не на шутку испугались.
ТОКО: (взъерошенный): И что же теперь делать?
АБДЫЛДЫ: Поздно уже что-то делать. Теперь только души надо спасать! Поскорее грехи замаливать!
БЕРДИБЕК (решительно): Ты, вижу, человек непростой и знаешь, что говоришь!  Давай, говори скорее, что надо делать, чтобы спасти души!
Абдылда персонально каждого обвел взглядом, мол, стоит вам доверять или нет, и сделал снисхождение. Он открыл свой портфель и вынул оттуда уже известную нам литературу.
АБДЫЛДА: Это священные книги, где указаны истинные пути к спасению!

НОВЫЙ УЧАСТКОВЫЙ

Бабка Бурул стремительно вошла в отделение участка и резко постучалась. Оттуда послышался голос нового участкового Социалбека.
СОЦИАЛБЕК: Да, да! Войдите!
Бурул вошла и увидела грузного человека лежащего на тахте и платочком вытирающего пот со всего лица и шеи.
СОЦИАЛБЕК: Говорите бабушка, что случилось, я слушаю!
БУРУЛ (присев на стул): Сынок, корову украли! Вчера вечером была, а сегодня утром нету!
СОЦИАЛБЕК: Что за корова?
БУРУЛ: Рыжая, трехгодовалая, скоро должна была отелиться!
Социалбек нехотя встал, прошел к письменному столу, где уже сидела Бурул, и начал писать.
СОЦИАЛБЕК (записывая): Значит рыжая, трехгодовалая, скоро должна была отелиться, украдена такого-то числа такого-то года у гражданки… Как фамилия?
БУРУЛ: Койбаева!
СОЦИАЛБЕК: ...У гражданки Койбаевой! ...Значит так, бабушка! Воры, как вы понимаете, не дураки и не будут ждать, когда мы их поймаем и вернем вам вашу корову. Они наверняка уже ночью (показывая руками) чик-чик и на рынок в город. Поэтому найти вашу корову дело почти безнадежное.
БУРУЛ: Как же тогда...
СОЦИАЛБЕК: Стоп! Но организовать поиски — наша обязанность! Но чтобы организовать их, нужен хоть какой-то стимул...
БУРУЛ: А что это такое, стимул?
СОЦИАЛБЕК: Ну, это когда я лично должен быть заинтересован в возвращении вашей коровы...
Социалбек замолчал, в надежде на реакцию бабки.
БУРУЛ (не понимая): Ну? ...
СОЦИАЛБЕК: Ну, например, если бы вы сказали, «сынок, найди мне мою корову и тогда теленка этой коровы, когда она отелиться, я отдам тебе», тогда бы у меня был стимул в поисках этой коровы...
БУРУЛ (не понимая, к чему клонит этот участковый): Ну? ...
СОЦИАЛБЕК: Что, ну?.. Как вы не понимаете! У вас украли корову, внутри которой был теленок, верно?
БУРУЛ: Ну...
СОЦИАЛБЕК: Я нахожу воров, сажаю их в тюрьму, корову возвращаю вам, а теленка оставляю себе, как вознаграждение за свой труд! Понятно?
БУРУЛ (улыбаясь): Как ты себе теленка оставишь? Вытащишь из задницы, что ли?
СОЦИАЛБЕК (уже выходя из себя): Я его не вытащу! Когда корова отелиться, ты меня вознаградишь за мой труд этим теленком! Понятно?
БУРУЛ (наконец догадавшись): А, так бы сразу и сказал! А то каким-то стимулом мне голову морочишь! Хорошо! Если ты найдешь мне мою корову, я тебе ягненка дам!
СОЦИАЛБЕК: Какого ягненка?
БУРУЛ: У меня овца каждый год двойню приносит. Так вот если и  на следующий год она мне принесет двойню, одного я тебе отдам, как стимул. Пойдет?
СОЦИАЛБЕК (помрачнев): Если  я найду вам корову, которая должна отелиться, то вы мне за это отдадите ягненка, которая должна появиться через год, и то в случае если будет двойня! Так?
БУРУЛ: Ну да!
СОЦИАЛБЕК (безнадежно): Договорились! Ладно, вы идите, а мы будем искать вашу корову!
БУРУЛ (уходя): Спасибо сынок!
Социалбек встал, выпил из миски жармы, надел фуражку и вышел. Выйдя на улицу, остановился. Посмотрел на палящую жару и повернул обратно. Снова выпил из миски жармы, постоял на крыльце, затем вернулся и снова разлегся на свою тахту.

ПЕРВАЯ БОРОЗДА

На поле стоял заведенный трактор Боке. Недалеко стоял бензовоз. Не весь народ, но все же определенная часть села была здесь. На столе сидела Сайкал и вела запись. К ней подходили и называя свое имя, фамилию,  говорили сколько гектаров земли они имеют и сколько литров солярки им необходимо, и в конце расписывались в обязательстве вернуть часть своего урожая взамен полученной солярки.
БОКЕ (обращаясь к старику Сака): Ну, отец, благословите с первой бороздой!
Все, кто стоял на поле, воздели руки к небу.
САКА (воздев руки к небу): Пусть Тенир прольется своим Великодушием! Пусть Земля -Умай разродится Изобилием! Да пусть дети Ваши — Род Человеческий, возрадуется трудом своим благородным! Пусть Благодать правит Миром! Оомиин!
Все, кто присутствовали, приняли это благословление. Боке отпустил свой трактор на просторное поле.

СПАСЕННЫЕ ДУШИ

На краю села, под тенью тех же тополей у оврага, сидели Бердибек, Токо и Мухтар. На импровизированной скатерти из газет  торжественно стояла бутылка самогонки и, достойно дополняя натюрморт, распласталась раскрытая консерва. Все трое держали стаканы наготове в ожидании тоста.
БЕРДИБЕК (многозначительно): Бедные люди! Они даже не подозревают о наступлении конца света! Дураки, думают только о своих ничтожных желудках, почках, печени, когда вопрос стоит о спасении души! Никто не вечен на этой земле! Только души будут странствовать в веках! Ну, друзья, выпьем же за спасение наших душ!
Все трое опрокинули содержимое стаканов и поочередно стали закусывать из импровизированной ложки, сделанной из крышки консервы. Не успели они пережевать закуску, как Токо заметил пыль в поле.
ТОКО (встревоженный): Смотри, что это?
Бердибек, а за ним и Токо, поднялись и пошли к краю обрыва, чтобы получше разглядеть.
БЕРДИБЕК: Это же пашня началась!
ТОКО: Точно!
Вид отсюда открывался действительно красивый, величественный. Долина, поле, река, горы, небо, все было как на ладони.
Сердце Бердибека, а по мере его слов и сердце Токо, переполнилось гордостью за право называться Человеком.
БЕРДИБЕК (обняв Токо): Посмотри, друг мой! Вот в чем истинный смысл жизни человеческой! Ты думаешь, человек не знает, что он скоротечен в этом бренном мире? Если ты так думаешь, то глубоко ошибаешься! Человек рождается, чтобы умереть, но делает все, чтобы продлить этот короткий промежуток времени! Но не ради себя строит дом, возделывает землю, любит жизнь, а ради продления жизни своего потомства! Чтобы и он в свою очередь вырос достойно своего отца, чтобы тоже строил дом, возделывал землю, любил жизнь ради уже своего сына! Посмотри! Человек пашет землю! А это значит, что конец света в скором будущем и не предвидится! А значит, не кончилась еще вода, которую нам суждено еще испить!
Токо, не в силах что-либо сказать, прижавшись к Бердибеку, лишь плакал.
А тем временем Земля преображалась под одиноким трактором Боке. Мягче, добрее, красивее становилась. И Небо, и Солнце, и Облака радовались этому преображению. Ведь Земля была их единственной суженной. А как не радоваться и не любить наряженную невесту?!

© Абдыжапаров Э.А., 2002. Все права защищены
Произведение публикуется с письменного разрешения автора