Серые будни

(Текст основан на реальных событиях)

Грустная, но красивая история-сказка, в которой события происходят в некой волшебной стране – постоянном месте действия рассказов А.Хегая. Первая публикация

Тани́к быстро шагала по широкой столичной улице. Мимо проносились экипажи, брызгая из-под колес грязью, перемешанной с талым снегом. И ежеминутно раздавались возмущенные крики горожан, которые стояли слишком близко к обочине. Кто-то с молчаливой досадой отряхивал одежду, другие сыпали проклятиями вслед. Таник предусмотрительно шагала вдали от обочины.

Ранним утром впервые за эту зиму выпал снег. Столица, проснувшись, полюбовалась на него, а потом снова погрузилась в ежедневную суету. И от нетронутого белого покрова улиц осталось только серое холодное месиво. Кареты резали его колесами, прохожие давили ногами. И слякоть в отместку с наслаждением забрызгивала собой обувь и одежду, умышленно падала с карнизов на голову и за шиворот. Как Таник ни старалась, ее тоже постигла всеобщая участь – один из экипажей так стремительно промчался по улице, что брызги широким грязным веером окатили узкий бульвар целиком. Таник успела отскочить, но несколько холодных капель попало ей на лицо. Она остановилась у стеклянной витрины ювелирного магазина и вынула платок. Несколько минут пришлось потратить на то, чтобы утереться. Самый недорогой омолаживающий крем, купленный на распродаже, был хорош всем, кроме одного – стоило его намочить, как он тут же украшал лицо желтоватыми подтеками. Таник спешила. Вскоре она запихнула скомканный платок в карман юбки и зашагала вдвое быстрей.

Она распахнула зеркальную дверь игорного дома и вошла. Горба́к, орк-охранник, сидел у входа и любовно полировал зазубренное лезвие ятагана. Услышав звон колокольчика, он поднял голову. И широко улыбнулся, обнажив кривые желтые клыки:

— Таникиэль, вы холодно одет! Там снег… — коверкая Всеобщий язык, приветливо прорычал он.

— Нет, Горбак, не холодно, — Таник улыбнулась ему в ответ. – Ты только посмотри, какой у меня большой теплый шарф! К тому же я ведь живу совсем близко. Я быстро хожу и не мерзну. Светлого дня, Горбак.

Орк кивнул и вновь принялся полировать свое оружие.

Горбак туговато соображал, плохо говорил на Всеобщем языке. С ним приходилось разговаривать, как с ребенком, иначе он ничего не понимал. И все же Таник была дружна с ним. Она искреннее считала его отличным парнем. Они порой вели задушевные беседы, он рассказывал про свою жизнь. И Горбак был здесь единственным, кто прибавлял к ее имени уважительную приставку “эль”. Остальные этого не делали.

Таник вошла в уборную. Остановившись перед большим зеркалом в золоченой раме, она пошарила за пазухой – омолаживающий крем всегда был у нее под рукой. Умастив лицо, она стала внимательно разглядывать свое отражение. Уголки губ отчего-то опустились, под глазами давно появились припухлости, от которых невозможно было избавиться ни какими средствами. У самых глаз, возле рта, на лбу – кожу всюду прорезали морщины. И дешевый крем не разглаживал их, а лишь немного скрывал. Он не мог повернуть время вспять. А Таник так хотелось этого – снова стать двадцатилетней девчонкой. И вернуть свое прошлое.

В молодости она была диадой. Получить такую работу мечтали многие. Но для этого нужно было обладать исключительной внешностью. Самые искусные портные столицы шили дорогие платья для девушек из знатных семей. А чтобы привлечь покупательниц, нанимали диад. Девушки-диады облачались в эти нарядные платья и появлялись на званных вечерах, балах, гуляли в парке. На спине платья были вышиты инициалы портного и руна “Дэй”. Чем привлекательнее была диада, тем больше ей платили. Конечно, бывали неприятные моменты. Например, иные богатые дамы при встрече вместо приветствия приказывали покрутиться на месте, или щупали ткань платья, а то и вовсе отпускали язвительные комментарии в адрес диады. Но плата за работу превышала стоимость оскорблений. Пока Таник была диадой, главной чертой ее характера стала беспечность. Она не заботилась о своем будущем. Купцы, обогатившиеся на случайной торговой сделке, вертопрахи, неожиданно получившие наследство, предлагали ей замужество. Но она отказывалась от предложений этих богачей-однодневок. Таник была уверена, что достойна большего. Она наивно пыталась очаровать кого-нибудь из придворных или богатых аристократов. Тогда она не понимала, что в тех кругах не принято жениться на диадах. Молодость – дорогостоящий, но скоропортящийся товар. Таник осознала это слишком поздно. Столичные портные вдруг утратили к ней интерес. Отныне другие девушки щеголяли в роскошных нарядах с руной “Дэй” на спине. Таник осталась не у дел. И только тогда поняла смысл любимой поговорки Горбака – “Бей дичь летом”. Она была ошеломлена внезапным безденежьем. Ей стало ясно, что она ничего не умеет. В столице можно было устроиться на хорошую работу в двух случаях: имея влиятельных знакомых или владея основами магии. Ни того, ни другого у Таник не было. Будучи диадой, она не обзавелась покровителем. Родственников в столице у нее тоже не было. Пожилая мать жила где-то далеко – в рыбацкой деревеньке у самого Седого океана. А магия… В те золотые годы ей не ни чуть не хотелось тратить свое время в пыльных библиотеках и шумных училищах.

Блуждая в поисках работы, она вдруг заметила, что вся столица пропитана чарами. В мастерских половину работы выполняли простейшие бытовые заклятия. В кабаках и тавернах заклинания сыпались как горох их дырявого мешка – мытье посуды, хранение продуктов, проветривание комнат. В писчих домах – и в тех не обошлось без колдовства – письма отправлялись адресатам посредством малых порталов. Магия была повсюду. Таник решила потратить последние деньги, но обучиться этому искусству. Однако во всех училищах ее ждал отказ – в таком возрасте было уже поздно учиться волшебству. То, что в детстве требовало нескольких дней, теперь отнимало недели. И куда бы Таник ни приходила в поисках работы, едва она произносила роковую фразу “без магического образования”, ее тут же выпроваживали. Когда впервые в жизни у нее не хватило денег на еду, Таник пришла в смятение. Она едва не наложила на себя руки. Но первая темная волна отчаяния отступила. И Таник обнаружила в себе силы бороться дальше. Она снова отправилась на поиски работы, но теперь искала любую, даже самую тяжелую. И ей посчастливилось.

Таник спрятала омолаживающий крем за пазуху. И снова поглядела на себя в зеркало. Да, ее беззаботная молодость уже прошла. И пусть даже появилось несколько морщинок на лице. Но высокий рост и красивая осанка остались при ней. Все еще блестят зеленые глаза. И длинные русые волосы все той же тяжелой волной лежат на плечах. Взяв швабру и ведро с водой, она отправилась мыть полы в главном зале игорного дома.

На выходе из уборной ей повстречалась Итамиэль — управляющая. Молодая девушка, приближенная хозяйки заведения, была очаровательна. Невысокого роста, в темно-коричневой шубке, она напоминала маленькую девочку. Однако ее внешность была обманчивой. Итами могла работать, как каменный голем — сутками напролет. В отсутствии хозяйки именно она управляла всем игорным домом. Ее уважали и боялись одновременно. Стоило Итами сказать одно слово, и любой работник мог получить расчет. Таник тоже опасалась ее.

— Светлого дня, Итамиэль…

— Вы снова опоздали, Таник. Это начинает утомлять… Уже пришли первые посетители. И они сидят в неубранном зале. Как вы думаете, какое мнение у них сложится о нашем заведении?

— Я как раз иду туда, Итамиэль. Я успею убраться.

— Нет, не успеете, Таник. Посетители пришли раньше вас. И если сейчас вы при них начнете мыть пол… — Итами изобразила на лице высшую степень брезгливого изумления. — Тогда наш игорный дом ни чем не будет отличаться от вшивых таверн на окраине города. Когда приходят посетители, пол уже́ должен быть вымыт. Неужели вы не понимаете, что ваше положение очень шатко? Наша хозяйка не любит магию, потому что ценит труд живых людей. Ей приятна мысль о том, что она предоставляет работу тем, кто в ней нуждается. Но вы, Таник, своими опозданиями заявляете, что не нуждаетесь в этой работе. Итак, что вы сейчас будете делать?

Таник смотрела на ведро с водой и не понимала, чего от нее хочет Итамиэль. Идти мыть полы уже нельзя. Но сказать в ответ – “ничего не буду делать”… Лучше самому забраться в пасть голодного дракона. Итамиэль явно ждала каких-то иных слов. Таник молчала, не зная, что ответить.

Управляющая вздохнула, поправляя меховой воротник шубки.

— Сейчас вы пойдете на кухню, и будете убираться там. А как только наступит обеденный перерыв, вы начнете мыть полы в игровых залах. Я понятия не имею, как вы сумеете за один час убраться там… — говоря это, Итамиэль прекрасно знала, что времени на уборку не хватит. — Но очень надеюсь, что вам это все же удастся. Потому что иначе мне придется поговорить с хозяйкой. Я буду просить ее нанять одного мага-уборщика. И этот маг будет наводить тут зеркальную чистоту. И что немаловажно – наводить ее вовремя.

Медоточивая улыбка сползла с лица управляющей, и Итамиэль закончила сухим, жестким голосом:

— Не заставляйте меня напоминать вам о ваших обязанностях.

Резко развернувшись, Итами быстро прошла в главный игровой зал.

Таник стиснула ручку швабры и отправилась на кухню. Сначала она ожесточенно, почти с яростью мыла пол. “Кто позволял этой девчонке так со мной разговаривать?!”. Ей представлялось, как она выплескивает грязную воду из ведра прямо в лицо Итами. А потом со всего размаху ударяет шваброй по спине. И мокрая, побитая Итами сидит у стены. А вокруг нее собираются работники, посетители, и в один голос говорят:

— Давно пора было! Так ей и надо! Молодец, Таник, правильно сделала!

Когда вспышка ярости улеглась, пришло опустошение и безволие. Итами была права. И Таник ничего не могла поделать. Она мыла здесь полы только потому, что такова была причуда хозяйки – платить людям за то, что вполне могли делать простенькие бытовые заклятия. Никто в ней не нуждался. Таник никому не нужна.

И тогда ей снова вспомнилась городская река. Помои со всех сточных канав столицы стекали в нее мутным непрерывным потоком. И темная ледяная вода уже давно манила Таник. Темная вода и великолепный каменный мост над ней. Таник каждый день проходила по мосту, когда спешила к игорному дому. Мост был украшен белыми статуями, фонарями. Это было бы очень символично – лететь вниз головой с такого чудесного моста в грязную воду реки. Потом глубоко вдохнуть ледяную жижу, и с закрытыми глазами медленно плыть вниз по течению…

Когда наступило время обеденного перерыва, Таник в большой спешке принялась мыть пол в игровых залах. Неведомо как, но ей удалось убраться во всех залах всего за один час. Это была маленькая победа. Теперь Итами ничего не скажет хозяйке. Вскоре снова пришли посетители. Главный зал был почти переполнен. Таник пошла туда, чтобы посмотреть, как ведется игра. Она часто так делала. И молоденькие девушки-крупье втихомолку посмеивались у нее за спиной – мол, пришла выбирать себе жениха. Сегодня их переглядывания и многозначительные улыбки доставляли Таник особую горечь. Однако она упрямо не желала покидать игровой зал.

Вечером, во время краткого перерыва объявилась хозяйка. В огромной меховой шубе, с роскошными перстнями на пальцах, взмахом руки она собрала вокруг себя всех работников игорного дома.

— Сегодня у моей младшей дочери день рождения. Я принесла вам кое-какое угощение. Все там, на кухне.

Девушки-крупье наперебой принялись поздравлять хозяйку. Та слабо улыбалась, теребя драгоценные персти на пальцах. Таник тоже подошла ближе. Рядом с хозяйкой она чувствовала себя крайне неловко – путалась в словах, нервничала. Благодаря своему росту, Таник возвышалась над толпой работников и привлекала внимание. И оттого все более смущалась. Но поздравить хозяйку было необходимо.

— Ну, вот, у вас такой праздник… — пробормотала Таник. – Поздравляю вас. Ну… давайте я вас расцелую, — сказала она и шагнула ближе.

— Нет! – Хозяйка брезгливо отодвинулась, выставив перед собой ладонь. Но тут же смешалась. Ей потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Работники замерли в полном молчании. Кто-то тихо хихикнул. Таник отвела глаза.

— Нет, я в этой шубе так вспотела. Не стоит. Так душно… Ну, угощение ждет вас на кухне, а я пойду. У меня еще куча дел.

С этими словами хозяйка быстро ушла. А Таник почувствовала острую тоску. Она тосковала по ледяной воде реки. Ей хотелось прямо сейчас оказаться там. Таник уже почти решилась отправиться к мосту немедленно. Но потом передумала. Ведь это был ее последний рабочий день. И она осталась.

Ей вдруг сделалось так легко и свободно, как не было уже много лет. Все вдруг наполнилось смыслом. Поздно вечером Таник неспешно, усердно мыла пол в игровых залах. Она знала, что делает это последний раз, а потому не спешила. И даже получала от этого удовольствие. Ей стало приятно смотреть, как блестит влажный пол. Ей нравился звук текущей воды, когда она выжимала тряпку в ведро. Приятно было даже сжимать в огрубевших пальцах шершавую ручку швабры. Таник мыла пол и улыбалась. Игровые залы после этой уборки засверкали небывалой чистотой. В уборной, выливая грязную воду, Таник представила, что вместо помоев – все ее тяжелые воспоминания. И когда ведро опустело, она была готова плакать от радости и облегчения.

Рабочий день завершился. Все стали расходиться по домам. Таник снова увидела Горбака. Со скучающим видом орк-охранник сидел на стуле и поглядывал в окно – ему предстояло остаться в игорном доме на всю ночь. Таник тронула его за плечо.

— Знаешь, Горбак, ты очень хороший. Только тебе обязательно нужно хорошо выучить Всеобщий язык. Он тебе пригодится, поверь мне.

Она наклонилась и поцеловала сидевшего на стуле орка в макушку. Он не отстранился. Горбак снова показал в улыбке кривые клыки, согласно кивнул. У самого выхода ей встретилась Итамиэль. Управляющая даже не взглянула на нее.

— Почему ты никого не любишь, Итами? – спросила Таник и вышла на улицу. Управляющая не сразу поняла, что обращались именно к ней. А когда поняла, то еще стояла несколько минут, вскипая возмущением и не находя слов. К тому времени, когда дар речи к ней вернулся, Таник уже не было.

Таник медленно шла по широкой столичной улице. Мимо проносились сверкающие экипажи. Магические фонари освещали бульвар. Впереди показался каменный мост. Таник знала, что ее ждет. Она будет захлебываться в грязной воде, мучительно кашлять, пытаясь вдохнуть зимнего воздуха. И мутный поток потянет ее вниз, на самое дно. Он проникнет в тело, заполнит собой легкие, и будет душить, впиваться ледяными когтями в грудь. Будет боль. Но Таник знала, что потом больно уже не будет.

Она остановилась у края моста. Сняла свои легкие осенние сапожки и аккуратно поставила их на землю. Камни мостовой были до того холодны, что голые ступни прилипали к ним. Изо рта шел пар. Таник боялась, что ей не хватит храбрости. Поэтому в тайне от себя самой, заранее решила, что последние шаги к цели преодолеет рывком. Таник сорвала с себя шарф и бросилась в реку. Кто-то вскрикнул на мосту, но этот крик потонул в уличном шуме.

Таник погрузилась на самое дно и сделала глубокий вдох. Ее ступни вдруг судорожно заскользили по илистым камням. Она зацепилась, запуталась ногами в каком-то мусоре. И без того черная непроглядная вода замутилась. Дыхание перехватило. Таник рвала на себе одежду и корчилась от невыносимой боли. Сердце колотилось как бешенное…

Течение реки медленно уносило и рассеивало мутное облако, которое вспучилось на дне. Обрывки дешевой одежды всплыли на поверхность. Беззвучно кашляя, нагая Таник уверенно плыла вниз по течению. Все-таки вода здесь была очень грязной. К тому же холодной. “Почему во время перевоплощения всегда так больно?” – думала Таник. Он даже не гребла руками. В слабом течении реки вполне хватало силы могучего рыбьего хвоста. “Неважно, какое перевоплощение – в человека или обратно в русалку, но больно просто невыносимо… Ах, как же здесь холодно”. Таник спешила поскорее выбраться к морю. Там соленая вода была чиста и прозрачна. Можно было наловить рыбы и поужинать. А потом, не теряя времени, следовало плыть на восток, к берегам Седого океана.

Уже давно Таник решила, что пора навестить маму. Слишком долго они не виделись. При встрече они обнимутся, а потом вместе поплывут к рифам. Будут смотреть на закат, расчесывать волосы и петь проплывающим мимо фрегатам. И, как в детстве, будут кружить чайки над головой.

© Хегай А., 2009. Все права защищены 
    Произведение публикуется с разрешения автора