Маленький рассказ отставного солдата с картинками

Немного грустный, но по-своему точный, мужественный, лаконичный рассказ отставного военного, офицера о своей судьбе – всего на нескольких страничках. За годы службы в рядах СА накопилось лишь… восемь фотографий, фотографий в форме, сделанных на воинские и служебные удостоверения. Вся жизнь уместилась в эти восемь фото. Какая же она – жизнь военного?..

«Фотография, девять на двенадцать,
с наивной надписью на память»

Сегодня, копаясь в домашних альбомах, я обратил внимание на то, что никогда не фотографировался в форме, кроме нескольких служебных фото на документы в различные годы. Их всего набралось 8 штук.

Конечно, в период службы я иногда фотографировался, ведь я женился, у меня выросло трое детей, но никогда я не позировал для фото в форме. Обыкновенно, с выходом в отпуск, или придя домой после службы, я всегда надевал гражданскую одежду. Эти фотографии в штатском у меня в альбомах имеются, но и их не много, не более 30 за все годы службы.

8 служебных фотографий… и за ними тяжелый труд обыкновенного солдата.

С детства я не горел желанием стать военым, но стал. Так уж распорядилась судьба. Как у меня получилось не мне судить. Многие, разглядывая военных, считают, что звания и награды на мундире офицера полностью отражают успехи и неудачи по службе. Я так не считаю. В жизни видел мужские поступки, за которые надо было дать звезду Героя Советского Союза, причём две сразу, а люди получали за это выговоры, или просто о деле умалчивалось. Капитаны, разжалованные до старлейтов, командовали за полковников, а будущие бравые полковники сидели писарями в тыловых штабах и получали документы участников боевых событий. Так оно получалось в жизни, поэтому я не верю безоговорочно в награды и быстрый карьерный рост. Конечно, большинство офицеров, сделавших прекрасную карьеру и награжденных, достойные и хорошие люди. Но мне всегда хочется предварительно немного поговорить с офицером, присмотреться, и только тогда я сделаю о нём себе представление. На меня не действует магия звёзд на погонах и нашивки орденских лет. Тем более, сейчас, когда высокие звания направо и налево раздают хозяева маленьких новообразовавшихся государств. Помните, как у Маркеса, в одной деревне почти все мужчины полковники, через день меняется власть, и плодятся новые полковники. О каком военном образовании может идти речь в маленькой республике, у которой нет денег даже на хлеб. Бывший торгаш, сегодня полковник.

Рассматривая эти мои фотографии, знающий человек скажет, что у вас, уважаемый, вполне успешная карьера, могли ещё немного послужить и дослужиться до генерала.

Я не скажу, что годы военной службы потерянные для меня, но и не скажу, что это то, о чём я мечтал. В эти годы много всего было. И мечты о блестящей карьере, о воинской славе. И мечты о хорошей семье, о достатке в ней. И мечты вырастить красивых, умных и благородных детей. Хоть и говорится в народе, что плох солдат, не мечтающий стать генералом, я не мечтал. Думаю, если захотел бы, то непременно им стал.

За эти 24 года были времена нечеловеческого напряжения, времена полного отчаяния, от своего бессилия что-то изменить. Мучительные переживания за молодых солдат и офицеров, выполнивших воинский долг, или просто нелепо погибших за идею. Перед глазами лица их родителей с немым укором: «Почему ты жив, а мой погиб? Почему ты жив?». Кто не вез тело погибшего товарища к нему домой, тот не поймёт меня никогда. Я вырос в большой семье, которая никогда не хоронила никого, кроме стареньких бабушек, дедушек и 56-летнего отца. Но мой папа прошёл две войны, имел 13 ранений, осколок в голове и перенес шесть инфарктов. Он оставил 7 детей, построил себе не один раз дом, посадил несколько садов. Да, он прожил мало — 56 лет, но каких лет! Он познал мужскую силу и славу в полной мере. А эти молоденькие, в возрасте от 19-ти до 27-ми лет, большей частью не прикоснувшиеся к женщине. Быть может, некоторые из них успели поцеловаться раз-два с одноклассницами после школы и всё.

И были времена гордости за проделанную работу, когда общими усилиями смогли предотвратить большую беду. Представьте картину, когда религиозные фанатики, резавшие женщин и детей, стремятся прорваться на контролирую вами территорию и, в последний момент, когда они уже почти ворвались, взрывается единственный мост, и они остаются на том берегу и бессильно стреляют в вашу сторону из автоматов. Вот когда сердце переполняется чувством необыкновенной радости и гордости, что успели, что защитили, что сумели сделать это, наперекор всему.

Мы начинали вместе. Некоторые уже закончили свой путь, а мы остались жить. Видимо, чтобы вспоминать о них, написать о пережитом?

Родился я в городе N, столице южной советской республики, в городском роддоме № 3. В те годы мой папа, офицер МГБ, был уволен по сокращению штатов из МГБ другой южной советской республики, и работал секретарем сельсовета на окраине города N. Чтобы не бегать по городским ЗАГСам, он выписал метрику на меня у себя на работе. Так я стал уроженцем с. Ворошиловское N-ского района южной советской республики. Уже в суворовском училище, при выписке мне военного билета, там использовали справочник старых и новых наименований населённых пунктов. По нему выходило, что с. Ворошиловском – это, на тот день, пгт Кант той самой республики. Вот так из столичного мальчугана я стал уроженцем пгт Кант, земляком министра культуры России Михаила Швыдкого. Разумеется, мы никогда не были знакомы, просто формально, по документам, будучи почти ровесниками, жили в одном маленьком посёлке в одно и то же время.

Этот нелепый случай с метрикой оказал мне добрую услугу при отборе кандидатов для поступления в суворовское училище. Лимит приёма кандидатов в СВУ для городских жителей был исчерпан. Ведь обычно большие воинские чины живут в городах, и у них достаточно детей и родственников, чтобы заполнить вакансии. В городе, где размещены штабы двух армейских корпусов, и дислоцирована знаменитая мотострелковая дивизия, кандидатских мест для суворовцев не хватало даже крупным армейским командирам. Мой папа, к тому времени был восстановлен в МВД республики, позанимал ответственный пост и ушёл в отставку. Военком Ленинского района был фронтовым знакомым моего отца. Их общий друг был авторитетным генералом МВД республики. Каким-то образом они провели меня как кандидата из области, благо метрика была сельская, а пройти жесткий отбор в республике было мне не сложно. Я был достаточно спортивным и образованным молодым человеком. Проходил отборочную комиссию при республиканском военкомате по списку 87-мым и был не в конце, а где-то в середине. Отсев был довольно приличный, прошло отбор только 18 человек. Счастливчики должны были ехать на отборочный тур при штабе Среднеазиатского военного округа, он проходил в городе Алма-Ате.

Туда нас повезли на «носатом Газике», были тогда такие маршрутные автобусы. Ехало нас что-то около 23 человек вместе с сопровождающими. В Алма-Ате собрали кандидатов со всей Средней Азии и устроили экзамены по нескольким дисциплинам, физ. подготовке и медкомиссию. Эти испытания для меня не было большой проблемой. Собрали нас достаточно много, несколько сот человек. Всех прошедших отбор кандидатов от Средней Азии, что-то около 80 человек, посадили на поезд и отправили в Свердловск. Из нашей республики осталось вообще 8 или 9 мальчишек.

Вырос я в многодетной семье, нас братьев и сестер семеро, я предпоследний. Разумеется эгоист и баловень. Впервые выехал один из дома и надолго. Приезд в Алма-Ату для меня уже был огромный стресс. Жить в казарме, после большого собственного дома, тёплой семьи, вообще очень сложно. Мне не приходилось раньше жить самостоятельно, я никогда не покупал себе ничего, кроме мороженного. Вообще не представлял материальную сторону, на что и как живут люди.

И вот мы едем несколько дней на поезде, сами питаемся, сами определяем всё, в том числе и расходы. Вокруг все чужие, я, в основном, общаюсь с кандидатами из своей республики. Кстати, они окажутся самыми сильными и почти все поступят. Но уже в дороге, в поезде впервые чувствую, что такое дедовщина и всякие зоновские замашки. Кто сильнее, тот прав. Каким-то шестым чувством понимаю, что никогда нельзя давать спуску, пусть даже ценой жизни. А это было реально, так как подростки мало ценят жизнь и свободу, тем более-чужую. С этой поры я начинаю вникать во взрослую жизнь, становлюсь настороженным волчонком, учусь стоять за себя всегда.

Принято считать, что в СССР не было национализма и плохого отношения к людям другого цвета кожи. Это не совсем так. Русофобия на бытовом уровне в России всегда была достаточно сильна. Да и в других республиках проявлялось негативное отношение к лицам другой национальности. Чурка, черножопый — это обычные слова, которые слышишь почти повсеместно в России за спиной, а иногда и в лицо, просто в быту, даже если ты человеку ничего не сделал, даже если не смотрел в его сторону. Надо быть очень стойким чтобы этого не замечать, тем более мальчику выросшему в обстановке всеобщей любви. Надо было постоянно доказывать, что ты лучше, ты сильнее этой мерзости.

Везде есть умные добрые люди, которые не смотрят на национальность и цвет кожи, но их не большинство, особенно в провинциях. К счастью все мои знакомые и друзья относились первым.

Свердловск нас встретил дождем, который лился долгих 12 дней! Это был шок, в Средней Азии дольше 2-х дней дождей никогда не бывает. Хмурое небо давит, хочется домой, но возвращаться стыдно. Что сказать папе, маме, родным? Что не выдержал трудностей? Мне не хотелось оставаться и поступать, но я остался и поступил. Считал, что это мой мужской поступок, моё первое серьёзное самостоятельное решение.

Так я стал военным и прошел этот, не очень для меня желанный, путь в 24 года.

Это было началом армейской службы, но потом был и её конец…

События 1992 года в Таджикистане всем известны. С мая начались серьезные дела. Оппозиция перешла к решительным действиям, начались массовые беспорядки, вооруженные конфликты. Будучи по должности военным комиссаром N-ского объединённого городского военного комиссариата, в протестной форме отказался выполнять приказы захвативших власть самозванцев. Позже меня поддержало и областное руководство, организовывали военное ополчение для противодействия незаконным вооруженным формированиям на своём участке территориальной обороны, стояли буфером между противоборствующими политическими группировками. Южные радикальные исламисты предпринимали неоднократные попытки прорваться на Север. Северное ополчение, используя горную местность, не допустило прорыва в свою область. Массовые бесчинства, убийства женщин и детей, грабежи и прочее из южных районов республики не перенеслись в северную область. В ноябре 1992 года все стороны конфликта, при содействии международных сил, наконец, сели за стол переговоров, и было достигнуто перемирие, как оказалось позже – временное.

После подписания договора о перемирии между противоборствующими группировками, я посчитал для себя бессмысленным дальнейшее пребывание в армии этой страны. Чувствовалось, что начинают давить на национальной почве всех лиц нетитульной нации. Подал рапорт об увольнении в отставку по состоянию здоровья. Несмотря на явную нехватку военных кадров в республике, меня моментально уволили. Слишком мало было в республике высоких должностей, а желающих получить большие звезды на погоны много. Вот так закончился мой служебный путь.

После увольнения в отставку, я поехал к жене и детям, чтобы начать новую жизнь. Мне было 37 лет, у меня не было мирной профессии, я не знал где и как заработаю на жизнь себе и своим близким. Для проживания моя семья, еще полгода назад, была экстренно вывезена в столицу соседней республики. Начального капитала не было, накоплений у офицера из зоны военного конфликта не может быть по определению. Стал искать возможности прокормить семью, делал любую непрестижную работу дающую заработок, заводил связи, упорно создавал свой бизнес. Трудно полковнику начинать чернорабочим, но позже я уже работал в собственной успешной фирме, в крупном частном банке, консультантом в общественной организации. Добился и большого успеха, но и пережил катастрофические провалы. Зарабатывал много денег, но и доходил до приличной нужды. Перенес тяжелые болезни и потерял родных и близких. В общем, живая, нормальная жизнь гражданского человека не несущего огромной ответственности за судьбы своих сограждан.

Всё же она легче той, скрытой за 8-ью старыми фотографиями, сделанными когда-то для каких-то документов.

Не десять на двенадцать, как в песне поётся, а три на четыре, анфас.

© Ром Таров, 2009. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора