Шпионские страсти

Рассказы о реальных событиях из книги «Детектив без названия»

В предлагаемом вниманию читателей сборнике автор собрал написанное за много лет: «натурные» зарисовки в жанре минидетектива, правдивые лаконичные рассказы рубрики «За строкой оперативной сводки», вызывающие ужас миниатюры «Монстры», очерки об интересных людях, с кем сталкивала жизнь, повествования о секретных спецоперациях и, наконец, лирические эссе о юности, семье, о пережитом. В них много оригинального, интересного, поучительного. Они правдивы и трогательны. Читатель с интересом прочтет их.

Публикуется по книге: Зеличенко Александр. Детектив без названия. – Б.: 2006. – 208 с.

УДК 82/821
    ББК 84Р7-4
    З-49
    З 4702010201-06
    ISBN 9967-23-747-3

Книга издана благодаря финансовой поддержке бишкекской туристической фирмы “HORIZON Travel”

Памирский "Штирлиц" 
    (рассказ)

Впервые подняться на Памир мне пришлось в 1993-ем. Проделывал с тех пор сей путь неоднократно, и всякий раз, помимо службы, спускался с массой впечатлений — "крута" "крыша мира", непредсказуема, полна таинств...

Все шесть лет, наряду с легендами о ставшем тамошней достопримечательностью снежном человеке, святой Фатиме и Белом Яке, "Долине смерти" и неприступной змеиной крепости, былях и небылях о сравниваемом разве что с неземным Солярисом озером Кара-Куль, рассказывали мне во всяческих интерпретациях о местном "Штирлице", что за идею много лет провел за кордоном, творил теракты, был неуловим. Когда все же попался, то освободился из зиндана исключительно благодаря личному вмешательству Горбачева. А чтоб попасть в разведку, он, кадровый чекист, якобы разыграл скандал с рукоприкладством в кабинете высокого партийного бонзы, за что был разжалован в простые учителя. И уж затем, через несколько лет, когда героическое прошлое забылось, был брошен за границу. Владел-де этот Штирлиц всеми региональными, а также английским и русским, языками.

Надо ли говорить, как хотелось увидеться и поболтать!

... Аксакал встретил приветливо — за многие серпантины мы подвезли его жену, спустившуюся в райцентр за покупками и застрявшую там на неделю. Перво-наперво сообщил, что несмотря на возраст, до сих пор бьет архара прямо в глаз. В подтверждение тут же поджарил каурдак из дичи, сыгравший вкупе с горячительным роль "сыворотки правды". И пошел под свет ворчливой буржуйки (электричества в тех местах не было отродясь) захватывающий монолог. В русле жанра — со стрельбой и погоней, мужской дружбой и предательством. Передаю от первого лица...

Родом я из Афганистана, но восьми лет семья, спасаясь от преследования, перекочевала в Союз. Отец, как позже выяснилось, кадровый разведчик, пропал вскоре после возвращения. Лишь через 20 лет узнал я о его дальнейшей судьбе, и истина эта перевернула и мою жизнь. Об этом позже.

Вскоре умерла мать, нас, детей, как у кыргызов водится, разобрали родственники. Тогда, в 50-х, даже в дальних аилах учили прочно, увлекся физикой, хорошо давались языки. Но поступать решил в медицинский. Поехал в столицу, приняли. Учиться без материальной поддержки было трудно — по ночам разгружал вагоны. На втором курсе бросил я медицину, и уж потом, в разгар чекистской карьеры, стал учителем.

В 63-ем призвали в армию. Служил на Западе, много ездил, зажегся патриотизмом. К тому времени знал все тюркские наречия и фарси, естественно русский. Врожденная, что ли, способность — короткое общение, и через месяц-другой уже мог болтать на прежде чужом языке. Прознав о полиглоте, направили в окружную разведшколу. Там получил азы, потом их только развивал — стрельба, рукопашка, минное дело, радио ... Для нас, курсантов, преподавали и английский. Да так, что кроме обычного курса ты в приказном порядке каждый день должен был учить 10-15 новых слов. У меня-то проблем не было, а вот сослуживцам доставалось. Но — зубрили! Уже через год от нас требовали переводить оригинал Шекспира на родной язык. Потом, правда, English мне больше не пригодился, а сейчас его почти совсем забыл.

Отучился, а тут и дембель подоспел. Оставаться в армейской разведке не захотел, домой тянуло. Работал, учительствовал. Даже без образования, преподавал в родной школе физику. Знаете, получалось. Женился, родились дети. В общем, все как у всех.

Прошло несколько лет. И только навыки разведшколы начали забываться, как нарочным вызвали в органы. Полковники из Москвы в наших горах бывали не часто, беседовали мы часа четыре. Рассказали об отце — разведчике (как потом выяснилось, не все, кое-что оставили на всякий случай). Дали понять, что обо мне известно буквально все, а в конце предложили... учебу. На спецкурсах, для "закордона". Согласился.

Придумав легенду для семьи и односельчан, привезли в одну из центральноазиатских столиц. Здесь моим персональным куратором стал тот самый полковник из Белокаменной. Он, кстати, патронировал меня потом в течение всей шпионской карьеры, и лишь недавно, как я слышал, в высоких чинах погиб в Чечне.

Подготовка была столь серьезной, что через год понял, — предназначаюсь для чего-то очень опасного, а главное — на всю жизнь это, короткую или длинную. Такой расклад не нравился, начал "косить", жаловаться на здоровье, нарушать дисциплину. Не помогло, пошел на криминал: влез в пустую квартиру и украл ... блок сигарет.

... Прямо из милицейской камеры доставили на конспиративную квартиру. Без лишних слов куратор представил доказательства того, как "союзники" из соседней Страны при исполнении задания подставили отца, как героически он погиб. Во мне, горце, вскипела кровь — учебу завершил достойно.

С середины семидесятых бороздил Афганистан, случалось бывать и в Пакистане. Чувствовалось, Союз готовит что-то серьезное, "в воздухе пахло грозой". Фотографировал гарнизоны, считал орудия, чертил горные тропы, выпытывал местные настроения. Отозвали, когда вокруг уже вовсю гремела война.

Отдохнул, отоспался, развеялся. И после долгого инструктажа и знакомства с напарником "ангел-хранитель" вручил пакет: "Вскроешь, когда приземлишься, летчик координаты знает. Парашют не забудь".

"Великий сосед" принял зноем пустыни. Под сургучом — местные деньги, карта. В платье соответственно случаю три дня торим пески к связнику. Первое задание — легализоваться в кишлаке близ ракетной базы. Забыл сказать, что на курсах я и гражданскую специальность приобрел. В тамошних местах весьма дефицитную — ветврача. Работал, шпионил. Денег Союз не жалел, и через два года Москва знала все о каждой боеголовке.

Второе задание я выполнить выполнил, но смысла не пойму до сих пор. Очевидно, проверяя чью-то дезинформацию, несколько лет наблюдал за машиностроительным заводом, вытаскивал с КБ чертежи ... обычных грузовиков, сродни нашим МАЗам. Слал донесения — что-то не так, шифровки же каждый раз твердили: продолжать!

Так и застрял бы я наверное на этом бездарном задании, как вдруг в тюрьму попал наш агент. Нет, не расшифровался, а так — мелкая уголовщина. И мне поручили его вытащить. Любой ценой. К тому времени, и это была большая удача, попутно удалось выкупить и переправить домой 170 подлинных бланков удостоверений личности офицеров местных органов безопасности — в Союзе знали о моих связях. Ими и обосновали задание.

Путешествовал, "сканируя" местные лагеря. Оказалось их столь много, что не хватило бы и жизни, чтобы проверить даже малую толику. Пустил в ход дензнаки, и вскоре узнал, где сидит наш бедолага. Обошлось без стрельбы, пользуясь казуистикой и коррумпированными связями, освободил его сначала условно, а потом и вчистую. Но все это время пришлось обитать на другом конце Страны, в обстановке в общем-то непривычной, как у нас говорят, "внементальной". И когда на базаре вдруг нос к носу столкнулся ... с односельчанином с той стороны, на секунду даже потерялся. "Салам алейкум. Ты как здесь?" Выдал в ответ заученную легенду, вижу — не поверил, глазами по толпе полицию ищет. Уже потом узнал, что был сосед вражеским резидентом в нашем приграничье, и ушел вскоре после моей заброски. Тогда же тенью побрел за ним со стилетом, но ... потерял.

Опрометью бросился в соседний город. Оттуда поездом — еще дальше, вглубь Страны. Добрался до "логова", вышел на связь, в ответ — "Срочно в тыл. Группа поддержки ждет в квадрате Х". Это значит, что если доберусь до границы (без малого 300 км !) и понадобится прорываться, могу рассчитывать на огневую мощь 20-30 спецназовцев из "Альфы".

Минуя города, направились с моим связистом к родным горам. Пригодилось запрятанное удостоверение капитана местной госбезопасности и мундир. А также знание действующих в системе правил — согласно им каждый офицер мог взять в местных органах машину — "для оперативных нужд". Поехали, но через 50 километров, на безлюдье, кончился бензин. Спасла "попутка" — связав шофера и наскоро замаскировав свою легковушку в горах, дальше двинулись на грузовичке. Но вот и погранзона, где моя ксива уже не действительна. Переодеваемся и, в обход постов, по перевалам пешком. Наблюдаем — хотя Страна и велика, система неразворотлива, тревога следует буквально по пятам, в приграничье началось опасное движение. Появились разъезды, вскружились вертолеты. Набредаем на одинокое кочевье в несколько юрт, встречают радушно. И тут допускаю непростительный промах: объясняю, что ищем заблудившихся яков. Ситуация обычная, полудикие быки эти здесь — главные кормильцы. Но, разговаривая на местном наречии, обозначаю яка словом "топоз", как на родине, а не "тупаз", как здесь. В глазах хозяина — искорка подозрения: "Лошадей нет". Прощаемся, выходим, прячемся за скалой. Без слов понятно — надо "убирать", сдаст. И сделать это предстоит мне — у коллеги краткоствольный кольт, у меня же — дальнобойная "Астра". Тут к заставе и копыта застучали. "Бей, чего ждешь?" Впервые не поднялась рука, за достарханом-то шестеро мал-мала меньше сидели ...

В 18 километрах от "запретки" нарвались на искусную засаду. Живописная ложбинка, юрта, детишки, пара оседланных жеребцов привязана. Наблюдать некогда, загонщики на пятках. Напарнику подбили ноги, кое-как оттащил его в пещеру, перевязал, напоил. И — ушел. С высоты видел — нашли. Тот стрелял, полуживого, (а может труп?) бросили поперек седла, и в тыл. С тех пор ничего о нем не слышал.

Меня же обложили в четырех километрах, уже и нейтралку видел. Вспугнутые погоней, на моих глазах пятеро могучих самцов-архаров сиганули прямо на столбы сигнализации. Первого перерубило чуть не пополам, второму напрочь снесло башку, третьего ранило чуть, двое ж последних ушли-таки на ту сторону через порванные провода. Как же я им завидовал ...

Пытали всяко. Особо — электротоком. Здесь это называли "лампочкой Ильича". Пришлось молчать, а то с тобой уже б не разговаривал. Потом — лагерь, восемь лет дали. Не выжил бы точно — каменоломни. Спасибо Горбачеву и Шеварднадзе — перед последним визитом в Страну советского Президента две сверхдержавы в знак доброй воли обменялись шпионами. На каторге провел год и семь месяцев, казалось — целую жизнь.

Пока добрался, развалился Союз. И оказался я никому не нужным, пенсию, и ту только по инвалидности и оформили. Сижу вот теперь в горах, а так бы нежился в самой Москве. А хоть бы и тут, да на персональные надбавки "за заслуги перед Отечеством". Да где оно теперь, Отечество-то мое?

Спасибо старухе — дождалась. До сей поры терпит. Мне б внуков нянчить, а мы под занавес двух дочек нажили. Теперь вот на ноги ставить. Хорошо хоть старшие помогают.

 Мургаб, 1999 г.

  Спецоперация

  ...О нем написана книга. В мемуарах его упоминают среди первых кыргызских профессионалов разведки. В советские времена имя Хасана Булатова украшало самые высокие доклады ко Дню чекиста. Но, по большому счету, его история еще ждет своего исследователя. Ждут совсекретные архивы, немногочисленные уже коллеги. И — близкие ... 
   
  Бедняцкий сын Исхак в элиту вошел не по праву рождения. Шутка ли, под занавес 19-го века окончил саратовскую гимназию! И старшего своего гимназистом сделал в Верном. При нем, будущем наркоме совхозов, расстрелянном в тридцать седьмом Юсупе Булатове, учился грамоте и маленький Хасан. 
   
  В 1919-ом тринадцатилетний джигит уже учительствовал в родном Тору-Айгыре. Платили "сдельно-премиально": на урок приходил то один, то другой родитель, внимательно слушал и, оценив знания чада, нес кто курицу, кто индюка, а кто и жирного барашка. Уже тогда малец поддерживал семью. Закрепилось — много позже, в расцвет репрессий, единственный оставшийся в роду мужчина, тянул Хасан Исхакович всю многочисленную родню ... 
   
  Потом — рабфак в Москве и (комсомольский набор) — школа ОГПУ в Ташкенте. В тридцатых, уничтожив кровавого курбаши Гаип-пансата, басмаческий гроза Булатов, "запал" чекистскому начальству. И, став нелегалом, в 35-ом был переправлен в Китай, где в боях с Гоминданом "крепла и закалялась" армия Мао. 
   
  Так началась булатовская "спец операция". А годом раньше, перехватив в горах контрабандистов, чекисты конфисковали много ценностей. Часть, — дорогие одежды, серебряные пояса и шитые золотом халаты, — решили преподнести тогда молодому, а ныне старейшине театрального цеха республики Ошскому музыкальному. Здесь и встретил рубака красавицу Гульджихан. И увел ее прямо со сцены. 
   
  Границу переходили вместе. Поезд, машина, арба. Последняя дюжина верст — пёхом. Ветер, дикий нутряной холод. Пустынный саксауловый лес, где за каждым деревцем враг мерещится. И все руки тянет. Заледенели, здорово поморозились. Но — дошли, ночевали на явке. 
   
  По легенде, в родные места вернулся набожный уйгур, что долго жил вдали от дома и, возвращаясь с хаджа, женился. "Друзья" устроили в жандармерию, где Булатов даже сделал карьеру и подружился с самим "генералом Джульбарсом" — губернатором Синцзяна. Раз на высоком правительственном приеме Гульджихан увидела губернаторских жен, что даже стоять не могли — их ступни с детства, чтоб не росли, искусно перетягивали ремнями. Женщинам-богдыханкам не следовало ходить. Их носили на красивых носилках из слоновой кости. Еще запомнился мужнин предприемовский "инструктаж": "Нельзя съедать все, что подают. И порция-то едва не с наперсток, и вкусно очень, одним махом проглотишь. Но блюд таких будет за сотню, и все попробовать надо, за этим специальные люди следят. Так что лизнула чуть, и отставила". Можно подумать, сам в Китае родился, и прямо во дворце императора ... 
   
  Хасан же, которого здесь знали как Хашима-ходжу, и на приемах умудрялся встречаться с многочисленной агентурой. Он жил отнюдь не светскими раутами. Добытые его группой разведданные немало способствовали победам Народной Армии. Не раз, опять же не без наводки Булатова и иже с ним, на помощь ей, перевалив горы, приходили ЧОНовцы, участвовавшие в самых ответственных операциях. 
   
  Много, ох и много коллег тогда полегло! Кого-то предали, кого-то раскусила контрразведка. Были и те, что водка сгубила. Разведчика же Булатова спасало сверхчутье, великолепное знание всех тюркских языков, наречий, обычаев и — Корана. Не только намаз пять раз в день, но и толковать мог Священное писание. Всю ночь, бывало, мотался по явкам, чуть свет в мечети уже встречал муэдзина. Набожность "таксыра" стала притчей во языцах. 
   
  В 37-ом, после настойчивых просьб, Центр разрешил забрать сына от первого брака. Феликс (как еще мог назвать первенца кадровый чекист!) жил тогда на юге Киргизии, близ Джалал-Абада, куда чета Булатовых добиралась кругом, через Москву. А там руководивший спецоперацией высокий профессионал сказал, что в республике арестована вся родня, и ехать туда не надо. Вернувшись в Алма-Ату, Хасан оставил там жену, а сам инкогнито все же съездил в Базар-Коргон, забрал сына. 
   
  На обратном пути, уже в Синцзяне, чуть было не расшифровались. Виной тому — кусок диковинной в тех краях ... колбасы, тайком купленной на базаре еще на "союзной" стороне. Протухший, его выбросили в окно караван-сарая, взбудоражив всех кур. "Эй, что там петух по двору таскает!?" — все вопрошала хозяйка, не замедлившая бы "настучать" властям. Еле отбил тогда Феликс "диковину" ... 
   
  Мальчика здесь называли "Хасан". Ходил он, разодетый как вся золотая молодежь: в модном клетчатом костюмчике из "Торгсина", с часами на цепочке и с тросточкой. Бродвей на Востоке — базар. Раз, прогуливаясь, лицом к лицу встретил парень одного из связных отца, что часто бывал у них в доме. А тот заладил вдруг "Феликс" да "Феликс". Да громко так! Чудо, никто внимания не обратил, быть бы беде. Ох и задал же потом отец головомойку незадачливому курьеру! 
   
  В конце тридцатых Китай поразил голод. В Синцзяне еще хоть как-то, а вот во внутренних районах народ буквально умирал. И однажды, спасая от смерти ребенка и всю семью, за мешок риса отец купил на базаре ... маленькую китаянку. Мечтавшая о дочери Гульджихан тут же назвала ее Софьюшкой. Освоившись, девчушка вскоре уже вовсю болтала по-уйгурски. И когда в 1940-м срочно пришлось уезжать, родители успели-таки переписать на нее все свое имущество. Уже в девяностых, с началом челночного туризма, мама не раз собиралась съездить в Кульджу, узнать что-нибудь о Соне. Но не пришлось. 
   
  Того полковника, что в первый раз предупредил, в Москве уже не было. Навеки сгинул старый чекист, соратник Петерса. Зато готов был пасквиль. Мол, затесался в разведку бай-манап, вся родня — враги народа. От смерти и лагеря спасли заслуги, но из органов уволили. 
   
  Подались в Ош, к родичам Гульджихан. Пошел на "гражданку", но тут — война! Попросился на фронт, но опять направили в органы. Дезертиров и мрази всякой тогда и в тылу хватало, кое-где даже басмачество возрождалось. Однажды даже целый колхоз решил сдаться Гитлеру ! Спасаясь от призыва, мужики в горах попрятались, и ну разбойничать! Взяли всех, главарей по законам военного времени трибунал расстрелял, "заблудших" же — на фронт, в штрафные роты. Один, Жумабаев, вернувшись с наградой, потом долго еще благодарил "начальника". 
   
  Потом служил в Караколе. Уйдя в отставку, после войны занял руководящее кресло в Мясомолпроме. Но, выгнав из кабинета зарвавшегося чиновника из Москвы, быстро его потерял. О чем нисколько не сожалел. С нуля поднял Орто-Токой, руководил строительством рукотворного моря. Рассказывают, как однажды старик из нарынской глубинки, увидев столько воды, воздел руки и долго благодарил Творца, что сподобил-таки увидеть ...благословенный Иссык-Куль! 
   
  Натура творческая, вел дневники, писал стихи, подумывал о мемуарах. По булатовскому сценарию режиссер Геннадий Базаров снял один из первых киргизских кино детективов, знаменитую "Засаду". Задумав вестерн о басмачах, ветеран пол года готовил кино-"десант" в Ош. И умер за три дня до вылета. Сердце. 
   
  ... За два года до смерти, в 1968-ом, в разгар "китайского кризиса", чекист Булатов вновь оказался востребованным. В свое время, спасая от провала, ему удалось нелегально вывезти из Синцзяна свою лучшую разведчицу. И даже пробить ей квартиру во Фрунзе. В Китае у бедной женщины оставался единственный сын, и она все время рвалась к нему. Случай представился, начали готовить заброс. И тут лазутчицу убили. На кухне нашли ее труп с раскроенным черепом. Вторая "спецоперация" сорвалась ...

  Записано по рассказам дочери. Бишкек, 2000 г.

  Серпентарий
   
  Между автобиографией и биографией порой — "дистанция огромного размера". Не все и не всегда расскажешь о себе...

  Автобиография Академика Арстанбека Алтымышева выглядит достаточно внушительно: лауреат Государственной премии, долгие годы член президиума комитета космонавтики СССР, автор исследований о мумие, создатель мощнейших адаптагенов, наконец — человек, который на десятках целебных трав настоял популярный бальзам "Арашан"...

  Но то, что незадолго перед кончиной профессор-фармаколог поведал мне, он долгие годы не рассказывал никому. Не включал и в официальные автобиографии. И только теперь завесу секретности над этим фрагментом жизни ученого можно слегка приоткрыть... 
   
  …Это было в семидесятые. Мир захлебывался в терроре. Баски, "красные бригады", Ирландская революционная армия, палестинцы... И вот, наряду с традиционными взрывами и стрельбой, для индивидуальных акций стали активно применяться яды. Укол зонтиком в толпе — и готово. Но смерть настигала не сразу, а через день-два, и следов яда в организме не оставалось. Отраву явно творили не дилетанты. 
   
  Однажды меня пригласили в Москву. И предложили дальнюю командировку — в Латинскую аж Америку. Там, в затерянном в сельве городишке, бывший гитлеровский промышленный спонсор, из тех, что после войны сменил лицо, континент и хозяев, построил в джунглях гигантский серпентарий, где, по слухам, собрал гадов ползучих со всего света. И не только их — насекомых, ядовитых рыб, диковинные грибы, растения. И поставил производство ядов на промышленную основу. Если коротко — мне предложили заняться промышленным шпионажем. Во имя самых высоких целей, естественно. Сказать, что я, типичный представитель науки, был ошарашен, — мало. Однако нажали, убедили... 
   
  Активно занялся испанским. Язык давался легко, в основе — латынь, что зубрил в институте и, ни шагу без нее фармакологу, совершенствовал всю жизнь. Вскоре сносно говорил, и даже писать начал. 
   
  Отъезд откладывали трижды. Но вот наконец пригласили в союзную Академию наук, на конференцию, якобы. Там сообщили, что все готово. Легенда сделала из меня ... японца! Родившегося и живущего, правда, вдали от исторической родины. Внешность, благо, подходящая. Предполагалось, что в диковинной стране обойдусь испанским, которым к тому времени овладел достаточно. Но на всякий случай пол года интенсивно "грыз" и язык Страны Восходящего солнца. Также небезуспешно. 
   
  Стартовал из Амстердама, на месте был через сутки. Состояние отвратительное: из Москвы выбирался при минус сорока почти, попал же в тропики на плюс 30. Да и страшно, в конце концов. Но встретили хорошо, приветливо, отвезли за шестьдесят миль и разместили в шикарном коттедже средь девственных лесов. Гулял, наблюдал. Поражало, как здесь, вдали от цивилизации, все было разумно и, главное, удобно устроено. Жизнь с полным комфортом, без всяких мирских проблем, наедине с любимым делом — о чем еще мечтать ученому? 
   
  Дали лабораторию, персонал. Включился в работу. Свободно бродил по всему серпентарию. Здесь были все монстры, что под силу живой природе! Впервые увидел и кораллового аспида, и зеленую мамбу, и египетскую кобру, и "черную вдову". Не только увидел, но и работал со всей этой пре ядовитейшей нечестью. 
   
  Рядом жила женщина в возрасте. Ухоженная, со вкусом одетая, красиво подстриженная и сохранившая фигуру, она в свои годы выглядела привлекательно. Возраст выдавали разве что морщины, искусно прикрытые шейным платком. Иногда мы перекидывались парой слов, не больше. Звали ее Хелен. 
   
  В уикенд я частенько направлялся в соседний городок, встречался со связными. Отчитывался, получал деньги — контракт обязывал "японца" жить за свой счет. Руководители скупились, пре долго объяснялся даже за пятнадцать "пивных" долларов. Но в целом все шло по плану. С одним осевшим здесь поляком в короткий срок мы даже новое лекарство желчегонное придумали. Так и не знаю, пошло ли оно на поток? Шел третий месяц стажировки. 
   
  ... Военный переворот застал прямо в лаборатории. Такого не предвиделось — недавно "со свидания", и никаких инструкций. Из-за рассеянности ученой серьезного значения известию не придал, продолжал исследования. В стране, меж тем, хозяйничала хунта. Пришедшая к власти, как позже выяснилось, не без финансов хозяина моего серпентария. 
   
  Прошло несколько дней. Я в одиночку колдовал над ретортой, как скрипнула дверь. Не профессионал в играх рыцарей ножа и кинжала, невольно вздрогнул, услышав русскую речь Хелен: "Не удивляйтесь. Отец мой, "щирый украинец", еще в 20-х сбежал в Америку. Слушайте совет: бегите отсюда как можно скорее. Есть негласная установка — кто в этой нищей стране выдаст властям коммуниста, получит цветной телевизор. Двоих — машину. На большевике же из самой России разбогатеть можно сказочно! Я ухожу. Но кое-что вам оставляю..." 
   
  На столе лежала копия телеграммы с деталями, кто я и откуда. Предлагалось понаблюдать "до принятия окончательного решения". Не заходя в коттедж, рванул я на стоянку такси... 
   
  В советском консульстве поначалу выпучили глаза — кто, какой еще серпентарий?! Потом, сообразив, что уж слишком ярко для японца "выражаюсь", вызвали кого следует. Те организовали билет на Кубу. С посадкой в Лиме. Там в салон вошли полицейские, искали "русского профессора". На меня, "потомственного самурая", внимания не обратили. 
   
  В Гаване машина ждала прямо у трапа...

Бишкек, 2000 г.

  Экстрасенсы
   
  ... В середине восьмидесятых популярностью московской публики пользовался некто Сокол — артист, экстрасенс, импровизатор. Попасть на его представления было невозможно, спас случай: в Академии МВД учился майор из МУРа, что когда-то раскрыл кражу из квартиры маэстро. Он-то и пригласил Сокола в альма-матер. 
   
  На концерт собрались семьями. Начав с простого, искусник покидал зал, просил спрятать вещь, находил ее с помощью "проводника"-очевидца, в сущности подменяя детектор лжи. Демонстрировал телекинез, телепатию. Детям нравилось, взрослым — не очень. И тогда... 
   
  Уловив апатию, Сокол пошел ва-банк. Идя меж рядами, он брал в руки ваш носовой платок, расческу иль прочую мелочь и просил загадать любые запахи. В зависимости от их распространенности и, скажем, популярности, вещь благоухала то резче, то мягче. Когда кто-то из пацанов назвал "Шипр", его почувствовали в самых дальних углах актового зала в тысячу мест... 
   
  "Массовый гипноз?" — спросил мой сосед, рафинированный начальник следственного отдела из Риги. "А вот мы сейчас проверим". И, когда кудесник оказался вблизи, Альгис протянул брелок и прошептал: "Дипломат..." 
   
  "У Вас хороший вкус. Запахи этой серии неповторимы. Но попробуем..." Напрягшись, экстрасенс глубоко втянул воздух, поднес брелок к носу и вернул Альгису. Принюхавшись, тот отрицательно мотнул головой. Мастер повертел вещью, и вновь протянул брелок хозяину. Глаза у того расширились — "он!" 
   
  На всякий случай я тоже нюхнул брелок. Тончайший, ни с чем не сравнимый аромат. По сей день иногда ощущаю его, но ничего подобного не нашел, хоть парфюма всякого вокруг — в изобилии. 
   
  Поняв, что происходит нечто экстраординарное, зал потребовал объяснений. И Альгис со сцены рассказал, что на знаменитой в те годы парфюмерной фабрике "Дзинтарс" есть небольшой цех, готовящий запахи индивидуально. Привозят туда, скажем, посла, которому предстоит вручать верительные грамоты Парижу, Вашингтону иль Риму. И, основываясь на его индивидуальном и недоступном непрофессионалу амбре, чертах внешности, особенностях характера, алхимики выколдовывали его собственные духи. В единственном экземпляре, неповторимые... 
   
  Занимаясь каким-то расследованием, рижанин раз навсегда перекрыл утечку драгоценных ингредиентов с фабрики. А поскольку наиболее заинтересованным в таком результате оказался именно "колдовской" цех, в награду ему произвели персональный флакончик. Альгис пользовался им раз в год, по самым серьезным случаям. В Москву ж с собою вообще не привез... 
   
  ... Под впечатлением, на следующий день атаковали мы преподавателя марксистско-ленинской философии. Как объяснить такое?! "Материя бесконечна. И это — одна из форм ее существования, науке пока еще неизвестная. Так же, как еще совсем недавно невозможными казались биополя, тот же телекинез. Придет время, узнаем". 
   
  Дожить бы! 
   
  ... Перед самым распадом Союза довелось разрабатывать Закон о детективных агентствах. В России такой уже действовал, было чему поучиться. А потому приглашение на семинар в Питер пришло как нельзя кстати. 
   
  Под занавес устроители привели вдруг ничем, казалось, не приметную женщину. И та рассказала, что она — штатный правительственный экстрасенс из секретной научной лаборатории, где их было 12. Людей с необычными способностями в Ленинград свозили со всего Союза. По тайным методикам с ними работали профи, помогавшие развить эти наклонности. "Помните жалобы Каспарова, как во время матча на шахматную корону его из зала "нейтрализовывали" экстрасенсы? Гарри нанял представителей западной школы, чтоб противостоять нам" — с гордостью заявила гостья. 
   
  А дальше она рассказала, что в связи с бардаком и общей неразберихой лаборатория временно не финансируется, их всех рассекретили и перевели на вольные хлеба. А тут еще и конверсия... Короче, она сейчас работает на частные сыскные структуры. Украли, скажем, произведение искусства. Иль без вести пропал человек — она может помочь. При соответствующей оплате и соблюдении некоторых правил. 
   
  "Верующие называют ЭТО "душой". Если исчезнувший погиб, то "субстанция" особенно резко проявляется в его доме первые 7-9 и, чуть слабее — до сорока дней. Вот почему в большинстве религий тризны устраиваются именно в эти сроки. Чем раньше обратятся ко мне, тем лучше. Нужна последняя фотография умершего, желательно что-то из его вещей и одежды, и тогда контакт гарантирован. Сложнее, если прошло много времени. Бывает, с момента исчезновения проходят годы. Тогда надо действовать в день рождения — бывает, душа возвращается в родное гнездо. Но гарантий в этих случаях я не даю. Но пробую. И еще. Я не знаю, как это получается, не смогли установить этого и наблюдавшие нас в лаборатории ученые. И язык, на котором общаемся мы с объектом, в этом мире, по-видимому, не существует. 
   
  Как-то обратился ко мне председатель колхоза из Узбекистана. Пять лет тому на учениях под Ленинградом пропал без вести его сын, военнослужащий. Отец был со связями, денег не жалел, а потому за эти годы на месте предполагаемого исчезновения прочесали, казалось, каждую балочку, заглянули под каждый камень — тщетно. За такие задания браться мне еще не приходилось, 5 лет все таки...Уговорили, прилетела я в Бухару. 
   
  Набираясь впечатлений, бродила по древнему городу. Может, аура помогла, иль еще что, но в день рожденья солдата контакт несмотря ни на что состоялся. Сигнал, хоть и слабый, прошел. Но даже голоса бедняги слышно не было. Смутно вижу его лицо, над которым все время всплывает химическая формула воды. Крупно так ее периодически сменяет формула ... алюминия. К чему бы? И как родителям объяснить?! 
   
  Рассказываю всю правду. Вижу — не верят, глядят как на блаженную. Но гонорар оговоренный заплатили, назад отправили. Наняла я машину, раздобыла карту-трехверстку, и начала объезжать все означенные на ней водоемы, пусть даже и лужи зловонные... 
   
  Прошла неделя. Подумывала уж бросить занятие бесполезное, как в одном заброшенном поселке — есть такие под Москвой и Ленинградом, до столиц — километров 20, а в них — ни дорог, ни воды, ни подчас электричества стабильного — как на другой планете, — натыкаюсь на колодец заброшенный. Старожилы, старушки дряхлые, поясняют, что давно уж забыли о нем. 
   
  Меж тем именно там, на засохшем дне, с алюминиевым двадцатилитровым кухонным бидоном за плечами, нашли скелет солдатика нашего с проломленным черепом. Служил тот при кухне, вот и отправили бедолагу, что и по-русски-то говорил плохо, на позиции с борщом. Тот, как позже установили эксперты, на колодец наткнувшись, напиться решил. Журавль колодезный не работал, нагнулся служивый, чтоб ведро вытянуть, бидон со спины на плечи сдвинулся да и перетянул в сруб. Череп раскроил о выступ деревянный, его потом тоже нашли. И умер практически мгновенно..." 
   
  Мы замерли, переваривая. Развивая успех, экстрасенша, что распалилась вся от рассказанного, нам еще одну историю выдала... 
   
  "Уже на днях приходит подруга, вся в слезах. Пропал муж, дальнобойщик. Повез груз на Урал, пару раз на связь вышел, и — молчок. Раньше такого не было, правила — каждый день связываться, в семье той многие годы свято придерживались. И любили друг друга, так что об измене и побеге и думать не следовало. 
   
  То ль оттого, что обратились в первую неделю, то ли что знала я пропавшего хорошо, контакт у нас состоялся быстро, при видимости хорошей. Вот только все время пытался он отвернуться, лицо спрятать. И поза была неестественной. "Остановился по нужде, а когда возвращался, машина встречная сбила. Пьяные они были, и, чтоб следы скрыть, еще живым меня в степи глухой закапали..." "Где, как найти тебя?". Визави мой вдруг на крик переходит: "Не надо искать, покалечен я страшно, огромную травму родным нанесу. И ты не тревожь меня больше, слышишь!" И, уже удаляясь: "Скажи Марии, чтоб сына во вторник на тренировку не отправляла, не забудь!" С тем сгинул... 
   
  Девятилетний Игорек спортивной гимнастикой занимался. В зал он тогда не пошел. Там, выстроившись по росту, ребята к турнику подходили, "солнце" крутить. Когда вертел тот, что в ряду стоял на месте Игоря, железная перекладина вдруг лопнула! Физики называют это "усталостью металла", шансы, что такое случится, ничтожны. Мальчишка меж тем позвоночник сломал, на всю жизнь инвалидом остался..." 
   
  ... Обменялись визитками, и в сопровождении старшего, гостья, наконец, удалилась. Начались разговоры, народ заспорил. Нашлись коллеги, что уже обращались к ней, и остались довольные результатами. Вскоре и сопровождающий, оторопелый какой-то, вернулся. "Не знаю, стоит ли и рассказывать. Ну да уж ладно, рискну. Прощаясь, экстрасенша мне и говорит: "Чтоб ваши поверили, передайте им, что в августе Горбачева не будет"... 
   
  Шел февраль 1991-го. В августе случился путч ГКЧПистов, после чего первый (и последний) президент СССР Михаил Горбачев власть фактически потерял. А вскоре и Союз развалился.

  Бишкек, июль 2005.

  "Интервью в Буяноваце"
   
  Уже три года городок Буяновац с окрестностями — в фокусе антитеррористической активности на Балканах. Здесь дислоцируется большинство антитеррористических спецподразделений, включая вновь созданную жандармерию. Здесь же с мая прошлого года развернуты курсы Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), обучающие местную полицию ведению антинаркотиковых операций.

  И несмотря на это, здесь совершено большинство дестабилизирующих юг Сербии террактов, нападений на армейские блок-посты, взрывов мин. Не в столь уж глубоком подполье где-то здесь же действует штаб албанской Освободительной Армии Прешево, Медвежье, Буяноваца.

  А еще через Буяновац проходит самый короткий путь из Косово в Белград. И так уж случилось, что в городке этом встретились давно не видевшие друг друга два милицейских полковника-бишкекчанина: Азамат Кутманалиев, нынешний шеф кыргызских миротворцев в Косово, и Александр Зеличенко, руководитель указанных выше курсов ОБСЕ, автор этих строк.

  Вознамерившись в три дня "покорить" Белград, Азамат рассчитывал лишь переночевать у меня. Но грянуло убийство сербского Премьера, чрезвычайное положение... Пришлось задержаться. Беседовали заполночь, коллега похвастал, что еще в 2001 получил именное оружие. "За Баткен?" "Нет, за Чот-Кал". "Ну-ка расскажи!", — на правах хозяина потребовал я. Так, за тысячи километров от дома, состоялось это интервью... 
   
  " ...Тогда вся страна жила Баткеном. Два добровольческих отряда формировались и в Чуйском облУВД. Один вскоре встал на марш, второй же, под моей командой, усиленно готовился. Тренировались в горах, форсировали высотки. Бывшие афганцы учили окапываться, по вспышке определять снайпера и, — (о, это целая наука!) правильно повязывать на милицейскую ногу только входящие в моду армейские берцы...

  Но — тревога! Расстреляв узбекскую погранзаставу, террористы в трудно проходимой местности прорвались в Чот-Кал. А наши главные силы — в Баткене! На перерез вышли ближайшие джалал-абадцы, предстояла зачистка сотен горных километров. Им в помощь направили нас.

  На сборы — часы. Выданных пятисот сомов едва хватило, чтоб поделить между домом и купить достаточно теплых носков. Тушенку собрали в УВД, оружие и цинки грузили уже на ходу...Утром были в Жаны-Базаре.

  Здесь 20 моих джигитов разбили на группы, что одна за другой вышли к далеким перевалам. "Расчувствовавшись", отдал молодым черную вязаную шапочку и спальный мешок. Они-то ушли первыми!

  Пришел черед и моей семерки. Задачу ставил сам Генерал. Подняв вертушку на высоту, где и дышать трудно, на карте указал сектор зачистки: "Только вперед! Каждый день пролетаю над головами, услышав шум, включай свое чудо техники". И, смущаясь, сунул в руки милицейскую, абсолютно бесполезную в горах, рацию. "Другой связи нет. Пока машина над вами — докладывай, проверено. Ну а если стрелять придется...услышим и прилетим..."

  ... Хотелось вернуться живыми, а потому трудились мы добросовестно. По свету, в боевом порядке, — зачистка. Каждая ложбинка, кустик, пещерка...К валунам — по-пластунски, под прикрытием. Порой — перекатываясь. И так — пятнадцать-семнадцать км ежедневно, вверх-вниз! Уже в первый день роба покрылась солью, носки же заставлял менять по два раза на день. Не потому, что гигиенист, или запахов там боюсь. Тем спас мужикам ноги. И отряд сохранил.

  Но самое страшное — ночь. С темнотой работу прекращали, выставляли охранение. Практически не спали, дикий холод и ветер! Костер жечь нельзя, при нас же лишь бушлаты милицейские, ни палаток, ни спальников. Двое — в дозор, остальные — в кучу, в повал. Хуже всех крайним — сдувает. Забившись же между тел, в обнимку с "Калашниковым", хоть покемарить можно. Смена — каждые два часа...

  На восьмой день, по грудь в снегу, "чистили" ледник. К полудню заволновались проводники: "Командир, ночевать здесь нельзя. Замерзнем!" Понял — правы они. Однозначно. Тогда впервые изменил приказу — развернулись назад. До темноты вышли в низину. Там обнаружилось, что тушенка протухла. Хлебали кипяток с сухарями. А еще наливали в бутылки родниковую воду, и толкали туда рафинад, под завязку. И пили сироп. Компенсировали глюкозу. Сил уже не было никаких. Валялись на траве — будь что будет!

  Как будто углядев, прилетел вертолет. Долго кружил, но связь на сей раз не пошла. "Черная точка"? Тогда с борта скинули пластиковую бутыль. Обыкновенную, из-под "Колы", с песком. А в нем — записка. "Батяня-генерал" предел определил точно: "Спуститься к точке К. В 15.00 будете сняты бортом". Откуда силы, неслись вприпрыжку!

  В месте сбора — все "зондеркоманды" окрест. Полно больных. С поносом, дизентерией. С потертыми в кровь конечностями. Несколько обмороженных. Больных забрали в первую очередь. Ко мне же влились девять едва живых джалал-абадцев, предстояло преодолеть 72 километра до лагеря. Отнюдь не по автобану! Но уж очень все мы боялись еще одной холодной ночевки в горах...

  ... Смеркалось, когда наткнулись на заброшенную кошару. "Командир, оставь нас здесь. Не в моготу!" — "взбунтовались" южане. Понял, не поднять. Глянул на карту — прошли 19 км. Назначил старшего, сдал остатки продуктов. Проинструктировал. Проверил охранение, пообещал вернуться лично. И, налегке, дальше. Со своими парнями...

  Заночевали у родственников проводника на маленьком кордоне. К домашнему айрану припали, как к шербету из райских роз! Легли на веранде, выставили посты. Ты будешь смеяться, но и здесь всех заставил обмыть в ключе ноги. Меня не переделать!

  Повинуясь приказу, в пять утра поднял дозорный. Все спали, пошел на трассу один. С автоматом, в камуфляже. Встала первая же попавшаяся, весьма, кстати, редкая в этих местах, машина. В пол десятого уже докладывал о прибытии, чем страшно удивил Генерала. Выбив КАМАЗ, поехал за своими. Но первыми снял джалал-абадцев.

  А дальше — баня на пасеке, ночевка в детском саду, генеральная стирка, горячий кесме. С утра — далекий КПП на узбекской границе, где пять дней проверяли документы, трясли поклажу на телегах да заглядывали в багажники редких машин.

  ... Вертушка села неожиданно, метрах в четырехстах. В ней — грозно ругающийся зам командира, тоже генерал, кстати. Первый же, как выяснилось, в тот день докладывал Совету безопасности. Откуда вскоре и прилетел при параде и с папочкой. Но это позже, а пока...

  "...Они захватили семью чабана, но тот ночью ушел, сообщил нам. Банда вниз рвется, хотят в долине отсидеться. Узбеки-то границу плотно прикрыли, назад не проскочишь. Короче, видишь район? Сейчас летим туда. Задача — перекрыть ущелье. Сверху уже спецназ окружает, вот-вот бой начнется. Ну, чего стоишь?!"

  Прибыли, залегли. Слышны выстрелы. Ожила рация. Странно, но здесь, со страху что ли, работала она бесперебойно. Особенно в режиме приема: легко читались переговоры начальства и командира ОМОНА. И были они далеки от устава! Раз высокий чин даже сильно обиделся, когда ему резко не мешать посоветовали...

  Вот выстрелы ближе. "Азамат, лежать, не подниматься. Под наш огонь попадете!" А пули уже вовсю. Вижу, как бьют из базуки: вокруг уж не пули, гранаты — туда-сюда, туда-сюда... Вдруг — доклад: "Вертушку к арче! У нас — двухсотый!" Чуть позже — еще один! Да это же наших там убивают! Джигиты мои вперед рвутся — и все это быстро, как в калейдоскопе...

  Тут сверху осыпалась галька. Поднял глаза — спускается один. И повязка-то опознавательная на руке наша. Но — чужой. А тут он еще и автомат целить начал. Ну мы и грянули из всех стволов, без команды. Скосили его.

  Сверху рвались лимонки. Оказалось, засев за гребнем, бандиты стреляли лежа, из-за головы. То есть, лежишь на спине, голову задрал, автомат выставил, и — палишь! Обзор хороший, патронов у них хватало. Прицельной стрельбой это не назовешь, но площадь поражения довольно обширная. Сами же они при этом — мишень минимальная. Такой методе боевиков в лагерях специально учат. Так они второго нашего положили. Первый же, кинолог, страхуя собаку, неожиданно попал под огонь сразу нескольких автоматов ...

  Чтоб больше не рисковать, спецназу завезли гранаты. Достаточно. Ими просто забросали противника из-за гребня! Потом шла зачистка. В месте нашей засады я осколок нашел. Кусок стали в ладонь! Потом, правда, гаишнику, что воевал рядом, его подарил. Бандитские трупы сложили вместе, в линию.

  Стало ясно зачем. С узбекской стороны прибыли "опознаватели". На двух боевых геликоптерах-"акулах", "Made in Russia". Крутые, упакованные. Но нас хвалили: "Хорошо воюете, мы наблюдали". Сняли видео, показывали фотоснимки мертвых, до неузнаваемости изуродованных пограничников. Вскоре трупы свезли в Джалал-Абад.

  А мы вернулись в Бишкек. Водитель гнал как ненормальный! Я, помню, еще сказал: "Там уцелели, так этот здесь достанет!". Хотел остановить: ночевка под звездами в тепле Токтогула нам бы санаторием показалась! Ребята отговорили, домой рвались...

  В УВД построил команду, доложил. Нас ждали, готовились. Налили по сто "фронтовых", от пуза накормили. Искренне благодарили, особо — что вернулись живыми. Как могли, поощрили. Больше всего обрадовались "десяти суткам вне строя". 
   
  ...Тут я традиционно поинтересовался, пригодился ли тот опыт в Косово? Ответом была лукавая улыбка интервьюируемого: "Что-то, дескать, здесь не понятно?"...

  Буяновац, Южная Сербия, 2003 г.

Скачать полный текст книги «Детектив без названия» в формате MS Word

© Зеличенко А.Л., 2006. Все права защищены
    Произведения публикуются с разрешения автора