Записки кладоискателя

Повесть о реальных событиях последних лет в Кыргызстане. Как найти сокровища с помощью металлоискателя и знаний истории, средневековых легенд?.. «Легенду о зарытых сокровищах банды басмачей, лютовавшей в Кетмен-тюбинской долине, в Токтогуле знают многие. Правнук печально знаменитого предка Калычбек Жоранбаев пригласил нас с другом Олегом прозондировать металлоискателем его участок, на котором, согласно семейному преданию, спрятаны награбленные ценности…» И ещё: «О том что «проклятье фараонов» действительно существует, я убедился на собственном опыте. В научном мире постоянно муссируется факт о неожиданных и трагических смертях участников египетской экспедиции, вскрывших гробницы фараонов, но возможно способностями насылать невзгоды на нарушителей вечного покоя погребенных обладали не только египетские жрецы. Однако давайте я расскажу обо всем по порядку…» – читайте у А.Камышева. Первая публикация

Также опубликовано в книге 2013 года: А.Камышев. Записки кладоискателя. — Б.: 2013.

ББК 84 Р7-4
    ISBN 5-86254-047-4

Ключ к кладу

Клад я нашел, когда почти стемнело. Полевой сезон на Краснореченском городище подходил к концу, предстояло лишь законсервировать раскоп на цитадели. Прежде чем снова присыпать грунтом зачищенные и отснятые на план строения начальник археологической экспедиции Горячева Валентина Дмитриевна пригласила меня обследовать памятник средневековья с помощью металлоискателя. С Валентиной Дмитриевной я познакомился тридцать лет назад, когда в молодости увлекшись археологией, принимал участия в раскопках Краснореченского и Буранинского городищ. Археологом я так и не стал, но как-то по случаю, находясь в Америке, приобрел профессиональный металлоискатель и иногда по выходным выезжал на поля и в ущелья собирать артефакты, которые в огромном количестве остались от бурной многовековой жизнедеятельности в нашем благодатном краю. Полдня я пролазил по раскопу, тщательно прозванивая прибором полы и стены, но безрезультатно. Если не считать бронзового обломка поясной бляшки, находок не было. Валентина Дмитриевна со студентами-практикантами засобирались в город, а я остался, чтобы часок-другой побродить по окрестным полям.

Первый достойный внимания писк прибор издал как бы нехотя. Пришлось кружиться вокруг этого места, пока новый более четкий сигнал не подтвердил, что где-то на небольшой глубине покоится кусочек бронзы. С замиранием сердца я откопал медно-свинцовый караханидский дирхем середины XI века. Изготовлен он был весьма небрежно, да и время наложило на него свой отпечаток, покрыв денежный знак толстым слоем окислов. Держава династии Караханидов во времена рассвета простирала границы от Кашгара до Бухары. Вначале своего существования она выпускала высокопробные золотые динары и серебряные дирхемы, но междоусобные раздоры и сопутствующая им инфляция привели к порче монет, когда серебро лишь тонкой пленкой покрывало медно-свинцовое ядро. Дальше дела с чеканкой дирхемов пошли еще хуже. Серебра в монетах уже не было, а вот тираж их возрос многократно. Так как обесцененные дирхемы не вызывали доверие у населения, то их припрятывали до лучших времен. Таких кладов в Кыргызстане найдено более десятка. Научная ценность этих монет невелика, поскольку неустойчивый сплав за тысячелетие успел разложиться, и прочитать на них надписи не представлялось возможным. Хорошей сохранности монеты с читаемой легендой встречаются крайне редко. Не вызывают интереса эти кусочки металла с неровными краями и у коллекционеров.

Следующий дирхем оказался в метре от первого, а потом словно прорвало, прибор чирикал при каждом взмахе. Я копал, не переставая и не замечая течение времени, скоро карман приятно оттягивали несколько горстей средневековых дирхемов. В минуту передышки я выпрямился, чтобы расслабить уставшую спину. Пашня, изрытая мелкими ямками, предстала перед моим взглядом в виде плантации семейства огромных кротов. По форме этот полигон напоминал равнобедренный треугольник. Неожиданно меня осенило, если при пахоте плуг разнес клад, то его ядро должно находиться на одной из вершин, и я сосредоточил поиски в районе, где частота лунок была максимальной. И действительно металлоискатель вдруг протяжно замычал, указывая на большое скопление цветного металла. Лопата на глубине тридцати сантиметров зачерпнула с полсотни металлических кружков, но разобрать, что это за монеты было невозможно. Солнце давно ушло за горизонт, и сумерки становились все гуще. Склонившись над ямкой, я нащупал края внушительного размера сосуда, горловина которого вместе с частью монет была снесена при вспашке. Присыпав ямку и свернув прибор, я отправился на трассу ловить попутку до города.

Поздно вечером я позвонил Валентине Дмитриевне и, рассказав о найденном кладе, предупредил, что не смогу ей помочь в его извлечении, так как на утро у меня назначена важная встреча.

— Хорошо, я приглашу практикантов, чтобы они его откопали. Ты его просмотрел? Там только медно-свинцовые дирхемы или есть что-нибудь из вещей? — поинтересовалась начальник экспедиции.

— Нет, не успел, уже стемнело.

— На дне кувшина могут быть серебряные дирхемы. Помнишь случай, когда Мэлис Оморов откопал на городище в Кара-Балта крупный сосуд с дирхемами. В том кладе фамильные сбережения накапливались не одно десятилетие. В нижней части горшка лежали полновесные дирхемы из чистого серебра, над ними посеребренные, а сверху медно-свинцовые. Получился такой слоеный пирог из караханидских монет, собранных во времена развития серебряного кризиса.

Я еще раз заверил Валентину Дмитриевну, что, к сожалению, не успел проверить состав клада и положил трубку.

Ночью мне не спалось. Ну почему я не просмотрел содержимое горшка? Возможно, и в моем кладе тоже хранились серебряные или даже золотые монеты. Судьба преподнесла мне царский подарок, а я так бездарно им распорядился, не удосужившись посмотреть содержимое. Поступил как строптивая барышня, отшвырнувшая презент, не пожелав развернуть обвертку. Сразу полезли липкие мысли о полагающемся вознаграждении за найденный клад, если в нем хранились изделия из драгоценных металлов. А что если утром кто-нибудь откопает его. Изрытый участок виден издалека, да и ямка с кладом лишь слегка присыпана. Пока Валентина Дмитриевна будет собирать своих студентов, пока найдет транспорт, какой-нибудь пастух выроет сокровища и ищи потом ветра в поле…

Одним словом, ранним утром я снова был на городище. Археологов я дожидаться не стал, а опустившись на четвереньки, принялся пригоршнями доставать монеты из кувшина, ссыпая их на свою штормовку, которую расстелил рядом с ямой. Я торопился, опасаясь быть застигнутым на «месте преступления», действительно для случайного прохожего картина представлялась весьма подозрительной. Посреди огромного поля в семь часов утра какой-то мужик копает яму. Но к счастью никто не подошел, и я выгреб все содержимое горшка. Куча медно-свинцовых дирхемов была довольно внушительной около двух ведер. Чтобы не терять время на перекладывание я подтащил штормовку с монетами к краю ямы и ссыпал их обратно в кувшин. Заровняв яму и воткнув палку-ориентир для археологов, я поспешил на трассу, где остановив раннюю маршрутку, поехал на работу. Мне было стыдно за свое неуемное любопытство и меркантильные мыслишки о вознаграждении.

День, начавшийся так неудачно, не заладился и далее. Важная встреча, запланированная на утро, сорвалась. Уезжая спозаранку из дома, я оставил ключ от сейфа и, как назло, пришло несколько комитентов получить деньги за реализованный товар.

К вечеру на работу позвонила Горячева.

— Срочно приезжай в университет, мы там такое нашли! Ахнешь!

— Что именно? — заволновался я.

— Приедешь, узнаешь, — загадочным голосом произнесла Валентина Дмитриевна и связь прервалась.

Неужели утром в спешке я не заметил среди медно-свинцовых монет золотые динары, – мучился я в догадках, пока на такси добирался до университета.

Валентина Дмитриевна сидела одна в комнате, отведенной под археологический музей.

— Ну, Александр и задал ты нам задачу. Там этих монет оказалось около четырех тысяч, а я поехала с тремя студентками. Пока выкопали эту корчагу все руки измозолили. Клад конечно рядовой для караханидского времени, но я уже нашла в нем несколько монет отличной сохранности, думаю, что арабисты-нумизматы помогут нам с их атрибуцией.

— А что еще обнаружили? — нетерпеливо спросил я.

— Да, на самом дне кувшина мы нашли довольно странный предмет. Девочки мои прямо обалдели, стали строить версии одна нелепей другой. Как могла эта вещь так хорошо сохраниться за тысячу лет, и как она походит на свои современные аналоги. Признаться, поначалу я тоже была удивлена и огорошена, а потом догадалась о природе её происхождения. — Это твой?

Валентина Дмитриевна протянула ключ от моего сейфа.

Примета

Вообще-то в приметы я не верю, разве только что в одну. Не мною замечено, что при сборах на ответственное мероприятие, связанное с охотой, рыбалкой или поисками не дай Бог услышать пожелание удачи. Это гиблый номер. В таких случаях можно спокойно возвращаться домой и лежа на диване смотреть телевизор или как говорят рыбаки — сматывать удочки. На это совпадение, происходящее почти со стопроцентной вероятностью, обратил моё внимание Саша мой партнер по поискам кладов. По выходным мы иногда выезжаем с ним побродить с металлоискателем по полям вокруг средневековых городищ в Чуйской долине, а летом, когда поля засеяны, по ущельям, где в древности пролегали караванные тропы. Саша даже пару раз коварно злоупотреблял этой приметой, когда мы с супругой Валентиной ездили на разведку перспективных полей без него, то он звонил на сотку и желал нам удачи. Естественно, что тогда мы ничего не находили.

В то утро Александр позвал нас с Валей обследовать недавно скошенное поле примерно в двух километрах от Акбешимского городища. Я уже закинул за плечи рюкзак, из которого торчали две штанги металлоискателя, когда супруга попросила захватить попутно пакеты с мусором. У помойных баков стояли мужчина и женщина, сортирую по огромным сумкам пустые бутылки, макулатуру и прочие предметы пригодные для сдачи в приемные пункты вторсырья. Я протянул свой пакет, в котором находились пластиковые бутылки, молодой, но уже изрядно испитой, даме.

— Смотрю, Вы на рыбалку собрались? Удачи Вам, — с благодарностью сиплым голосом произнесла она.

— Дура, ты, дура!— оборвал её напарник, — Надо говорить «ни пуха не пера», а то клева не будет.

Согласно примете можно было с чистой совестью возвращаться домой. Но утро было прекрасное, и мы сели в машину Александра, уже нас дождавшегося. Молодая алкашка никак не выходила у меня из головы, и я рассказал о встрече с ней своим попутчикам, не обмолвившись ни словом о только что полученном напутствии.

— Это как надо опуститься и не уважать себя, чтобы ковыряться по мусорным бакам, никакая нужда не заставила бы меня рыться по помойкам, — с пафосом произнесла моя супруга. И почти сразу разговор перешел на более приятные темы о грядущих находках.

Погода благоприятствовала поискам, нежаркий осенний день, чистый воздух предгорий и дружная компания — что еще надо для отдыха. Вспоминая злосчастную примету, я уже ни на что не надеялся, лениво махая металлоискателем. Саша бегал со своим прибором по участку, хаотично меняя направления, а мы с супругой действовали согласно инструкциям кладоискателей, системно обследуя поле, двигаясь вначале вдоль а потом поперек. Но, ни у нас, ни у Александра достойных находок не было.

После обеда пожилой чабан верхом на лошади пригнал отару попастись на стерне.

— Ну что Вы тут нарыли? — поинтересовался он.

Валентина стала демонстрировать ему горсть мелких обломков бронзовых изделий.

В этот момент протяжный сигнал металлоискателя указал на наличие крупной находки на большой глубине. После того как я снял грунт на штык лопаты и проверил лунку еще раз, прибор выдал информацию, что предмет железный. На этом можно было бы и закончить поиски, но поскольку чабан внимательно наблюдал за моими действиями, я решил докопаться до конца, разрыв огромную яму.

— Кстати, это моё поле, если золото откопаете, мне половину отдадите, — предупредил он

С полуметровой глубины я извлек совковую лопату искореженную плугом и внимательно осмотрев, протянул её хозяину поля.

— Можете забрать себе.

Чабан с досады сплюнул, и его лицо выражало, если не презрение то уж точно недоумение по поводу действия городских придурков, собирающих на его участке металлолом, который на любой свалке можно найти килограммами. Уехав на другой конец поля, он нас больше не беспокоил.

Я хотел засыпать яму, когда жена сунулась её прозвонить. К моему удивлению прибор снова призывно заверещал, но теперь его индикатор указывал на наличие бронзы. Копнув еще раз, я выкинул на поверхность горсть медно-свинцовых караханидских дирхемов.

Монеты залегали в мягком желтом суглинке тонким слоем. Пока мы с Александром расширяли и зачищали края раскопа, Валентина, сидя в яме, легко выковыривала монеты ножом. Постепенно обозначился и контуры древней ямы диаметром около метра, в которую в средневековье кто-то припрятал свои сбережения.

Для транспортировки клада пришлось снять с головы солдатскую панаму. Солидная горка из монет в шляпе смотрелась великолепно, но к сожалению время не пощадило медно-свинцовые дирхемы. Окислы разрушили не только монетное поле, уничтожив ценные надписи, но и проникли в их ядра, отчего монеты распадались на части.

Закопав яму, мы засобирались обратно в город. Примета сработала, ничего интересного найти и в этот раз нам не посчастливилось.

— Обидно, что монеты не сохранились, — выразила сожаление Валентина по дороге домой.

— Это потому что они оказались в агрессивной среде, — не подумав, ляпнул я.

— Как это? — заинтересовалась Валя.

— Да просто, — пояснил бесхитростный Александр, — это же был бадраб, проще говоря, выгребная яма.

— Вы что хотите сказать, что я рылась в древнем туалете!?

Хохотали мы всю оставшуюся дорогу.

Удача новичка

Этот клад я искал в течение семи лет, а его нашел мой хороший знакомый коллекционер Алик Бакеевич, впервые взявший в руки металлоискатель. Одно время высокопоставленный чиновник, а сейчас начинающий пенсионер он немного стеснялся своей юношеской страсти к поискам и открытиям. Однако наслушавшись моих баек о приключениях и находках, не удержался и заказал за рубежом металлоискатель последней модели. Помочь Алику Бакеевичу освоить навыки кладоискательства вызвался наш общий друг Андрей, не имеющий своего металлодетектора, но обладающий в этом деле небольшим опытом. Для испытания прибора мы отправились на Акбешимское городище, а точнее на окрестные поля вокруг него. Наша команда поисковиков строго придерживается правила — на городища, охраняемые государством с металлоискателями не заходить. Андрея всю дорогу интересовала только одна проблема, как будем делить найденные сокровища, поровну или по справедливости. В конце концов, решили: все находки из золота забирает Алик Бакеевич, серебро достается Андрею, а мне оставалось довольствоваться изделиями из бронзы. Для меня это был беспроигрышный вариант, поскольку серебро и золото на наших городищах находят крайне редко. Район Акбешимского городище был выбран не случайно, в средневековье на этом месте располагался город Суяб — столица трех тюркских каганатов, где-то здесь же находился и первый в Семиречье монетный двор.

История возникновения денежного обращения в Семиречье была темой моей кандидатской диссертации. Литые бронзовые монеты, появившиеся во времена правления Тюргешского каганата, в начале VIII века известны трех размеров, но надпись, или выражаясь на языке нумизматов, легенда, на них была идентичной. На монетах не проставлялся год выпуска, что давало ученым почву для жарких дискуссий об их датировке. Обработав более двух тысяч раннесредневековых монет, я составил новую хронологию их выпуска, в основе которой лежала инфляционная теория. Другими словами я использовал устоявшуюся в веках закономерность, что со временем деньги дешевеют, и соответственно монеты уменьшаются в размере и весе, или изготавливаются из менее ценных сплавов. Это правило исправно работает, начиная с античных времен и до наших дней. Вот я и доказывал, что сначала выпускались крупные тяжелые монеты, потом облегченные и к концу VIII века совсем уже легковесные. Мои оппоненты придерживались других взглядов, полагая, что монеты разных размеров выпускались одновременно уже на первой стадии денежного обращения, то есть в начале VIII века и представляли собой дробные части основного номинала. Спорить, кто прав, а кто искренне заблуждается, можно было до бесконечности, отыскивая слабые стороны в рассуждениях противников. Единственное что могло поставить жирную точку в этих спорах это клад, где крупные или наоборот мелкие монеты находились бы вместе с каким-нибудь хорошо датируемым предметом. Вот такой клад я и искал целых семь лет. Естественно, что меня тянуло на Акбешимское городище — бывший торговый центр, где вероятность найти такой клад была наивысшей.

Оставив машину около стенда, извещавшего, что въезд на территорию городища строго воспрещен, мы стали барражировать по свободным от посевов полям, не теряя из вида друг друга. Примерно каждый час мы как по команде сходились похвалиться находками и снова расходились по разные стороны. Поначалу Алику Бакеевичу, работавшему в паре с Андреем, особо хвалиться было нечем. Переодевшись в соответствующий сезону камуфляж, он выглядел профессиональным кладоискателем, но как все новички отслеживал любые самые бесперспективные сигналы прибора, азартно выдалбливая лунки в пересохшем грунте и выкапывая обрывки фольги из-под сигарет и железные гвоздики. В отличие от Бакеевича, я нашел пяток тюргешских монет и несколько самых распространенных монет «Кай юань тун бао». Эти китайские цяни выпускались на протяжении почти трехсот лет и послужили прообразом «тюргешек».

— Прибор Алика Бакеевича надо перенастраивать, — оправдывал свою неудачу Андрей, — у него чувствительность очень высокая и потому он реагирует на любую дробинку.

После обеда Андрей присоединился ко мне, а Алик Бакеевич отправился со своим прибором в самостоятельный поиск и я увидел, как он вышел на восточный склон крепостной стены.

— Табу нарушаете, Алик Бакеевич,— замахал я ему.

— Я же внутрь не лезу тут с краюшку пройдусь, — крикнул он мне в ответ.

А минут через десять он сам начал махать нам рукой, что могло означать, неординарную находку. И действительно, в руках Алик Бакеевич держал 4 мелкие слипшиеся монеты. Диаметр их был шесть-семь миллиметров, а в центре находилось квадратное отверстие. Вес каждой из монеты не превышал десятой доли грамма. Это была крайняя степень инфляции, мельче и дешевле монеты сделать было уже невозможно. Однажды я публиковал такие монеты и даже пытался внести их в книгу рекордов Гиннеса, как самые дешевые монеты во все времена существования металлических денег. Отыскать на городище такие крохи мог только суперудачливый человек или высокочувствительный прибор Алика Бакеевича.

— Если монеты слиплись, где-то поблизости должен быть клад уверено заявил я.

Действительно чуть выше сигнал повторился, но сейчас он зацепил сразу несколько мелких тюргешских монет. Сердце моё билось все чаще. Монеты залегали на небольшой глубине, на площади около двух квадратных метров. Глубже и за пределами этой площади монет найти не удалось. Визуально мелкие монеты в грунте обнаружить было невозможно, даже когда они находилась на ладони. Если прибор показывал на их наличие, нам приходилось перетирать все мелкие комочки. Наша команда, склонившись вокруг ямки, просеивала сквозь пальцы извлеченный грунт и вновь проверяя его прибором. Весь клад уместился в ладони, хотя было собрано более пятидесяти мелких и средних «тюргешей» и с десяток крохотных монет без легенд. Поколдовали мы над ямкой почти до заката и возвращались домой, когда уже темнело.

— В следующий раз бронзу выбираю я, — начал разговор Андрей.

— Ну что молчишь доцент, обратился ко мне Алик Бакеевич, — доволен! Небось, обдумываешь сенсационную статью про сегодняшний клад.

— По большему счету, этот клад ни дает ничего нового, только подтверждает, что монеты находились в обращении все вместе, причем во времена денежного кризиса, но остается нерешенным главный вопрос, когда? Я уверен, что это происходило в конце VIII века, только как это доказать. Вот если бы в кладе нашлась китайская монета с точно установленной датой выпуска. Тогда бы можно была говорить о научном открытии.

— Постой, а ведь была же какая-то китайская монета, я её первой нашел еще до того как вас позвал, а потом на этом же месте поднял и слипшиеся.

— Не видал я среди монет китайской.

— Она наверно осталась у меня в камуфляже, — Бакеевич остановил свой джип и пошел проверять многочисленные карманы маскировочных брюк, но монеты там не было. Не отыскались она и среди других находок.

— Я точно помню, была китайская монета, я тогда удивился, какая она необычная, такой я раньше не видел, и еще подумал, как бы не потерять и вот гляди какая незадача.

— А Вы не заполнили, начертание иероглифов, — включился в наш диалог Андрей.

— Иероглифы как иероглифы. Да и грязная она была, не разберешь.

Мое настроение упало до нуля. Я был в трауре.

— Не беспокойся, найдется она, если я её там потерял, в следующее воскресенье обшарим все вокруг приборами и отыщем.

Алик Бакеевич подвез меня до самого дома. Мы прощались, когда у Бакеевича зазвонила сотка, он вынул телефон из футлярчика и стал разговаривать с каким-то недогадливым собеседником, судя потому что, некоторые фразы повторялись многократно, я понял, что разговор, предстоит долгий, и с благодарностью пожав напоследок Бакеевичу руку, пошел к подъезду.

— Саша, постой! Вот она! Я вспомнил, тогда тоже звонил телефон я машинально, чтобы не потерять монетку, сунул её в чехол от сотки. Я снова протянул ему руку, и он вытряхнул мне на ладонь китайскую монету. Это была Цзянь чжун тун бао 780 года выпуска.

Казна Якуб-бека

Если бы клиент приехал на троллейбусе, возможно бы я отнесся к его словам скептически, но он подкатил к нашему офису на «Лексусе». Мы невольно подмечаем все подъезжающие иномарки через большие окна, выходящие на автостоянку, хотя обычно ею пользуются покупатели двух крутых бутиков, находящихся по соседству, но этот респектабельный восточного типа сорокалетний мужчина позвонил в нашу дверь.

— Мне Вас порекомендовал один уважаемый человек. Просьба у нас сугубо конфиденциальная. Меня зовут меня Рахим, я бизнесмен, — коротко по-деловому представился он.

Я отправил супругу приготовить кофе, чтобы не смущать клиента лишним свидетелем, и, кивнув ему на кресло, присел напротив.

— Хотелось бы узнать стоимость старинных золотых китайских монет, — продолжил он.

— Нет проблем, они с вами? Давайте посмотрим!

— Поймите меня правильно, это не только моя тайна, монет у меня с собой нет и разговор пока предварительный, я просто хочу узнать, сколько они примерно будут стоить?

— В таком случае я вряд ли смогу вам помочь, поскольку каждая монета оценивается индивидуально в зависимости от редкости, сохранности и спроса, к тому же насколько мне помнится, Китай золото в денежном обращении не использовал, — терпеливо объяснял я, хотя интерес к клиенту уже стал пропадать.

— А если там золотые тилло или тилля? Не знаю как правильно,— неожиданно прервал меня Рахим.

— Там это где? — Я вновь был заинтригован.

— Ладно, только это между нами, мы нашли клад, и хотели проконсультироваться, как нам с ним быть, сколько мы получим, если, к примеру, сдадим его государству?

— И сколько Вы получите, если его не сдадите, — попытался скаламбурить я, но клиент шутку не оценил. Я стал подробно цитировать гражданский кодекс: все клады, относящиеся к памятникам истории и культуры, подлежат обязательной сдаче государству, а находчик получает половину от его стоимости. Вот только есть маленькая недоработка в этом положении. Как оценивать клад? Обычно его забирают музеи по цене лома драгоценного металла, хотя коллекционная стоимость монет порой на порядок выше. — И много там монет?

— Более тысячи, а если их продавать коллекционерам?— не унимался клиент.

— Бишкек город маленький, такую партию монет наши нумизматы не осилят, для нас продажа и десятка золотых монет эпохальное событие, — пояснил я.

— Как раз со сбытом у нас проблем нет, мы уже договорились с шейхом из Арабских Эмиратов, он заберет все оптом, к тому же у него дипломатический паспорт. Мы только хотели проконсультироваться, чтобы не продешевить.

Мне стало обидно как малышу, которому показали красивую игрушку и тут же спрятали её в дальний ящик. Ясно как Божий день, что найденный клад, бесследно канет в Лету, но я всё же поинтересовался просто ради праздного любопытства, — Где и как находят такие сокровища?

Клиент словно ждал этого вопроса, отхлебнув кофе, принесенного моей супругой, начал вдохновенно рассказывать:

— Мои предки жили в Кашгаре, и состояли в близком родстве со знаменитым Якуб-беком. Вам наверно известно, что это он с помощью кокандцев основал уйгурское государство Джеты-шаар, что переводится как Семиградье. В состав этого государства входила почти вся территория современного Синьцзяна. Дед мой рассказывал, что наш предок называл себя Бадаулетом — «Счастливчиком» и был хитрым жадным и естественно очень богатым. Присоединяя к своим владениям дунганские города, он их грабил без стеснения, отбирал земли, называя их казенными, и затем по нескольку раз перепродавал тем же хозяевам. Гарем Якуб-бека состоял из 300 жен. Кроме того, ежедневно ему на выбор доставлялось до 20 красивейших девушек Кашгара. Ни одной девице не дозволялось выходить замуж без его разрешения. – Согласитесь, кивнул он мне, — действительно «Счастливчик». После смерти Якуб-бека в его государстве началась свара между претендентами на престол. Кокандские солдаты покинули Кашгар, и воспользовавшись этими обстоятельствами Китай в 1878 году захватил и уничтожил Джеты-шаар. Один из сыновей Якуб-бека со своими приближенными, прихватив казну в 30 тысяч тиллей, через Нарын ускользнул в Киргизию. Беженцы обзавелись хозяйством и довольно долго проживали в поселке «N». (Рахим сообщил название, но я его по причинам, которые станут понятны в дальнейшем, не привожу). Еще до Октябрьской Революции кто-то из местных прознал о золоте и подговорил сельчан перебить чужаков, а золото поделить. Однако родственников предупредили или они сами почувствовали опасность, и, спешно зарыв остатки казны, верхушка нашего рода вновь перебралась в Синьцзян. Более ста лет тайна клада передавалась от отца к сыну. В советское время приехать за сокровищами никто не решился, а вот сейчас мой далекий родственник потомок тех переселенцев прибыл с точной схемой...

— Вы так сразу бы и сказали, что это монеты Якуб-бека. Их можно назвать китайским с большой натяжкой, — достав американский нумизматический каталог, я зачитал следующие данные: — золотые тилло выпускались в последние четыре года правления Якуб-бека и оцениваются примерно по тысячи долларов за штучку. Считайте сами по скромным прикидкам, ценность клада, переведенная в долларовый эквивалент, превышает миллион. Так что Вашему шейху придется раскошелиться. В любом случаи, мне надо их посмотреть, — начал повторяться я, лелея слабую надежду сделать описание клада и опубликовать случайно найденные сокровища.

— А что на их смотреть? Все они вроде бы одинаковые.

— Если Вы принесете монеты их можно оценить точнее, и, скорее всего, дороже, — повторил я еще раз, но уже без всякой надежды. Договорились мы встретиться через неделю.

Прошла неделя, другая, месяц, а клиент не появлялся. Я честно хранил доверенную мне тайну, всё это время находясь под впечатлением сведений о гигантском кладе. Мой ум будоражили безумные фантазии, как можно потратить такую уйму денег. Везет же некоторым, ведь в этом поселке неоднократно с металлоискателем бывал и я, и несколько раз находил на его окраине мелкие кашгарские серебряные мискали этого периода, тогда я еще удивлялся, как они сюда попали. Теперь всё стало на свои места.

Наша вторая встреча с Рахимом произошла совершенно неожиданно. Один мой знакомый нашел в рекламной газете информацию о продаже глубинного металлоискателя, а поскольку сам он с этой техникой не знаком, то попросил меня проверить прибор в действии. К моему удивлению он привез меня в поселок N, но еще больше я изумился, когда на пороге солидного особняка нас встретил мой таинственный клиент. Увидев меня, он немного смутился.

— Вот продаю свою технику, пока «крыша» не поехала. Всё лето угробил на поиски клада, денег выкинул немерено, выкупил участок, на который мне указал мой родственник из Кашгара, весь его перерыл, а результат нулевой.

Остается надеяться, что хотя бы легенда о казне Якуб-бека не является вымыслом, и она все еще хранится в окрестностях поселка.

Охранник 

Легенду о зарытых сокровищах банды басмачей, лютовавшей в Кетмен-тюбинской долине, в Токтогуле знают многие. Правнук печально знаменитого предка Калычбек Жоранбаев пригласил нас с другом Олегом прозондировать металлоискателем его участок, на котором, согласно семейному преданию, спрятаны награбленные ценности.

Но прежде чем отправится на поиски клада мы зашли к ясновидцу и целителю Владимиру Николаевичу. Олег давно с ним знаком, и часто прибегая к его услугам, получал информацию, где стоит искать, а куда лучше не соваться. Удача всегда сопутствовала Олегу, и он относил это к заслугам колдуна, так в разговорах со мной называл он Владимира Николаевича.

— За сокровищами собрались, — предвосхитил наше обращение ясновидец.

Мы рассказали ему о приглашении и о басмаческом кладе.

— Сокровища — это всегда боль, кровь и зло. Нормальному человеку для жизни много не надо, всё, что он зарабатывает и получает за свою жизнь, то он и тратит, иногда оставляя детям небольшие сбережения. Как приходит в этот мир голым, так и уходит из него. Происхождение сокровищ связано с насилием, обманами, грабежами и убийствами, когда присваивается имущество сотен и тысяч людей. И все эти обворованные и обесчещенные, а вместе с ними родственники и соплеменники убитых шлют проклятья в адрес стяжателя. Неуёмная алчность злодеев, не знает пределов, захватывая зачастую последние у очень многих, они уже не в силах потратить награбленное за свою ничтожную жизнь, и потому прячут. Нет, ни для детей и потомков, а для себя. Даже уходя в мир иной, они не раскрывают своих страшных тайн. Так и хранятся в горшках с награбленным золотом сгустки человеческих трагедий, замешанные на проклятиях. Горе тому, кто откроет такой клад. Вся негативная энергия, накопленная в этом металле дьявола, обрушится на кладоискателя. Не надо тешить себя надеждами, что, истратив часть не по праву доставшихся сокровищ на благие дела, вы искупите вину изверга, зарывшего клад, и снимите груз проклятий со своих плеч. Ни кому еще клады на крови не приносили счастья и благополучия, — Владимир Николаевич произносил свою назидательную речь спокойно и так уверено, что желание ехать в Токтогул, да и вообще заниматься поисками кладов прошло само собой.

И все-таки мы поехали, поскольку уже пообещали Кылычбеку и взяли у него небольшой аванс, чтобы не тратиться на бензин, к тому же визит к его родителям был лишь одним из звеньев нашего плана по исследованию археологических памятников Кетмен-тюбинской долины. По дороге мы почти не разговаривали, какой-то тяжелый осадок от встречи с ясновидцем давил на сознание. Правильно ли мы поступим, если найдем награбленные сокровища и передадим их наследникам?

Дом Жоранбаевых по современным меркам небольшой, но сделанный на века, стоял на окраине укрытый в небольшой ложбинке и был построен задолго до возникшего по соседству города. Время будто не коснулось этой отдельно стоящей усадьбы, только у сохранившейся рядом с воротами привязи для лошадей стояли две иномарки.

Встретили нас радушно. За чаем я обратился к хозяйке дома за подробностями, почему они так уверены, что их предок спрятал сокровища где-то в усадьбе.

— Мама мне рассказывала, когда она еще была маленькой, нашу бабушку сильно покусала собака и даже порвала ей грудь. Врачей тогда не было, и дед взялся лечить её сам, вышел он из дома минут на десять и вернулся с золотыми пластинами. Склеил он бабушке грудь, какой-то древесной смолой и обложил этими пластинами. Когда бабушка поправилась, он эти пластины вынес и скоро вернулся. Так что мы думаем, спрятаны они неглубоко и где-то рядом. Деда убили еще в начале тридцатых годов, бабка осталась с тремя детьми, может потому её в годы репрессий не тронули.

Пару часов оставшегося светлого времени мы с Олегом обшаривали металлоискателями усадьбу. Результаты были довольно скромные: несколько довоенных советских монет и пара бухарских теньге начала XX века.

Постелили нам спать в доме, но я, приученной геологической молодостью крепко почивать в любых походных условиях, развернул свой спальник в машине. Ночь была неспокойной, порывами налетал ветер и шел дождь, и я начал жалеть, что не остался ночевать в доме. Рано утром ко мне в машину пришел Олег. Таким я его никогда не видел, лицо было абсолютно белым, а губы дрожали.

— Зря мы не послушались Владимира Николаевича. Всю ночь меня пытался удавить какой-то черный страшный призрак. Я и убегал и прятался, а он везде меня находил, садился на грудь и начинал душить. Такое ощущение что я и не спал вовсе, только когда утром вошла хозяйка, он меня оставил.

За завтраком Олег рассказал матери Калычбека о ночных кошмарах.

— Это охранник сокровищ, — нисколько не удивилась она. Мама вспоминала, когда дядя пытался найти клад, его тоже несколько раз душил призрак и потом, когда мой сын копал по всему огороду ямы и его навещало какое-то ужасное приведение.

— Он нам ничего об этом не рассказывал, — тихо произнес Олег и я понял, что хозяйка своей простотой нагнала на него еще больше страха.

Весь день шел дождь, и поработать нам так и не удалось. За ужином разговор снова зашел об охраннике.

— У деда был любимый старший сын, которого он еще мальчишкой брал с собой во все набеги на чекистов. В одной из операций парень погиб, и дед тайком похоронил его, где то на нашей усадьбе, может рядом с его могилой он и зарыл свои трофеи, наказав сыну стеречь их, — словоохотливая хозяйка своими рассказами, отбила у нас последний интерес к поискам сокровищ.

— Я сегодня, наверное, тоже пойду спать в машину, — сказал Олег.

— Да Вы не опасайтесь, мы всю жизнь здесь живем, и ничего, Аллах милостив. Есть еще народная примета, говорят, что призраки чеснока боятся, хотите, я принесу, — предложила женщина.

— Давайте, — чуть ли не хором откликнулись мы с Олегом.

После сладкого чая и медовых борсоков, я смог осилить только парочку долек. Олег съел большую чесноковину целиком. Ночью запах в машине стоял соответствующий, и призрак не рискнул в этот раз заглянуть к нам, хотя по правде и спали то мы урывками.

Утро было свежим и солнечным. Олег молча перенес в машину свои вещи и приборы.

— Куда это вы собрались?— поинтересовалась хозяйка.

— В город, сигареты у нас закончились, — ответил мой напарник.

Мы подъехали к трассе, направо дорога вела в Токтогул, налево в Бишкек.

— Куда едем? — спросил Олег.

— Домой, — ответил я ему, и камень свалился с мой души.

Золото Манаса

В конце дня мне позвонила из министерства Культуры заведующая сектором историко-культурного наследия Барахан Карымшакова:

— Я включила Вас в комиссию по оценке сокровищ из горы рядом с гумбезом Манас, в Таласской долине. Сегодня вечером в «Белом доме» состоится экстренное совещание, а завтра утром мы должны выехать на место.

То, что я услышал в кабинете руководителя службы по связям с общественностью администрации президента Кыргызской Республики, разум отказывался воспринимать серьезно. Расхитительница гробниц Лара Крофт, со своими неуёмными фантазиями просто отдыхала. Все переплелось в пространной речи белодомовского работника и сокровища египетских пирамид и тайная комната Манаса с многотомной библиотекой и загадочные лабиринты гуннов, открывающиеся раз в тысячелетие, и то только избранным людям. К счастью, — сообщил он, — такие люди нашлись. Грузинские ученые представители Мировой духовной академии эпохи Водолея вызвались извлечь сокровища и безвозмездно помочь кыргызскому народу оплатить наши многомиллионные долги. Именно сейчас они ведут раскопки на священной горе Кароол-Дебе на территории Национального комплекса «Манас-Ордо».

Часть приглашенных из министерства Культуры чиновников слушали эту ахинею, опустив голову, другие, в том числе и Барахан, задавали вопросы, серьезно воспринимая свое участие в этом театре абсурда. Мне же терять было нечего, и я скептически выразил свои сомнения о наличие там каких-либо сокровищ. Я рассказал, что неоднократно подниматься на эту гору, и я хорошо помню, что весь массив представляет сланцевой останец, и пустот там не может быть даже теоретически.

— Лабиринты и залы в горе есть, — не слушая моих доводов, продолжал высокопоставленный чиновник, подготовив сенсационное сообщение напоследок. — Я сам разговаривал со строителем, который однажды сильно ударил ломом на вершине горы и его инструмент сорвался в пустоту, но это так к слову. Главное то, что мне сегодня позвонили из Таласа и сообщили, — чиновник сделал театральную паузу и торжественно произнес, — Найден вход в лабиринт! Все раскопки естественно приостановлены согласно предварительной договоренности с грузинскими археологами. Решено направить комиссию специалистов, которые должны войти вмести с ними в сокровищницу, все там осмотреть и описать, но надо быть очень осторожными, внутри возможны разнообразные ловушки, в том числе и бактериальные, я предлагаю включить в комиссию и врача.

— Психотерапевта, – не удержался я.

— Нет, — не понял моей иронии чиновник, — вирусолога, и еще надо включить в комиссию толкового юриста, знающего международные право, иначе грузины могут потребовать от нас несоразмерный процент за свои услуги.

Транспорт для комиссии по извлечению многомиллионных сокровищ не предоставили, и мы отправились в Талас на маршрутном такси. Должен признаться встретили нас на высоком уровне, разместили в гостинице, накормили, и мы в тот же вечер устремились к заветной цели: — к входу в сокровищницу.

На северном склоне Кароол-Дебе зияла внушительных размеров траншея, пройденная в естественных суглинистых грунтах и вскрывшая вертикально залегающие сланцевые породы. Сланец оттого и получил свое название, что отслаивается небольшими пластинками. В зоне коры выветривания он легко разбирался вручную, и рабочие выбрали нишу в рост человека, которая и представлялась как вход в таинственный лабиринт. Выработку прикрывал целый взвод крепких парней, что было вполне логичным, — несметные сокровища требовали достойной охраны. Интеллигентного вида грузин, представившийся Виссарионом Хвинтелиани, начал повторять тоже бред, который мы уже слышали, о том, что его другу академику Рони Гогисванидзе всевышний разум указал, что именно здесь сокрыты бриллиантовые деревья с бирюзовыми листьями и бриллиантовая змея, охраняющая 4000 тонн золота.

Члены комиссии безропотно выслушивали откровения, которые снизошли на руководителя экспедиции из созвездия Водолея.

Мне стало скучно.

— Мы зря теряем время, нет там никаких тоннелей, надо сворачивать эти раскопки и разъезжаться по домам, — прервал я его

— Почему знаешь, что там нет ничего? — насторожился Виссарион.

— Вы по профессии археолог? – вместо ответа спросил я его.

— Нет, я доктор экономических наук.

— А я горный инженер с восемнадцатилетним стажем, а еще кандидат исторических наук, и уже много лет занимаюсь археологией, — обрушил я на него свой послужной список. – Во-первых, это гора естественного, а не искусственного происхождения, во вторых, как специалист я заявлю, карстовых полостей в сланцах нет и быть не может, а выдолбить большие пустоты внутри этого монолита ни в античные, ни в средние века не представлялось технически возможным.

— Не спеши, зачем ты такой горячий, нас от тоннеля отделяет метр или два. Мы их пройдем за пару дней и обязательно найдем клад, тогда тебе будет ужасно стыдно. Я даже могу поспорить на ящик грузинского коньяка, вход мы завтра откроем.

— Я не пью, — отказался я от заманчивого предложения. — Поймите, мне вас искренне жаль, и потраченные впустую средства и время и главное ваши надежды на обогащение несколько поколений кыргызстанцев. Поверьте мне, я сам увлекаюсь поисками кладов.

— Так бы сразу и сказал, хочешь нас спровадить, и вкопать всё сам.

Дальше спорить было бесполезно.

Заключение нашей комиссии не было однозначным, одни написали, что верят в чудо, и предлагали продолжить раскопки, другие, в том числе и я, были категорически против. Председатель комиссии Барахан благоразумно воздержалась высказывать свое мнение. И все же на основании этого заключения и после громкого скандала с участием правозащитников и молодежной организации, вставшей на защиту священной горы от посягательства иностранцев, было издано распоряжение премьера о запрете раскопок.

Через год мне довелось снова побывать на комплексе «Манас-Ордо», подойдя к уже не кем не охраняемой яме, и с удивлением заметил, что забой продвинулся вглубь горы еще на пару метров. Кто-то продолжает верить в чудо и не теряет надежды найти несметные сокровища Манаса.

«Проклятье фараонов»

О том что «проклятье фараонов» действительно существует, я убедился на собственном опыте. В научном мире постоянно муссируется факт о неожиданных и трагических смертях участников египетской экспедиции, вскрывших гробницы фараонов, но возможно способностями насылать невзгоды на нарушителей вечного покоя погребенных обладали не только египетские жрецы. Однако давайте я расскажу обо всем по порядку.

Однажды в составе Иссык-кульской археологической экспедиции под руководством академика Владимира Михайловича Плоских, мне с аспирантом Асаном Торгоевым довелось раскапывать древнее захоронение. В глиняном карьере в местности, называемой Тёш нами была расчищена катакомба, разграбленная еще в древности. Сохранившийся погребальный инвентарь позволял датировать захоронение гуннским временем или эпохой Великого переселения народов. Захоронение было групповым, в те времена, вместе с умершим или погибшим мужчиной хоронили его супругу или наложницу, а иногда их детей и рабов. Один из черепов имел необычную вытянутую форму. Если не знать о древнем обычае, деформировать головы детей у родовой знати, то можно было подумать что это череп инопланетянина. Неожиданно начавшийся дождь прервал нашу работу. Наспех мы присыпали погребенье, забрав череп «инопланетянина» для антропологического изучения. Он и сейчас стоит в музее Славянского университета, и студенты шутливо называют его «Бедный Йорик». Мне этот экспонат не нравится вовсе, и ужасно совестно за своё кощунство перед далекими предками. Слабое оправдание, что череп необходим для науки, рассыпается от внутреннего убеждения, о неэтичности публичной демонстрации человеческих останков.

Раскопы древних погребений не моя специализация, но в очередной археологический сезон мой непосредственный шеф Владимир Михайлович назначил меня своим замом и поручил продолжить раскопки могильника. На этот раз в команду входили Валера Кольченко, молодой и перспективный ученый, профессиональный археолог, каким-то чудом умудряющийся жить на мизерную зарплату научного сотрудника института Истории и аспирант Боннского университета, а совсем недавно студент нашей кафедры Филипп Ротт, тоже фанат своего дела с большими амбициями. В нашу группу напросилась словоохотливая Светлана Михайловна Громова, любительница археологии с богатым жизненным опытом и страстная собачница. Кроме того, с нами было трио киношников, которые поэтапно фиксировала все наши действия.

Свой полевой лагерь мы разбили недалеко от усадьбы, находящейся метрах в ста от карьера. Дружелюбная хозяйка взяла на себя обязанности поварихи, сняв с нас груз проблем, связанных кухней. Её лахмоногая собачка увязалась с нами на раскоп. Ещё бы ей не увязаться, если сердобольная Светлана Михайловна оторвала от нашего пайка огромный шмат колбасы и долго умилялась, как жадно кушает псина, которую вероятно хозяева совсем не кормят.

Когда мы прибыли на карьер, четверо сельчан вручную грузили глину на тракторную тележку. Говорливые рабочие рассказали, что черепа они здесь находят постоянно, но оставляют захоронения нетронутыми или закапывают человеческие костяки в другом месте. Встречались им керамические горшки и деревянные изделья, но брать что-либо из могил никто не осмеливается. Примета очень плохая. В назидание они поведали нам историю о том, как их знакомый принес домой горшок из могилы, и сразу в его семье начались несчастья, которые прекратились только тогда, когда сосуд вернули на прежнее место. Нам тоже посоветовали не брать грех на душу, но чем больше нас отговаривали, тем сильнее нам хотелось посмотреть на то место, где зарыт горшок, приносящий несчастья.

— Эти вещи нужны для науки, — опрометчиво отвечали мы, не опасаясь за последствия.

Один из рабочих отвел нас от карьера в овраг, промытый сбегающими с гор водами, и широким жестом указал: — «Ищите здесь». Мы принялись тщательно исследовать этот район, когда услышали крики грузчиков. Надо же случиться такому счастливому совпадению, именно в этот момент они наткнулись на катакомбу. Все вместе мы оценили это как подарок судьбы. Неожиданное открытие вдохновила нас. Общими усилиями был разобран свод катакомбы, при этом нам пришлось нагрузить глиной три тракторных тележки.

Катакомба представляла вырубленную в склоне камеру на глубине трех метров. Этот раскоп достался расчищать Валере Кольченко. Уже при зачистке стало ясно, что захоронение ограблено в древности. На борту карьера четко обозначился воровской лаз. Действительно в камере был беспорядок. Человеческие останки были разбросаны по всей катакомбе, вперемежку с остатками деревянных конструкций, возможно настила или носилок. Среди вещей, лежавших в изголовье, были найдена истлевшая берестяная ваза, изящная ручка от деревянной чашки и другие свидетельства, что захоронение относится к довольно темному отрезку в отечественной истории, когда к заселявшим Прииссыккулье усуням и потомком саков перекочевали другие лесные племена, изгнанные со своих мест гуннами.

Кроме этой катакомбы сельчане указали нам еще на три перспективных участка. Чтобы не толкаться всем вместе, мы разделились, каждый выбрал себе по катакомбе, и работа закипела. Время от времени мы наносили друг к другу визиты, поскольку все из раскрытых катакомб были по-своему интересны.

В катакомбе, доставшейся Филиппу, находилось парное захоронение. Картина, открывшаяся после её зачистки, производила удручающие впечатление. Грабители, проникшие в катакомбу вскоре после захоронения, собрали погребальный инвентарь и украшения. Чтобы не пропустить в могильной темноте какой-нибудь мелочи грабители пытались за ноги вытащить тело мужчины в воровской лаз. Так оно и было брошено. Женский костяк, откинутый на край катакомбы, лежал в неестественно скрученной позе. О том, что стало добычей грабителей можно только догадываться по найденным в катакомбе изящной бирюзовой серьге и высокохудожественным бронзовым накладкам кожаного пояса. Если вспомнить знаменитое Шамсинское захоронение этого периода, в котором были найдены золотая маска, массивные золотые украшения и посуда, то становятся очевидными причины широкого распространения столь кощунственного промысла.

Видимо опасаясь разграбления своих могил, ранние кочевники отказались от высоких курганов, как это делали саки и скрывали захоронения в склонах предгорий. Для этого копалась небольшая траншея, в конце которой на глубине до пяти метров от поверхности вырубалась камера-катакомба диаметром два и более метров. После захоронения на поверхности земли оставался небольшой холмик выброшенного грунта и два-три камня закрывающие траншею. Отыскать такое захоронение чрезвычайно сложно, но могильные воры, обладая каким-то невероятным чутьем, копали свои грабительские лазы, точно выходя на погребальные камеры.

Мой раскоп оказался самым интересным и главное не тронутый грабителями. Катакомба располагалась на глубине более трех метров, в нижней части отвесной карьерной стены. Погребенных было двое. Их возраст не превышал 15 лет, а рост метр тридцать. Лежали они на камышовой циновке очень плотно друг к другу. Я представлял жуткую трагедию, происходящую здесь примерно 17 веков назад, когда сопровождать юного воина в последний путь, в соответствии с погребальным ритуалом того времени, насильно уложили в могилу его нареченную.

Громова зачищала раскоп, который мы не успели обработать с Асаном в прошлом году. Она первая была наказана за бесцеремонное вторжение в царство мертвых. Неожиданно у неё исчез пластиковый пакет с небольшой суммой денег и документами. Горю Светланы Михайловны не было предела и жалела она не столько деньги, может потому что они были общественные, сколько паспорт и пенсионное удостоверение, на восстановление которых придется изрядно потратиться и побегать по всем инстанциям. Чуть не плача, она неоднократно пересказывала всем по очереди, что пакет лежал у неё на виду в трех метрах от раскопа и к ней никто не подходил. Я про себя посмеивались над незадачливой женщиной, и осторожно намекал ей о старческом склерозе, наивно полагая, что она по рассеянности оставила свой пакет на базе экспедиции.

На следующий день кара настигла Валеру Кольченко. У него странным образом пропал дорогой цифровой фотоаппарат, который ему выдали в Академии наук во временное пользование. Эта была серьезная утрата, самое поразительное, что его раскоп располагался на открытой площадке с перспективным обзором вплоть до Иссык-Куля. Валера делал съемку, потом спустился в катакомбу на пару минут, что бы зачистить щеткой раскоп, а когда выпрямился, фотоаппарата уже не было. Он подозвал нас к себе, вид у него был растерянный. Испарился экспедиционный фотоаппарат, а объяснить, куда и как Валера не мог. А тут еще Филипп сообщил, что у него удивительным образом исчезла бейсболка, оставленная им на входе в катакомбу.

— Это действует «проклятье фараонов», — сыронизировал я, хотя смутная тревога уже закралась в сердце. Несложно было сообразить, кто следующий на очереди.

— Надо лучше смотреть за своими вещами, — подумал я, еще не догадываясь, какое возмездие уготовлено для меня.

При зачистке костяков, я неожиданно нашел бесформенный кусочек золотой фольги. Дальнейшие раскопки продолжались с особой тщательностью. Золотая фольга мельчайшими невесомыми пластинками встречалось в изголовье, в районе рук, и на груди погребенных, возможно, они были закреплены на одежде или на саване. Камера киношников, как сейчас говорят, в режиме «on-line», зафиксировала, как из-под моего ножа вдруг появился золотой колт – женское височное украшение, с бирюзовой вставкой. Чтобы оператору удобнее было вести съемку, я целиком забрался в катакомбу. Более того, оттуда я вел репортаж, объясняя и демонстрируя перед камерой методику раскопок.

Когда исследования подошли к концу и всё что нужно было отснято, описано и зафиксировано, Валера предложил забрать черепа для антропологических изучений. Нехотя я снова забрался с головой в катакомбу. Вдруг какая-то неясная тревога сдавила мне грудь, заставив выбраться из погребальной ямы. Я еще не успел выпрямиться, когда неожиданный удар сзади толкнул меня вперед, и я распластался в пыли. Грохот и столб песка и мелкого щебня оглушили меня, и несколько мгновений я не понимал, что происходит. Когда пыль улеглась, оглянувшись, я увидел, что весь трехметровый нависающий карниз из песка и глины просел вниз и вновь похоронил молодую чету. Мои нос, горло и уши были забиты пылью, и я представил, что было бы со мной, если бы я замешкался на мгновение. Так как в этот момент рядом со мной никого не было, я, чтобы не терять свой авторитет горного инженера, допустившего вопиющее нарушение техники безопасности, сообщил сбежавшимся археологам, что сам обвалил свод, не желая нарушать вечный покой молодой четы. Для себя же я решил, что это неспроста. Катакомба, простоявшая несколько тысячелетий, обрушилась именно в тот момент, когда я собирался забрать черепа. «Хранители умерших» жестко предупредили меня, что даже во имя науки не стоит уподобляться могильным ворам и преступать общечеловеческие устои. Больше в раскопках погребений я никогда не участвовал.

Уезжали мы с могильника после обеда. Настроение было подавленное. Светлана Михайловна, собрав остатки продуктов, ушла напоследок подкормить хозяйскую собачку. Сидя в машине, мы терпеливо ждали пока она наговориться со своей лахмоногой любимицей. Наконец я не выдержал и пошел искать Громову. «Не хватало ещё, что бы и она исчезла», — отгонял я назойливую мысль.

Светлану Михайловну я обнаружил за домом рядом с собачьей будкой, она что-то строго внушала псине, а та дружелюбно махала ей хвостом.

— Александр Михайлович, посмотри, что я нашла в конуре этого неблагодарного животного, – возмущено произнесла Громова, демонстрируя свой пакет, бейсболку Филиппа и Валерин фотоаппарат.

Монастырь армянских братьев

Не опоздай я в то лето на археологические сборы, всё могло пойти по-другому. Начальник экспедиции академик Владимир Михайлович Плоских пообещал нашей группе выделить для проходки разведочного шурфа на Курментинском городище студентов-практикантов. На то время я уже семь лет принимал участие в поисках монастыря армянских братьев, обозначенного на Каталонской карте XIV веке. На ней рядом с изображением озера Иссык-Куль красовалось схема монастыря с крестиком и интригующая надпись: «Это место называется Исыкол, здесь расположен монастырь армянских братьев, где, как говорят, хранятся останки святого Апостола и Евангелиста Матфея»

Разумеется, никто из нас не ставил перед собой сверхзадачу найти мощи святого, хотя в глубине души каждый на это надеялся, а вот отыскать остатки монастыря это реально решаемая археологическая проблема. Еще 150 лет назад, наслаждаясь благодатной красотой этого края, русский путешественник Петр Петрович Семенов Тян-Шанский высказал предположение о Курметах, как о возможном месте нахождения христианского монастыря, указанного на Каталонской карте. Поскольку вокруг не было отмечено остатков каменных сооружений, возникла версия, что в результате природных катаклизм монастырь оказался на дне озера. Потому наши поиски шли и на земле и под водой, но самым подходящим для археологических исследований представлялось средневековое Курментинское городище.

Стационарных раскопок на городище не проводилось, хотя открыто и описано оно было еще в конце XIX века знаменитым востоковедом Василием Бартольдом, который в сопровождении монахов, находящегося по соседству Свято-Троицкого монастыря, осмотрел эти развалины, окруженные четырехугольным валом.

С советских времен площадь внутри крепостных стен постоянно засевается злаками и доступно для археологических поисков только ранней весной либо поздней осенью. Однажды я нашел здесь серебряную амулетницу XIV века с узором, явно напоминающую христианскую символику, а через год иссык-кульский краевед опубликовал статью о найденном в районе городища вещевом кладе, в котором хранилось два средневековых нательных крестика. Оставалось найти только мощный фундамент, на котором стояло капитальное каменное сооружение, каким представлялся нам монастырь. Я уже наметил место для разведочного шурфа и договорился с академиком насчет бесплатной рабочей силы в лице практикантов. Но обстоятельства сложились так, что пришлось задержаться в городе, а когда мы прибыли в лагерь экспедиции, то узнали, что раскоп уже заложен археологом Светланой Громовой, но не в том месте, где сохранились холмы от былых построек, а там, где поле было свободно от посевов. Обещанные мне студенты уже копали под руководством Светланы Михайловны яму, кстати, так и не давшей никаких результатов.

Вот тут я и вспомнил о «норе монаха». 25 лет назад мой знакомый рассказывал о таинственной пещере, находящейся по соседству от городища на побережье Иссык-Куля. Там он лазил в раннем детстве и насчитал более тридцати келий, расположенных на двух уровнях. Одна из них на нижнем этаже была заложена сырцовым кирпичом, но что она скрывала, для моего друга осталось загадкой. Тайная комната будоражит мое воображение до сего дня и даже сниться по ночам. Вот эту пещеру наша поисковая группа и решили исследовать. Нас было четверо: Василий Плоских со своим приятелем художником, а так же мой друг и по совместительству водитель. Полдня мы кружили, пока не обнаружили точные ориентиры. Местный паренек узнав, что мы ищем, указал на полуостров с холмом и тропу, которая вывела нас к цели.

Вход в пещеру зарос травой, почти осыпался и действительно напоминал нору чуть больше волчьей. Будь что будет, решился я и скользнул в сырую яму. Вид рукотворной пещеры меня просто ошеломил. Мой фонарь выхватывал из полумрака правильные своды, расходящихся под разными углами галерей. Заглянув в один из коридоров, я увидел дневной свет. У норы был запасной выход. Я вышел на другой стороне холма и снова подошел к своим друзьям, которые, склонившись над норой, громко и с тревогой в голосе кричали:

— Саша, ау, ну что там? Почему ты молчишь?

— Там просто потрясающе, — ответил я, незаметно подойдя к ним сзади.

— Ну, шеф, у тебя и шуточки, — возмутился Василий.— Мы уже начали беспокоиться, и решали, кто полезет тебя спасать.

Спустившись под землю через более удобный «запасной выход» наша группа начала тщательный осмотр кельей, с целью найти подтверждения возраста этой рукотворной пещеры. Две галереи, ведущие под небольшим углом на нижний этаж, были почти полностью обрушены, оставалось только узкая щель у основания сводов, возможно в неё и пролезал мой друг двадцать пять лет назад. С помощью металлоискателя мы собрали на полу несколько монет, но все они оказались советскими до 1961 года выпуска. Неожиданно на стене я заметил ржавые следы и, приглядевшись внимательно, понял, что стою на пороге открытия. В стене торчали металлические штыри, полностью разрушенные ржавчиной. Такие следы коррозии железных изделий я встречал только на средневековых вещах, следовательно, опрометчиво решил я, мы нашли верхнюю часть средневекового монастыря. Свои доводы я изложил шефу Владимиру Михайловичу и уже вечером он выдал в эфир сенсационное сообщение: — «Найден монастырь армянских братьев». Всю следующую неделю эта новость мелькала на первых страницах республиканских газет и не только. Когда эйфория прошла, в голову полезли сомнения, о точности выданной датировки.

Зимой, копаясь в государственном архиве, я нашел в дневнике настоятеля Свято–Троицкого монастыря упоминание о том, что храм-молельня, вырыт отшельником Кириллом Катилевским на рубеже XIX и ХХ веков. Теперь стало ясно, почему, посещавший эти места Василий Бартольд, скрупулезно описавший Керментинское городище, ни словом не обмолвился о храме, находящимся от городища на расстоянии менее километра. Я извинился в прессе за поспешность своих выводов, но информационную лавину уже невозможно было остановить. Свидетельству очевидца, противопоставлялись слабые доводы, что Кирилл Катилевский проживал в пещере вырытой задолго до его появления на свет. Однако никто не умолял историческую значимость открытого памятника, которому требовалось дальнейшее исследование и аварийное восстановление.

По поводу обнаружения монастыря состоялся международный круглый стол с приглашением зарубежных экспертов. На нем я выглядел белой вороной, идущий не в ногу с дружными рядами историков.

После моего доклада на конференции ко мне подошел Владимир Михайлович.

— Саша, ты разве не хочешь продолжать раскопки на подземном монастыре?

Конечно хочу, я даже составил бизнес-проект по реконструкции и спасению храма-молельни.

— Тогда умерь свой пыл, поверь моему опыту, никто не даст средства на реконструкцию и раскопки памятника начала ХХ века, а на исследование «монастыря армянских братьев» шанс получит грант вполне реальный. Если мы раскопаем второй уровень храма, проведем его реставрацию, то найдем доказательства времени его строительства, даже если это будет памятник ХIХ века, в чем я лично не уверен, тем не менее, он будет изучен и сохранен.

Прошло четыре года. К сожалению, остроумная уловка академика не сработала. К храму–молельне, названным во всех туристических проспектах «монастырем армянских братьев» возят целыми автобусами туристов, в том числе из Казахстана, а денег на его спасения от обрушения и расчистку нижнего этажа так и не нашлось.

В прошлом году ко мне в гости приезжал плодовитый питерский ученый Александр Юрченко, вплотную занявшийся изучением Каталонской карты.

— Монастырь армянских братьев в Ваших краях был, — уверял он меня в приватной беседе. — Все памятники, обозначенные на этой карте, существовали или поныне находятся на тех местах, где они обозначены. Вот только расположение севера и юга Вы перепутали. Если верить карте, то храм находился на южном берегу Иссык-Куля или южнее его. Это должно быть заметное капитальное сооружение, поскольку все разбросанные по труднодоступным местам армянские монастыри той поры выложены из дикого камня.

Я сразу подумал про знаменитый архитектурный памятник Таш-Рабат, о времени строительства и назначении которого до сих пор дискуссируют киргизские историки, смущало лишь то, что он расположен далековато от Иссык-Куля, хотя для средневековых европейских картографов область «Исыкол» могла включать всю территорию современного Кыргызстана. Версия о том, что Таш-Рабат это средневековый христианский монастырь не нова, она возникла еще сто лет назад, когда географ и краевед Николай Пантусов опубликовал сведения о находке вблизи памятника могильного камня с сирийской надписью. Кроме того он пересказал услышанную им легенду о том, что религиозное братство пришедшее в эти края из Рима в короткий срок построило необыкновенное здание и поселившись в нем стало учить народ и давать приют нуждающимся. Но, ни тогда, ни позже никто не связал этот памятник с монастырем армянских братьев, где якобы хранились мощи Апостола Матфея. Красивая версия Семенова Тянь-Шанского довлела над нашими умами, а разгадка лежала на поверхности, укрытая среди горных массивов Центрального Тянь-Шаня. Поскольку я уже обжегся на скоропалительных выводах, то не стал озвучивать питерскому ученому эту версию.

Поздней осенью Николай Николаевич Щетников директор туристической фирмы пригласил меня прочесть лекцию для американских туристов, совершающих поездку по трассе Великого шелкового пути. Встреча проходила в ресторане «Аристократ». Я вместе с гостями послушал виртуозов Кыргызстана, плотно покушал, а потом стал рассказывать иностранцам о находках, которыми отмечены древние караванные тропы и продемонстрировал свою коллекцию артефактов и монет.

После ужина один из гостей попросил меня оценить, и подтвердить подлинность купленной им вещички, скорее всего он просто хотел похвалиться своим приобретением. Порывшись в портмоне, он протянул мне средневековый бронзовый крестик армянского типа.

Откуда он у Вас? – удивился я. – Подобный нательный крестик я встречал лишь однажды среди находок на городище Кара-Джигач в средневековом Тарсакенте или «городе христиан», на юго-западной границе Бишкека.

— Он его вчера купил за пять долларов у пацаненка, когда мы осматривали Таш-Рабат, — подсказала молоденькая переводчица.

Я рискую ошибиться вновь, но скрупулезно изучив материалы архитектурно-археологического исследований Таш-Рабада, проводимые тридцать лет назад, я, кажется, нашел описание тайника, где хранились или до сих пор скрыты мощи святого Апостола Евангелиста Матфея».

За джамбами

Впервые я увидел джамбы «живьем», почти двадцать лет назад, когда начинал свою антикварную деятельность. Пожилой, интеллигентного вида мужчина принес мне на экспертизу массивный серебряный слиток в виде плоскодонной ладьи на «палубе» которой по периметру квадрата располагались отчеканенные строчки иероглифов.

— Фамильная реликвия, — с гордостью произнес комитент, — когда-то в нашем роду их хранилось немало. К сожалению, как мне бабка рассказывала, все своё богатство прадед в лихие времена зарыл под большим камнем на джойлоо в верховьях Шамсинского ущелья, а этот каким-то чудом у неё сохранился. Сейчас вот сына женю, деньги крайне нужны.

— Интересный слиток, никогда такой в руках не держал, — признался я.

— И вряд ли когда уведешь, возможно, он единственный. Мой родственник показывал джамб ученому китайцу, и тот перевел размещенную на нем надпись — «Счастья и благополучия нам обоим», а еще он сказал, что этот джамб китайский император подарил своей наложнице. Вот посмотри его заключение, — и мужчина протянул мне уже довольно потертый листок без печатей и подписей.

Отпечатанный на машинке текст извещал, что джамбы отливались в след животного, потому в зависимости от размера и в са они называются «тай туяк» — лошадиное копыто и «кой туяк» — баранье копыто. Так же я прочитал, что название «джамбы» позаимствовано у китайцев и переводится как «источник богатства», что появились они в средние века и уже в эпосе «Манас» описывается состязание в стрельбе из лука с целью сбить подвешенный на высоком шесте серебряный слиток — джамб. Далее шли интимные и увлекательные подробности об императорской наложнице, родившейся в предгорьях Тянь-Шаня, а в конце без всякого перехода сообщалось, что указанный слиток, изготовленный из чистого серебра весом около двух кило, уникален и является историческим памятником мирового значения. Ниже от руки, ценность реликвии обозначалась астрономической суммой в долларовом эквиваленте.

Я вызвался помочь комитенту с оценкой, поскольку встречал изображения таких денежных слитков в американском каталоге «Монеты мира». Цена на них действительно оказалась высокой, но все равно на порядок ниже, чем на представленном экспертном заключении. Это очень расстроило и возмутило моего комитента:

— Откуда американцам знать истинную цену наших реликвий, они за свои зеленные бумажки хотят скупить богатства со всего мира, потому и печатают фиктивные каталоги. Сам-то прикинь! В царские времена за хорошего барана давали 50 копеек — это примерно 10 грамм серебра, а здесь почти 2 килограмма, получается 200 баранов, а знаешь, почем сейчас мясо на рынке? Вот и считай, — клиент бережно завернул бабушкино наследство во фланелевую пеленку и ушел, что-то обижено бормоча себе под нос.

Мужик что бык: втемяшится
    В башку какая блажь —
    Колом её оттудова
    Не выбьешь…

Как будто про меня писал в свое время русский поэт Николай Некрасов. Прикоснувшись к «источнику богатства» я истомиться неодолимой жаждой отыскать такой же в свою коллекцию и желательно не один, а целый клад. Как в детском анекдоте, — «Дайте мне таблетки от жадности и побольше, побольше... Я стал интересоваться джамбами, собирая отовсюду скупые сведения о происхождении и истории китайских денежных слитков.

В середине ХIХ века киргизы с соседними странами вели, в основном, меновой торг, в качестве всеобщего эквивалента при обменных операциях служила овца. А вот для крупных сделок использовались китайские серебряные слитки – джамбы, которые чаще всего шли на изготовления украшений, а кроме того служили символом благосостояния и достатка. Поистине заключена в них какая-то магическая сила — подержишь приятно оттягивающую ладонь слиток благородного металла и начинаешь ощущать свою собственную важность и значимость. Впоследствии мне приходилось встречаться с ними неоднократно, и каждый раз я вспоминал о кладе, зарытым под камнем в верховьях Шамсинского ущелья. Кстати выяснилось, что в русском языке эти денежные слитки называются мало употребляемым словом – ямб. Изготавливали ямбы в Китае в большом количестве всевозможные частные предприятия по особой хитроумной технологии: на дно литейной формы засыпался грубый костный помол, оставлявший на основании слитка мелкие поры. К тому же форму слегка покачивали и серебро, застывая, создавала на поверхности узор в виде муаровой ленты, что гарантировало его высокую пробу и целостность. Информация о месте, времени и названии учреждения, изготовившего слиток, отчеканивалось на его верхней плоскости одним или несколькими штемпелями. Так, что некоторые сведения «ученого китайца» оказались не совсем достоверными, а красивая легенда о наложнице и вовсе надуманной.

Прошлой осенью к нам в антикварный салон зашел спортивного сложения мужчина лет сорока, которой поинтересовался, где можно купить металлоискатель или взять его на прокат. Мы разговорились. Мужчина, представившийся Эмилем, пояснил, зачем ему понадобился прибор, поведав предание, слышанное им еще мальчишкой. Рассказывал он подробно и красочно на манер русской сказки, суть которой заключалась в следующем.

Давным-давно жил в этих краях старый бий, и было у него два сына от разных матерей. Он гонял огромные отары до Кашгара и возвращался с тяжелыми тай-туяками. Род его процветал, а вот с сыновьями ему не повезло, они с детства недолюбливали друг друга, а когда умер их отец, начали открыто враждовать между собой. Старший из сыновей с родственниками по материнской линии, решил откочевать подальше от своего задиристого брата, и, забрав не малое богатство отца, пошел вверх по Шамсинскому ущелью. Младший брат со своими друзьями бросился за ним в погоню. Уходящие от преследования оказались зажатыми, словно в каменном мешке, на небольшой площадке у подножья скал. Пока преследователи яростно наседали снизу, женщины прятали свои украшения и нехитрый скарб под камнями. Рассказывают, что старший брат, отодвинув большой валун, бросил два десятка джамбов в яму, а затем поставил камень на место. Оба брата сгинули в той бойне….

Недавно Эмиль устроился работать егерем в Шамсинском ущелье, там еще в шестидесятых годах для иранского шаха построили домик, который на удивление пережил тяжелые времена и до сих пор находится в отличном состоянии. Есть здесь даже электрогенератор и сауна, вот только добраться до него стало трудновато. Мосты через речку давно уже снесены паводками и потому на выбор предлагались следующие варианты: на вездеходе, верхом или пешком.

— Летом,— рассказывал Эмиль, — ко мне забрела группа туристов из России. Разбили они лагерь на площадке у подножья скал, не знаю точно, чем они там занимались, только отыскали они под большим валуном истлевший ковер, а в нем завернутую медную посуду, и пару цепочек серебряных накосных украшений «чолпу». Я сам видел эти находки: красивые резные пиалы, два кумгана и черпак. Подвески «чолпу» собраны из китайских монет и среди них российский рубль 1856 года выпуска. Мне сразу вспомнилась услышанная в детстве легенда, и захотелось исследовать старое стойбище. А вдруг повезет?!

Я в свою очередь рассказал ему про джамб, якобы подаренный китайским императором своей наложнице, который тоже странным образом связан с Шамсинским ущельем. Одним словом мы договорились весной вместе искать зарытые сокровища.

Это была самая долго тянущаяся зима в моей жизни, все мои мысли были заняты предстоящей экспедицией. Не выдержав, я поделился своими планами, прорваться в верховье ущелья, с друзьями. Желающих помочь мне откопать ямбы набралось на две машины.

Путешествие за сокровищами изобиловало экстримом и приключениями. «Гольф» не дошел до цели километров пятнадцать, и его пришлось оставить около очередной переправы. Далее всемером мы втиснулись в старенькую «Ниву». Проверенный вездеход смело форсировал реку, из-за ночных заморозков еще не успевшей набрать полную силу, а вот наледи с первого захода ему преодолеть не удалось. Только чудом, зацепившись за край крутого откоса, машина не свалилась в обрыв. Дальше слабонервные обходили опасные места пешком. Дорога оборвалась возле шахского домика, где нас уже ждал Эмиль. Наскоро перекусив, мы поспешили вверх по ущелью, куда вела узкая тропка. Преодолев получасовой подъем, и дважды переправившись через реку, мы вышли на искомую стоянку. Природа словно специально создала это укрытие: по краю площадки частоколом щетинились дикие камни, такие же острые обломки скал покрывали крутые склоны плоского холма, который полукругом огибал стремительный поток.

Находки пошли сразу, причем в большом количестве, но совсем не те, какие нам хотелось. В изобилии встречались лишь свинцовые пули, гильзы патронов от ружей и карабинов, по клеймам на которых можно было определить, что все они 60-80 годов минувшего столетия. Некоторые находки обнадеживали, так на площадке отыскались несколько медяков царской чеканки и пара ранних советских монет, пряслица, наперстки и поясные бляшки. Безусловно, во второй половине XIX начале ХХ века это стоянка обживалась, а вот следов битвы найти так и не удалось. Работали допоздна, обшаривая тремя металлоискателями небольшую площадку вдоль и поперек. Я же, помня про ориентир, который сумел сохранить в секрете, обзванивал прибором основания у всех торчащих камней, как на площадке, так и за её пределами. И наконец, мои старания были вознаграждены, подножье одного валуна отозвалось пульсирующим глубинным сигналом.

— Джамбы!!! — у меня бешено забилось сердце в предвкушении долгожданной находки. Сигнал был мощной, такой обычно идет от массивных металлических предметов, хотя и неустойчивый, индикатор показывал то серебро, то бронзу. Грунт под камнем оказался щебенистый и поддавался с большим трудом. Я взмок, пока выдолбил полуметровую ямку. Друзья, побросав свои приборы и окружив меня плотным кольцом, давали дельные советы. Вопреки ожиданиям на дне ямки открылись два железных топора, серп и скребок, изрядно проржавевшие от времени и потому вводившие прибор в заблуждение.

Среди моих друзей-кладоискателей раздался не просто вздох разочарованья, а скорбный стон, словно их обманули в самых радужных надеждах. Меня же заинтересовали бытовые артефакты полуторавековой давности, и я начал их рассматривать. Топоры, послужившие видимо не одному поколению скотоводов, пришли в полную негодность, однако все трещины и разрывы были мастерски заклепаны, причем накладки перерывали друг друга, что свидетельствовало об их неоднократном ремонте.

Джамбы мы не нашли, но не потеряли надежду, что повезет в будущем, причем, рассматривая любовно отремонтированные топоры тщательно укрытые на глубине мы пришли к выводу, что для их владельца это была самая ценная вещь, а следовательно продолжать поиски на этой стоянке бессмысленно.

Реликвии из затерянного города

Вначале она позвонила, долго и путано объясняя назначение непонятных предметов, доставшихся по наследству её мужу. Потом сославшись на авторитет академика, который якобы осмотрел эти вещи и порекомендовал обратиться в наш антикварный салон, попросила о встрече. Пришла она в деловом костюме, но чувствовала себя сковано, говорила мало и как-то неуверенно, как девушка на первом свидании, хотя возраст её давно перевалил за сорок. Прежде чем показать семейные реликвии она положила на стол старый фотоснимок отряда вооруженных красноармейцев в буденовках, среди которых были два киргизских аскера в национальных колпаках с карамультуками, и несколько листов с распечатанным на принтере рассказом Александра Бушкова «Таинственный город».

— Прочтите, пожалуйста.

Я пробежал глазами несколько страниц текста. Для тех, кто не знаком с творчеством этого популярного авантюрного писателя, приведу несколько фраз, которые составляют основу рассказа.

«1930 год, конец лета. Где-то там, где сходятся границы Киргизии, Казахстана и китайской провинции Кашгар.

...Отряд красноармейцев преследовал банду басмачей. Они не заблудились и не сбились с пути. Они попросту представления не имели, куда их занесло. Руины древнего города они увидели совершенно неожиданно.

— Говорят умные люди, что в таких вот местах кладов навалом...

Командир в город войти не разрешил, распорядившись непререкаемым тоном:

— За мной, рысью марш!

Возвращались они другой дорогой, и города больше не видели.

Все члены отряда сгинули в годы репрессий. Командиру повезло — он уцелел и всё рассказал племяннику во времена оттепели, а племянник в начале восьмидесятых рассказал Бушкову. Если город существует, он так и стоит в той долине. Но никто не знает, где эта долина...»

Женщина терпеливо ждала, пока я дочитаю и начала излагать свою историю.

— Бушков правильно все описал, только он не знал, что один из участников этого отряда отец моего мужа, вот он справа на фотографии, после Отечественной войной вернулся в эти места и отыскал таинственный город. Он даже привез оттуда несколько вещей, — она вытащила из сумочки картонные коробочки с поролоновыми уплотнителями, в которых находились керамические поделки.

Одна из них по форме напоминающая мяч для регби состояла из двух половинок, богато украшенных растительным орнаментом, в которые переплетались религиозные символы и свастика. На торцах этой своеобразной шкатулки располагались замысловатые керамические печати. Раскрыть половинки без их нарушения не представлялось возможным. Вторая вещичка напоминала шахматную доску, в клетках которой бессистемно размещались буквы греческого алфавита. Зашифрованная информация, если она, конечно, там имелась, поддавалась прочтению только при наложении определенного ключа. Еще два предмета непонятного назначения представляли подобные головоломки, но уже с арабскими письменами.

— Свекор не кому не рассказывал о городе, хотел еще раз отправиться туда на поиски кладов, но в конце пятидесятых он умер. Эти древности из таинственного города все это время хранились у нас на чердаке, а сейчас мужа положили в больницу, ему срочно понадобилась дорогостоящая хирургическая операция. Вот на семейном совете мы и решили расстаться с этими реликвиями. Пять лет назад одну такую вещичку у нас приобрела за тысячу долларов соседка, уезжающая в Израиль. Там она продала её за 10 тысяч и очень просила уступить ей и остальные, но мы тогда в деньгах не нуждались и еврейке отказали. Она нам рассказывала, что в этих шкатулках хранятся какие-то ценные исторические документы или даже данные о зарытых кладах.

Мне с первого взгляда стало ясно, что передо мной антикварные подделки из Китая, причем их даже не удосужились извлечь из родных коробочек, а вся эта красивая легенда со свекром-красноармейцем — продолжение безудержной фантазии Александра Бушкова, но я решил доиграть партию до конца, с показным интересом разглядывая «древности».

— Вы попали точно по адресу, я занимаюсь историей Кыргызстана и увлекаюсь поисками кладов. Во сколько вы оцениваете свои реликвии?

— Мы хотели бы по тысячи долларов за каждую, но если вы заберете все оптом, то можно и за три, — пошла на уступки довольная комитентка.

— Это очень дорого, но будем надеяться, что все окупится многократно, если вы укажете мне место нахождения таинственного города, — начал я торговаться, не зная ещё как переиграть мою посетительницу и вынудить её признаться, что вся эта комбинация с рассказом и фальшивыми реликвиями ловушка для доверчивого лоха. Подлинной во всей этой истории была лишь пожелтевшая фотография.

— Я сама точно место не знаю, но муж вам сможет показать, где это, — охотно согласилась женщина.

— Он же в больнице, — попытался я подловить мою собеседницу.

— Конечно, когда поправится, — вывернулась она.

— Договорились, когда муж поправится, тогда и приходите, — опять закинул я ловушку, хорошо помня, что деньги нужны на дорогую операцию.

— А может он покажет вам это место на карте?

— Хорошая идея, у меня в компьютере есть детальная карта Кыргызстана, отснятая с космоса, там можно разглядеть не только все дома, но и припаркованные рядом машины, а все наши городища видны как на ладони, я думаю, что древний город на ней с помощью вашего мужа мы отыщем быстро, — восторженно затараторил я

Посетительницу мой восторг не порадовал, она стала заметно нервничать и принялась раскладывать свои реликвии по коробочкам.

— Не подскажите, как вы вырезаете такие аккуратные гнезда в поролоне, я тоже хочу научиться, что бы транспортировать свои находки, — поинтересовался я напоследок.

— Это не я делала, это свекор, — не подумав, ответила женщина.

— Какая досадная нестыковка получается, а нас в школе учили, что производство поролона в СССР началось только в середине шестидесятых, — торжественно произнес я. — Не хорошо обманывать, в другой раз вы свои сувениры хотя бы пылью пересыпьте для большей достоверности.

Женщина, молча, сложила свои антикварные подделки в сумочку, и быстро удалилась.Я был доволен собой, еще бы разоблачил аферистку. Целую неделю я рассказывал своим друзьям эту забавную историю.

А месяц спустя мне позвонил знакомый владелец ломбарда, ему под залог принесли реликвии из затерянного в горах древнего города. Зная мою страсть к старине, он решил сделать мне подарок, выкупив их, предварительно сбив цену находок в несколько раз от запрашиваемой суммы. Надо ли говорить, что древностями оказались те злополучные китайские сувениры, только перемазанные засохшей глиной.

Дневник

Опрятная старушка лет семидесяти занесла в наш антикварный салон небольшой семейный архив, несколько пожелтевших фотографий строительства Байкало-амурской магистрали, и еще каких-то крупных строек, комсомольские награды, вымпела и значки студенческих отрядов и среди них среди них была и записная книжка с дневниковыми записями.

— Это ваши? – спросил я её.

— Нет, что Вы. Это маво соседа, недавно помер, царство ему небесное, хороший был мужик, непьющий, работящий, только с женщинами ему не везло, так всю жизнь один и прожил. А сейчас новые хозяева на его квартиру нашлись, так они все его вещи на мусорку выбросили, а я вот собрала да вам принесла. Может, что возьмете?

Я рассчитался с бабушкой, но забыл спросить имя и фамилия её соседа, позже, когда я перечитал эти странички, мне понравились стихи и необычная история любви тоже, а вообще судите сами.

20.03.72 г. Сегодня день рождения моего школьного дневника, и почему-то захотелось возобновить свои записи. Возможно, со временем они покажутся мне смешными и наивными, но сейчас это животрепещущие темы. Моя проблема в том, что у меня нет настоящего друга или подруги, с кем можно поделиться своими мыслями и мечтаниями. Я уже два года как студент, а воспоминания о родном селе и моих школьных друзьях не отпускают меня. Может потому я обратился к своему дневнику.

23.03.72. Смотрел по телевизору хоккей, лег спать полпятого. Сидя на сопромате заснул и больно ударился носом о стол, чем вызвал бурное веселье сокурсников. Вечером ходил на комсомольское собрание, вел себя как ребенок, тайком лузгал семечки. Бурно спорили о комсомольской пассивности и формальности собраний, но ничего меня не заинтересовало, я даже не мог понять, почему эти вопросу волнуют моих товарищей. Зачем ставить на повестку дня вопрос об обязательном посещении комсомольцами, театров, я понимаю, если бы организовали какой-нибудь субботник. Кому это надо, или после вынесения резолюции все помчаться покупать билеты?

Но это не главное. Только что я посмотрел фильм, где показывали казнь Зои Космодемьянской, совсем еще девчонки со вздернутыми губами. Такая милая стройная девушка с петлей на шее одна перед озверелой веселящейся толпой фашистов, щелкающих фотоаппаратами. Еще мгновение и уже что-то неодушевленное весит в воздухе. Меня трясло, мне стало так тоскливо, и так жалко, что я не родился 30 лет назад. Мне кажется, тогда все было проще, существовала единственная и благородная цель, свергнуть фашизм, уничтожить ненависть. Я все думаю, почему у нас в Советском Союзе такая успокоенность. В нашей бурной истории всегда существовала цель или идея; отражение интервенции, индустриализация, восстановление разрушенного войной хозяйства и все это с энтузиазмом, с комсомольским задором, а сегодня остались только пышные фразы, которые кажутся мне лживыми, пустыми и не кому не нужными. Жизнь проходит где-то рядом, а мы транжирим наши дни в праздных разговорах. В перерыве между занятиями, иногда гоняем футбол, редко читаем детективы или смотрим комедии в кинотеатре, а по субботам танцы, как гормональная разрядка организма и сон. Сон это главное. Ложусь спать.

24.03.72 Ночью приснились стихи, во сне они произвели на меня сильное впечатление, но когда я их записал, понял, что поэзии нужно учиться.

Зима. Она в рубашке рваной
    Над серою толпой солдат
    А те ликуют, ржут, галдят, 
    Одетые, как на парад.
    А Зоя гордая прямая
    молчит. 
    Вот и толпа стихает 
    Лишь приговор как лай звучит.
    Уже накинута веревка
    На тонкую девичью шею
    Мне стало жутко и неловко
    И я глаза поднять не смею.
    Меня трясло, хоть знал заранее
    Об ужасах военных дней, 
    Но что творилось на экране, 
    не мог смотреть без содроганий
    то было ужаса страшней.

27.03.72. Сегодня я свободен, свободен до жалости. Мне нечем заняться, не куда пойти, да и не с кем. Возникает, чисто русский вопрос — Что делать? Положимся на предначертанный нам судьбой рок, или будем барахтаться и искать выход?

31.03.72. Плыву по воле волн, день за днем, учусь понемногу, чтобы не нахватать «неудов» и ни к чему не стремлюсь. Даже записать нечего. Читал на лекциях Александра Грина. Понравилась фраза «Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Вот такое оно родство душ, а ведь где-то ходит моя половинка, с которой мы умрем одновременно, надеюсь в глубокой старости. Скорей бы она отыскалась. У нас на факультете в обиходе шутка «Сдал начерталку (начертательную геометрию) – влюбляйся, сдал сопромат (сопротивление материалов) – женись, а я вот выбился из графика.

22.04.72 Нечего не изменилось, хотя лед тронулся, но только на Оби. Первый раз в жизни я смотрел на ледоход. Какое могучее природное явление, какую сокрушительную силу демонстрирует река, освобождаясь от ледяного плена. Дух захватывает. Мне тоже нужно освободиться от бесконечно тянущегося безделья. Необходима цель, далекая и несбыточная мечта. Наверно мои весенние страдания стали заметны окружающим. Сегодня на факультетской лекции мой друг Ромка заснул, и я довольно грубо его разбудил. Он оторвал голову от парты, тупо поглядел на преподавателя теоретической механики и затем, осмотрев аудиторию, толкнул меня в бок.

— Видишь, на втором ряду перед нашими парнями девушка.

Я по данным координатам я отыскал однокурсницу, неприметную «серую мышку».

— Ну и, — спрашиваю я его.

— Это девушка хочет с тобой познакомиться, ты ей понравился, — продолжил Ромка и прежде чем снова положить голову на парту, добавил, — У неё шикарные ножки.

Естественно весь остаток лекции я думал о ней, неужели она могла мной заинтересоваться. Мой взгляд, словно магнитом тянуло ко второму ряду. В перерыве между лекциями я стал допытываться у Ромки подробности, а этот гад, сказал, что он пошутил.

26.04.72. Смотрел военную фотовыставку. Как много ещё подлецов. На фотографии была мертвая Зоя с пересыпанными снегом волосами. Я долго стоял рядом, вглядываясь в её лицо. И вдруг один длинный тип сказал другому «А Зоя-то была плоская, как доска». Я повел себя не правильно. Надо было сразу заехать ему в мерзкую рожу, а я стал ругаться как базарная баба. Назвал их подонками и мразью. Встретили они меня прямо на выходе из музея, их было трое. Шансов у меня не было никаких, и я решил исправить свою оплошность, допущенную в зале. С размаха врезал верзиле по носу. Отметелили меня крепко, могло быть и хуже, меня спасла какая-та белокурая девушка, которая громко начала звать милицию, и даже сама ввязалась в драку. К сожалению, лицо своей спасительницы, я не разглядел, потому что мои очки были разбиты, а я даже не спросил, где она учится. Правда, случай для знакомства был не самый подходящий. В зеркале я себя узнаю с трудом.

04.05.72. Лежу в больнице, филоню. Среди больных чувствую себя лишним. Завтра буду требовать, чтобы меня отпустили.

На меня как в сказках говорилось
    За грехи хвороба навалилась.
    Я на век прикованный к постели, 
    от болезни щеки побелели
    голова тяжелая как камень
    жизнь прошла я умираю.
    Аминь.

25.05.72. Решил для себя, хватит этой постной жизни, без приключений и записался в студенческий строительный отряд. Нас 20 человек с разных факультетов, мы едем в Горный Алтай строить коровник. Парни все веселые и крепкие, девчат в нашем отряде, к сожалению нет.

07.07.72. Горы, вокруг только горы, есть вершины наполовину покрытие снегом, Какое счастье, что я попал в этот чудный край. Встретили нас душевно, предоставили стройматериалы. Мы разбили лагерь, натянули палатки, и соорудили кухню и даже навес для столовой. Утром всем курильщикам бесплатно выдавали сигареты «Махорочные» или папиросы «Волна» я тоже попробовал курить, и целый день ходил с головной болью.

Горный Алтай
    Как я долго мечтал
    Встретить рассвет
    у твоих грозных скал.
    Каждый белок покорить
    И с вершины видеть поток
    Вдруг взревевшей лавины.

17.07.72. Работа строителя, интересная трудная, а какая благородная. Прямо на наших глазах на пустом месте за считанные дни развернулась гигантская стройка. Здесь будет животноводческий комплекс, и построим его мы.

28.07.72. Устаю ужасно, но так приятно осознавать себя нужным. Вчера ездили в горы на субботник по заготовке сена, я показал ребятам класс деревенского косаря. Подобрал себе легенькую литовку и до обеда выкосил три делянки, наши городские здоровяки не осилили и половины. Вечером они из картона вырезали медаль, написали на ней «Лучшему косарю» и торжественно мне вручили, было смешно и приятно.

29.08.72. Дождь. Здесь он еще нуднее и печальнее чем на равнине. Он идет целый день, за пеленой дождя не видно вершин, но я уверен, что там падает снег. Лето прошло и хочется подвывать ветру «А все таки жаль, что кончилось лето». Заканчивается практика, мы хорошо поработали, и послезавтра в путь снова Чуйский тракт и долгая дорога домой.

09.09.72. Живу лишь воспоминаниями о живой работе и мечтами о будущем. Все лето пока вкалывали на стройке, и думать забыл о прекрасных незнакомках, а началась учеба и снова мечтаю о встрече.

12.11.72. Вчера гулял без цели по городу и в голову лезли невероятные фантазии о знакомстве с милой девушкой. Мне представилось как в один прекрасный момент я встречу стройное, изящное и божественное создание и скажу: — «Я Вас долго искал, здравствуйте», а она доверчиво протянет мне руку и скажет: — И я тебя ждала». К сожалению, так можно прождать до конца своих дней. С другой стороны, если посмотреть на себя критически, то ни каких данных и выдающихся качеств, которые бы вызвали интерес ко мне у представительниц прекрасной половины человечества, у меня нет, так себе рядовой зачуханый очкарик. Девушек надо покорять если не красотой и могучими бицепсами, то хотя бы интеллектом. Все завтра начинаю жить по-новому, все поменяю, а то я все мечтаю о любви, а сам для этого не хочу пошевелить пальцем.

Почему так я и сам не знаю
    Хоть летают «Ту», звенят трамваи
    Но мне кажется, остановился свет.
    Только сыпет с неба снег колючей
    И закрылось небо черной тучей
    Может потому, что друга рядом нет.

20.11.72. Неожиданно влюбил себя (лучше бы написать в себя) в идеальное создание. Ужасно мучился целых два дня, не видя её, даже купил лишний билет в кино, хотя заранее знал, что пригласить её не решусь. Любовался всего несколько секунд её отрешенно задумчивым (как у прекрасной незнакомки Блока) лицом и рассыпанными по плечам белокурыми волосами, словно у моей спасительницы. Хотя если честно, то и лица я не разглядел, остались только волнующие ощущения от её движения, когда она подошла к двери, и как мне показалось, задумчиво улыбнулась.

Фильм был об индийских йогах, потрясен и ужасно заинтригован. Захотелось стать йогом, а так же я собираюсь заняться атлетизмом, что бы превратится в атлетического йога, а еще мечтаю стать волевым человеком, а за одно красивым и умным. Все грезы и мечты для реальности не хватает стимула – любви прекрасной дамы.

22.11.72. Лариса. Её зовут Лариса, сначала почему-то я думал, что её имя Маша, когда она шла с подружками, пару раз звучало это имя, я даже в общей тетради красиво написал «Мария». А может она и не Лариса вовсе, это тоже на воде вилами писано. Но, почему-то очень хочется, что бы её звали именно так. Тогда это будет провидение судьбы, однажды во сне я познакомился с девушкой и её звали Лариса. Как странно я себя веду, вместо того чтобы просто подойти и познакомиться, только наблюдаю, слежу и высматриваю. Выяснил, что она второкурсница и живет в нашем общежитии. Вчера я ужасно глупо выглядел, пытаясь идти за ней, соблюдая все шпионские уловки, я дважды сталкивался с ней нос к носу. Было бы наивным предполагать, что она не заметила этого и не догадалась, что я дурак.

Лариса. Имя прозвучало,
    Рассыпалось, звеня, маня…
    И вдруг стеной морского вала
    Обрушилося на меня.
    Лариса, да, Лариса, точно.
    Как мог забыть я этот сон,
    Когда одной весенней ночью
    Ларису полюбил заочно
    и был тем именем пленен.
    Мы с ней сидели у костра
    Ей ветер волосы ерошил
    Она смеялась, я был рад
    И вечер был такой хороший.

02.12.72. Вновь на меня нахлынул поток любви, в струях которого я полюбил бы любую, которая бы подала для этого малейший намек. После достаточно напряженной недели наступила апатия, и я ей не противлюсь. Прочитал Эрнеста Хемингуэя, как легко и просто он пишет, создается впечатления, что и я так смогу.

Потерялся неделям счет.
    Что ни день, то зачет, 
    Иногда два.
    Болит голова
    Чет или не чет
    И снова зачет
    И снова нечет.
    Что за черт!

Я жажду любви я её ищу и иду на поводу этого чувства. Сегодня я снова видел Ларису, я долго бродил по студенческому городку, думая о ней, слагая неподдающиеся строчки, и вдруг увидел её, она оживленно разговаривала со своей подругой и даже не взглянула в мою сторону, а я еще несколько раз оглядывался ей в след. Странно. Если бы я был талантлив, как Пушкин я бы посвятил ей целые поэмы, но я способен лишь убого подражать русскому гению.

Лариса с негою во взоре
    Власы, раскинув по плечам
    Спешит как ветер на просторе
    Развеять скуку. Сразу там
    Рассыплет радость и веселье, 
    Острот и шуток ожерелье. 
    А то, оставив шумный круг
    Во тьму ночную без подруг,
    Под томным светом фонарей
    Бредет, быть может ищет встречи.
    И это сути не перечит
    Я тоже жду свиданья с ней,
    Но встречи сей не хочет рок 
    а может быть не выпал срок?

03.12.72. Сегодня у нас с Ларисой была первая встреча, довольно романтическая. Я увидел её в столовой и (о, идиотская привычка) стал разглядывать. Она улыбнулась мне, улыбка у неё обворожительная. Я отвел взгляд, а немного погодя вроде бы случайно опять посмотрел на неё, и вновь она улыбнулась.

04.12.72. Она на танцах. Улыбка не сходит с её лица, а парни окружили её плотной стеной. Все мои мечты подтверждаются, она все ближе подходит к моему идеалу и я без ума от неё. Но почему я даже не могу улыбнуться ей в ответ. Почему я не решаюсь пригласить её на танец, мне кажется, что я задрожу от страха и не смогу связать пару слов. Если рассуждать трезво я распалил себя любовным экстазом до предела, и если у неё уже есть кто-нибудь парень, я буду страдать ещё больше. Ну почему? Ведь я её еще совсем не знаю. Она на танцах, а я не могу заставить себя спуститься вниз и предоставить свою скучающую физиономию перед её жизнерадостным взглядом.

Заиграло танго, и смешались парни
    с параллельной стенкою девчат.
    Только я остался как всегда без пары, 
    у стены парней один скучать.

09.12.72. В фойе на первом этаже общежития повесили фотографию Ларисы. Стенд посвящен спортивным достижениям факультета. Лариса позирует в тире или сдает зачет по физкультуре. Блондинка с пистолетом, что может быть загадочней и привлекательней. Утром и вечером, а иногда и днем, проходя мимо, я любуюсь ею. Очень захотелось стянуть эту фотографию, шаг подлый, но творчески оправданный, я хочу нарисовать её портрет.

29.12.72. Что же, в самом деле, происходит. Я влюбил себя в Ларису, самообман, ведущий меня к безумию. Пишу стихи в них Лариса, увидел фотографию, появилось вдохновение нарисовать её. Её имя я готов повторять рядом со всеми нежными и ласкательными словами. Недавно мне приснился сон, в котором я с ней разговаривал. Проснулся счастливым. Самообман далеко зашел и я не могу остановиться, боюсь, что торможение будет резким и болезненным.

Смотрел сегодня фильм «А зори здесь тихие..». Я всегда ужасаюсь, когда убивают женщин, даже когда казнили миледи в «Трех мушкетерах» я прощал ей всё, а здесь гибнут девушки простые наши… Целый вечер бродил без цели. Нет, лукавлю, я надеялся встретить Ларису и обсудить с ней только что увиденное.

Поставил первым пунктом на будущий год знакомство с Ларисой, хотя любовь с её стороны вряд ли вероятна. Второй пункт учеба, приятно что, затратив небольшие усилия на учебу, я несколько приподнялся в глазах однокурсников, и порой даже даю консультации, хотя и чувствуя себя по многих предметам дубом. Так и не удалось мне с первого раза сдать английский язык, предложили прийти завтра. Зачем я выбрал английскую группу, надо было продолжать учить немецкий.

Снежинки тихо падают 
    Приходит Новый год
    Но он меня не радует
    Я завалил зачет.
    А снег кружится веселей 
    У праздничных огней
    Как покажусь в кругу друзей
    В глаза как гляну ей
    В общаге танцы, пыль столбом
    Все веселы с утра
    А я болван с чугунным лбом
    Зачет не сдал вчера.
    Звезда на небе серебрится
    Как огонек потухшего костра.
    Теперь романтика мне может лишь присниться
    Я завалил зачет вчера.

30.12.72. Получил зачет по английскому языку, до сих пор совестно. Я сказал нашей старушке-преподавательнице, что за ночь выучить иностранный язык невозможно, и что английский мне в будущем никогда не понадобится, зачем тратить время попусту.

— Молодой человек, — прошамкала мне бабулька, нам не дано предугадать, что понадобится, а что нет, я поставлю тебе зачет, но ты до конца дней своих будешь вспоминать меня и стыдиться своего поступка.

02.01.73. Новый год начался сказочным исполнением моих несбыточных желаний. Я танцевал с Ларисой, держал в руках её гибкое упругое тело, но об этом даже неудобно вспоминать, как я и опасался, я не смог проронить ни слова. Пять минут назад, в фойё у ящика с корреспонденцией, пробирая почту, я нашел и вручил ей поздравительную открытку из дома. Она сказала мне что–то вроде «Однако» или «Ни чего себе». Я почувствовал, как по всему телу разлились тепло, как будто я упал с огромной высоты и не разбился.

30.01.73. Делаю ошибки и не исправляя их совершаю новые. Я понял, в чем причина моих страхов. Любить недоступную придуманную Ларису гораздо проще, чем реальную земную девушку. Близкое знакомство с Ларисой накладывает на меня какие-то житейские обязательства, а так без проблем страдаю себе на расстоянии.

10.02.73. Что-то я запустил свой дневник, и надо подвести итоги прожитых дней. Я танцевал с Ларисой и снова не мог сказать ей ни слова, лоб мой покрылся испариной, и противно дрожали коленки. Может эта и есть та единственная и большая любовь, кто её знает какая она на самом деле. Почему так, когда в купе поезда неделю назад я встретил симпатичную девушку, то проболтал с ней без умолка всю ночь, а на прощание даже осмелился обнять её и чмокнуть в щечку. А когда пригласил Ларису на танец, то тело стало словно чужим, она смотрела на меня, то с сожалением, то с недоумением, а может даже с лукавством. Я, молча, топтался как медведь, ожидая, когда же закончится эта пытка, и даже подумал, не прервать ли танец. Наконец прозвучал последний аккорд, она взглянула на меня и как мне показалась, понимающе улыбнулась.

24.04.73. Огромный прогресс в наших отношениях. Все случилось совсем не так, как я мечтал, но, приглашая её на танец, я смог выдавить из себя — «Давайте, наконец–то познакомимся». И даже говорил с ней, правда с большими паузами, о её еще не нарисованном портрете и много всяких разных глупостей. Рассказал и о прошлогодней драке, с надеждой, что она вдруг скажет, это была я, но она только смотрела на меня широко открытыми глазами, что-то есть божественное в её лице. Интересно, что она обо мне думает?

06.05.73. Сделал себе подарок на двадцатый день рождения. Попросил однокурсника Ларисы, проживающей в нашей комнате «зайцем», сфотографировать её и сегодня напечатал несколько фотографий. Уединившись в холе, молча наслаждаюсь её лучезарной улыбкой. Начинаю понимать, что моя увлеченность это детская игра, любить образ, тень, оболочку это романтично, но не продуктивно. Необходимо что-то предпринимать. О своем дне рождения я никому не сказал, а никто и не вспомнил. Подарил себе стишок.

Шестое мая
    Восемь утра.
    В школу зевая
    Спешит детвора
    Никто не заметил, 
    Что прямо сейчас
    Только что
    Новая жизнь началась.

22.05.73. Четыре дня отдыха между экзаменами рисовал Ларису, и самый неудачный вариант показал ей. Рискнул и вновь оказался в роли дегенерата, влюбленного и полоумного. Целыми днями слушаю магнитофон, к экзамену не готовлюсь, а читаю антологию русской поэзии, не знаю, на что надеюсь, дикая уверенность, что все хорошо закончится, и потому не могу с собой ничего поделать.

26.05.73. Сдал электромеханику на отлично, хотя сам бы я себе поставил гораздо меньше, впереди производственная практика в Норильске. Как я не стремился увидеть Ларису во сне, не чего не получается, да и наяву я не встречал её больше недели.

29.05.73. Живу в ожидании чего-то тягостного и неотвратимого. Нет цели, нет мыслей. Устал мечтать о Ларисе, а взамен ничего придумать не могу потому наверно и апатия. Вчера ходил на танцы, но Ларису не встретил, пообщался с очередной красавицей, но безо всякого азарта и трепета, просто весь вечер танцевал и болтал с ней, чтобы убить время и не сидеть в прокуренной комнате. У меня такое ощущения, что я не живу, а только готовлюсь к жизни, которая наступит, через два года, когда я закончу институт.

Может быть это глупо, не скрою
    Наслаждаться любовной игрою, 
    но любить лишь мираж, оболочку, 
    не пора ли над i ставить точку
    Познакомиться и под луною
    Наслаждаться любовной игрою.

Может быть это глупо, не скрою
    Так любить и пройти стороной
    Но поверь мне при мысли одной
    Я пасую. Тебя я не стою
    Может быть это глупо, не скрою.

30.05.73. При встречах я уже осмеливаюсь поздороваться с Ларисой, иногда она мило улыбается. Получается как в названии работы Ленина «Три шага вперед и два назад». Первый шаг сделан, надо предпринимать второй. Взять за руку, пригласить в кино или погулять. Революционная ситуация созрела, завтра может быть поздно, — говорил наш великий вождь. Живущий в нашей комнате однокурсник Ларисы разболтал мою тайну парням, сейчас они прикалываются надо мной «Давай, женись! На свадьбе погуляем».

31.05.73. Сегодня не спал ночью, мечтал о будущем, о Ларисе и нашей прекрасной и интересной жизни. Чего только в ней не было, (как говорит мой друг, «Если мечтаешь, не в чем себе не отказывай») и совместная работа за границей и защита кандидатской диссертации, шикарная квартира в городе и домик на даче, собственными руками срубленный из бревен и даже частично было решена проблема детей. Все продумал до мелочей, кроме одной как поставить в известность о своих планах Ларису.

Нервная дрожь. Капает дождь 
    На чахлую траву.
    Мрачно кругом, как молоком 
    Облили синеву.
    Ночи сродни, скучные дни.
    Сбились в круг.
    Лишь иногда, замаячит звезда
    Надежды на «вдруг»
    Вдруг я найду, долгожданную ту
    Полюблю от души
    И юная дева скажет несмело,
    — Будем дружить!?

02.06.73 Сегодня определенно день великих перемен. Я занимался в рабочей комнате, когда туда вошла и села рядом Лариса. Сердце забилось, словно отбойный молоток. Она сидит рядом и делает вид, что читает конспект, меня тоже вдруг увлекли расчеты свайных фундаментов. И снова как при первой встрече пересохло во рту и задрожали руки. Надо успокоиться. Надо расслабиться и что-то сказать, заговорить хотя бы о погоде. Пока я собираюсь с мыслями, она уходит, мы даже не обмолвились словом. Мне кажется, она давала мне последний шанс, и сделала шаг навстречу. Я им не воспользовался.

Смешное сердце не забыло, 
    Любовь придуманную. Ложь.
    Ты села рядом, что с ним было.
    Какая бешеная сила, заклокотала, забурлила…
    Прошла по телу страсти дрожь.
    Но ты ушла, оно остыло,
    И снова день на день похож.

06.06.73. Завтра улетаю на производственную практику, а вчера видел Ларису под ручку с высоким парнем. Наш «заяц» сказал, что у Ларисы бурный роман с каким-то пятикурсником. Прощай, Лариса.

Монгольские клады

«Мы трудились, не покладая рук, здесь находились золотые монеты самой разнообразной чеканки. Мне очень нравилось сортировать их. Английские, французские, испанские, португальские монеты, гинеи и луидоры, дублоны и цехины, монеты с изображениями всех европейских королей за последние сто лет, странные восточные монеты, круглые монеты, квадратные с дыркой посередине, чтобы их можно было носить на шее, — в этой коллекции были собраны деньги всего мира. Их было больше, чем осенних листьев. От возни с ними у меня ныла спина, и болели пальцы».

Так на последней странице знаменитого «Острова сокровищ», подведен итог долгих и увлекательных приключений основоположников кладоискательства. Неоднократно почитывая произведение Роберта Льюиса Стивенсона, я и представить себе не мог, что в таком же позитивном ключе закончатся и мои поиски монгольского клада.

В одной из статей по нумизматике профессора Михаила Федорова я нашел интересную сноску о монгольском кладе, случайно найденном учащимися пригородного села Кара-Джигач незадолго до развала Советского Союза. Как полагалось в те добрые старые времена, монеты отнесли в школьный музей. Учительница истории показывала несколько покрытых серыми окислами кругляков профессору. Когда же Федоров наконец-то собрался описать клад и приехал в пригород, то ему осталось лишь зафиксировать в своей научной работе досадный факт, — учительница убыла на постоянное место жительство в Белоруссию, и следы клада затерялись.

Эта незначительная сноска стала отправным пунктом для поиска монгольских кладов в районе городища Кара-Джигач. В наши дни от средневекового города, предварительно названого Тарсакент или «город христиан», а если дословно, то «город неверных», остались лишь обломки керамики на ровных, словно отутюженных полях. Однако в конце XIX века первые русские переселенцы находили в этих местах могильные камни – кайраки. Изображения христианской символики на надгробьях сопровождались сирийскими письменами, среди которых ученые смогли прочесть часто повторяющиеся даты — 1338 и1339 год в пересчете на христианское летоисчисление и надпись «умер от чумы». На этом основании историки сделали заключение, что эпидемия чумы, в середине XIV века, уничтожившая треть населения Парижа, зародилась в Средней Азии и стала причиной гибели Тарсакента. Действительно, эта страшная болезнь, изображаемая в средневековье в виде женщины с косой, выкашивала все население городов без разбора. Однако в данном случае должны были сохраниться руины домов и замков, а от Тарсакента не осталось даже небольших холмиков, потому возникла и другая версия, что к уничтожению города «неверных» причастны войска Тамерлана, совершившего несколько восточных карательных походов. Такое предположение базировалось на традициях Железного Хромца полностью сносить с лика земли захваченные города, оказывающих сопротивление или просто пришедшихся не по нраву великому полководцу. Мелиоративные работы советского периода завершили разрушительный процесс, начатый тимуридскими войсками, и от некогда процветавшего города не осталось и следа.

Загадочный Тарсакент постоянно манил меня, и я собирал сведения об уничтоженном городе, тщетно пытаясь привлечь к нему внимание археологов. Когда мой случайный знакомый Олег, приобретя металлоискатель, попросил совета, где можно его испытать, я предложил ему пройтись по полям на месте караджигачского городища как наиболее перспективного для поиска, к тому же находящееся рядом с городом. Новичкам везет, в первый же день он нашел клад, это были мелкие серебряные монгольские дирхемы. Керамический кувшин, в котором они хранились, был разбит, а многократная вспашка растащила эти полутораграммовые дирхемы по всему полю. С тех пор мой знакомый ездил на «золотой клин» постоянно и часто привозил мне на определение бляшки, пряжки и монгольские монеты. Среди находок оказалось несколько дирхемов ранее неизвестных ученым.

Однажды он привез бронзовый монетный штемпель, которым выбивали чагатаийские дирхемы с датой соответствующей 1333 году, и монету, отчеканенную этим штемпелем. Запахло научной сенсацией, такой инструмент хранят за семью печатями, чтобы он не попал в руки фальшивомонетчиков, как правило, на чекане граверами вырезалось название города, что позволяет локализовать его местонахождение, другими словами появилась возможность документально обосновать название разрушенного города. Отыскав арабский алфавит, я начал сопоставлять замысловатые крючочки-червячочки, безуспешно пытаясь отыскать на монете и чекане слово «Тарса». Однако сенсация не состоялась, пришедшие мне на помощь арабисты, уверено прочли название монетного двора — город Отрар. Первая версия, что найден инструмент фальшивомонетчика, отпала сразу, поскольку отчеканенная им монета была полноценной. Надо сказать, что у этого предположения имелись свои основания, среди ранее собранных Олегом монет попадались и «позеленевшие», что указывало на низкое содержание благородного металла и даже пара посеребренных обломков динара. На нумизматической конференции в Москве, где мне посчастливилось делать доклад о необычном штемпеле, доктор исторических наук Борис Кочнев публично дал разъяснение — искусных граверов при монголах насчитывалось единицы и в период напряженной работы, когда требовалось отчеканить огромное количество монетных кружков, приходилось пользоваться услугами менее опытных мастеров. Что касается провинциальных монетных дворов, то там граверы и вовсе отсутствовали, а чеканы для их работы завозили из центральных городов. Мое «открытие» монетного двора в пригороде Бишкека, сорвалось, но интерес к монгольским монетам и кладам все нарастал, и я вплотную занялся чагатайской нумизматикой.

Монеты Чагатаидов, потомков Чингисхана, которым в наследство досталась Средняя Азии на территории Чуйской долины, до недавнего времени встречались крайне редко, в связи с эти ученые записали в свои скрижали, что городская культура здесь после нашествия монголов угасала, и товарно-денежные отношения прервались. Действительно вслед за кровопролитным разрушительным завоеванием монголами Средней Азии в денежном хозяйстве почти полвека длился хаос. Эпизодически выпускались неполноценные медные монеты, которые ходили по завышенному принудительному курсу. Население их принимать отказывалось, и тогда на монетах появились угрожающие надписи «Кто не возьмет эту монету, будет преступник».

Чингизиды, захватив множество городов и уничтожив или угнав в полон большую часть населения, однако сохранили привилегии господствующего класса и некоторыми областями по-прежнему управляли местные князьки. Вначале монголы не вмешивались в управление культурными регионами, отдав сбор налогов откупщикам. В улусе Чагатая эту роль исполняли хорезмийский купец Махмуд Ялавач, потом его сыновья и внуки. Один из них провел денежную реформу, возродив чеканку серебряных дирхемов. Эти мелкие монеты выпускались на многочисленных монетных дворах из высокопробного серебра, но были анонимные, то есть на них отсутствовало имя правящего хана. Хотя некоторые ученые считают изображение тамги на монетах в виде буквы «Ф» своеобразным гербом Чагатаидов. Постепенно из-за инфляции дирхемы потеряли почти половину своего веса, и пользоваться ими стало неудобно. Во времена правления чагатайского хана Кепека, по сведениям его современников, заботившимся о благосостоянии страны, началась денежная реформа, в основе которой лежала крупная серебряная монета или динар, приравненный к шести дирхемам. Неизвестно насколько активно хан принимал участие в реформе, но с тех пор все крупные монеты стали называться динарами Кепека, хотя они чеканились с именами других ханов. Пережив Чагатайскую династию «кепеки» находились в обращении в государстве Тимуридов.

Впрочем, я отвлекся. Вновь столкнуться с монгольским кладом мне пришлось при весьма необычных обстоятельствах. Я уже работал экспертом антиквариата, когда мне позвонили с Северной таможни.

— Капитан Алиев беспокоит, не могли бы вы срочно прибыть к нам.

Капитан сидел в кабинете в окружении сослуживцев, и смотрел эротическое видео на большем плазменном экране.

— Вот, контрабандный материал изучаем, — объяснил мне таможенник необычное занятие своих сотрудников, — посиди пока.

Я с удовольствием посмотрел до конца красочный развлекательный фильм, отметив про себя, что в работе таможенников тоже есть свои прелести, когда капитан снова обо мне вспомнил.

— Подскажи, пожалуйста, что за фигня, вроде бы на монеты похожи, вчера задержали на китайской границе, — он открыл картонную коробку, наполовину заполненную темно серыми кружками.

— Да, это чагатайские серебряные динары.

— Какое же это серебро? — капитан взял монету и легко её сломал её пополам.

— Что Вы делаете, — бросился я к нему. — Просто металл потерял свои свойства за 650 лет.

— А я-то думаю, из чего они сделаны, капитан выбрал несколько обломков из общей кучи и намеревался выбросить их в мусорное ведро.

Я перехватил его руку.

— Позвольте я их заберу.

Так я стал обладателем уникального, хотя и переломного пополам динара, отчеканенного в Термезе с датой ранее ученым не встречавшейся.

Позже, этот огромный клад, изученный и опубликованный профессором Федоровым, занял свое место в хранилище государственного музея, вот только район обнаружения клада осталось неизвестным. Без такой информации исторические реконструкции, сделанные на основании изучения клада, научно выражаясь некорректны. Позволю себе еще одно отступление от темы, что бы проиллюстрировать эти доводы.

Как то из «Лавки древностей» в Караколе хороший знакомый привез мне 38 бронзовых дирхемов хорезмшаха Мухаммада бен Текеша с остатками серебрения, отчеканенных в Балхе и Термезе в 1200–1220 годах и зарытые, безусловно, во времена монгольского нашествия. Монеты в магазин сдал российский пограничник, вот только место их находки антиквар не уточнил. Мне представилось логичным предположение, что клад найден на Иссык-Куле, хотя в северных областях Кыргызстана ни клады, ни отдельные монеты хорезмшахов этого периода не находили. По всей исторической обстановке почти непрерывных воин правоверных хорезмийцев с неверными карахытаями, основавшими в Баласагуне столицу своего государства, их и не должно было быть, — разве что случайно. Однако факт наличия монет существовал, и его необходимо было исследовать и объяснить. Моя научная статья об уникальном кладе хорезмийских монет в Кыргызстане уже готовилась к печати, когда в руки попал свежий нумизматический сборник со статьей Е.А. Давидович «Монеты Мухаммада бен Текеша (1200–1220) из клада, найденного на территории Старого Термеза». Там сообщалось о большом кладе, найденном солдатами перед распадом Советского Союза и разошедшегося по рукам. Клад был обнаружен случайно во время совместных учений в большем «узкогорлом» кувшине; монет было так много, что некоторые насыпали себе полные каски, другие набивали ими карманы. После демобилизации военнослужащие развезли монеты по разным городам. Часть монет, описанных в статье Е.А. Давидович, попала на Украину. Типы монет и пропорциональный состав моего «клада» полностью совпадал с данными, опубликованными Е.А. Давидович; осталось лишь признать, что наш пограничник — сдатчик «клада», скорее всего, тоже служил в Термезе и привез монеты оттуда. Так отсутствие сведений о месте находки монет едва не привело к «научному открытию», которое могло закончиться досадным казусом.

Сравнивая монеты, собранные Олегом на городище Кара-Джигач с монетами из клада, задержанного таможенниками, я заметил, что названия городов, из которых они прибыли, примерно совпадают. Об этом я сообщил профессору Федорову. Поскольку на тот момент было известно лишь одно городище, где находили чагатайские монеты, то возникло предположение, — на китайской границе задержан именно тот клад, который пропал из школьного музея в Кара-Джигаче. Что профессор и подтвердил в очередной своей статье по нумизматике.

Когда я приобрел металлоискатель, мой давний знакомый Олег, поднаторевший в поисках археологических артефактов, повез меня на «золотой клин», который хотя и реже, но еще одаривала настойчивых поисковиков. Пока я интенсивно махал своим новым прибором без малейшего результата, Олег насобирал несколько поясных бляшек и поднял красивое, но разорванное плугом бронзовое зеркало. К обеду пыл мой начал постепенно угасать, кроме алюминиевой проволоки, пробок от водки, называемых у профессиональных кладоискателей «бескозырками» я ничего не нашел. Вдруг прибор издал приятный сигнал и прямо на поверхности я увидел крупную серебряную монету – динар Кепека. Мою радость не могли омрачить ни то, что оттиск на монете просматривался лишь частично, ни то, что она неоднократно подвергалась средневековой экспертизе, и следы зубов плотно покрывали монетное поле. Примитивные, часто с ошибками легенды на монетах вряд ли служили критериями подлинности, и потому недоверчивое неграмотное население проводило собственную проверку. Глубокие вмятины, оставленные на покусанных монетах, убеждали их в высокой пробе серебра.

Моему восторгу не было предела, и я побежал на другой конец поля к Олегу похвастаться находкой.

— Где ты её нашел? — поинтересовался он.

Я показал место, а сам с утроенной энергией начал исследовать поле. Я обежал его вдоль и поперек, в то время как Олег надолго застрял на месте моей находки. Когда я к нему вернулся, он показал мне десять серебряных динаров. Мое расстройство не поддавалось описания. Ну почему я сам тщательно не прозвонил это место. Наверное, все мои эмоции читались на лице, поскольку Олег, взглянув на меня, отдал мне половину своих находок, что ровно на половину уменьшило мою досаду.

— Крупные монеты теряли редко, если найдешь одну, то рядом должны быть и другие это верный признак расположенного поблизости клада, — делился своим опытом Олег. Тогда я еще не знал, что через неделю на этом месте Олег откопает кувшин с тридцатью динарами Кепека и украшениями монгольской модницы.

Прошло еще несколько лет, я уже считал себя профессиональным кладоискателем. Около сотни монгольских монет, были собраны мной по полям и ущельям. Однажды мне крупно повезло, и я тоже нашел клад на поле севернее Краснореченского городище. Машинально подняв основание кувшина, выброшенного плугом при нарезке арыка, я к своему удивлению обнаружил на его дне его среди спекшегося грунта несколько монет XIV века. Двадцати дирхемов, когда-то составляли женские украшения в виде монисты, все они имели по два отверстия около гурта или напаянные ушки. Монетные легенды, которые удалось прочесть, дали интересные сведения о географии торговых связей того времени. Самой интересной мне представлялась дирхем, отчеканенный монетным двором города Оша. Среди чагатайских монет оказались и две "иностранки": золотоордынская монета, отчеканенная в Хорезме и монета Ильханов, правителей Закавказья. На основе этого нумизматического материала я опубликовал научную статью, доказывая, что в середине XIV века в Чуйской долине сохранялось городское население, и шла бойкая торговля.

Прошлой осенью ко мне в антикварный салон пришел молодой кыргыз. По-русски он говорил с трудом, а может просто хитрил и ловко уходил от прямых вопросов, откуда у него чагатайские динары. Вот уже третий раз молодой парень приносил на продажу крупные серебряные монгольские монеты, упорно скрывая место их обнаружения, неопределенно махая рукой в сторону хребта Ала-Тоо. После серии наводящих вопросов удалось выяснить, что вроде бы в горах речка подмывает берег, там он и собирает древности, и что у него дома есть и другие находки.

— А ты далеко от города живешь? — сделал попытку выведать местонахождение пещеры новоявленного Али – Бабы, сидевший у меня в гостях Саша — компаньон по поискам кладов.

— Километров тридцать.

— Давай, мы тебя отвезем домой заодно и находки твои посмотрим, — гнул свою линию Александр. Проследить ход его мыслей не представляло большой сложности — речка с ущельем должны располагаться недалеко от дома.

Нурлан, так звали нашего невольного и недогадливого проводника, жил на окраине села, на входе в небольшое ущелье. Он показал нам свои находки; два китайских бронзовых зеркала, чарак – средневековый масленый светильник, бронзовый разнос и керамические чашу, расписанные голубой поливой. Вещи великолепно сохранились, но нас они интересовали постольку-постольку.

Саша хитро подмигнул, мне, и задал еще один наводящий вопрос, можно ли по этому ущелью проехать на его «Гольфе», и хватит ли у него бензина. Нурлан заверил, что дорога хорошая и место находится недалеко. Распрощавшись с проводником мы, сделав небольшой крюк, выехали на дорогу к ущелью, и сразу за поселком увидели городище, а точнее то, что он него осталось. Средневековый жилой квартал, рядом с цитаделью, делила на две части небольшая речушка, пересекая городище по диагонали. В южной части городища протянулась селе улавливающая канава глубиной более двух метров. Половина средневекового поселения попала под застройку разрастающегося поселка, другую занимала свалка, некоторые из бугров сохранилась, поскольку были покрыты могильными холмиками, остальные спланированы, видимо, совсем недавно под огороды. На одном из участков, подготовленном к вспашке, дерн был содран бульдозером, и на нем всюду виднелась монгольская керамика с ярко голубой поливой. Археологический материал, валяющийся под ногами, представлялся весьма интересным и необычным. В настольной книге «черных археологов» «Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины», изданной Петром Кожемяко пятьдесят лет назад это городище не значилось.

В ближайшее воскресенье, вооружившись приборами, мы с Сашей решили обследовать археологический Клондайк. Я ходил по полю, собирая металлические оплавки и инструмент литейщика, некогда находившейся на этом месте мастерской, а Саша решил осмотреть бруствер селе улавливающей дамбы. Вскоре он вернулся, держа в зажатом кулаке динар Кепека.

— Ты там всё внимательно проверил, ничего больше нет? – поинтересовался я.

— Конечно, что я маленький что ли, но если не доверяете, можете сами поискать, — обижено предложил мой постоянный напарник.

История повторяется, только теперь на месте профессионала Олега находился я. «Монгольские динары ни когда не встречаются поодиночке, они как опята попадаются россыпями», — вспоминал я его наставления, тщательно зондирую показанное Александром место. Сигнал прибора, при обнаружении серебро, зазвучал как приятная мелодия. Я выкопал маленький дирхем, а мелодия продолжала раздаваться. Глубже я обнаружил еще один дирхем, а рядом серебряный динар. Я помахал металлоискателем Александру, и вдвоем мы начали слой за слоем просеивать отвал. Мы откопали семь динаров, и парочку дирхемов, когда к нам подошел местный чабан с мальчиком.

— Золото ищите? У нас одна женщина в прошлом году целый кувшин золотых монет насобирала, поставила сетку от кровати и через нее просевала землю. Потом пол села по её методу копало, все холмы в округе изрыли. Словоохотливый чабан уходить не собирался, а продолжать поиски под его бдительным надзором мы не захотели, решив приехать в следующий выходной. Однако выбраться той весной на городище у меня не получилось, к тому же Александр сообщил, что плотно поработал на отвале и нашел только пару монет.

По материалам весенних находок я сделал научное сообщение на исторической конференции, доложив о печальной участи уничтожаемого не зарегистрированного городища, и получил задание Академии наук провести его обследование с целью изучения перспектив для проведения стационарных раскопок в будущем.

На археологическую разведку мы с Олегом поехали поздней осенью. Ходить с приборами по заросшей крупными колючками мусорной свалке удовольствие мало приятное, а поля, которые весной разровняли, так густо поросло сорнякам, что протащить через них прибор не представлялось возможным. Безрезультатно мы проходили до обеда.

— А вот здесь мы с Сашей собирали чагатайские монеты, показал я на яму, вырытую в отвале траншеи. Углубив яму на штык лопаты, мы снова услышал знакомую мелодию прибора. На небольшой глубине лежали три слипшиеся монеты.

Это была тяжелая неделя. Мы трудились, не покладая рук, перекапывая бруствер траншеи. Здесь находились монеты самой разнообразной чеканки. Мне очень нравилось сортировать их, раскладывая по пакетикам бухарские анонимные динары с примитивным безвкусным и часто безграмотным расположением декоративных элементов и надписей; монеты самаркандского чекана с мелким безупречно каллиграфическими легендами и изящным крестиком в центре; таразские дирхемы, украшенные геометрическим узором в форме звезды Давида. Среди монет отыскался чекан Термеза, с редкой датой, точно такой же какой я забрал у таможенника, несколько монет из Алмалыка и Отарара, с четкими оттисками или стертые серебряные лепешки. Каждая новая находка придавал нам силы, и мы копали, копали…

Очевидно, что экскаваторщик, зацепив большой кувшин с кладом, разбросал его по нескольким кучам. Монеты высыпались из ковша экскаватора широкой полосой и залегали под насыпью на разной глубине и на расстоянии до десяти метров от траншеи. Тщательно зондируя грунт приборами, и перелопачивая за день по несколько кубометров земли, мы строили всевозможные предположения, где может находиться ядро клада с остатками керамического сосуда. Лежит ли он на дне траншеи или выкинут на бруствер. Мы дважды перекопали весь отвал, и даже не заметили, как к нам подошел пожилой мужчина.

— Что вы тут роетесь? Все монеты уже давно собраны.

— Откуда у вас такая информация, — насторожился я.

— Я их сам собрал, лет двадцать назад, когда траншею прокладывал. Кувшин, вот тут сбоку стоял, видите, там сохранилась ямка от моей копки. Этих монет я полведра нагреб, они долго у меня лежали, я все не знал, как их повыгоднее пристроить, а потом сосед дальнобойщик посоветовал переслать их с ним в Китай, мол, там на этих монетах можно хорошие бабки срубить. Только не чего хорошего из этого не вышло, накрыли моего соседа таможенники на границе в Нарыне, и все монеты забрали. Хорошо хотя не посадили…

Круг замкнулся, рассыпанные монгольские сокровища скоро вновь объединятся в музейной экспозиции.

© Камышев А.М., 2009. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора