Маятник

Повесть о буднях антикварного магазина, по-видимому, не имеет аналогов в русскоязычной литературе. Вместе с героями повести читатель совершает «колебания» – то вверх, то вниз, то к успеху, то к потере, от радости от удачной сделки антиквара и коллекционера – к глубокому разочарованию из-за бесконечных обманов, подлогов, произвола «важных людей». Впервые опубликована в журнале «Литературный Кыргызстан» №2 за 2009 год.

Запуск

Михаилу снилось, что он бредет один по безлюдным улицам незнакомого ему города, чувствуя скрытую затаившуюся за каждым углом опасность. Неожиданно он увидел спасительный автобус, отходящий от остановки. Шансов заскочить в него на полном ходу почти нет, но, с другой стороны, оставаться одному в чужом городе тоже невозможно. Он бросается вдогонку, из последних усилий делая решительный рывок. Цель почти достигнута, но неожиданно ступенька автобуса выскальзывает из-под ног. Михаил летит в пропасть и... просыпается. Сердце бешено и аритмично колотилось, словно он наяву совершал спринтерскую пробежку за уходящим «Икарусом». Спать совершенно не хотелось. Осторожно, чтобы не разбудить жену, Михаил вышел на лоджию, укутался в старое одеяло и, удобно устроившись в продавленном кресле, стал ждать рассвета.

В этом году ему исполнилось сорок лет, 18 из них он проработал в институте инженерных изысканий сначала простым инженером, потом начальником буровой партии и, наконец, дослужился до начальника отдела. Восемнадцать лет постоянных командировок по большим и мелким объектам будущих строек в Киргизии и за её пределами. Тупая однообразная работа в обеспечении двух десятков самоходных буровых установок инструментом и запчастями, организация выездов бригад на объекты, разборки пьянок на работе, аварий на дорогах, нарушений техники безопасности и несчастных случаев на производстве. Разве об этом он мечтал, выбирая в юности романтическую профессию геолога?

Самое приятное, что вспоминалось из этих загубленных лет — это отпуска, которые Михаил проводил вначале один, а затем вместе с дочерью на археологических раскопках средневековых городищ, в надежде сделать какое-нибудь сенсационное открытие. Там в кругу друзей, он отдыхал душой, перелопачивая за день по нескольку кубометров земли, а вечерами, сидя у небольшого костерка, слушал удивительные истории начальника археологической экспедиции Валентины Дмитриевны Горячевой о древних народах и их культуре.

Еще одним средством снятия стресса от повседневных производственных конфликтов, служила коллекция монет, которую Михаил начал собирать еще в далекой юности. Представляя, сколько рук, возможно даже великих мира сего, держали именно эту монетку, Михаил пытался угадать историю каждой из них. Все эти фантазии подвигли его к штудированию исторической литературы, а потом и к стремлению поделиться своими открытиями. Между делом Михаил окончил Университет народной журналистики, и время от времени публиковал научно-популярные статьи о монетах в местной прессе. Среди любителей-нумизматов он слыл знатоком, и даже был выбран председателем городского общества коллекционеров. Однако хобби не давало средств к существованию.

Опостылевшая работа тяготила Михаила, но вот теперь он и её потерял. На днях директор, собрав трудовой коллектив, объявил, что в связи с резким падением количества заказов на инженерные изыскания, институт проводит сокращение штатов. Михаилу предложили возглавить поредевший из-за увольнений сектор буровых работ, что было явным понижением в должности. Это стало последней каплей, которая, как говорят шутники, переполнила бочку с порохом, и Михаил в сердцах подал заявление на увольнение. Самым неприятным было то, что неделю назад под сокращение попала и жена, 18 лет отработавшая химиком-технологом на машиностроительном заводе. Таков был печальный итог настоящего дня: двое безработных родителей, дочь-отличница, которая на следующий год собирается поступать в университет, сын-второклассник, выполнивший уже норму первого юношеского разряда по шахматам, и полный раздрай в стране, когда по телевизору вместо фильмов почему-то весь день показывают балет «Лебединое озеро».

Минувшим вечером приходил сосед по лестничной площадке, сидели с ним на кухне вдвоем за бутылкой коньяка и рассуждали о будущем.

— Миша, — говорил сосед, — мы с тобой уже не молодые и должны думать не о себе, а о детях — что мы за мужики, если не заработаем им на безбедное проживание. Помнишь, как Скарлетт из фильма «Унесенные ветром» говорила, что состояние можно сколотить только на переломных этапах истории. Сейчас именно такой момент, надо успеть заскочить в последний вагон отходящего поезда. Мы с шефом оформили фирму в России на своё имя, хотя по документам она проходит как филиал треста. Целый год перекачивали прибыль основного производства в этот филиал. Подобрали отличное место для технической базы под Белгородом. Сейчас начинаем строительство цеха и жилых домов. Нужен надежный толковый прораб, я за тебя поручился перед своим шефом. Тебе предстоит отстроить десять двухэтажных коттеджей, один из них для себя. Материалы и деньги уже на месте. Когда все будет готово, мы перетянем туда несколько толковых специалистов, но это будет уже наше частное предприятие. Пять–шесть лет — и нам не стыдно будет смотреть в глаза своим детям. Соглашайся.

Михаил категорически отверг заманчивое предложение переселяться в Россию, хотя сосед, не жалея черных красок, рисовал бесперспективные картины будущего Киргизии, предрекая, что поначалу выедут все специалисты, потом оставшиеся разворуют все оборудование на заводах, а через три-четыре года выйдут из строя отопление и канализация....

Солнце окрасило вершины гор. Больше всего в своей квартире Михаил любил вид с лоджии. С высоты шестого этажа хребет Ала-Тоо раскрывался во всей своей красе. Самой впечатляющей панорама представлялась на рассвете, когда на снежных вершинах загорались нежно-сиреневые пятна, которые, разрастаясь, сползали вниз, подсвечивая горные склоны, от чего те казались еще более рельефными и величественными.

Надо что-то решать, в одном сосед прав: мы обязаны дать своим детям, если не состояние, то хотя бы возможность получить приличное образование. Но чем заняться? Отправиться, как многие знакомые, «челноком» за товаром? Но для этого нужно иметь деньги, чтобы закупить его. Продать свои монеты? Вот только кто их сейчас возьмет, все вокруг сидят без наличных, и сами мечтают избавиться от ставших вдруг ненужными собираемых годами коллекций. Тяжелая наступила пора, все как сговорились, бросились поковать чемоданы и уезжают в Россию, Германию, Израиль. Все всё продают.

Михаил вспомнил, как еще до перестройки, выполняя задание Университета народной журналистики, брал интервью у своих коллег по увлечению в парке «Дружба» Тогда кто-то из друзей размышлял вслух, почему бы не открыть магазины, где продавались бы монеты и другой коллекционный материал. В те времена эта была смелая мысль, поскольку любительская нумизматика если и не запрещалось, то, мягко говоря, не приветствовалось. Купля-продажа монет из драгоценных металлов попадали под действие закона о валютных спекуляциях. Так тихое увлечение привело на скамью подсудимых несколько десятков нумизматов по всей стране, с громкими судебными процессами и конфискацией коллекций. Потом произошли небольшие изменения в законе, покупать серебряные и золотые монеты вроде бы разрешили, но с целым рядом оговорок. Тогда о нумизматическом магазинчике можно было лишь мечтать. Но сейчас все изменилось. Горбачев, объявляя перестройку, разрешил делать всё, что не запрещено законом. Недаром вчера сосед несколько раз повторял: — «Куй железо, пока Горбачев!». А что, если арендовать уголок в каком-нибудь книжном магазине? Для начала распродать то, что удалось самому собрать за эти годы, а потом можно попросить друзей-коллекционеров принести свои неликвиды. В городе таких магазинов еще нет, и, может быть, удастся продержаться какое-то время. Ухватившись за пришедшую мысль об антикварной торговле, Михаил начал осознавать, что нащупал выход. Это шанс. Денег на раскрутку такого бизнеса у него нет, но для начала ему нужны только стол, куда можно положить свои монетки, стул и место в магазине. Солнце уже осветило весь хребет, когда решение было принято. Сегодня он начинает новую жизнь. Он станет антикваром.

Все бумажные формальности были преодолены за день. Директор книжного магазина «Илим» не только разрешила поставить витрину с монетами, но и предложила довольно выгодные условия. Михаил вливался в сугубо женский коллектив, совмещая обязанности продавца, эксперта и заведующего созданного им отдела и получая половину от комиссионной накрутки реализуемого им товара. Кроме директора, засидевшейся в девках, щуплой Тамары, в магазине работала его ровесница Ольга, погруженная в свои домашние проблемы мать-одиночка, и Елена — симпатичная двадцатипятилетняя девица баскетбольного роста, на которую Михаил сразу же положил глаз.

На открытие нумизматического уголка собрались несколько друзей-коллекционеров. Назвать это мероприятие презентацией можно было с большой натяжкой. В кабинете директора накрыли стол и поставили две бутылки водки. Ольга с Еленой нарезали салаты из помидор и сделали бутерброды с колбасой и сыром. Первым пришел Лисовский Борис Моисеевич, доктор медицинских наук, кардиолог, мэтр фрунзенских коллекционеров. Борис Моисеевич достал из своего портфеля увесистую, довольно потрепанную пачку царских банкнот и сразу дал несколько дельных советов:

— Поставь недорого, если кто их и купит, невелика потеря, но когда клиенты будут приносить тебе свои бумажные деньги, ориентируя их на эту цену, ты тоже сможешь приобретать для меня боны подешевле. Опередил ты меня, Миша. Я тоже мечтал: пойду на пенсию, открою небольшую лавочку и буду торговать монетками. Надеюсь годика через три, когда ты крепко встанешь на ноги, возьмешь меня к себе помощником. У меня этого добра за сорок лет коллекционирования собралось немало.

Следом подошел Величко Георгий Иванович, в недавнем прошлом конструктор в космической отрасли, а ныне пенсионер, он слыл непререкаемым авторитетом в восточной нумизматике. Предметом его особой гордости были научные публикации, со ссылками на собранные им монеты «родненькой Азии». Михаил был знаком с Величко пятнадцать лет и однажды, побывав у него в гостях, был поражен коллекцией средневековых монет, найденных на территории Киргизии. Это небольшая подборка так запала в душу, что он тоже решил собирать восточные монеты. Собственная коллекция по теме «Фауна на монетах мира» представлялась Михаилу с того дня детским увлечением.

С коллекцией Георгия Ивановича все выглядело иначе, каждую из своих монет он представлял как важного очевидца определенного исторического события. Обладая феноменальной памятью, ветеран пересказывал родословную правителей дома Африсиаба, восстановленную благодаря прочтению легенд на караханидских монетах. Слушать его рассказы о тюргешском кагане Сулуке, организовавшим местное денежное обращение, о туранцах, так называл Георгий Иванович династию караханидов, и о маньчжурских племенах каракиданей, создавших государство Западное Ляо с центром в Баласагуне, можно было часами.

Георгий Иванович стал снабжать Михаила историческими статьями, вырезками из газет о находках монет и кладов и материалами археологических отчетов, научил читать согдийские надписи на тюргешских монетах.

— Удивительно, такое обилие нумизматического материала, а нет определителя монет, и нет учебника по среднеазиатской нумизматике, — сокрушался Михаил.

— Вот ты сам и сделай, а я тебе предоставлю всю свою коллекцию с фотографиями и определениями, — предложил Георгий Иванович.

Всю зиму Михаил сидел за печатной машинкой, но подготовить исследование, как оказалось, всего лишь половина дела, гораздо сложнее было его опубликовать. Требовалось заключение специалиста-нумизмата, а еще нужны были деньги…

Засвидетельствовать свое почтение забежал Асыл Бакеевич Ашеров, подполковник КГБ. В обществе коллекционеров он исполнял обязанности казначея, скрупулезно отмечая в своем журнале адреса и анкетные данные всех 450 членов клуба. Асыл Бакеевич собирал награды, и на презентацию принес пару старинных знаков, которые выставил на продажу.

Хороших слов было сказано немало, все поздравляли Михаила, предлагали помощь и сокрушались, что такая простая мысль не пришла им в голову.

— Смотрите, какая крутая тачка подкатила.

Елена высунулась в окно, рассматривая подъехавший к магазину «Мерседес». Из автомобиля вышел плотный мужчина лет за сорок с солидным авторитетом, нависшим над брючным ремнем. Осмотрев прилавок, клиент сморщил нос:

— Это и весь ваш антиквариат, не густо. Я тут себе по случаю особнячок двухэтажный прикупил, надо его чем-то заполнить. Мне картины большие нужны — Шишкин там, Айвазовский, вазы, статуи бронзовые, все красивое и дорогое. А у вас здесь приличного антиквариата-то нету. Старье какое-то.

Спорить было бесполезно.

— Мы только недавно открылись, заходите, мы будем иметь Вас в виду, — извиняющимся тоном произнес Михаил.

— Иметь меня не надо, я сам, кого захочу, поимею, — довольный своей шуткой клиент весело расхохотался. Совсем некстати влезла в разговор Елена:

— Михаил Алексеевич, покажите покупателю вазу, которую принесли утром.

— Вот тебе ладушки, значит, хороший товар от солидных клиентов прячем, а всякое фуфло толкаем. Ну, давай, колись, что ты там заныкал.

— Вазу принесли на оценку, это авторская работа двадцатых годов, клиент продавать пока не собирается, попросил поискать её аналоги по каталогам, чтобы определиться с уровнем цены, — начал оправдываться Михаил.

— Не хотел бы продавать, не таскал бы её по комиссионкам.

Ваза клиенту понравилась. Она была изготовлена в виде ствола дерева и обнявшей его полуобнаженной девушки дриады, которая оголялась вместе с опадавшими листьями.

— А сколько твой клиент хочет?

— Да он и сам не знает.

— Ну, если не знает, тогда дай ему пару тысяч рублей, и пусть радуется.

— Я думаю, что ваза стоит тысяч десять.

— Может, и двадцать, а ты – сколько за неё дашь?

— Мне она не нужна.

— Ну вот, тебе не нужна и ей не нужна, я хочу её взять, но даю пять тысяч. По рукам.

— Нет, мне надо согласовать эту цену с хозяином.

— А кто у тебя хозяин?

— Я имел в виду комитента, хозяина вазы.

— Ну, ты прямо половой гигант, всех имеешь, — клиент опять расхохотался. — Давай договаривайся за пять штук, а я вечером заеду, заберу.

Когда клиент уехал, всезнающая Елена сообщила, что это был Александр Анохин, крутой бизнесмен, директор совместного с китайцами предприятия. Михаил позвонил комитенту и попросил подойти к концу работы, к тому времени подъехал и Анохин.

— За сколько отдашь свою вазу? – спросил он хозяина.

— Это фамильная реликвия, её отец привез из Германии, она стояла в загородном доме Гиммлера, — издалека начал тот.

— А что, и фотка сохранилась, где Гиммлер в обнимку с вазой снялся?

— Нет, фотографии нет.

— Тогда нечего мне лапшу на уши вешать, ты вон ему байки рассказывай, — Александр махнул головой в сторону молчавшего Михаила. — Сколько хочешь за вазу из дворца?

— Мне жена говорила, что меньше чем за 15 тысяч не отдавать.

— Хорошо, если ваза жены, передай ей, что я даю 10 штук, если надумаешь, деньги заберешь у Миши, если нет, бегай с этой вазой дальше, мне тут торговаться с тобой по мелочам некогда.

— Десять, так десять, — как-то обречено выдавил комитент, и договаривающиеся стороны ударили по рукам. Александр вытащил и кармана пачку пятитысячных купюр и выдернул две бумажки. Клиент бережно сложил их в бумажник и, не прощаясь, вышел.

Михаил завернул вазу в плотную бумагу, положил в пакет и отдал Александру.

— Ну, и что же ты его отпустил, а комиссионный процент за твое посредничество кто тебе платить будет? Он должен тебе хотя бы штуку отстегнуть. Ты что, благотворительностью занимаешься? Я тебе тоже ни копейки не дам, это послужит тебе уроком, никогда не своди своего клиента с покупателем. Усек, студент?

Взлет 

Торговля постепенно набирала обороты. После рекламы в «Вечерке» об открытии в городе антикварного отдела каждый день в магазин заходило до десятка комитентов. Прогрессирующая инфляция вынуждала население сдавать свои ценности в обмен на резко терявшие свою покупательную способность рубли. Горожане, подхваченные эмиграционной волной, несли на продажу ставшие вдруг ненужными фамильные реликвии. Полки заполнялись самыми разнообразными вещами: медный шлем соседствовал с кокандскими ведрами и кумганами, клавесин с патефоном, бархатные знамена с бронзовыми и фарфоровыми статуэтками вождей, позолоченные Будды стояли рядом с русскими иконами. Михаил с удовольствием принимал все подряд, однако когда отъезжающая в Израиль семья принесла посмертную маску Сергея Есенина, тихо запротестовал:

— Вряд ли я найду покупателя на столь грустный антиквариат.

— Да, мы её не продавать хотим, а только пристроить в хорошие руки. Нам её передала одна бабушка, почитательница поэта, мы жили у неё на квартире, когда учились в аспирантуре в Ленинграде. Она убеждала нас в мистических способностях этого слепка предохранять от бед и напастей. К сожалению, маску нам через таможню не провести, а вы, нам сказали, человек интеллигентный, сохраните.

Так Михаил неожиданно стал владельцем гипсового слепка, и, не придумав, как с ним поступить, спрятал его на верхнюю полку в подсобке.

Заходили отметиться и знакомые коллекционеры, покупая что-нибудь для себя, но чаще предлагая на продажу дубли из своих собраний. Постоянным покупателем стал Анохин, заезжающий два-три раза в неделю посмотреть на новые поступления и поболтать с Еленой.

Геннадий с Алексеем подошли перед обеденным перерывом. Михаил познакомился с ними в археологической экспедиции под руководством Валентины Дмитриевны на городище Бурана. Жили они недалеко от городища, оба интересовались историей, Алексей вроде бы в далекой молодости отучился три курса по специальности «Археология», но этим их схожесть ограничивалось. Худощавый, спортивного вида и постоянно молчавший Геннадий был полной противоположностью сутулого, все время жалующегося на здоровье и ужасно болтливого Алексея.

— Надо поговорить тет-а-тет, — заговорщицки шепнул Алексей Михаилу. — Мы тут скифское захоронение раскопали. Бульдозер на глиняном карьере курган подрыл, а там кости торчат, мы с Геннадием расчистили и посмотри, что нарыли. Гена, покажи. — Его напарник расстегнул спортивную сумку и извлек из неё древнее керамическое блюдо и акинак — бронзовый меч сакского времени с фигуркой барса на рукояти и со сломанным пополам клинком. — Как ты думаешь, можно найти на них покупателя?

— Ну, тут вы не по адресу обратились, эти находки надо сдать в музей или показать их Горячевой в Институт истории, может, она подскажет. Давайте проскочим к ней, пока у меня обеденный перерыв.

Валентине Дмитриевне чаша понравились, акинак же показался ей немного тяжеловатым.

— А почему он сломан, бульдозером зацепило? — поинтересовалась она.

— Нет, мы его нашли в таком виде, наверное, в захоронения мечи клали уже сломанными. Если владелец акинака мертв, то и меч должен быть соответствующим. А может, подменили из практических соображений: зачем покойнику хорошее оружие, ему и сломанный подойдет, — высказал свои предположения Алексей.

— Я не встречала в литературе такого обычая у скифов, — выразила сомнения Валентина Дмитриевна.

— Чашу мы вашему институту подарим, а вот за меч хотели бы получить наличные, сами понимаете, какие сейчас времена, — начал гнуть своё Алексей.

— У нас в институте денег на закупку артефактов сейчас нет, да и в историческом музее тоже вряд ли, но попробуйте.

Когда вышли из Академии наук, Алексей признался, что в музее они уже побывали, там им предложили оставить находку на экспертизу закупочной комиссии.

— Может, ты купишь? – предложил Алексей, — Дай, сколько не жалко.

— Да у меня нет пока оборотных средств, но долларов пятьдесят, пожалуй, наберу, я понимаю, что эта вещь стоят гораздо дороже.

— Пятьдесят так пятьдесят, торговаться мы не станем, – согласился Алексей.

Через месяц Геннадий пришел один с той же спортивной сумкой, из которой он, как из рога изобилия извлек сначала ножку от скифского ритуального котла в виде головки архара. Деталь была покрыта плотным слоем зеленых окислов. Затем он достал акинак с головой кабана на вершине рукоятки, но самым завораживающей была бронзовая статуэтка сантиметров около 20 высотой. Всё выдавало в ней древнюю богиню: солярный знак в виде лабиринта ниже пояса, обвитые змеями ноги девушки, тонкие крылья с наплывами, имитирующими перья, высокая обнаженная грудь и огромные глаза на круглом азиатском лице. Михаил не мог оторвать взгляд от статуэтки, так сурова и обворожительна она была. Он уже знал, что отдаст за находку столько, сколько запросят. Богиня того стоила, если говорить по большему счету, то она бесценна. К удивлению Михаила, сумму Геннадий запросил божескую, именно такая лежала в его сейфе, хотя большую её часть предстояло еще выплатить комитентам. «Не придут же сдатчики товара за деньгами все сразу. А за неделю я продам что-нибудь из своих запасов», — оправдывал себя Михаил, осознавая, что попал в зависимость от притягательной силы древнего искусства.

Проводив гостя, Михаил позвонил в Исторический музей искусствоведу Людмиле Комаровской. Профессиональная оценка Людмилы состояла из сплошных эмоций, она вертела статуэтку со всех сторон и нахваливала.

— Это же Гестия — хранительница домашнего очага у древних греков. Скифы почитали её как свою прародительницу и называли Табити. Ты помнишь, в истории Геродота описано как Геракл в необитаемой стране потерял своих коней. Поиски привели его в пещеру, где он встретил полудеву — полузмею, которая пообещала ему помочь, попросив Геракла за свою услугу остаться у неё. Когда у Табити родились три сына, она вернула коней. Геракл уходя, оставил свой лук, чашу и наказ, что основателем царского рода может стать тот из его сыновей, кто сумеет натянуть его лук. Это удалось младшему сыну Скифу. Фигурку крылатой змееногой богини я встречала лишь однажды в материалах раскопок в Афганистане. Теперь у нас обнаружена подобная статуэтка. Это научная сенсация века! А как она выразительна! Какое совершенство форм! Ты обратил внимание, на её ягодице проставлены какие-то тамгообразные знаки, это шедевр. Где она найдена?

— Знакомые ребята вырыли в глиняном карьере недалеко от Токмака.

Акинак и ножка от скифского котла тоже вызвали свою порцию восторга, но Людмила вновь и вновь возвращалась к Табити.

— Тебе в руки попал уникальный памятник, его необходимо досконально исследовать и обязательно опубликовать, а лучше сдать в музей. Такие находки встречаются раз в сто лет. Я тебя поздравляю!

Набрав в библиотеке стопку книг по скифскому искусству, Михаил дома и на работе отдавался своему любимому увлечению. Чем больше он узнавал о скифах, тем весомее и значимей казалась ему его приобретение.

Месяца через три после покупки бронзовой богини Табити, к Михаилу зашел мужчина средних лет, представившийся Сергеем Павловичем. Развернув хозяйственную сумку, он начал извлекать из неё статуэтки бородатого скифа с чашей, греческой богини Афины, головку Будды и акинак, рукоятка которого оканчивалось головой кобры, раскрывшей свой капюшон и готовой к роковому прыжку. Клинок акинака имел необычную волнообразную форму, а голова змеи была тщательно проработана древним мастером так, что просматривались даже чешуйки на её коже. Среди находок были обломок бронзового браслета в виде черепахи с халцедоновой вставкой на голове.

— Тесть мой был коллекционером, а сейчас он умер и оставил дочери наследство, а нам они без надобности. Дома еще десяток вещей, те, что получше, остались, я хотел бы узнать, сколько можно получить за все сразу.

То, что эти находки из того же карьера, было ясно и без экспертизы. Одно из двух: или Гена с Алексеем что-то мудрят и хотят поднять цену, подсылая посредника, или группа «черных археологов» разрастается и самостоятельно ищет рынки сбыта. Денег у Михаила не осталось, он еще не рассчитался полностью за предыдущую партию древностей. Но отпускать такого клиента было бы непростительной глупостью. На вопрос, сколько он может выложить за всю партию, Михаил еще раз пересмотрев находки, назвал свою цену, чем вызвал саркастическую улыбку незнакомца:

— За эту сумму могу отдать только акинак и еще что-нибудь по мелочи.

Слух Михаила резанул этот сугубо научной термин в устах так называемого профана, но он тогда не придал этому значения. Находки уплывали из рук, оставалась слабая надежда, что в городе он монополист по скупке древностей и вряд ли кто сможет выложить запрашиваемую сумму, но нельзя было сбрасывать со счетов коллекционеров Алма-Аты и Москвы.

Спустя неделю Михаил увидел акинак с головой кобры в сувенирном отделе центрального универмага, стоимость его была 300 долларов. Нужно было срочно искать деньги. Под вечер подъехал Александр Анохин рассказать Елене, какой он деловой и предприимчивый. На днях он заключил огромный контракт с китайскими бизнесменами на продажу цветного металлолома, под эту сделку от компаньонов из Китая ожидается немалый кредит. Михаил поделился с Анохиным своими проблемами, зондируя возможность попросить деньги в долг.

— Мне постоянно приносят уникальные находки скифского времени, по моим предположениям, где-то в наших краях существовал древний металлургический центр. Такие вещи в музеях мира на перечет. Обидно, если находки разлетятся по свету. По-хорошему их необходимо опубликовать и сделать соответствующую рекламу, тогда им цены не будет, а они начинают расползаться как тараканы, кто-то из копателей уже выставил одну из находок в ЦУМе.

— Да кому они нужны твои древности? Деловой человек должен покупать только то, что можно быстро и выгодно продать в будущем. Вот я взял в прошлом году «Мерс», гонял по полной программе, ни разу под капот не заглядывал, а сейчас загнал его еще и наварился. Взял себе новый джип, через год и его загоню. А твои бронзяшки сразу никому и не впаришь, таких, как ты, ценителей эстетов, раз, два и обчелся, да и те сидят на мели. Вот если бы ты предложил мне коллекцию царских монет или десяток хороших икон, я бы не отказался. Их приятно посмотреть, а при случае можно и толкнуть с выгодой, а с этими железками ты, может, и наваришься, только семь потов сойдет, пока этот товар пристроишь, ценности должны быть ликвидные. В любой момент ты их сбросил — и пустил деньги в оборот. Сколько тебя надо учить, студент! – воодушевлено закончил Александр свою речь, которая, скорее всего, предназначалась не Михаилу, а с интересом слушающей их Елене.

Среди недели в отдел зашла иностранка, осмотрев все вещи, она на плохом русском спросила, нет ли чего-нибудь из древнего оружия, а чтобы Михаил лучше понял, открыла какой-то зарубежный каталог с древностями Средней Азии и ткнула пальчиком в иллюстрацию акинаков. Хотя она сразу же захлопнула свой справочник, Михаил успел рассмотреть цены с несколькими нулями. Отведя её в подсобку, он выложил на стол всё своё богатство. Иностранка сразу выдала в себе страстную коллекционерку. Она перекладывала древности, вертела, возвращала на место и снова брала их в руки, внимательно рассматривая через лупу.

— Я только хотел показать эти вещи, но они не продаются, я сам коллекционер и хочу написать книгу о древних шедеврах Тянь-Шаня, — медленно выговаривал слова Михаил в надежде, что так покупательница поймет его лучше.

Иностранка от волнения или с тайным умыслом перескакивала с английского и русского языка на немецкий, и из этой смеси Михаил понял, что её муж посол Германии в Алма-Ате и что он коллекционирует древнее оружие. Через неделю у него день рождения и она готова заплатить за пару акинаков очень хорошую цену. Взяв бронзовые мечи в руки и сделав угрожающее лицо, она показала всем своим видом, что забрать их у неё невозможно.

На категорическое «нет» иностранка с большим сожалением положила акинак с пантерой на стол, а другой с головой кабана прижала к груди, словно Алексей собирался отнимать у неё силой.

— Хау мач?

Михаил уже пожалел, что допустил в свою сокровищницу столь импульсивную даму, но возможность на вырученные от продажи деньги приобрести другие более ценные находки смирила его с мыслью об утрате.

На следующий день после встречи с женой немецкого посла Михаил пошел в ЦУМ посмотреть еще раз на кинжал с рукояткой в виде кобры, но продавщица сообщила, что древний меч уже приобрели, и, самое прискорбное, выяснилось, что покупатель очень заинтересовался сдатчиком акинака и выпросил номер его домашнего телефона. Случилось то, чего Михаил опасался, в городе нашелся еще один ценитель древнего искусства. Теперь оставалось надеяться только на Геннадия и Алексея.

Находок Геннадий принес немного. Обломок наконечника копья, вислообушный топор с литейным браком на лезвии, что свидетельствовало о его местном производстве. Пользоваться топором с таким дефектом лезвия не представлялось возможным, следовательно, он оставался в литейной мастерской, которая собирала брак и обломки бронзового оружия для дальнейшей её переплавки. «Значит, эти вещи не завозные, и центр по их изготовлению находился здесь», — отметил про себя Михаил. Самой интересной представлялась статуэтка священнослужителя с крестом и нимбом, на обратной стороне которого просматривались полустертая надпись в четыре строки. Статуэтка никак не вписывалась в скифский период и датировалась в лучшем случае ранним средневековьем к тому же она имела ровную почти черную патину в отличии от других древностей, покрытых темно красными или зелеными окислами вместе со спекшимся грунтом.

— А эта находка откуда? – поинтересовался Михаил.

— Фигурку священника нам принес местный житель, говорит, что нашел её в поле на юго-восточной границе Бишкека.

— «Это же таинственный Тарсакент — город христиан, уничтоженный в одном из походов Тамерлана», — про себя отметил Михаил. Недавно он прочел книгу Льва Гумилева «Поиски вымышленного царства» о пресвитере Иоанне. По версии российского историка центр христианства в средневековье находился в Чуйской долине. Именно отсюда ждали крестоносцы помощи единоверцев в кровопролитных битвах за освобождение гроба Господня. В XIX веке в окрестностях тогда еще Пишпека краеведы собрали около 600 могильных камней — кайраков с изображениями христианской символики. И вот сейчас здесь же найдена статуэтка, может быть самого Иоанна. За свои находки Геннадий запросил все те же 300 долларов. «Это проведение судьбы, иностранка мне была послана Богом, проданный ей акинак в сравнении с этой статуэткой священнослужителя не стоил сожаления», — ликовал в душе Михаил. Новая находка, конечно, уступала по возрасту, но по значению в открытии христианского города это реликвия была в тысячу раз весомее.

Кроме поступлений из Токмака, древности стекались в антикварный отдел и из других областей республики. С южного побережья Иссык-Куля знакомые геологи привезли бронзовые статуэтки буйвола и верблюда, найденные ими при строительстве технической базы экспедиции. Охотники из Иссык-Ата подарили великолепное посеребренное зеркало китайской династии Тан, а из Таласа водитель самосвала принес бронзовую средневековую ступку. Михаилу стало жалко своих друзей археологов, бедная Валентина Дмитриевна, столько земли перелопачивает, а результаты почти нулевые, а он всего за год собрал целую коллекцию шедевров, не вставая со стула. Он уже решил подготовить альбом с фотографиями и описаниями находок, придумав для него звучное название «Шедевры древнего Тянь-Шаня».

В потоке поступающих старинных артефактов Михаил нисколько не удивился информации еще об одной находке бронзовой статуэтки. Молодой мужчина и его беременная подруга долго мялись у прилавка, пытаясь выяснить цену на бронзовую женщину с поднятыми вверх руками.

— Если бы вы её принесли и показали, я бы сказал точно. А где Вы её нашли? На Иссык-Куле? — спросил Михаил.

Мужчина кивнул и что-то невнятно пробормотал в ответ.

Михаил достал каталог выставки «Древности Кыргызстана в Эрмитаже»:

— Посмотрите, может найдете что-то подобное.

— Да вот же она, – женщина ткнула пальцем в изображенную на обложке чельпекскую кариатиду. — Точно такая же.

Знаменитый клад бронзовых вещей, датированный III веком до нашей эры, был найден случайно в районе Пржевальска у села Чельпек. Самыми интересными были две ножки бронзового ритуального стола, выполненные в форме женских фигурок, с ярко выраженными монгольскими чертами лица.

— Это же ножка жертвенного стола, в свое время в кладе их обнаружили всего две, а должно быть четыре, значит, отыскалась еще одна. Это здорово. А сколько вы планировали за неё получить в самых радужных своих мечтах? – обрадовался Михаил такой удаче.

— Не меньше двухсот долларов, — мгновенно отреагировал мужчина.

— Конечно, дороговато, но цена приемлемая. Приносите завтра свою находку, а я постараюсь набрать для вас эту сумму.

Проводив гостей, Михаил попросил Ольгу присмотреть за его отделом, а сам помчался в Исторический музей, чтобы поделиться с Людмилой Комаровской радостным известием, что отыскалась еще одна ножка, к двум уже хранящимся в их музее.

— Сейчас ко мне приходила семейная пара с Иссык-Куля, которая предложила ножку от жертвенного стола, уверяют, что она точно такая же, как и ваши из Чельпека. Хотят они за неё в принципе не очень дорого, если музей не станет её приобретать, я куплю сам, — прямо с порога обрушил Михаил свои новости на хранителей исторического музея.

— Какие ножки? Кто предложил? Давай все по порядку, — взмолилась Комаровская.

— У Вас в музее хранятся две чельпекские кариатиды, а сейчас нашлась и третья, правда я её живьем еще не видел, но мне завтра пообещали её принести. Сговорились на 200 долларов. Упускать такую находку никак нельзя. Кстати, вы не делали со своих фигурок копии? А то сейчас умельцев, хоть отбавляй. Где они у вас хранятся, можно на них еще раз взглянуть, чтобы завтра не попасть впросак.

— Пойдем, посмотрим, они на втором этаже, — все еще не вникая, что от неё требуется, согласилась Людмила.

На втором этаже они увидели уже совсем неожиданное. Стекло с небольшой витрины, висевшей на стене, было снято и лежало сверху, и только этикетка на трех языках указывала, что здесь находилась скифская бронза.

— А где фигурка? — спросила Комаровская у смотрительницы, сидевшей под витриной.

— С утра её уже не было, я думала, что Вы забрали, — запричитала пожилая женщина.

— Все ясно, — сказал Михаил, — звоните в милицию.

С утра в антикварный отдел зашел крепкого сложения парень, представившийся капитаном милиции Азаматом.

— У вас будет засада, мы дождемся клиента, вы с ним поторгуетесь для приличия, и если статуэтка с ним, дайте мне знать, громко скажите: «Да за такие деньги я корову смогу купить», остальное наше дело, — инструктировал Михаила Азамат. Сам он, стоя у прилавка с книгами, два часа «увлеченно» читал «Геологические процессы эпохи Мезозоя». Азамат поведал Михаилу, что в своей объяснительной записке смотрительница музея сообщила, как вчера около неё остановилась семейная пара. Беременной женщине вдруг стало плохо, и смотрительница принесла ей стакан воды. Оказывается охранная сигнализация в музее уже месяц не работает, так что остальное, как говорится, было делом техники.

Ожидаемый клиент пришел около четырех часов.

— Ну что, собрал деньги? – небрежно бросил он, не доходя до прилавка.

— Вы сначала вещь покажите, может, она поддельная, её еще проверить надо. А деньги у меня и вчера в сейфе лежали, — как можно спокойнее произнес Михаил.

— Ладно, жди, сейчас принесу.

Михаил не подал условный сигнал, но кивнул капитану в след уходящему клиенту, который, выйдя на тротуар, махнул рукой. С бульвара к нему прямо через дорогу и кусты направилась уже знакомая Михаилу подруга с вместительной дамской сумочкой, но без явных признаков беременности. Когда супружеская пара сошлась на крыльце, к ним вышел капитан и еще неизвестно откуда взявшиеся два милиционера.

Несостоявшихся комитентов сразу увезли, а Азамат зашел в отдел к Михаилу.

— Ну, спасибо, братан. Молодец, все правильно сделал, если бы мы его сразу повязали, подруга слиняла бы со статуэткой, а без неё дело не закроешь. Хитрый гад оказался, у него уже три ходки за плечами. Как нас увидел, говорит, несу на определение статуэтку, найденную на мусорке. Но я думаю, что смотрительница его опознает. Хочешь на статуэтку посмотреть, вчера музейщики написали, что она оценена в тридцать тысяч баксов, а этот урод хотел загнать её за два листа, — капитан развернул газетный сверток, в котором лежала фигурка женщины с пустыми глазами, широконосая, с маленьким ртом, с чрезмерно большой головой и хилой нижней частью.

Если эта примитивная непропорционально уродливая статуэтка стоит тридцать тысяч, то моя богиня Табити потянет на все сто, вся же коллекция древностей на полмиллиона, — подсчитал про себя Михаил.

— Вам нужен серебряный лом? Заберите у меня вот эти запчасти, — попросила пожилая женщина, развязывая узелок. В платочке лежали сломанные браслеты, десяток серебряных кругляшей и цепочка от накосного украшения «чолпу», на концах которой красовались два талера, один из них 1623, другой 1657 года. Состояние их было великолепное, если бы не просверленные около гурта отверстия.

— Лом я беру, — Михаил взвесил содержимое платочка и рассчитался, а когда клиентка ушла, лихорадочно стал искать изображения своих приобретений в нумизматическом каталоге. Увиденные там цены его просто ошеломили. – «Ах, если бы не пробитые в талерах отверстия».

Когда пришел Георгий Иванович, Михаил похвалился талерами.

— Их цена по каталогу баснословная, но кто их возьмет с дырками.

— Давай, я попробую их заделать. Мне, пенсионеру, всё равно заняться нечем, если понравится — заплатишь, а нет, так нет. Гарантирую, хуже не будут.

Через неделю Георгий Иванович принес монеты обратно.

— Принимай работу. Я тут еще один эксперимент произвел, почистил их и искусственную патину навел.

Монеты были покрыты ровной темно-синеватой патиной. Следы отверстия можно было увидеть только через лупу, да и то, если знаешь, где это отверстие находилось.

— Георгий Иванович, вы просто волшебник. Как вам это удалось?

— Секрет фирмы. Потом открою.

Талеры выставили на продажу, и через месяц их приобрел залетный иностранец, который не заметил следы «лечения» на монетах. Михаил поделился с Георгием Ивановичем половиной от полученной прибыли. Ветеран был очень доволен.

— Это моя пенсия за два года. На таких условиях я могу проводить предпродажную подготовку всего твоего антиквариата, чистить и выправлять серебряные ложки и вазочки, оклады для икон и прочее.

Услуги Георгия Ивановича понадобились очень скоро. Шаромыжного вида комитент предложил серебряную рамку для фотографии, изготовленную знаменитой фирмой Фаберже. Он прямо так и спросил по телефону: «Фаберже почем принимаете?» На первый взгляд ничего особенного рамка не представляла, да по большему счету от неё мало что осталось, подставка была утеряна, а ажурная окантовка местами помята и разорвана, но при этом сохранилось четкое клеймо с фамилией знаменитого придворного ювелира.

— Где вы отыскали эту вещицу?

— Наследство, матушка оставила. Продаю сейчас её дом, там этого хлама полный чердак, а эта рамочка служила ей подставкой под сковородку.

Две недели Георгий Иванович трудился над восстановлением работы ювелира известной фирмы и доказал, что современные мастера не хуже прежних. Изящной рамке, в стиле модерн он вернул почти первоначальное состояние, и она вполне годилась для продажи на европейских аукционах. Рамку, не торгуясь, забрал бизнесмен из Казахстана. По договоренности Михаил должен был вручить Георгию Ивановичу половину прибыли, но отдал только четверть, чтобы выйти из постоянного безденежья.

Апогей

День был пасмурный, покупатель отсутствовали. Михаил обсуждал с Леной и Ольгой зависимость продаж от погоды и пришел к заключению, что в солнечные дни клиенты спокойнее расстаются со своими сбережениями. Работать в женском коллективе оказалось куда приятнее, чем с буровиками. Атмосфера в магазине сложилась более чем дружественная. Михаил уже несколько раз побывал в гостях у Ольги, да и отношения с Еленой в любой момент могли перейти в интимные. Лена под большим секретом поведала Михаилу, что Анохин обещает купить ей однокомнатную квартиру, и тогда можно будет там встречаться. Несколько раз Тамара приглашала Михаила зайти к ней домой на чашечку кофе, но Михаил под различными предлогами отказывал своей непосредственной начальнице. Приятную беседу прервала телефонная трель. Звонила Ира Лисовская:

— Папа умер.

— Да что Вы?

— Сердце, завтра похороны.

— Как же так, сам кардиолог, а получилось так неожиданно. Вот тебе и совместная работа на старости лет. А я продал все сданные им на продажу монеты и боны.

— Сейчас не до этого.

Через полтора месяца Ира зашла в магазин. Поговорили на посторонние темы, а потом перешли к главному.

— У папы осталась большая коллекция монет, бон и почтовых марок. Не могли бы Вы все разобрать, расценить и помочь продать, желательно оптом.

Несколько вечеров, как на работу, Михаил приходил на квартиру Лисовских. Такого количества монет в коллекции доктора он не ожидал. В углу его квартиры стоял шкафчик с выдвижными планшетами, на которых лежали иностранные монеты разных стран и эпох. Количество их было столь велико, что найти оптового покупателя на такое собрание представлялось делом весьма проблематичным. Отдельно от иностранных монет хранилась коллекция российского серебра и меди, начиная с Петра I до Николая II. Михаил получал огромное удовольствие, разбирая их по датам, типам и монетным дворам и составляя каталог с указанием состояния и стоимости. Общая сумма его поразила, но еще больше вдову и дочку с зятем. Описывая коллекцию, Михаил отобрал самые ценные из монет и не включил их в реестр.

— Если сделка состоится, Вы отдадите мне за труды эти четыре монеты, — договорился антиквар с Ирой.

Михаил предложил купить коллекцию Александру Анохину.

— Двадцать тысяч баксов, крутые бабки, а стоит она этих денег? — Александр, перешел на серьезный тон.

— Стоит несколько дороже, я считал по средней цене в каталоге, а они все в хорошем и даже отличном состоянии. Так что реальная цена коллекции раза в полтора больше.

Встреча состоялась в шикарном офисе Александра Анохина. Чтобы поднять свой престиж в глазах продавцов, Анохин разыграл сценку, и, набрав по телефону какой-то номер, стал отчитывать своего возможно мнимого подчиненного:

— За что я тебе деньги плачу, если ты не в состоянии провернуть сделку в двести тысяч баксов. Сиди на месте и жди меня, сейчас приеду, займусь клиентами сам, — разговаривая по телефону, он вытащил из кармана две пачки с купюрами стодолларового достоинства и небрежно бросил на стол. — Считайте пока.

— Может, Вы сначала посмотрите коллекцию? — вежливо попросила Ира.

— А что её смотреть, я в эти монеты все равно не врубаюсь, каталог с ценами у меня есть. Вы люди интеллигентные, обманывать не станете, а Мишка, если бы и захотел, да еще не научился.

Михаилу стало не по себе, в его кармане лежали редчайшие монеты из коллекции. Деньги пересчитали и разошлись по машинам.

— Хорошую сделку провернули, — Александр был доволен. — Я перекинул факсом твой каталог в Москву, если ты с состоянием не напутал, мне пообещали вдвое больше. Сколько ты с них взял за продажу?

— Мы же договаривались, что ты дашь мне десять процентов.

— Я не отказываюсь, но и с них надо было урвать процентов десять. Всё тебя учить. Они без тебя не выручили бы за коллекцию и половины. Поедем в кабак, обмоем сделку.

— Не могу, мне надо домой, сегодня у дочери ответственный день, она участвует в конкурсе по программе «Кадры XXI века».

Дома, как только Михаил вошел, на шею ему бросилась дочка.

— Папочка, поздравь меня, я победила, и осенью лечу в США на учебу в Джоржтаунский университет.

Новость о том, что Михаил принес две тысячи долларов, уже не казалось чем-то сверхъестественным, если Фортуна захочет одарить, то делает это щедро. Теперь появились деньги дочери на билет, на наряды, да и с собой на первое время.

— А картины Вы берете на комиссию?

Михаил поднял глаза, перед ним стоял высокий красивый мужчина лет 45.

— Нас интересуют только старинные картины.

— А мы можем и старые.

— Нет, это не то.

— Ладно, не хотел сдавать, но придется расстаться с фамильной реликвией, — клиент развернул пакет и извлек на свет божий портрет девушки с лютней. Девушка была прекрасна. Полуобнаженное плечико сеяло внутренним светом. На темно коричневом фоне девушка как бы светилась. От центра к краям картины разбегалась мелкая сеть кракелюра.

Михаил перевернул картину, холст был старый, пробитый в двух местах, но аккуратно отреставрированный. По всей видимости, какое-то время картина хранилась не на подрамнике, а сложенная вчетверо, так как один квадрат был темнее остальных, этим и объяснялась потертость в центре картины, заделанная умелой рукой реставратора. Холст показался Михаилу довольно старым, а вот возраст подрамника и багета не превышал двадцати-тридцати лет. В таких стандартных рамах обычно выставлялись портреты советских вождей.

— Нравится? — поинтересовался мужчина.

— Великолепная картина, а автографа художника я не вижу.

— Я думаю, что это старая копия, потому и подписи нет. Как считаешь, двести долларов за неё не будет дорого?

— Если бы восстановить авторство, то это было бы мало, а так давайте попробуем. Паспорт у Вас с собой? — Комитент протянул документ на имя Ермолаева Владислава.

Через неделю картину купил турист из Турции. Михаил объяснил ему, что картина старая и на её вывоз нужно разрешение Министерство культуры. А еще через пару дней к Михаилу подошел офицер в форме таможенника, и, показав удостоверение, поинтересовался, кто и когда сдал картину «Девушка с лютней».

— У нас в аэропорту пресечена контрабанда, пытались вывести в Турцию старинную картину.

— Я объяснил турку, что надо брать разрешение на вывоз, так что я ни при чем, вон, видите, объявление на двух языках. «Приобретение антиквариата в магазине не является основанием для его свободного вывоза за пределы республики», — начал оправдываться Михаил.

— Нет, к вам претензий у нас нет, да и разрешение в Министерстве турок взял.

— Тогда в чем проблема?

— Дело в том, что «Девушка с лютней» — это верхняя, более поздняя запись, она нанесена на старинной картине, возможно, середины девятнадцатого века. Я расчистил маленький уголок, я сам художник, и обнаружил под этой картиной еще одну. Как вы определили, когда нарисована эта картина?

— Сдатчик сказал, что это старая копия, я в экспертизе картин далеко не профессионал, но думаю, что как минимум начало двадцатого века.

— Да, не раньше, но тогда зарисованная картина должна быть более старой. Я хотел сделать снимок в рентгеновских лучах, но это довольно сложно, надо вести картину в Москву. Вы не интересовался у сдатчика её историей?

— Нет, он ничего определенного не сказал.

— У вас в квитанции должен быть его адрес, я хотел бы с ним встретиться.

— Он живет в пригороде.

— Жалко, мне машину выдали только на час, не успею. Дайте ему мой телефон.

Когда пришел Ермолаев, Михаил рассказал ему о визите таможенника и таинственную историю с зарисованной картиной, но реакция комитента была довольно странной, он весело расхохотался:

— Ну, умора, вот хохма, бедный турок, знаешь, что скрывается под девушкой? – Дедушка Ленин. Мне нужны были холсты для работы, вот я по организациям и собрал портреты классиков марксизма-ленинизма, иногда их отдавали даром вместе с багетами. На этих холстах я и рисую.

— Вы говорили, что это старая копия.

— Ты сам просил стародавнюю. Спрос рождает предложение, вот я её слегка подстарил. Не волнуйся, письмо профессиональное, и картина стоит этих денег, а копия действительно давнишняя, она у меня целый год на чердаке стояла. Так что с таможенником сам разбирайся.

Таможенника такое известие изрядно смутило:

— Это работа художника очень высокого класса, в республике не много живописцев, равных ему по мастерству. Зачем он занимается ерундой, пусть пишет под своим именем, работа у него достойная.

С этого времени началась дружба и плодотворное сотрудничество Михаила с Ермолаевым. «Старые копии», нарисованные им, расходились довольно быстро, покупатели приезжали из Алма-Аты, приобретая картины, как русских, так и зарубежных художников. Несколько картин взял и Анохин. Все оставались довольны. Ермолаев трудился, как вол, выдавая по шедевру, а то два в месяц. Кроме того он освоил реставрацию икон, превращая старые вытертые доски в произведения русского искусства.

Как-то Ермолаев признался, что, работая до недавнего времени дизайнером на крупном заводе, он в союз художников никогда не стремился, хотя участвовал во многих выставках и знаком со всеми местными живописцами.

— В советское время картины население приобретало довольно редко, и прожить художнику помогала закупка его работ в музейные коллекции. Те художники, которые входили в такие комиссии, в первую очередь пытались протолкнуть на продажу свои картины. Такая система стимулировала вступление в союз художников. Кто получал звания, тот и принимал участие в закупочных комиссиях. В наших музеях за советский период собраны коллекции именитых, но не всегда самых талантливых художников. Когда деньги тебе дают за всякую мазню, зачем стараться, зачем учиться и совершенствоваться. Если надумаешь собирать живопись, надо искать хорошие работы самодеятельных художников, обладающих талантом живописца, но не сумевших пробиться в Союз художников. Среди таких мастеров немало импрессионистов, которых в советское время не жаловали, и их картины можно приобрести очень дешево, а если раскрутить имя такого художника и сделать ему хорошую рекламу, то можно заработать неплохие бабки.

Михаил принял наставления Ермолаева как руководство к действию. До этого времени он не особо обращал внимание на живопись, дешево продавая эскизы классиков живописи Кыргызстана. Сейчас на продаже весели два этюда Андрея Мишурёва, художника уже довольно известного. Его пейзажи из серии «Русский север», с покосившимися деревянными церквушками и погостами на переднем плане не вызывали положительных эмоций у покупателей. Мишурёв собрался на постоянное место жительство в ближнее зарубежье. За разрешение на вывоз его картин Министерство культуры запросило приличную пошлину, поскольку полотна в министерстве оценили довольно высоко. Свое возмущение художник высказал Михаилу, который предложил сделать распродажу картин в своем антикварном отделе. В пятничном номере «Вечерки» вышла трогательная статья Михаила о художнике, покидающим родные края и информация о распродаже его картин. За неделю выставки было продано только три пейзажа, хотя, по мнению Андрея, цены были просто смешные. Картины Мишурёва посмотрел и Ермолаев.

— Если есть свободные деньги, забери эти полотна, — посоветовал он.

Михаил пригласил Мишурёва для разговора, предварительно взял две бутылки коньяка, хлебцы и шоколадку. Андрей пришел перед закрытием магазина.

— Если ты берешь для себя, то цены я, конечно, скину за опт, процентов на двадцать.

— Куда ты торопишься, давай на прощанье посидим, я бутылочку коньячка взял, а потом уже будем торговаться. — Когда первая бутылка было закончена, и когда вспомнили всех друзей, знакомых и добрые старые времена, торг возобновился:

— Хорошо, сбрасываю на всё 30 процентов, а вот эту картину, она мне больше всего нравится, я тебе дарю, — расчувствовался Андрей.

Михаил снял сибирский пейзаж со стены и Андрей размашистым подчерком начертал на обратной стороне «Лучшему другу и антиквару Михаилу» и поставил свою подпись.

Когда Михаил достал вторую бутылку, Андрей слабо запротестовал. Поговорили об искусстве, о печальной участи художников, к которым слава приходит, как правило, после смерти. После этого Андрей подарил Михаилу еще одну картину и сбросил цену на оставшиеся наполовину. Стоимость всех картин приближалась к двум тысячам долларов. Остановились на тысяче.

Пока ждали такси, Михаил несвязно вел свою пьяную речь:

— Хороший ты художник, Андрей, вот только долго живешь. Надо устроить тебе скандальную трагическую гибель, вот тогда твои картины резко взлетят в цене. Ты не возражаешь?

— Возражаю.

— Жалко, можно было бы неплохо заработать на этом. Ну, на нет и суда нет. Подождем немного.

Через пару месяцев, когда срочно понадобились деньги для поездки сына в Турцию на юношеский чемпионат Азии по шахматам, Михаил продал одну из десяти картин Мишурёва за две тысячи долларов.

Торговля антиквариатом набирала обороты, в отличие от научных книг, которые вдруг стали никому не нужны. Михаил получил согласие директора магазина на расширение площади своего отдела, хотя и этот угол скоро стал для него тесен. Зарплата Михаила возрастала каждый месяц, в то же время оборотных средств катастрофически не хватало. Гена с завидной регулярностью приносил все новые и новые древности, каждая из которых была интереснее предыдущей. Михаил складывал древние шедевры в свою коллекцию, отыскивая их аналоги в разных музеях мира и подготавливая описание и фотографии к сенсационной публикации, которая должна всколыхнуть весь научный мир. Кроме поступлений от Геннадия, у Михаила был и другой не менее продуктивный источник пополнения археологических находок, который тоже требовал немалых денег.

Еще в первый месяц работы, когда в книжном магазине сиротливо стоял одинокий столик с сотней денежных знаков стран социалистического лагеря, к нему подошел молодой парень и, посмотрев разложенные на витрине монеты, поинтересовался:

— Сколько будут стоить тюргешская деньга?

Отлитые из бронзы монеты с квадратным отверстием в центре и согдийской легендой «Деньга тюргешского кагана» считались первыми денежными знаками, изготовленными на территории Семиречья в раннем средневековье. Михаил встречал эти монеты в собрании Георгия Ивановича, подобрал в научной литературе все имеющиеся сведения об этом выпуске и даже тщетно пытался в свое время найти эти монеты на археологических раскопках.

— Откуда у вас тюргешские монеты? — удивился Михаил.

— С Краснореченского городища, в средневековье называвшегося Навекатом. Мы с другом по весне ходим по свежевспаханным полям и за день иногда собираем по два-три десятка. Меня Сергеем зовут, а вас я знаю, читал Ваши статьи в «Вечерке». Я учитель истории, у меня этого добра уже много накопилось.

Весной Михаил напросился вместе с Сергеем собирать монеты. Оказалось, не все так-то просто. Михаил до боли в глазах вглядывался себе под ноги, снуя как челнок по окружавшим городище полям, и за день поднял всего две монеты. Более удачливый Сергей собрал около десятка. «Вот если бы купить металлоискатель», — расфантазировался тогда Сергей. Когда у Михаила появились свободные деньги, он вспомнил о мечтаниях учителя истории, и заказал жене, сопровождавшей сына на шахматный чемпионат, привести из Турции профессиональный металлоискатель.

Сергей стал арендатором этого чуда техники, позволяющего обнаружить монету на глубине до тридцати сантиметров. Согласно устной договоренности, все находки поступали Михаилу. Всё лето учитель проводил в поисках, и средневековые монеты потекли к Михаилу рекой, вскоре число их перевалило за две тысячи. Цена за каждую находку Сергея представлялась символической, но в пересчете на количество выходила приличная сумма. И надо было рассчитываться и за них.

Деньги поступили неожиданно, откуда и не ждали. Сухонькая старушка долго рассматривала монеты на витрине, а когда из отдела ушли все покупатели, заинтриговала Михаила одной фразой:

— Есть дело на миллион.

— Всего-то, — иронично заметил Михаил, и сразу серьезно добавил: — Слушаю вас.

— Тесть у меня был из богатеньких, еще до революции у его отца лавка была в Алтайском крае, и перед раскулачиванием он успел кое-что припрятать. После войны тесть съездил в Сибирь, будто бы родственников проведать и привез коробочку с золотыми монетами. Спрятал он их где-то в нашем доме. Нам так ни одной и не дал – боялся, говорил, понесете их в скупку, там вас НКВД и накроет. Так и умер. Муж мой все в доме перерыл, все стены обстучал, пол перестилал и в подполье копался, все клад искал, так и не нашел, царство ему небесное. А сейчас наш дом сносить собираются, мне добрые люди сказывали, что есть такой прибор специальный, показывает, где золото спрятано.

— Есть у меня металлоискатель, а как клад делить будем? – перешел к сути Михаил.

— Сразу и делить, ты найди сначала, а после договоримся. Я не обижу, дам тебе за работу сомов триста.

— Нет, бабушка, давайте, как в советские времена, четвертую часть мне, а если не найдем, то я с вас денег брать не буду. — Иллюзий найти клад у Михаила не было, он уже несколько раз выезжал вместе с Сергеем на «верные» места, где якобы были зарыты фамильные сокровища, но, кроме впустую потраченного времени и разочарований, ничего из таких мероприятий не выносил. Старушку ему было жалко, всю жизнь свою надеется внезапно разбогатеть, а вот придется, видимо, её разочаровать.

Клад нашли в течение десяти минут, под окном на кухне прибор указал на наличие драгоценного металла. Тайник был сделан хитро, на торце массивного деревянного подоконника была прибита небольшая рейка, закрывавшая паз в доске. Выдолбленный паз заполняла окаменевшая шпаклевка, да так аккуратно, что если бы не показание прибора, догадаться о наличии металла, да и самой пустоты было практически невозможно. Михаил осторожно разбил молотком шпаклевку и извлек из тайника завернутые колбасками в истлевшие тряпицы николаевские золотые червонцы. Восемь одинаковых по размеру столбиков.

В Михаиле проснулся дух исследователя, и он захотел разобрать все найденные монеты по годам выпуска, может, среди них окажутся редкости, однако бабушка не удовлетворила его научные интересы.

Откинув две колбаски в сторону Михаила, остальные она быстро убрала в свою сумочку.

— Иди, милый человек, с Богом.

Поняв, что бабулька его опасается, Михаил настаивать не стал и, забрав свою долю, вернулся в магазин. Стопочки содержали по десять монет, изрядно потертых в результате обращения. – «Да, дедушка не был нумизматом, — с сожалением подумал Михаил, — а то бы он отбирал для хранения монеты только лучшего качества».

В зале находился покупатель, а точнее сказать посетитель, поскольку он пересматривал всю научную литературу без разбора. Ольга с Еленой сидели у кассы и громко болтали:

— Я ему говорю, у тебя же жена молодая, чего ты постоянно ко мне таскаешься, а он мне — она у меня перуанка, я думаю, ослышалась, еще раз спрашиваю, кто она у тебя? Он говорит, ну, стесняется она этим делом заниматься, одним словом — перуанка. Я как заржу. Это он интеллектом передо мной хотел блеснуть, но перепутал пуританку с перуанкой…

— Какие-то важные персоны нас посетили, — громко на весь зал сообщила всевидящая Ольга, прервав подругу.

Михаил увидел в окно, как из остановившихся иномарок с густо тонированными стеклами вышли водители и, словно по команде, открыли пассажирские дверцы. В магазин вошли два представительных мужчины в сопровождении мощных охранников, один из которых остановился у дверей, другой подошел к одинокому посетителю и, взяв его за локоть, стал выводить его из зала:

— Извини, мужик, у нас спецобслуживание.

Седой высокий мужчина подошел к Михаилу и представился:

— Эдуард Васильевич Кошин, не слышал о таком? — Он протянул изящно выполненную визитку. — Я занимаюсь антиквариатом уже сорок лет, два срока за продажу икон и картин оттянул. Сейчас у меня в Алма-Ате собственная картинная галерея. Про тебя уже много наслышан. Покажи, что у тебя есть серьезного?

— Смотрите, я ничего не прячу, – развел руками Михаил.

— Не темни, меня твои древности интересуют.

— Я их не продаю. Я альбом собираюсь выпустить.

— Молодец, одобряю. А потянешь? — Федор, — обратился Кошин к своему спутнику, равнодушно рассматривающему витрины, — дай-ка мне мой альбом. — Тот извлек из портфеля внушительного размера издание и протянул его Эдуарду Васильевичу. Седой, в свою очередь, передал альбом Михаилу: — Держи, дарю это иллюстрированный каталог моей коллекции, ознакомься на досуге, в Корее издал. Знаешь, во сколько мне этот тираж обошелся? 20 штук баксов. Ну, если не продаешь, так хоть похвались.

Коллекция археологических древностей произвела на Кошина сильное впечатление.

— Знаешь, Миша, никогда ничего подобного не видел. Можешь мне поверить, антиквариата за свои годы в руках подержал я не мало. Достойное собрание. Умели в добрые старые времена вещи делать, приятно в руках подержать. Если продавать не хочешь, давай меняться, могу предложить хорошую икону восемнадцатого века или этюд русских передвижников. У меня этого добра много. Мне твой Иоанн в душу запал. Или давай так, я тебе дам пять тысяч «зеленых» на издание твоего альбома, а ты мне Иоанна. Надо чем-то жертвовать. Соглашайся.

— Это самая ценная вещь в моем собрании, — уперся Михаил.

— Не возражаю, но и бабки я тебе предлагаю немалые. Сколько у вас в Бишкеке сталинка в центре стоит? Давай я тебе квартиру под антикварный салон куплю или «Мерс» навороченный. Для меня деньги мусор. Если мне вещь понравилась, я за бабками не постою. Называй свою цену.

Михаил отрицательно покачал головой.

— Ты головой не маши, ты ею лучше подумай!

— Даже не уговаривайте. Я хочу сначала альбом выпустить, выставку древностей организовать, надеюсь, что тогда цена на них возрастет многократно.

— Долго тебе придется ждать! Видать, зеленый ты еще антикварщик, не знаешь, что дважды такие бабки не предлагают. Я к тебе, как к равному, думал, ты поймешь страсть коллекционера, а ты мне в душу плюнул. Обидел ты меня крепко, и ещё не раз об этом пожалеешь, – медленно, словно нехотя выдавил из себя Эдуард Васильевич. В голосе этом не было прямой угрозы, но ощущение реальной опасности накрыло Михаила, словно густой туман. От липкого страха у него пересохло горло, и он уже был готов идти на попятную, махнуть рукой и как бы нехотя согласиться: – «Ладно, мол, забирайте Иоанна, если он вам так понравился». Однако несостоявшиеся покупатели повернулись и, не прощаясь, вышли.

Обратный ход

Александр Анохин заглянул в магазин и махнул рукой, приглашая Михаила выйти.

Рядом с магазином стояло такси с открытым багажником.

— Принимай товар, — бросил Александр, указывая на картонную коробку в багажнике.

— Что это?

— Неси к себе, там посмотришь.

Коробка была тяжелая, килограмм на пятнадцать. Открыв её, Михаил увидел знакомый ему акинак с рукояткой в виде головы кобры, кроме того, там лежали обломанный браслет в виде черепахи с инкрустированной халцедоном головой, Будда и десяток других ранее не виденных, но так легко узнаваемых по стилю древностей.

— Поверил я тебе тогда, скупил у этого археолога все его находки, а вот теперь сунулся в ломбард, а там сидят «чайники» тупоголовые, и расценили их по весу металлолома.

— Это здорово, что вы их скупили, у меня уже подготовлен к печати альбом, и с вашего позволения я внесу в него эти древности.

— Делай с ними, что хочет. У меня неожиданно проблемка нарисовалась, мои косоглазые партнеры перевод очередного кредита затягивают, а тут десяток КАМАЗов с медью подогнали, не возьму — товар уйдет конкурентам. Не хватает семи штук баксов. Одолжи на недельку, а эти древности пускай пока у тебя полежат.

— У меня нет такой суммы.

— Тоже мне, антиквар называется, а что у тебя есть? Монеты, картины, что можно в ломбард снести, через неделю я тебе всё верну еще и тыщёнку «зелененьких» на бедность добавлю. Выручай. Я уже свой джип заложил, но всё равно семи штук не хватает.

— Есть у меня и картины, и монеты, но в ломбарде за них не дадут и половины стоимости, — не соглашался Михаил.

— Какая разница, мы же их все равно через неделю заберем обратно, я на этой сделке выигрываю 300 %, всем хватит, не обижу. К тому же в залоге у тебя мои древности пока остаются, за них я тоже в свое время десять штук оставил, так что ты ничего не теряешь.

Михаил просмотрел принесенные Анохиным находки:

— Вы здорово переплатили, не тянут они на десять тысяч.

— Ну, не десять, так семь, чего мелочишься, если что, ты же на них большие бабки поднять можешь, продашь парочку и вернешь своё, — давил Александр.

Михаил вспомнил Кошина: можно будет предложить ему несколько находок, чтобы сгладить конфликт, и согласился. Анохин забрал десять золотых червонцев, четыре российских раритета из коллекции Лисовского и на всякий случай прихватил три картины Мишурёва.

А через неделю Елена, пришедшая на работу с опухшими от слез глазами, сообщила потрясающую новость:

— Александр Анохин сбежал. Потихоньку продал дом, машину, и растворился на обширных российских просторах вместе с огромным китайским кредитом. Сволочь он и аферюга, крутым прикидывался. Всё оттягивал с ордером на квартиру, говорит: — «Потом, милая, потом, не видишь, как я занят». А я, дура, ремонт там сделала, а вчера настоящая хозяйка приходит и возмущается: — «Что же вы за квартиру не платите, обещали платить вперед каждые полгода. Или деньги давайте, или убирайтесь». А я в ремонт все свои и мамины сбережения вбухала, кто мне теперь их возместит, — и Елена снова расплакалась, размазывая по лицу косметику.

Михаил, как мог, успокаивал её, хотя впору реветь самому. Обидно, своими руками отдал самые ценное, что удалось приобрести за время работы, благо еще, что в залоге оставались древние находки, но придется что-то продавать из этой коллекции, чтобы компенсировать свой ущерб и как-то поддержать Елену. В самый тяжелый для неё момент Тамара вдруг объявила, что магазин в её услугах больше не нуждается, и в связи с резким сокращением книжной торговли она сама выходит в зал совмещать обязанности продавца.

Следующая неприятная новость исходила от Ольги.

— Михаил Алексеевич, а где маска Есенина, которая валялась у нас в подсобке, — голос выдавал её крайнее возбуждение.

— Месяц назад я передал её с водителем автобуса в Ташкент, там, оказывается, есть музей Сергея Есенина. А зачем она тебе понадобилась?

— Да вы сами прочтите, что я нашла в «Комсомолке».

В корреспонденции сообщалось, что журналистское расследование обстоятельств самоубийства Есенина привело к версии об его насильственной гибели. Разгадка тайны возлагалась на посмертную маску, где должны были отпечататься следы побоев на лице поэта. Газета объявила, что выплатит вознаграждение в 10 тысяч американских долларов за посмертную маску поэта.

Это был удар ниже пояса, не зря, говорят, что беда не приходит одна. «Где была моя голова, — сокрушался Михаил. — Просто так отдал незнакомому человеку 10 тысяч и еще неизвестно, довез ли он маску до музея или выбросил по дороге».

Михаил скрепя сердце произвел чистку своего собрания, количество древних находок приближалось к полусотне, и не все они представлялись равноценными: статуэтки Табити, пресвитера Иоанна и бородатого скифа не шли ни в какое сравнение с обломками бронзовых котлов, с рукоятками, выполненными в скифском зверином стиле. Отыскав визитку Кошина, он позвонил в Алма-Ату. Эдуард Васильевич довольно сухо ответил, что древний мусор он не собирает, и насчет Иоанна он здорово тогда погорячился, но уж если Михаила сильно прижало с деньгами, может дать за статуэтку долларов 300-400. Теперь за свой древний шедевр обиделся Михаил; разорвав, он выбросил визитку Кошина, чтобы не было соблазна позвонить ему снова. Несколько отбракованных древних находок, выставленных на продажу, через пару дней за хорошую цену купили заезжие французы. Шестое чувство нашептывало Михаилу о безрассудности этой сделки, но Михаил уже порядком задолжал Сергею за большую партию средневековых монет, пообещал помочь с финансами Елене, да и Гена мог принести свои находки в любой момент, и деньги нужны были до зарезу. Через неделю, просматривая прессу, Ольга поинтересовалась:

— Михаил Алексеевич, поглядите это случайно не ваши находки? — В газете «Караван» в разделе криминальной хроники содержалась небольшая, но убийственная для Михаила заметка, о том, как таможенниками в алмаатинском аэропорту пресечена попытка вывоза из страны уникальных скифских вещей, а рядом — фотография купленных на днях французскими туристами древностей.

Перечитывая эту информацию, Михаил почувствовал, как у него подкосились ноги.

«Вот Мишенька, ты и доигрался, — прошептал он про себя. — Приобретая археологические находки, ты по большему счету финансировал незаконные раскопки. Это одна уголовная статья, а вторая — за сбыт за рубеж предметов, представляющих достояние республики».

Пару недель Михаил ходил, как в воду опущенный, ничего не мог есть, не спал по ночам, не зная, что делать: быстренько подарить все находки музею или форсировать издание альбома с шедеврами. Но дни проходили за днями, а известий из Алма-Аты не поступало, и Михаил постепенно успокоился. Свои древности он больше не продавал, к тому же Геннадий передал через общего знакомого неприятную новость, что на месте глиняного карьера местные власти устроили городскую свалку, и вести в нем раскопки стало невозможно.

Прекратились поступления и от Сергея, он неожиданно засобирался уезжать в ближнее зарубежье, принес металлоискатель и целый кляссер с монетами, среди них было несколько золотых караханидских динаров:

— Я лучшие экземпляры оставлял себе, но в Крыму вряд ли кого-нибудь заинтересуют, пусть остаются здесь, где они найдены, тем более ты планируешь издавать свои находки.

— К сожалению, у меня сейчас нет денег, я в глубокой финансовой яме.

— А я и не прошу денег, я и так получил огромное наслаждение, думаю, что сделал очень хорошее дело, собрав эти монеты с пахотных полей, ведь еще десяток лет — и от них ничего не останется. На пашне они разрушаются очень быстро, а у тебя они очищенные и законсервированные пролежат долго, а рано или поздно всё равно ты их сдашь в музей.

— Возьми тогда взамен металлоискатель, если тебе так нравится собирать монеты, там в Крыму тоже наверно найдется место, где его можно применить.

— Огромное спасибо, это для меня лучший подарок, – обрадовался Сергей.

Следом за Сергеем решился переехать к дочери в Пятигорск на ПМЖ Георгий Иванович. Он подарил Михаилу лучшие экспонаты из своей коллекции и оставил всю научную литературу, взяв с него слово обязательно издать определитель среднеазиатских монет.

Низкорослый японец в строгом черном костюме с переводчиком, внушающие уважение габариты которого свидетельствовали, что он мог выполнять и функции телохранителя, осмотрев отдел, уже отправлялись к выходу, когда Михаил обронил дежурную фразу:

— Вы что-то ищите?

— Танака-сан интересуется древностями, но у вас ничего нет.

— Почему нет, если хотите, я Вам покажу, — обиделся за свой отдел Михаил.

В подсобке Михаил разложил, на столе свое богатство, а все, что не уместилось на столе, вытаскивал из картонных коробок, и после показа отправлял на прежнее место хранение. Господину Танаки находки понравились, он несколько раз приценивался то к акинаку, то к статуэткам, но Михаил объяснил через переводчика, что вещи не продаются и что он уже подготовил к печати альбом с этим древностями и в настоящее время ищет спонсора на его издание. Танака захотел посмотреть места, где находят такие шедевры. Договорились на ближайшие выходные, что Михаил покажет японцу сохранившиеся городища. Перед уходом переводчик поведал, что Танака-сан один из директоров фирмы «Тошиба» и недавно приглашен президентом Кыргызстана в качестве экономического советника.

Михаил объездил с Танакой и его переводчиком несколько городищ. Тесное общение с советником президента позволяло обратиться к нему с просьбой о финансовой помощи в издании альбома. Через пару месяцев после первой экскурсии по археологическим памятникам Чуйской долины Танака сообщил, что в Токийском университете заинтересовались этой идеей, и они просят выслать им текст и сканы фотографий. Альбом запланировали выпустить сразу на трех языках — на кыргызском, русском и японском. Рецензию и вступительное слово к альбому предложили написать известному казахстанскому специалисту по скифскому периоду. Танака, благодаря своим связям, договорился о приезде ученого в Бишкек, чтобы тот смог «живьем» осмотреть находки.

Михаил встретил именитого гостя в своем отделе, заранее предчувствуя восторженные «вздохи» и «ахи» известного ученого. Но к его удивлению вздохов не последовало, археолог уверено сортировал находки на две непропорциональные кучки, в одну, большую, он откладывал находки, принесенные Геннадием, вторая состояла из десятка артефактов, поступивших из других источников. Несколько дольше других он рассматривал статуэтку священнослужителя Иоанна, и, посомневавшись некоторое время, положил её в большую кучу.

— Да, великолепное исполнение, просто произведения искусства, вот только отношение к археологии они не имеют, — безапелляционно сообщило научное светило.

— А эта? — с надеждой в голосе спросил Михаил, извлекая из большой кучи богиню Табити.

— И это тоже. Я полагаю, где-то у вас в Киргизии работает шайка мошенников, наладивших производство антикварных подделок. В Алма-Ате около года назад задержали трех французов за контрабанду древностей, завели на них уголовное дело. Находки принесли к нам, в Музей археологии на экспертизу, а у нас уже имелись два десятка подобных от алма-атинских антикваров. Всё это дремучая липа. Так что французов отпустили, дело, естественно, прикрыли, а, может, и нет, я точно не знаю, вероятно, еще ищут этих аферистов.

Михаил сидел бледнее мела.

— Местные антиквары сообщали мне, что за каждую находку они платили от ста до трёхсот долларов. Выходит, за эти медные отливки вами заплачена кругленькая сумма?

— Я не считал, — тихо проговорил Михаил. В его голове вертелась только одна мысль: «Все кончено, не будет никакого альбома и месячной поездки в Токио с выставкой древностей, о которой намекал Танака».

— Это всё у вас, или есть ещё что-нибудь посмотреть? — спросил гость.

— Еще есть монеты, — упавшим голосом сообщил Михаил и достал коробку с находками, принесенными Сергеем. Археолог вначале смотрел молча, потом начали раздаваться так ожидаемые Михаилом «ахи» и «охи».

— Какое разнообразие монетных типов, а какое чудное состояние! Откуда такое богатство? Это просто необходимо опубликовать. Мы за сезон находим два-три десятка монет, а здесь их тысячи и, причем, как я понимаю, из одного места. Да этой коллекции цены нет! Вам на основе этого материала спокойно можно сделать диссертацию. Понадобится помощь – я к Вашим услугам. Если хотите, дам рекомендации к изданию нумизматического альбома, это может вызвать научный интерес гораздо больший, чем ваша фиктивная богиня.

Танаке идея об издании альбома с монетами Краснореченского городища не понравилась, его визиты в магазин стали реже и, по сведениям переводчика, отправляясь в Ошскую область познакомиться с археологическими и архитектурными памятниками, он пригласил гидом историка из Национального университета.

Примерно через месяц бронзовые антикварные подделки все оптом скупил Кошин, неизвестно только откуда он узнал, что они оказались липовыми, и непонятно, зачем они ему понадобились. Сам он за ними не приехал, а прислал своего друга Федора. Богиню Табити Михаил оставил себе на память, хотел сохранить и статуэтку пресвитера Иоанна, но Федор заявил, что ему наказано без этой фигурки не покупать и остальные. Пришлось согласиться. Сумма сделки не покрыла и десятой части затрат на приобретение этих «шедевров».

Мужчина лет сорока привез на продажу самодельную мебель, выточенную из карагача, работа была аккуратная, видно, что сделана профессионалом, а вот дизайн явно подкачал. На антикварную мебель продукция столяра не тянула, и Михаил отказался её принимать.

— Михаил Алексеевич, — обратился мужчина по имени отчеству, хотя Михаил ему не представлялся и визитную карточку не давал, — надо поддерживать отечественного производителя, как говорит российский президент. Может, по старой дружбе сделаете исключение.

— Извините, что-то я Вас не припомню.

— Ну, как же, я Николай, приезжал пару раз за Геннадием и Алексеем на раскопки Бураны.

— Так вы друг этих аферистов? Как там они, живы-здоровы, привет передавай, скажи, что казахстанская милиция сильно ими интересуется.

— Вы так говорите, словно не знали, что покупаете антикварные подделки. Гена уверял, что Вы в курсе, и берете их для сбыта лопоухим иностранцам.

— Нет, уважаемый, лопоухим оказался я, размечтался собрать коллекцию древностей, даже альбом с их иллюстрациями подготовил.

— Извините, а я и не знал. Я ведь тоже к этому производству руку приложил, а теперь вот бросил, мебелью занимаюсь. Знаете что, приезжайте ко мне в гости, у меня дома пруд, рыбу половим, покупаетесь, можно с подругой, — кивнул он на Ольгу, слушавшую их беседу.

— Михаил Алексеевич, давайте съездим, — ввязалась в разговор Ольга: — и Елену возьмем, а то она совсем захандрила. Михаил вначале хотевший отказаться, кивнул:

— Ладно, в воскресенье ждите.

Дом Николая стоял на въезде в Токмак, добротный с высоким глухим забором и металлическими воротами. Николай дома был один, при виде дам он засуетился, стал накрывать на стол.

— Вы пока нарвите вишни, она у меня в этом году рясная уродилась, а рвать некому, — предложил он спутницам Михаила. — А мы с вами, Михаил Алексеевич, пойдем рыбку ловить. — Он подошел к краю пруда и постучал по железному колу, и почти сразу вокруг кормушки замелькали серые спинки огромных рыбин. – Давайте, выбирайте, и сачком её к берегу.

Пару раз попытки Михаила были неудачными, но на третий он выкинул на берег полуметрового толстолобика.

— Хороший улов. Ну, что, девочки, будем уху готовить или запечем?

— Запечем, – весело отозвались Ольга и Елена.

На столе уже стояла плетеная корзина с вишней и зелень с огорода.

— Пока девчонки с рыбой возятся, пойдемте, я покажу вам свое хозяйство, — предложил Николай

Рядом с прудиком, огороженная сеткой-рабицей, находилась мастерская.

— Вот здесь и творились все наши «шедевры». Собирали мы медь, добавляли в сплав другие металлы, чтобы соответствовало бронзе того времени, и отливали по готовой модели. Могли делать и пустотелые статуэтки. Алексей снабжал нас литературой, а мой сын по иллюстрациям готовил восковые фигурки. Потом их искусственно старили, как это происходило, вам лучше не знать. Поначалу делали всё в единственном экземпляре, а со временем освоили поточное производство. Сергей Павлович, зять Геннадия, стал возить их в Алма-Ату и даже в Москву, но там его быстро раскусили. В основном производством занимался сын, а год назад случилось несчастье, он ещё до армии женился на однокласснице, а когда застукал свою жену с другом, то покончил с собой. Я так подумал, на обмане не построишь себе счастье, выкинул все инструменты и решил оставить этот промысел. Гена приходил несколько раз, деньги предлагал, но ему сказал, что завязал и больше в такие дела не впрягаюсь. Бог меня и так наказал, забрал единственного сына, а теперь еще и жена от меня ушла. Хочу перед вами покаяться. Геннадий говорил, вы знаете, что это подделки, а теперь выяснилось, мы вас обманывали. Сколько вы на нас потеряли?

— Ладно, завяжем, этот разговор. Я приобрел хороший опыт, а это тоже дорогого стоит. Пойдем к нашим дамам, они уже нас заждались.

Возвращались из гостей вдвоем. Елена осталась у Николая.

— Мужик он хороший, сразу видно, мастеровой, опять же дом свой, а у неё ни жилья, ни работы, — оправдывала Ольга поступок подруги.

Михаил с Ольгой обедали в подсобке вдвоем, когда в дверь кто-то настойчиво постучал

— Ну их к черту, этих покупателей, поесть не дадут: — Ольга разливала из термоса ароматный борщ, а Михаил раскладывал второе. В последнее время они делили принесенные из дома обеды на две части. Ольга хотела продемонстрировать свои кулинарные способности, но постоянно предлагать Михаилу свои блюда ей казалось неэтичным. И потому она придумала тактический ход: просила попробовать то, что приготовила Михаилу жена, словно хотела узнать её рецепты, а взамен, естественно, предлагала свои угощения, отмечая про себя, что готовит она гораздо вкуснее.

Стук в дверь не прекращался, и Михаил вышел посмотреть, кого принесла нелегкая. У входа стоял мэр города Илья Борисович Исаев в сопровождении двух женщин и молодого парня, вероятно, водителя, который и тарабанил в запертую дверь.

— Почему не открываете, пора уже заканчивать эту совковую привычку закрываться на обед. На Западе все магазины работают без перерыва, — Мэр был явно недоволен непредвиденной задержкой. – Мы хотим осмотреть магазин, где директор?

— Я за неё, — ответил Михаил

— Тогда показывай. Это что за барахолка? — Исаев ткнул пальцем в отдел Михаила.

— Это антикварный отдел.

— На каком основании сдаете в субаренду свои торговые площади?

— Отдел входит в состав магазина.

— Ну, это мы еще проверим. А тут у вас что? — Исаев заглянул в подсобку, из которой доносился густой аромат остывающего борща. — Ну и запашище у вас. Что же, вы тут жрать готовите?

— Культурные люди, когда заходят в помещение, здороваются, — вдруг возникла Ольга, не разобрав, что за гости их посетили.

— Жуй, давай, да не подавись, — грубо обронил мэр.

— А повежливей нельзя, вы вроде бы в гости пришли, — вступился за Ольгу Михаил.

— Это вы здесь гости, а Илья Борисович – хозяин. Помещение это, между прочим, мэрии принадлежит, — назидательным тоном произнесла одна из сопровождавших мэра дам, смазливая пампушка лет тридцати пяти.

Препираться с мэром Михаил больше не стал, и говорить тоже.

— А это что? — Исаев заглянул в кабинет директора, заваленный принятой накануне библиотекой. — Кругом бардак, что нельзя книги расставить?

— У них еще подвал есть, — снова вступила в разговор пампушка.

— Покажи подвал, — приказал мэр тоном, не допускающим возражения.

— Смотрите, — безразличным тоном обронил Михаил.

Подвал, действительно, представлял печальное зрелище, ремонт в нем никогда не проводился. Кроме того, Тамара надумала ликвидировать все книги, отстоявшие на стеллажах не один десяток лет. Руководствуясь советским положением о списания материальных ценностей, у книг были оторваны обложки, и вся эта нелицеприятная куча макулатуры ожидала своей отправки в пункт приема вторсырья.

— Безобразие. Это ни в какие ворота, так захламить арендуемое помещение, — возмущался Илья Борисович.

Когда поднялись из подвала, до того времени молчавшая длинноногая спутница Исаева обратила внимание на паутину, зацепившеюся за полу костюма мэра:

— Позвольте, Илья Борисович я вас отряхну. — И она легонько хлопнула мэра по пятой точке.

— Лидуня, ты мне все сегодняшние свидания отобьешь, – осклабился мэр.

Через пару дней в магазин пришло предписание мэрии в течение месяца освободить арендуемое помещение.

— У нас договор об аренде подписан на три года, мы — единственный в республике магазин научной книги, — сокрушалась Тамара. – Зачем ты его повел в подвал?

— Ничего он нам не сделает, я до президента дойду, он академик, и «Илим» ликвидировать не позволит, а для начала я всех знакомых депутатов извещу. Подготовлю статью в «Вечерку», нельзя же ликвидировать предприятие, стабильно выплачивающие реальные налоги государству. Наше дело правое, победа будет за нами, – успокаивал её Михаил.

На следующий день Михаил написал одну жалобу на беспредел, творимый мэром, планируя передать её президенту через господина Танаку, другую — Асылу Ашерову, ставшему помощником депутата, который, возглавлял в Жогорку Кенеше комиссию по борьбе с коррупцией. Асыл Бакеевич пообещал помочь и прояснить ситуацию, но через пару дней принес в магазин плохие новости. Он поговорил с Исаевым, и тот сообщил ему под большим секретом, что здание «Илима» присмотрела для себя жена президента Майрам Акаева, и потому писать кому-либо и возмущаться бесполезно. Письмо, подготовленное на имя президента, Михаил разорвал, и к Танаке не пошел. Бороться с самоуправством мэра сложно, но можно, бодаться с президентом глупо.

После получения предписания мэра события развивались стремительно, и каждый новый день приносил проблемы, которые возникали на ровном месте, и множались, как кроличье семейство. Тамара совершено опустила руки; если президент-академик намерен уничтожить торговлю научной литературой, то какой смысл продолжать этот бесперспективный бизнес. Её пугали и выводили из себя ежедневные телефонные звонки из мэрии с требованием поскорее освободить занимаемое помещение. Будь что будет, решила она и… ушла в отпуск. Она безучастно смотрела на сизифовы потуги Михаила спасти предприятие, а потом зарегистрировалась как частный предприниматель по продаже букинистической литературы. Место для Михаила с его антикварной торговлей не нашлось. Оставшаяся без работы Ольга стала собираться к своим родителям, выехавшим несколько лет назад в Германию.

Михаил проснулся рано, хотя вечером он допоздна засиделся за компьютером, работая над монетным каталогом своей восточной коллекции. В воскресный день не грех и отоспаться, но творческое возбуждение от создания стройной хронологической системы выпуска раннесредневековых монет вдохновляло на продолжение начатой монографии. До рассвета оставалось полчаса, и он пошел посидеть на лоджию, чтобы полюбоваться видом на горы.

Итак, он снова безработный. Благо, что теперь детки устроены, дочь заканчивает Джоржтаунский университет, а сына после победы на международном шахматном турнире неожиданно приняли в американский колледж с полным освобождением от оплаты за обучение и проживание. Михаил неторопливо перебирал все возможные варианты своей будущей деятельности. Неплохо было бы открыть свой нумизматический салон и заделаться профессиональным антикваром, благо опыт у него уже есть, а, может, лучше защитить диссертацию, как советовало казахстанское светило, и читать лекции молоденьким студенткам. Неожиданно вспомнились приятные ощущения, когда металлоискатель запищал над подоконником в домике старушки. Тогда в предвосхищении найденных сокровищ адреналин просто закипел в крови. Михаилу захотелось повторения тех волнующих мгновений. А что, если стать кладоискателем?..

Первые солнечные блики заалели на пиках Ала-Тоо.

Эпилог

Чтобы восстановить историческую справедливость и расставить все точки над i, надо сказать, что новой хозяйкой помещения «Илима» стала «пампушка», сопровождавшая мэра во время того злосчастного визита в магазин. Она откроет здесь элитный массажный салон. Как выяснится впоследствии, ни жена президента, ни сам он к приватизации этого здания отношения не имели.

Спустя пару лет, пролистывая аукционные каталоги, Михаил увидит знакомый силуэт статуэтки пресвитера Иоанна. Известный зарубежный антикварный салон извещал, что за 100 тысяч долларов выставлена на продажу средневековая бронзовая фигурка несторианского митрополита Кашгара и Навеката, это подтверждала дешифровка сирийской надписи на обратной стороне нимба священнослужителя и заключение экспертной комиссии.

© Камышев А.М., 2009. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора