Свеча горит

Сборник стихотворений поэта-песенника, барда Юрия Анастасьяна. Вошел составной частью в его книгу «Стезя» (2009 год).

ПЯТАК

Ах, стать бы снова маленьким,
Ах!.. Да нельзя никак…
Теперь ты, дядя, старенький,
Захватанный пятак.
Не наверстал, не выполнил,
Судьбу не превозмог,
Облез, истёрся, вылинял…
Одна надежда – Бог.

СМЕРТИ

Морозишь душу чёрным страхом,
Задуть пытаешься свечу.
Святым Крестом, единым махом
Твоё нутро перекрещу!
И покорёжишься, бледнея,
И не ответишь ничего.
Христово дивное знаменье –
Тебе не вынести его.
Я буду жить и солнце видеть.
А если крест мой недалёк,
Хочу просить, кого обидел,
Из сердца вынуть уголёк.
И Ты прости меня, Страдалец,
Смиреньем спасшийся, прости!
Я, необузданный скиталец,
Нередко избегал пути,
Что уготован был Тобою.
Но заблужденья – сон и бред.
«Доволен я своей судьбою» –
Как говорил один поэт.
О, смерть, бессильна и ничтожна,
И, хоть порой нещадно бьёшь,
Слепа ты, тщетна, суматошна,
Конец твой – смерть, начало – ложь.

МЕЛЬНИЦА

Запутавшийся в связях,
Скулит продажный род,
Перерождаясь в фазах
Серьёзнейших невзгод.
Цепляясь друг за друга,
Все катятся к черте…
Не будет проку с плуга:
И эти лгут, и те.
Так крошево людское
Становится мукой.
Не обрести покоя
Не любящим покой.
На мельнице отпетой
Грохочут жернова.
Дешёвою монетой –
Обычные слова.
И Слово презирая,
Вертепы возлюбя,
Едва ли в кущах рая
Мы ощутим себя.
Кукушка не кукует,
Мрут корни и вершки.
Нас мельник упакует
В холщёвые мешки.
И перекосит лица
продукцией такой –
Непросто насладиться
Прогорклою мукой.

АРГУМЕНТ СЕКТАНТА

«Прошлое распято,
Уничтожен зверь!
Прежде – с автоматом,
С Библией – теперь…»

В двадцать первом веке –
Издали, в упор.
«Христианский» рэкет
Вышел на простор –

Поверху и низом,
В лоб, наверняка.
«Христианский» бизнес…
Дрогнет ли рука?

ВЕРСИИ

Наука – мир версий.
Моленье – мир истин.
Вторые – воскресли,
Иные зависли
В мирах беспокойных,
В пространствах бессонных,
В проёмах оконных,
Дверных и озонных.
Вот – версии-жизни,
Вот – версии-взгляды,
Вот – версии-мысли
Палят из засады
В своих и сторонних,
Мгновенно и метко.
Вот – версии-жёны,
Вот – версии-детки…
Провалы, подмостки –
Версийная плоскость.
Мы, видимо, плоски
(Простите за колкость).
Версийные клятвы,
Версийные битвы,
Версийное счастье…
Молитвы! Молитвы!..

ВИРТУАЛЬНОСТЬ

Виртуальность – мир особый.
Каждым создан свой мирок,
В коем – в виртуальных сотах –
Он себе пчела и бог.
Виртуальные идеи,
Виртуальная возня,
Стержень всех фантазий – деньги,
Точка всех стремлений – «Я».
Фантазёру как отмыться
От навязчивой хандры?
Есть куда от Бога «скрыться» –
В виртуальные миры.
Там ни плача нет, ни долга
Пред Всевышним, ни Небес,
На столе не пиво с воблой,
В центре пентаграммы – бес.
Розенкрейцеры, масоны,
Несравненные графья…
Их пугаю не муссоны,
Не изменчивость моя,
На менталитет банальный
Мажут чёрную икру…
Им Христос не виртуальный
Портит тайную игру.
Виртуальность – враг Распятья,
Ей реальность не мила.
Где ж ещё укрыться братьям
Ордена Сплошного Зла?..

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Допустим – пляж, шезлонги, зонты,
Зимой – театры и манто.
Допустим – золотятся соты…
А дальше что?

Допустим – отдых и работа,
Гнездо семейное свито,
Эклеры, вина, антрекоты…
А дальше что?

Допустим – виды Ниагары,
И экспедиции Кусто,
Слоны Зимбабве, львы Непала…
А дальше что?

Допустим – знания, культура
(Ведь жизни клали мы на то),
Поп, реп, панк, рок… (губа не дура!)
А дальше что?

Кресты – в опилки, церкви – в пепел,
Иконы – в Лувр… И пей ситро,
Оригинален, бодр и светел!
А дальше что?

В объятья рун, светил и ведьм!
Шоссе – где раньше буерак…
Рим разорим второй и третий.
А дальше – мрак.

***

Держись старик, держись – мы повоюем,
Хоть и младенцу ясно – нас убьют.
Что потерять с тобою мы рискуем?
Богатство, славу, женщину, уют?
Нас не оставят, друже, не оставят,
В верха строчит доносы карандаш,
Века, тысячелетья этим занят,
Он – наш палач и летописец наш.
Полна планета нечистью до края,
У ней верны слова и строг учёт.
Держись, старик, бесцветна кровь живая,
Она ручьями в оттепель течет.

***

                                    Ангелу хранителю

Жаждет мгла меня дикою жаждой,
Я пред нею бессилен один.
Приближайся, сияющий Стражник,
Над судьбою моей господин!
Нас с тобою не сломят напасти,
Нас шторма до щепы не побьют.
Я в твоей, Богом вверенной, власти,
Ты мне кров, и тепло, и уют.
Мне с тобою ни капли не страшно
Жить и кануть в тьму небытия.
Содрогнись, Вавилонская башня,
Ледяная врагиня моя!

***

Мучаюсь – не живу.
Сердце окаменело.
Ветер метёт золу…
Что ты, Адам, наделал?
Техно-фантом людей
Много ли пепла стоит?
Мысли в глазах детей:
«Мы на земле изгои».
Пусто моё гнездо,
И настроенье скверно.
Кто же виновен, кто?
Я. И Адам, наверно…
Если б не знать любви,
Думая: похоть – норма,
Шаркая по крови
«Манной» своей платформой,
И позабыть глаза
Любящих и любимых!..
Господи, что сказать,
Если кресты на спинах?
Благодарю Тебя
(Слово для зрячих – млеко),
Над глухотой скорбя
Падшего человека.

ПЕСНЯ

Странное, странное время,
Страшная, страшная быль…
Племя восстало на племя,
Люди, как в поле ковыль.
Тяжестью души набухли,
Сомкнуты вежды на зло.
Мало ж мы горя хлебнули,
Коли сюда занесло.
Тёмные, тёмные дали,
Только надежда жива.
Прежде глотками пивали,
Нынче – запоем, до дна.
Все своеволью подвластно –
В клумбах мутанты цветут…
Боже, напрасно, напрасно
Ты нас насаживал тут!
Пройдена всуе пустыня
И перейден Иордан,
Край неподкрашенной сини
В жертву мамоне заклан.
Манны блефующим мало,
Мясо в чести и интим.
Многого ж нам не хватало,
Если друг друга едим.
Сладкая, сладкая доля,
Где же ты избранных ждёшь?
Поле, ковыльное поле!..
Рожь, невесомая рожь…

ПРОРОЧЕСТВО

Слова, забытые тобой,
Они к тебе с мольбой взывают.
Словесность – кража и разбой
(И со словами брань бывает…)
«Смиренномудрие» кричит,
«Добротолюбие» лепечет!..
Язык обширнейший почил –
Чёт выходил, а вышел нечет.
А с речью изменилась жизнь,
Она течет (понятней стала?)
В уста садистов и подлиз
Канвой вина, колбас и сала.
Не суемудрия печать –
«Ковчеже, позлащенный духом».
Омега, гервь, рцы, ферт и ять
(Подонкам не ласкает слуха),
Кси, ижица, фита, глаголь…
Забыто всё. Стыдись, Россия!
Съедает ржа тебя и моль,
Но любит (всё ещё) Мессия.
Неси (Он стерпит) этот вздор,
Распни кириллицу на древе,
И будет глад, и будет мор,
И брань корявая в припеве.
Иуды, «полчища козлищ
Несквернаго ошую стали…»
О, век – коварен, низок, нищ,
Не избежать тебе печали.

ПОЭТУ

Поэт, ты эмоционален
И судишь по своим страстям.
Ты чтишь вино, перины спален,
И противление властям.
Чисты порывы (лик же тёмен),
Благих желаний не исчесть,
Чудаковат (а, может, вздорен?),
Ты морду бьёшь за чью-то честь.
Твоя поэзия дуальна:
За здравие, за упокой.
И, выражаясь фигурально,
Ты и мошенник, и герой.
То нелюдим, то в гневе страшен,
То улыбаешься хитро.
Ты на утопии заквашен,
На своеволии ветров.
Ты чуток к одам и упрёкам,
То в забытьи, то в пене дел.
Ты думал походя, наскоком
Очистить зёрна от плевел.
На фоне чистом ты – отливом,
Бестактен, горд, не прост, не свят…
Пусть хоть за искренность порывов
Сумбур твой ангелы простят.

НЕКОТОРЫМ БАРДАМ

Шорты, чёлочки и клипсы,
Джинсы, бороды… Милы
Ваши шуточки и лица,
Плотоядные столы,
Красивизмы и эстетство
И вульгарность. Где же плод?
Нет закваски в вашем тесте,
Плесневеть – его исход.
И подспудно зреет что-то,
Тихий, неприметный крах.
В компромиссное болото
Влипли вы, забыв про страх
Божий. Знаете ль дороги?
«Нет, – скажите, – ну и что ж?..»
Затянула тина многих
Рыцарей гитарных лож.
Нет, не радуюсь нисколько,
Песне мне врагом не стать.
Вы горазды (Где ты, Сольвейг?)
С ложью истину смешать.
Заслужили вы экстерном
(Где ты, Андерсен?) покой,
Из приличия, наверно,
Примирились с чепухой.
Обольстила бардов форма,
«Красотой» заткнула рты,
Осторожность стала нормой –
Что ни грядка, то цветы
(Где ты, Гамлет?). Увяданье
В молодящемся стихе.
Содержание в страданье –
Не в веселье и грехе.
Темы: «про любовь», «про осень»,
Думы: «вспомнят ли о нас?..»
Если на добро попросим,
Неужели Бог не даст?

***

                                Юрию Визбору

В тиски мы зажаты,
Погашен рассвет.
И даже когда улыбаются лица,
И даже когда подмывает влюбиться,
Понятно до боли, что выхода нет.

Всё кончится смертью,
Всё – прах и ничто.
Дизайн утончённый вполне бесполезен…
Мы горы штурмуем, мы в пропасти лезем,
И только могила – в награду за то.

Да, Юрий Иосич,
Вы пожили всласть.
Смотрели в глаза Вы чудесной девчонке,
И счастье пытались схватить за юбчонку,
Теряя над временем зыбкую власть.

Зима ли пропала?
Мозай ли ловец?
Летают лохмотья шагреневой кожи…
Пропала душа, и на сердце тревожно,
И близится роду людскому конец.

Нет выхода… Точно.
Да, выхода нет.
И всё ж не в традиции бардов, упрямо
Не верящих в чудо, теребящих раны,
Я вижу Христов не тускнеющий свет.

Он рже не подвластен,
Он тлёй не едом.
Конечно, Иосич, Вы – Божие чадо,
Но только не надо, не надо, не надо
Христа погребать в мавзолее времён.

СТУК В ОТКРЫТЫЕ ДВЕРИ

                                        Чингизу Айтматову

Легендой, притчей, мифом, басней
Все перекормлены давно.
Свободомыслье тем опасней,
Чем независимей оно.
У вольнодумства Вы на страже…
Издали звуки и слова
Зубастая волчица Ваша,
Беззубый Ваш Иешуа.
Мне жутко: Коронару тошно,
Рыдает Олениха-мать!
Убить до смерти время можно,
Но можно и не убивать.
Должны придти Вы были к Богу –
К Тому, каким Он был и есть,
Не слишком доверяя слогу,
С собой своих людей привесть.
Писательского горы стажа:
Тома, тома – клубки проблем…
Не в радость – в боль кончина Ваша.
Смерть праведника – в радость всем.
Кто творчество сие измерит –
Играют смысл, форма, цвет…
Вся Ваша жизнь – стучанье в двери,
Открытые две тыщи лет.

***

                                         Анэсу Зарифьяну

Мой хороший, так что же Вы поняли?
Ироничный мой, что ж Вам претит?
Уцелели ли пыльные голени
Или кнут за спиною свистит?
Гвоздь ли трёт меж костями и жилами
Иль вонзилось под рёбра копьё?
Что с того, что дрались и дружили мы
Бок о бок? А дрались за «моё»…
Что с того, мой грустящий и ищущий
И нашедший, да, видно, не там.
Что с того, мой читающе-пишущий,
Что сроднили нас недуги драм?
Что, расчётливый, самоуверенный
Самописец и самомышлец,
Вдохновлённый пегасьими перьями
На «достойный поэта» конец?
Что с того, что в упряжке корячились
И с тоской в авангарде плелись,
Что писать мы шутя «насобачились»,
Но всерьёз «проворонили» жизнь?
Что Вас ждёт, очерствевший, прокуренный,
Сохранивший глоточек любви?
Скольких, верящих Вам, обманули Вы,
Наставляя: «Мгновеньем живи!..»
…Элитарность, наигранность, выспренность,
Непростая речей простота,
Не щадящая недругов искренность,
Конъюнктурность и глаз острота…
Что, вершащий суды над Святейшими
Лёгким росчерком слова, пера?
Кто водил Вашей кистью, не леший ли
Иль прелестница со двора?
Что Вас мучит, дубок многолиственный,
Потрясаемый ветром идей?
Неужели пришли не за Истиной
В этот мир, Вы, учивший людей?
Вами мили и вёрсты измерены,
Вам известен успеха секрет…
Что с того, мой несчастный, потерянный,
Заблудившийся в жизни поэт?

***

К сему не прирастай, душа:
К застолью, чтящему паяца,
К стихам, мелодиям и танцам,
К магизму острого ножа,
К долинам умственных красот,
К предгорьям ревности и мести,
К вершинам похоти и лести,
К оазисам осиных сот,
К озёрам корысти и мзды,
К барханам немощи и лени,
К каньонам сумрака и тени,
К пещерам чёрной новизны,
К галерам скуки и тоски,
К очам, «возвышенно» горящим,
К подвижникам не настоящим,
К движеньям мысли и руки,
К прохладе, растворившей зной,
К небесной птице, к зверю в логе,
К непостигаемой дороге,
К земной любви, к стезе земной.

НАХОДЯЩИМСЯ В ТВОРЧЕСКОМ ПОИСКЕ

О, художник, довольно идиллии
Маргинальной, безумной твоей!
Нарисуй иллюстрации к Библии,
Пусть не немец ты и не еврей.
Вновь в ловушках хаоса житейского
Заблудились писатель, поэт…
Ну, подумай, где лучше библейского
Ты отыщешь насущный сюжет?
Скульптор, дланями вылепи Господа,
Изваяй из «страстей по Мечте».
Сколько мрамора, бронзы и воска-то
На Земле, вопреки суете!
Мнёте глину, полотна грунтуете,
И в палитру макаете нос…
Вы ломаетесь, гнетесь, бунтуете,
А в итоге – один сколиоз…
Вам бы к морю пойти Галилейскому,
Раствориться в нежнейшей заре,
Там, где притчами бредят библейскими
Феофаны, Рублевы, Доре!

ПАВЕЛ КОРИН

Тема, до боли сердечной щемящая…
Холст – проводник наш в святое, прошедшее.
Ранит эскизами «Русь уходящая»,
Русь уходящая, да не ушедшая.
Ясное дело, что мало приятного,
Если эпоха грешит да не кается.
Из-под асфальта, катками примятого,
Руша структуру, цветок пробивается.
Церковь растет там, где злобилось капище,
Промыслом Божиим соткано Дивное.
Будет когда-то наложена лапища
На нерушимое и неделимое –
Грянут невзгоды. Но сказано Господом:
«Не одолеют тебя врата адовы».
Пусть же хоругвей возносятся лоскуты
И воздымаются храмы громадами!

НЕ ВЕРЬ

В неверии – залог развитья.
Не верь в себя, доколе жив.
Не верь в познанье и наитье.
Не верь в надежность мышц, жил.
Не верь в свой разум, в меч и злато,
В сонм обретений и потерь.
Не верь отцу, сестре и брату,
Любимым и цветам не верь.
Во мрак не верь и в смерть, и в зелье,
И в многоразовость души,
И в редкостные достиженья
Во имя плеши и парши;
Ни в сон, ни в резаные вены,
Ни в современный буйный град,
Ни в глобализм, ни в микросхемы,
Верь Богу – будешь цел и свят.

КЛАДБИЩЕ

Строятся где-то высотные здания,
Тосты звучат и рождаются дети…
Но, несмотря на карьеры и звания,
Кладбище – лучшее место на свете.
Чисто здесь, тихо, просторно и зелено,
Склонны все к мыслям необыкновенным.
Тут и трава, и кустарник, и дерево…
Кладбище – мост между вечным и бренным.
Прикосновение к миру грядущему
В храме возможно, да здесь, у могилы –
К страшному, светлому, вещему, сущему.
Тронешь плиту – появляются силы,
Хочется жить, и не как-нибудь – праведно,
Верить, терпеть и прощать неустанно,
Мстительность свергнуть
и ревность, и скаредность,
В церковь ходить и молиться исправно,
Молвить Земле, в суете погибающей:
«Я удалюсь, вы пойдете за мною».
Что может лучше быть смерти сияющей,
Мира Святого за жизнью земною?

ГОРОДСКИЕ КВАРТИРЫ

Нет на кладбище этом
Незабвенных имен.
Время года – не лето,
Состоянье – не сон.
Не чеканят солдаты
Шаг у красной плиты.
Здесь зарыты таланты
И забыты мечты.
Здесь лампада не тлеет
Голоса не звенят,
Паруса не алеют,
Маяки не горят,
Не наждачит напильник,
Не стучит молоток,
Здесь трескучий будильник
И надсадный звонок.
Теснота, как в могиле,
Чистота, как в гробу.
Здесь любовь не дарили,
Не пытали судьбу,
Не ходили в походы,
Не срывали цветы,
На бурлящие воды
Не спускали плоты,
Не пытались к вершине
Протараниться лбом.
Здесь стиральной машины
Нержавеющий лом.
Здесь наличники – редкость,
Нет резного крыльца.
Здесь естественна бледность
На челе мертвеца.
Здесь по пашне не ходят,
Не целуют земли,
Электронные всходы
Над полами взошли.
Здесь компьютер надгробьем
Неизбежным стоит,
Холодильник утробно
Белым чревом урчит.
Здесь уют непреложен.
Вместо двери – броня.
Через эту таможню
Не пропустят меня,
Сквозь глазок различая,
Иноземец иль нет?
Не напутствуют чаем,
Не раскроют буфет.
Здесь иные порядки –
Саван вместо фаты.
Положу на площадке
У порога цветы…
Разбазарены силы,
Обескровлены дни
Этой братской могилы
За стальными дверьми.

ДРУГУ

Кто не преклонится пред Богом,
Тот перед женщиной склонен,
Он замирает у порога
Иных событий и времен,
Переступить его не в силах,
И отрекается от сил,
Которые, в объятьях милой
Своей, глядишь, совсем забыл.
О душное земное счастье –
Судеб истлевшее руно,
Ты судишь нас своею властью,
Своим безвластием полно.
Ячейки сети твоей мелки,
Пескарь – и тот увязнет в них.
Хмельной рыбак идет с проверки,
Безжалостен. А вечер тих,
Уха вечерняя дымится,
Луна турецкая встает…
Пугают эти рыбьи лица –
В них выражение твое.
Остекленевшими глазами
Так ты в мои глаза смотрел,
Когда измученный боями
С женой, почувствовал предел
Терпенью, искренности, боли,
Стремлению простить, понять.
На рану не насыплю соли –
Не повернуть событий вспять.
Но промолчу в участье строгом.
Забыты отзвуки имен…
Кто не преклонится пред Богом,
Тот перед женщиной склонен.

***

                                           Сестре Ирине

Ты в Бога не верила (вплоть до хулы),
Смотрела сердито и косо,
Ждала понимания, ласки, хвалы
И не задавала вопросов.
И «страшную книгу» листала тайком,
Но высшее образованье
Глумилось над стройным библейским стихом
И мнилось тщетой назиданье.
Не видя святых откровений меж строк,
Читала ты «литературу».
И непониманье висело, как рок
(Не портя при этом фигуру).
Отправлены книги с крестами в сарай,
Никчёмны, сложны и наивны.
И хлынул в квартиру языческий «рай» –
Афины, Дамаски и Римы.
Но как-то в скандале дежурном со мной,
Наитьем почувствовав Силу,
Ты демонстративно горячей рукой
Писанье на стол опустила.
Я позже напомнил – не вспомнила ты
Поступка стихийного странность.
Потом были Мекка, Калькутта, Пекин…
А Библия в доме осталась.

ПОЖЕЛАНИЯ ПОЖИЛЫМ

Ко дню пожилых людей

Желаю не деньгу, а душу,
Живую совестью своей.
Желаю не тепло, а стужу,
Морозящую гнилость дней.
Не сытость, жмущую к постели,
Не телевизора плеву,
Желаю то, что «в самом деле»,
Желаю то, что «наяву».
Желаю радостных страданий
(Они от действия – «страда»).
Желаю не избытка знаний,
От коих горе и беда.
Желаю счастия, но в меру,
Желаю мира, но чуть-чуть.
Желаю нерушимой веры
В то, чем велик тернистый путь.
Желаю скрыться при облавах
Сует надуманных земных.
Желаю внуков не лукавых,
Детей желаю не скупых.
Плеча желаю прислоненья,
Локтя касанья в трудный час.
Желаю мзды, отдохновенья
В местах, прекрасных без прикрас.

АННЕ И ЕКАТЕРИНЕ

Мои возлюбленные бабушки,
Две – Анна и Екатерина.
Нет, не пекли вы мне оладышки,
На то была своя причина –
К постелям, к костылям привязаны,
Вы печь блины не мастерицы,
О, одинаковые, разные
Мои страдалицы-сестрицы!..
Куда до вас невестам искренним,
Столь озабоченным судьбою?
Не совершенны вы, но Истины
Не заслоняете собою.
Я недостоин вас, красавицы, –
Вы снова фору мне даёте:
Мне только начинают нравиться
Пути, а вы по ним идёте.
Вы хороши, вы любо-дороги
Мне – жениху, но – огорченье:
Скрутили вас болезни-вороги,
И смерть за вами ходит тенью.
А впрочем, радостны и ласковы,
И не капризны, не жеманны,
За косметическими масками
Не прячетесь, и всё ж желанны.
Вы для кого-то возмутительны,
И платьица – не по сезону.
Ко мне, как к сыну снисходительны,
Индифферентны, как к чужому.
То энергичны, то рассеяны…
Стихи, сонаты и рулады
Не посвящали вам есенины,
Пускай, зато вы Богу рады.
И восседаете, как павы!..
Сверкну пассажем, не монетой,
И, прыгая через октавы,
Увековечу в жизни этой!

ОДА СТАРОСТИ

Хочу быть старым. Но не мёртвым.
И только телом – не душой.
Хочу предсмертные аккорды
Брать мерно памятью большой,
Сидеть на лавке неподвижно,
Смотреть, не видя, на людей.
Хочу забыть о лавке книжной
И о безумии идей.
Старенье честно и конкретно,
А молодость глупа, пуста,
Она за счастием заветным
Не видит тяжкого креста.
Она солжёт и не заметит,
Она убьёт и не поймёт,
Вопрос услышит – не ответит,
Всё сделает наоборот.
Совсем иное дело старость –
Всё чай да манка, хлеб да соль,
В движеньях вечная усталость.
Её заботы – мухи, моль,
Болезни, дали безнадежность,
Надежда только на Него,
Ко внукам трепетная нежность,
Боязнь нового всего,
Над бездною борзая стойка,
Взгляд за туманную черту…
Что ей любовь, что ей попойка? –
Была бы кашица во рту.
Хочу быть старым, но… не старым!
У тех, кто должен умирать,
Нет страха пред людским уставом.
Хочу светиться и сиять,
Сиять (захлёбывайтесь чтивом –
Вино свежо, полна мошна)
Сияньем старости счастливой,
Богатой тем, что жизнь прошла.

***

Вечер ложится на наши плечи…
Скоро наступит беззвёздный мрак.
Давайте, осудим, и станет легче –
Может сплотить несплоченных враг.
Давайте, осудим поврозь и скопом,
Громко – внешних, тихонько – мать.
Глянем потухшим, усталым оком –
Что ещё можно поосуждать?
Мы утончённы, а эти – грубы
(Это же ясно – любой поймёт!).
Нам лишь свои бесконечно любы,
Для остальных – кулаки и лёд.
Клетки единого организма,
Мы уничтожим друг друга зло.
«Я себе истина и отчизна,
Я себе радуга и весло!»
Близкие – лишь продолженье эго:
«Сбились с дороги? А ну, назад!
Я себе альфа и омега,
Лево и право, перед и зад…»
Давайте, осудим глупцов, уродов,
И красоту обоготворим,
Выпрямим вечно кривые тропы
(То есть – по-своему искривим).
Давайте, осудим, и станет проще
Жить и «возвышенно» умереть.
Надо покруче, надо пожёстче!
Важно ль, что за осужденье – смерть?
…Давайте, судить никого не будем,
Кто мы такие, чтобы судить? –
Маленькие, скупые люди,
Не удостоенные ЛЮБИТЬ.

***

Спит душа за закрытыми ставнями.
Тьма глумится, мошной звеня.
Нет наставника, нет наставника,
Нет наставника у меня…
Скажет знающий: «Эка невидаль!
Да зачем нам наставник, друг?
Ты чирикаешь, будто перепел,
Но за пеньем твоим – испуг!
Ободрись, без него сподручнее
Ткань по-своему раскроить.
Ведь наставник – он только мучает,
Не давая спокойно шить.
И религия, и монархия –
Всё замешано на крови.
Под девизом «Долой наставников!»
Век живёт, ну и ты живи.
Брось хандру свою, верить некому,
На себя лишь надейся, брат.
Вспомни песенку недопетую –
Ты молчишь столько дней подряд.
Назидание, мудрость… Выдумки!
Где наставники – старцы, Бог?
Человечество – это выжимки,
Человечество – это мох…»
Скажет знающий: «Брось ты панику,
Жизнь продолжится в свете дня!..»
Нет наставника, нет наставника,
Нет наставника у меня…

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ – СЫНУ

Что пожелать тебе сегодня,
Мой улыбающийся сын?
Над чёрной бездной преисподней
Земных небес ярка ли синь?
Иль чрез озоновые дыры
Иная проникает власть?
Но полно, звонки наши лиры,
Их звон не даст совсем пропасть.
Что пожелать тебе, счастливый,
Спокойный за свою судьбу?
Подруги нежной и красивой,
На труд способной и мольбу?
Иль чтобы дальняя дорога
Под ноги скатертью легла?
За схваткою с единорогом
Не ждёт ли ратоборца мгла?
Желать ли тишины сторонней,
Оторванной от всех и вся?
Иль преклоненья пред иконой,
На коей крест несёт, скользя
По склонам выцветшей Голгофы,
Христос?.. Чего тебе желать?
Чтобы слились в поэму строфы
Иль вечно не старела мать?
Чтоб приспособиться к лукавству
Эпохи, одержимой злом?
Чтобы на всякий случай маску
Иметь, снимая перед сном,
А утром снова одевая?
Чтоб лгать умно себе, другим?
Что пожелать тебе?.. Не знаю,
В судьбу ступивший пилигрим.

ТАБЛЕТКИ ОТ КАШЛЯ

Пусть звёзды погасли и небо, как рашпиль,
Пусть немилосердны ненастные дни…
Лежат на прилавке таблетки от кашля,
И кажется мне, что помогут они.

Когда ты поманишь и снова откажешь,
Расколется солнце на сотни частей!
Куплю я в аптеке таблетки от кашля
И сразу забуду о боли своей.

Пускай меня родина тонко обманет,
Коварной изменой поставив в тупик…
Таблетка от кашля не жжёт и не ранит
(Хотя и эффект от неё невелик).

Когда оккупанты прошествуют маршем
И в парке Дубовом костры разведут,
Я вспомню про эти таблетки от кашля
И снова в душе воцарится уют.

Когда буду старостью я разукрашен
В морщины, седины, артроз и плеврит,
Лишь только увижу таблетки от кашля –
И бодрость моя всю родню удивит.

Когда одиночество в дверь постучится,
И будет окно не на море смотреть,
У белых таблеток я буду учиться
В коробке лежать и разлуку терпеть.

Когда смерть у двери застынет на страже
И дух мой неслышно в окно отлетит,
Возьму я с собою таблетки от кашля
(И кто их с собою мне взять запретит?)

Когда посетит меня счастье нежданно
И вдруг обнаружу, что радужен быт,
Что любит жена и надушена ванна,
Таблетка от кашля в момент отрезвит.

Когда над планетою крылья замашут
И ангелы в трубы свои затрубят,
Я знаю: помогут таблетки от кашля
Лишь тем, кто хорош, неподкупен и свят.

***

Яхты, коттеджи, кровати двуспальные…
Что я сумел в этой жизни и смог?
Средние, высшие школы, начальные…
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Целостный мир рассыпается, рушится,
Землю растлил отчуждения смог –
Колются, топятся, режутся, душатся…
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Гибнут надежды, с вершины низвержены.
Жесты глумливы, неискренен слог,
Люди жестоки, пугливы, изнежены…
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Не зацепиться за осыпь над пропастью,
И не упасть на пружинящий стог.
Катятся в бездну столицы и волости…
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Месится глина, а Небо невидимо,
Солнце скатилось в зияющий лог.
Зрят сладострастцы на порно по видео…
Благодарю тебя, любящий Бог.

Кара грядёт за грехи нешутейные,
Суд справедлив, неотвратен и строг.
Где ваше «счастье», шаманы идейные?
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Счастлив, не знающий дней обездоленных,
Не преступивший запретный порог.
За изобилье пространств непромоленных
Благодарю Тебя, любящий Бог.

О, одиночество душ беспросветное!
Жалок «крутой» и беспомощен «лох»,
Жуть интегральная, муть интернетная…
Благодарю Тебя, любящий Бог.

***

Мне предельно, доподлинно ясно
(Пусть наивно сие и смешно):
Раз земля так светла и прекрасна,
Смерти быть на земле не должно.
Даже холод, и тот – извращенье
(Климат ныне, как люди суров).
Попросите у Бога прощенья –
Не должно быть у нас холодов.
Даже гибель животных мельчайших,
Даже сорванный липовый цвет –
Средь числа катастроф величайших,
Равных только крушенью планет.
И печали души одинокой,
Оказавшейся вдруг в тесноте
Леденящей, скупой и жестокой,
Не созвучны такой красоте.
Плач младенца – ужель не ужасно?
Слёзы женщины – горько до слёз.
Гнев мужчины и ропот напрасный…
Нет, пора нам проснуться всерьёз!
Неужели одно невезенье
Пить и пить, оседая до дна?
Опуститесь пред Богом на землю,
Ту, что нам во владенье дана.
…Даже если разбой узаконен,
Сохнут реки, чащобы горят…
Он нас любит. Чего же мы стонем?
Постучите – и вам отворят.

***

Да, наша жизнь не безупречна.
Закон незыблемый таков:
Любите крепко и сердечно
Своих любимых и врагов.
Что может лучше быть на свете,
Чем всех вокруг благословлять,
И пред завистливою смертью
Хвостом лукаво не вилять?
Пред сказкой зимнего узора
Сидеть в ребячьей простоте…
Что может лучше быть простора,
Кующегося в тесноте?
Что лучше истины на свете,
Которую легко найти,
Когда мы видим мир, как дети,
Любя любого на пути?
За зимней, лютою порошей
Весны одаривает новь.
Что благостней семьи хорошей,
В которой дети и любовь?
Что лучше свечки у иконы,
За здравие, за упокой.
Просты великие законы,
Сложны – крадущие покой.
Перед лицом любой разрухи
Когда всё против, все – не те,
Не будьте к Провиденью глухи,
Стремясь к любви и простоте.

ЛЮБИМЫЕ МОИ

Любимые мои, что ждёт нас? Я не знаю…
Хочу лишь, чтоб ко мне прильнули вы плотней.
Присядьте за столом в серёдке или с краю
И оставайтесь так по многу-многу дней!
Любимые мои, что смотрите вы хмуро,
Какие гложут вас сомненья по ночам,
Уязвлена ли плоть, иль задержалось утро
С приходом, иль надежды сутками молчат?
Любимые мои, вам покорятся горы,
К вам звёзды упадут в раскрытое окно,
Вас небо увлечёт и укачает море.
Ведь правда, вы с ветрами не были давно?
Любимые мои, я долго чувства прятал,
Я как хамелеон менял под мысли цвет.
А время всё неслось, снег шёл и дождик капал,
И солнце, наконец, и вас дороже нет!
…Всё правильно – я лгу, и нет любви на свете.
Всё верно – блуд и торг в немыслимой цене.
Но Утренней Звезды так ярко лучик светит
И слышу я – опять стучите вы ко мне.
И верится легко, что встретимся мы после
Сомнений и надежд в Заоблачной Стране,
Что посреди равнин останутся не кости,
А алые цветы на ласковой земле.

БЫЛИНА

Шёл мой конь по дороге прямой,
У огромного камня застыл,
А на камне безвестной рукой
Текст начертан загадочный был:
«Если вправо и влево пойдёшь,
Если прямо коня понесёт,
Всё одно – пропадёшь, пропадёшь,
И везенье тебя не спасёт!»
А внизу мелким шрифтом ещё:
«И назад не пытайся свернуть!»
Прислонился я к камню плечом,
И надумал его развернуть.
Приналёг, повернул и гляжу –
Те же буквы с любой стороны.
И настала великая жуть –
Все дороги, выходит, равны.
А вокруг того камня костей,
Чёрных воронов, змей и кольчуг!..
Распрощался я с жизнью своей –
Злобен враг и отсутствует друг.
Взял, на землю сырую прилёг,
Глянул вверх и тропу увидал –
Прямо к Солнцу от страшных дорог.
Я коня своего подозвал,
Спешно крылья расправил ему
(Как не видел я их до сих пор?),
С перьев вечную пыль отряхнул
И приблизился к камню в упор.
А на нём уж иные слова:
«Все дороги к успеху ведут!»
Разболелась моя голова,
Ах, ты, думаю, конченый плут!
Поглядел на дороги – длинны,
Широки и щадящи к ногам,
К вожделеньям Успешной Страны
Сонмы всадников движутся там.
И подумалось: «Выберусь сам…»
Глянув в мутные очи судьбе,
Развернул я коня к небесам,
И поехал по узкой тропе.

СВЕЧА

Свеча горит, песок течет,
Песок течет, часы идут.
А кто-то спит, а кто-то ждет,
А где-то никого не ждут.

Свеча горит, маячит тень,
Трещат дрова и печь гудит…
Все хорошо и думать лень
О том, что кто-то там не спит.

Все есть, как есть, порядок строг,
В том ничего плохого нет.
Свеча горит и только Бог,
Как мотылек летит на свет.

МЫТЬЕ НОГ

Большое всеохватно сердце
И вседоступно. Шум и гам…
Сосуд, ладони, полотенце –
Ты ноги мыл ученикам.
Перечил Пётр, изумлялись
Избранники, губу кривил
Иуда, бесы надсмехались.
А Ты… Ты просто ноги мыл.
В народе зрело недовольство
Пилатом, кесарем, судьбой…
Гремел Бетховен, лился Моцарт,
С безумьем безнадёжный бой
Ведя, Гоген корпел над солнцем,
Малевич малевал квадрат,
Мудрил Нильс Бор, сипел Высоцкий…
Ты – ноги мыл века подряд.
…Я болен мыслью неотвязной,
Ища вневременный покой:
Чист человек, лишь ноги грязны.
Омой их, Господи, омой!

СКАЧАТЬ всю книгу «Стезя»

© Юрий Анастасьян, 2009. Все права защищены
Произведения публикуются с разрешения автора