Три и одна пули

Небольшой рассказ с приключенческим сюжетом. Ош 2013 года. Повествование ведется от лица человека, попавшего под прицел киллера…

Все мы смертны. Вопрос лишь в следующем: возраст и за что?
Неизвестный старый мудрец

Я проснулся тяжело, и голова ныла. Что за утро… Посмотрел на часы – четверть восьмого утра. Встал. Туалет. Умывальник. Я заматерился, когда зубной щеткой поцарапал себе десны. Мыло отдавало запахом перезрелых персиков – да, так и есть, мыло с ароматом персиков.

Приготовил себе завтрак. Я не смотрел по утрам телик – не хотел губить настроение разного рода новостями-сенсациями, в которых убийств и пошлого было больше, чем в вечерних выпусках. Нет, я определенно не любил «стеклянную сиську» по утрам Я ел и смотрел, как хлебные крошки падают на стол. Это напомнило мне о близкой зиме. На дворе стояла середина ноября 2013 года. «Е-мое» — подумал я и добавил «Надо бы прикупить теплые вещи».

В углу гостиной стоял мой компьютер. Старый и… еще раз старый. Я не стал его включать, просто прошел мимо него, заглянул в настенный шкаф и стал одеваться. Я опаздывал на работу. Кое-как перевязал шнурки на кроссовках от НайкДас (мдя, Найк и Адидас объединились в одну мегафирму из-за мирового финансового кризиса, который все еще бушует с 2008 года), надел ворсистую шапку на мою бедную, «утренней свежести» голову, облачился в новенькую куртку (от Гуччи, но не без китайского вмешательства). Взял необходимые мелкие вещи – от ключа до ноутбука, и вышел из своей квартиры. Попутно напевал себе под нос очередной хит от группы «Город 312». Жил я на четвертом этаже. Когда я спустился в подъезд, я ощутил острый запах мочи и чего-то противного. Слова из «312» мигом слетели из мыслей, и были заменены на стандартный набор из «Ни бла бла себе». Данный запах не был запахом экскрементов, точно не экскрементов. Я так и не определил, что это был за запах. Во бомжи дают… Житья от них требовать – как от букашки требовать навыков работы с Word’ом. Я вышел из подъезда, направление – ближайшая автобусная остановка. Там было мало людей. Я надел свои очки, минусовые, и стал пристально и с умным выражением всматриваться вдаль дороги. В городе Ош осталось мало маршрутчиков-частников, муниципальный транспорт правил балом. Люди рядом со мной угрюмо, по-утреннему молчали — ну, это такой вид молчания, когда не стоит задавать человеку никаких ответов… К примеру: «Какое хорошее утро!».

Подъехал троллейбус, как всегда, заклеенный рекламными слоганами и дурацкими картинками. И он был полон гуманоидами до отказа. С тихим матом я толкался среди вялых тел, и надеялся, что когда-нибудь сойду с троллейбуса.

Надежда умирает последней! — поговорка такая. Но я думаю, что у этой поговорки есть такое вот продолжение: умирает-то последней, но самой собачьей смертью…

Все-таки я добрался до места работы. Редакция моей газеты «Ошские ведомости» располагалась у перекрестка на центральной улице города. Не буду портить настроение читателю, но все же я должен признаться и открыться – я журналист, с уточнением для «особого склада ума» читателей – пишущий журналист.

В редакции было мало людей. Что противоречило всем будням. Наверняка редактор наш будет вне и дальше себя. «Ешкин кот, его же самого нет!» — пронзило меня. Я сел на свое место и стал готовиться к работе, важной работе дня – я должен был, точнее, хотел написать про одно темное дело, с участием темных людей большого бизнеса. В городе недавно установилась негласная монополия на сбыт и реализацию спиртных напитков. Всего лишь несколько человек контролировали сие мероприятие и получали бешеные «гроши» (я так и собирался озаглавить мою статью – «Бешеные гроши»), а реакцией государства был… знаменитый ноль. Именно про эту бездеятельность государственных мужей я и хотел написать. Источники есть, желание работать есть, гонорар за статейку будет – мне оставалось только привести в исполнение мой трюк и родить на свет очередной шедевр журналиста.

Редакция начала заполняться людьми. Редактор что-то запаздывал в тот день. Я сидел и корпел над статьей, когда услышал запах прелестных духов. Она как всегда подошла ко мне незаметно.

— Привет, мисс, — рука у нее была теплая и невероятно легкая.

— Взаимно, сударь, — глаза ее смеются и излучают… Без комментариев!

Я не отпускал ее руку.

— Как дела? Хотя… я и так вижу. Пойдем, гульнем вечерком?

Она подернула плечиками:

— Даже не смею предполагать.

— Ну… По кафешкам пройдемся, по Ак-Бууре тоже…

— А дальше-то что будет? Бурное воображение, однако, имеешь, — она тоже не хотела отпускать мою руку.

— Поживем – увидим. А если перефразировать: пойдешь – не пожалеешь.

— Не уверена, что освобожусь. Надо поскорее решить дела с рекламой, — она закатила вверх глаза.

Я не ответил ей, лишь смотрел на ее новые сапожки. Темно-красного цвета, они очень блестели под люминесцентным освещением помещения.

— Бека, ты чего? – она вытащила меня из раздумий. Думал-то я о том, как бы поскорее свалить с редакции вместе с ней.

— Ничефффо, — я заметил, что отпустил ее руку. – Особых вопросов не имею.

— Есть! – картинно вытянулась она. – Я тогда пойду по делам. Увидимся вечерком.

— Да, Гули. Я провожу тебя.

Я стоял и смотрел, как она входит в автобус. Один поцелуй, теплый взгляд – и вот я смотрю, как она входит в автобус. Она помахала мне рукой. Я тоже.

Ближе к вечеру я дописал статью. Редактор (он поздно явился, объяснил свое отсутствие «личными делами») прочитал ее, про себя шепнул что-то невразумительное, но одобрил. И сообщил мне, что мной сегодня интересовался какой-то человек, назвавшийся моим дальним родственником.

— Его имя? – спросил я редактора.

— Айбек, кажется. Я не сам общался с ним, а Жумабек, — редактор откинулся на спинку своего кресла.

Жумабек был нашим корректором.

— Поговорю с ним завтра. У него ведь жена больна, не стану беспокоить его сегодня.

— Ну да. Завтра так завтра. А конкретно – у тебя есть такой родственник с таким именем? – редактор проявил свою известную привычку – упрямое выпытывание информации.

— Не помню. Точно не помню.

Я стал собираться домой. Время близилось к 7 вечера. Я попрощался с редактором, он меня подколол острой шуткой насчет китайцев. Смешная была шутка.

Опустились сумерки.

Я позвонил Гули по мобильному и договорился с ней о свидании через два часа.

Я ехал домой на такси. Я всегда возвращался домой на такси. Проезжая по центральной улице, я смотрел на вечернюю Сулайман-Тоо. Весь верх горы был освещен яркими лампами и прожектором.

Я смотрел на Сулайманку и вспоминал о нашем с Гули отдыхе на Иссык-Куле в прошлом году. Мы много купались, загорали. Плывя рядом с ней, я думал, что я не утону, что я не умру никогда. И я был благодарен ей за это. И я целовал ее, обнимал. Вода, песок, гостиница, снова вода, снова песок… И только мы с ней вдвоем.

— Братан, мы подъехали, — я вздрогнул от резкого голоса таксиста.

— Хорошо, — я встряхнулся и огляделся, мы были почти у моего дома.

Вернулась бодрость.

Я протянул таксисту деньги и хотел дать ему чаевые.

— Не надо, братан. Ты что, воду пить будешь, если я возьму на чай? – таксист отвернулся от меня.

— Ну ладно. Спасибо!— я выскочил из такси. Машина отъехала от меня. Не знаю почему, я все же посмотрел вслед машине. И заметил, что номера ее не были подсвечены. У всех такси, насколько я помню, были подсвечены номера в вечернее время.

«Да ну этих таксистов…Экономия! Мировой экономический кризис» — отмахнулся я и пошел в сторону дома.

До моего подъезда оставалось менее 50 метров, когда из темноты меня окликнули по имени. Голос донесся из темной стороны проезжей части дороги на другой стороне. Я обернулся на голос. И внезапно послышался громкий хлопок. Прежде чем я почувствовал удар в грудь и упал плашмя, я успел заметить вспышку. От пистолетного выстрела. Второго выстрела не последовало. Я лежал на асфальте и ощущал себя дрянно. Никакой острой боли не было, даже дышал я нормально. Новые ощущения — будто я стал легче и тоньше. Я думал, что умираю.

Свет фар проезжающих машин не слепил меня, что было странно. И асфальт казался теплым и мягким.

Говорят, что для убийства человека требуется три выстрела. Три пули. А в меня выпустили всего одну. Да и неудачно. Обидно даже…

Говорят, что перед смертью человека пронзает холод. Я же ощущал себя пнем, пустой коробкой. Мне ничего не хотелось, я не плакал, не кричал о помощи. Мне вообще ничего не хотелось. Я потихоньку начал терять ощущения. Я думал, что теряю сознание.

Кто-то окликнул меня, но в этот раз не назвал мое имя.

— Пацаны, человеку плохо! — тот же голос усилился.

Я слышал топот ног вперемешку с уличным шумом.

Меня подхватили крепкие руки.

И я очнулся. Очухался.

Голоса моих спасителей…

«Ничего, ничего, братан, все в порядке…»

Мои слова…

«Я сожалею…»

«Молчи, братан, все будет в порядке…»

Я ощутил, что асфальт стал твердым. Тепло сменилось холодом вечера. И свет фар машин начал больно резать мне по глазам.

Я выжил.

Ош, январь 2010 г.

© Ахмеджанов И., 2010. Все права защищены
    Произведение публикуется с разрешения автора