Чужой алтарь

Подборка стихов выдающегося поэта современного Кыргызстана. Впервые опубликована в журнале «Новая юность», №2(95) за 2010 год.

Граду и миру

что было толку создать чахлую лиру
с нею нагорной воздать граду и миру
в правде безгрешной солгать мниху и вору
шелковый путь пролагать гладу и мору
и бестелесную плоть ставшую телом
стоило ль перебороть в черном и белом
что за бессмыслица хоть суть без предела
инопланетный господь что ж ты наделал
что за никчемная боль местного вида
озера мертвая соль пляска давида
у половецких костров гусли бояна
смыслов растраченный кров кровь из-под крана
над околесицей лет призрак парада
жизнь наркотический бред сон шелкопряда
ни языка ни родства в голосе крови
девственного естества в зеркале кроме
тех недожитых в глуши дней еле-еле
не узнавая души в собственном теле

Чужой алтарь

Господи воля Твоя
у камня алатыря
где тварь взыскует творя
аз Твой дом посетил
блуждаю среди светил
под солнцем сим и дождем
паук в огне янтаря
на чужбине рожден
в заботах о теплом жилье
забыша имя свое
Боже Твоя свирель
приручает зверей
монастырей менестрель
мимо пуль мимо стрел
Время летит все быстрей
уносит Тебя и меня
даты и племена
утраты и имена
стократы все кляня
так средь морских зыбей
спит апостол Матфей
вымолвив Благовест
вымолив горький крест
Господи
всех валгалл
камень что не солгал
трехвершинный балбал
тмутараканский болван
мать Умай в обличье земном
под тенгрианским зерном
в цепи порвется звеном
Мухаммада ночной полет
млечный путь не прольет
единой слезы своей
познаем истину книг
отвратясь от них

Твою дорогу торя
замру у алтаря
скинув прохаря
говори со мною заря
лики чужих богов
воззрятся на путь земной
услышит чужие слова
беззвучно заплачет сова
надо мной

Река Аламедин возле старого автовокзала

                                                     Георгию Макарову, художнику

В высохшем каменном русле вместиться 
может судьба Ахеронта и Стикса,
столько прошло
теней по жалким мосткам, наведенным
над сокрушительным каменным лоном
прожитых дней.
Эта река, пронизавшая город,
пала дождем и попала за ворот.
Было светло
в детстве входить между мусорных свалок
в город, что горд был и все-таки жалок
в спеси своей.
Шагом — по прежней, безбрежной, булыжной
(кто б предсказал, что почувствуешь: лишний!)
той мостовой,
что прозывалась сперва Караванной,
позже — иной, ну а в дали туманной
как ее впредь
переиначат, переименуют?
Минет нас чаша и годы минуют,
где мы с тобой,
друг мой, учились толкаться плечами,
пили вино под карагачами,
тщились успеть.
Годы сменялись, не тронув окраин.
Спутник стрельнул. Отстрелялся Гагарин.
Помер Хрущев.
Померли те, что сшибали Хрущева.
Образовалась в предгорье трущоба.
Стронулся век.
Выдохлись Кубы и черные страны.
Первый Афган и другие афганы
скроет покров
нашего подлого менталитета.
Ну, и т.д. Что ты скажешь на это
первой из рек?..
Сблизились выси и сузились дали.
Всюду успели, везде опоздали
те, кто рожден
так, что попал в промежуток меж боен:
этим одним уже будь успокоен,
цел-невредим.
Не расстреляли нас — значит, мы живы?
Живы?! Не знаю. Лодчонку под ивы
гонит Харон.
Ставит мостки дядя Вася, калека.
Пятидесятые. Многая Лета,
Аламедин…

© Шаповалов В.И., 2010. Все права защищены
Произведения публикуются с разрешения автора