Белые страницы истории: Мои воспоминания

Полный текст книги. Книга «Белые страницы истории» была написана и первый раз издана в 2009 году. Она посвящена памяти партийно-государственного деятеля Кыргызской Республики, погибшего в годы сталинских репрессий, – Торекулу Айтматову. В 2013 году ему исполнилось бы 110 лет. В содержание второго издания книги внесены некоторые дополнения и уточнения, которые были сделаны на основании архивных материалов. Книга предназначена для широкого круга читателей.

Публикуется по книге: Айтматова Р. Белые страницы истории: (Мои воспоминания). – Б.: ОсОО «V.R.S. Company», 2013. – 268 с.

УДК 821.51
    ББК 84Ки7-4
    А 37
    ISBN 978-9967-27-080-0
    А 4702300100-13

    Посвящается 110-летию Торекула Айтматова

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1991 году вблизи Бишкека в урочище Чон-Таш было найдено место массового захоронения. Впоследствии было доказано, что это братская могила жертв cталинских репрессий 30-х годов 20-го века благодаря тому, что в могиле сохранились обвинительные заключения четырех из них, в том числе нашего отца Торекула Айтматова.

Известие о находке потрясло нашу семью. Мы столько лет искали место погребения отца и уже почти смирились с тем, что уже никогда не сможем найти его. Как будто по воле судьбы, как будто специально отец положил обвинительный документ в нагрудной карман, а через полвека эта и другие подобные весточки помогли восстановить один из эпизодов истории 30-х годов и определить, что же случилось тогда, в ноябре 1938 года.

Помню свое волнение в те дни. Я не могла найти себе места. Хотелось излить свою душу, высказать возмущение тем, как жестоко, несправедливо и бесчеловечно обошлись с отцами… Но кому все это рассказать, с кем поделиться? А не излить, не высказать невозможно, иначе разорвется сердце!.. И я, собравшись с духом, взялась за перо: потомки должны знать правду об этом событии, они должны из него извлечь уроки для будущего…

Когда я говорю о том, что эта книга — мои воспоминания о жизни и деятельности наших родителей Торекула и Нагимы Айтматовых, то у читателя может возникнуть закономерный вопрос: «А кому это интересно — читать историю какой-то семьи, пусть даже знаменитой?» Но события того времени происходили не только с нашей семьей, они коснулись многих тысяч других семей... Репрессии, как кривое зеркало, отразили и изменили судьбы миллионов и миллионов людей*.

(*«Репрессия» в переводе с латинского, означает подавление. «Репрессия – карательная мера, исходящая от государственных органов», С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова, Толковый словарь русского языка, М., 2003)

Известно, что в 30-е годы советское государство в отношении партийных и советских работников проводило репрессии, которые имели массовый, тотальный характер. Наказанию подвергались не только государственные деятели, виновные в каких-то вопросах, но и невинные, преданные советской власти люди независимо от занимаемой должности, пола, национальности, религиозных взглядов, социального положения и т.д.

Так, по отношению к искренне преданным своей стране и не совершившим никаких преступлений людям, была допущена высочайшая несправедливость со стороны государственной системы.

По приблизительным оценкам в целом по Кыргызстану было репрессировано более сорока тысяч человек*. Перефразирую известный афоризм: «Судьба сорока тысяч – это статистика, судьба одного – это трагедия». И действительно, легко произнести «сорок тысяч», а если вдуматься, то жизнь каждого из них была ценна не только для общества: у этих людей были семьи, дети, близкие люди, которым они были бесконечно дороги. Более того, процесс не завершался наказанием только репрессированных личностей. Преследованию подвергались их семьи. Детей называли детьми «врагов народа», и это клеймо на протяжении многих лет сопровождало их.

(*В последнее время называется число 80 тысяч, а в газете «Рух кенчи» за ноябрь 2008 года говорится, что количество подвергшихся сталинским репрессиям по Кыргызстану составляет более 100 тысяч человек /по данным Всероссийской переписи 1924 года население Кыргызстана составляло всего-то 798 770 человек/)

Государственные органы, люди, совершившие эти преступления, боялись правды и старались скрыть от семей и общественности свои неблаговидные дела. Они умалчивали или искажали историю. До сих пор история 30-х годов описана неполно. Данная книга внесет свой вклад в восстановление справедливости и правды. Я надеюсь, что за ней последуют другие, разнообразные истории, которые как мозаика создадут целостную картину эпохи.

АВТОР

 Нагима и Торекул Айтматовы, Каракол, 1926 г.

Часть первая: «Ата-Бейит» (Могила отцов)

ЧОН-ТАШСКАЯ ТРАГЕДИЯ

В советское время вблизи города Фрунзе* располагалась лыжно-спортивная база «Чон-Таш». Это было популярное, любимое горожанами место отдыха. В зимнее время здесь тренировались спортсмены, а в выходные дни сюда на зимний отдых выезжали любители покататься на лыжах. Какое это было удовольствие! Чистый горный воздух и удобные для катания белоснежные склоны! Организации привозили своих сотрудников группами, на автобусах**, а те, у кого была возможность, приезжали на своих машинах целыми семьями, с детьми. Все выходные склоны гор буквально кишели отдыхающими. Работал прокат лыж и санок. Самые отчаянные катались на автомобильных шинах, паровозиком, а то и просто на клеенке!

(*Фрунзе – ныне Бишкек)
    (**Профсоюзным организациям вменялось в обязанность развивать массовый спорт, и особо поощрялся вывоз рядовых трудящихся /рабочий класс/ на Чон-Ташскую лыжную базу. Возможно, это делалось с подачи НКВД, которому было выгодно, чтобы в памяти людской закрепилась связь этой местности со спортивной базой, и совсем было забыто прошлое, связанное с домом отдыха /дачей/ НКВД)

Многие из них не помнили, а молодое поколение вообще не знало, что в 30-х годах на этом месте была дача или дом отдыха НКВД* Киргизской ССР**.

(*НКВД – Народный Комиссариат Внутренних дел)
    (**Далее по тексту книги написание слов «киргизский» и «кыргызский» будет варьировать в зависимости от контекста и времени, ибо в разные периоды использовались разные правила написания)

Когда-то на одном из холмов Чон-Таша в 1890 году был построен маленький двухэтажный кирпичный завод. Говорят, что хозяином его был крупный по тем временам промышленник Никольский – житель соседнего села Воронцовка*. Однако существует и другая версия: завод был построен в середине 20-х годов силами рабочих-интергельповцев из Чехии**. Они приехали в Кыргызстан с целью помочь обустроить установившуюся советскую власть.

(*Воронцовка – ныне село Таш-Добе)
    (**Интергельпо – производственный кооператив из Чехословакии, который оказывал интернациональную помощь с целью ускорения индустриализации Кыргызстана)

Как бы то ни было, рядом со строением завода из жженых кирпичей местного производства появился дом отдыха или дача НКВД: два длинных жилых корпуса для сотрудников, отдельный дом с красивым резным крыльцом для начальника НКВД, маленькие домики для обслуживающего персонала и несколько хозяйственных построек.

В 1937-1938 годах Комиссаром Внутренних дел Киргизской ССР был назначен полковник Иван Петрович Лоцманов, которого прислал из Москвы сам Н. И. Ежов*.

(*Н. И. Ежов – народный комиссар внутренних дел СССР, на этом посту работал в 1936-1938 годах)

На даче была прекрасная столовая, где шеф-поваром работал мужчина-перс. Лоцманов особо ценил его за отличные острые и пряные восточные блюда. Комиссару нравился и кумыс. Поэтому на даче всегда держали кобылиц, и круглый год было кобылье молоко и кумыс. Житель одного из близлежащих сел, Абыкан Кыдыралиев, был нанят для выполнения хозяйственных работ и охраны.

Абыкан Кыдыралиев работал сторожем на даче НКВД с 1932 по 1939 год. В одном из маленьких домиков поселилась его семья. Самой старшей из детей была дочь Бюбюра, подвижная, наблюдательная и общительная девочка. Бюбюре очень нравилось, когда в выходные дни приезжали сотрудники НКВД с семьями на отдых. Во дворе появлялись дети: шум, гам, смех, забавы. Бюбюре было интересно с ними. Когда играли в прятки, она, лучше всех знавшая местность, пряталась в закутках строений кирпичного завода. Поэтому её всегда искали долго.… Иногда Бюбюра по лестнице залезала на второй этаж, а оттуда вскарабкивалась на крышу завода и пряталась возле трубы.

– Ох, как здорово, как интересно!.. – пока ее искали, девочка успевала осмотреть все вокруг, – Во-о-н там, далеко внизу, много домов… Это, наверное, и есть город Фрунзе, о котором всегда говорит отец. А слева – маленькая отдельная серая гора, которую, по словам мамы, в народе называют «Байтиктин пас бөлтөгү»*. А еще ближе – русское село. Оно большое, сама видела, когда приезжала туда с отцом. А в соседних маленьких селах живут наши родственники, они с нами из одного рода, так объяснял отец. А еще ближе раскинулись поля. Надо же, какой простор! Отец говорит, что летом они засеяны хлебами, там растет пшеница, из которой пекут вкусные булки и бублики и продают их в городских магазинах (отец привозил). А потом, слева и справа от дачи красивые склоны холмов. Они такие гладкие! Летом на них растет зеленая трава. Когда травка подрастает, то отца посылают срочно скосить ее и сено убрать. А зимой эти склоны сплошь покрыты снегом. Ни души!.. Все видно, даже то, что вдали. А если посмотреть в обратную сторону, там тоже высокие красивые горы, на них весной и летом – зеленая трава, а зимой лежит снег. Нигде вокруг не увидишь ни дерева, ни людей, ни пасущиеся стада, как на других горах. (Когда отец возил меня на джайлоо Чункурчак, то там, на склонах гор – везде юрты, люди, стада).

(*Эту гору в народе еще называют «Байтиктин боз бөлтөгү». И в том и в другом случае эта гора носит имя хана Байтика. Слово «пас» означает низкий, а «боз» – серый. «Бөлтөк» – отдельный или маленький кусочек чего-то, в данном случае горы)

Только на даче растут деревья, красивый фруктовый сад, все лето – яблоки, груши, а зимние сорта складываются в погреб, он вырыт прямо в скале, которая находится около столовой. В этом погребе хранили продукты. На даче проложены аллеи, вдоль которых были посажены деревья и кустарники, цветочные клумбы. За всем этим ухаживает отец. Летом они зеленые, дают прохладу, а зимой покрыты инеем. Когда днем на них падают солнечные лучи, то они так отсвечивают, что кажутся хрустальными. Ах, какая это красота! Как в сказке! Такую картинку видела в книжке у детей, приезжающих отдыхать сюда. У них есть много разных книжек с красивыми картинками…

Девочка осторожно слезла с крыши завода. Сегодня она почему-то стала осматривать здание давно заброшенного завода. Его стены были некрасивыми, облезлыми, серыми… От мрачного вида этих обшарпанных стен Бюбюре стало жутко. Она вспомнила, как мама говорила, что окрестности завода в народе называют «проклятыми», и люди стараются не посещать эти места. Странно, такие красивые места, а люди их боятся…

В 1938 году зима была ранней и холодной, и уже в начале ноября стояли сильные морозы. Как раз в тот день, когда Бюбюра испугалась заводских стен, отец пришел домой в плохом настроении и сообщил, что им всей семьей необходимо уехать на некоторое время к его другу, который живет в соседнем селе Кашкасуу.

– Такие холода! У твоего друга маленький дом, большая семья и так тесно, да еще мы приедем. У них в этом году и топлива-то мало заготовлено. Почему надо создавать людям, да и самим себе неудобства? Я не могу понять – зачем ехать? – недовольно пробурчала жена Абыкана.

– Это приказ начальника: никто не должен оставаться здесь. Я буду приезжать присматривать за скотом каждые два-три дня, когда вызовут. Так что завтра утром мы должны уехать, а кто не выполнит приказ, сама знаешь, что с ними будет…

4-го ноября 1938 года ранним утром семья Кыдыралиевых выехала на телеге в село Кашкасуу.

Известно, что в СССР массовые репрессии против так называемых «врагов народа» проводились в 20-х, 30-х и 50-х годах. Первая волна репрессий началась в конце 20-х годов затем в 1933-1934 годах и достигла своего апогея в 1937-1938 годах, после проведенного в Москве февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) СССР. На этом Пленуме выступил И. В. Сталин с докладом под названием «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистов и иных двурушников». Основная идея выступления заключалась в том, что чем более успешно страна будет строить социализм в СССР, тем более будет обостряться классовая борьба. А это означало, что с течением времени количество «врагов народа» не уменьшиться, а значит, репрессии должны будут усиливаться. В стране создавалась атмосфера нетерпимости, вражды, подозрительности, активно поощрялось доносительство. Таким образом, Пленум еще более усугубил положение в стране.

«…Необходимо разбить и отбросить гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас будто бы должна все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится все более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория. Ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с Советской властью. Наоборот, чем больше мы будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше будут пакостить советскому государству, тем больше будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных».

Отрывок из речи* И. В. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) СССР

(*Материалы Пленумов в советское время не публиковались)

После московского собрания подобные мероприятия прошли и в республиках Советского Союза, в том числе и в Киргизии. 25-27 марта 1937 года состоялся Пленум Киргизского Обкома Партии, который обсудил итоги февральско-мартовского Пленума.

Руки комиссара внутренних дел Лоцманова, с самого начала своей деятельности взявшего курс на дискредитацию руководящих работников страны, обвиненяемых в либеральном отношении к врагам народа, теперь оказались еще более развязаны. Начались аресты не только высшего руководства страны, но и многих представителей интеллигенции, ученых.

Несмотря на все эти действия, московское руководство выражало недовольство тем, как происходил процесс чистки рядов коммунистов в Киргизии, как выявлялись «враги народа», буржуазные националисты. Об этом недовольстве свидетельствуют две статьи, вышедшие одна за другой за короткое время в центральной газете СССР «Правда» и содержавшие критику деятельности партийной организации Киргизии.

30 августа 1937 года специальный корреспондент «Правды» по Киргизии В. Овчаров напечатал статью под названием «Буржуазные националисты». В ней видные партийные руководители Киргизии были обвинены в «национализме». В ответ на критику, содержащуюся в «Правде», 5 сентября 1937 года бюро ЦК КП(б) Киргизии освободило от занимаемых должностей ряд ответственных работников. Следом, 13 сентября, в этой же газете опубликована статья В. Ходакова под названием «Гнилая политика ЦК КП(б) Киргизии». Согласно этой статье, в руководстве республики окопались «враги народа», «буржуазные националисты», тормозящие ее развитие и препятствующие разоблачению контрреволюционных элементов. При этом были названы конкретные фамилии, в том числе и нашего отца, Торекула Айтматова.

В это время опубликованные в «Правде» материалы уже не подвергались сомнению, а считались равносильными указаниям Центрального Комитета или партийных руководителей страны высшего ранга, поэтому критика в адрес кого бы то ни было, напечатанная в этой газете, означала неминуемое снятие с работы или арест.

Начались повальные аресты...

Фрунзенская тюрьма была переполнена заключенными… Среди них было много известных людей: снятые с постов руководители республики, политики, ученые, деятели культуры. Более чем в течение года они подвергались страшным пыткам и истязаниям. Чтобы успокоить недовольство Москвы, было важно решить вопрос именно с этими заключенными, причем незамедлительно. Но, с другой стороны, одновременное уничтожение такого большого количества людей, тех, кто составлял цвет нации, необходимо было сохранить в тайне.

Чон-Арык, Джал, Орок, Воронцовка – окрестности этих сел рассматривались как варианты мест для тайного захоронения… Но все это неохраняемые территории, где местное население выпасает свой скот. Чабанские собаки или кто-то из местных, случайно набредший на могилу, не позволят секрету храниться долго… На помощь сотрудникам НКВД пришел тот самый кирпичный завод. Прекрасно! Камера для обжига кирпичей – готовая могила для большого количества людей!.. И самое главное, сюда нет доступа никому, местность как на ладони просматривается на много километров вокруг. Жители боятся выпасать скот в этом «проклятом» месте, и, кроме того, они знают, что все попавшее в эту зону, изымается (скот, случайно забредший в эти места, экспроприировался за то, что пасся в неположенном месте). Так что свидетелей не будет.

Начало ноября 1938 года.

Для проведения закрытого заседания выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР из Москвы во Фрунзе приехала специальная бригада военных юристов в составе Алексеева, Зайцева и Батнера. С пятого по восьмое ноября 1938 года эта бригада выносила смертные приговоры сорока заключенным, тем самым руководящим работникам Киргизии, которыми был недоволен Кремль.

Кроме того, в эти же дни работали «двойки» и «тройки»*, в свою очередь приговорившие к смерти еще 97 человек, необоснованно арестованных и попавших под страшную и неумолимую машину репрессий (учителя, артельщики, сапожники, колхозники и рабочие заводов и фабрик, торговцы на базаре…).

(*Во второй половине 30-х годов на основании нормативных актов с санкции высшего партийно-советского руководства действовали подведомственные НКВД органы внесудебной расправы /«тройки», «особые тройки»/ и межведомственные внесудебные органы /так называемая «двойка» – Комиссия НКВД и прокурора СССР/)

Так, всего к смертной казни было приговорено 137 человек*. Согласно указу Центрального Исполнительного комитета СССР от 01.12.34 приговоры по статье № 58 должны были приводиться в исполнение немедленно. Поэтому после его вынесения приговоренных тут же выводили во двор тюрьмы и расстреливали…

(*В списке, приложенном к протоколу НКВД, о лицах, приговоренных к смертной казни с 5-го по 8-е ноября 1938 года, – 137 фамилий, однако во время раскопок из могилы было извлечено 138 черепов. До сих пор неизвестно, кому принадлежит 138-й череп. В то же время, среди вещей, найденных в могиле, есть фрагменты женской обуви 36-го размера, а также по черепу определено, что этой женщине было 49 лет. Есть предположение, что это мог быть невольный или случайный свидетель)

Тела убитых на грузовых машинах восьмого ноября 1938 года вывезли со двора тюрьмы (ныне пересечение улиц Логвиненко и Токтогула) в сторону Чон-Таша. В селах Чон-Арык, Воронцовка, через которые должны были проезжать машины с «секретным грузом», была выставлена охрана. Жителям этих сел запретили выходить в этот день во двор или на улицу. Несмотря на запрет, люди находили способы следить за происходящим, прячась за сложенными дровами или кизяком, наблюдая через щелочки дверей. Они видели, как перед их глазами проезжали чем-то груженые машины. Среди местного населения пошел слух о том, что убиты и вывезены на Чон-Таш для захоронения лучшие люди страны.

Раз в два-три дня, когда приглашали, Абыкан ходил на дачу, присматривал за скотом и выполнял необходимые в хозяйстве дела. К семье он возвращался совершенно подавленный, потерянный, уходил от расспросов и ни с кем не делился.

Не прошло еще и месяца со дня отъезда его семьи, уже настало время возвращаться обратно на Чон-Таш. Готовясь к возвращению, Абыкан строго-настрого предупредил жену и детей:

– Если на территории дачи увидите какие-то изменения, сделайте вид, что вы их не замечаете, как будто бы ничего не произошло. Ведите себя как раньше, ни у кого ничего не спрашивайте…

На подъезде к даче еще издалека Бюбюра заметила, что на месте кирпичного завода образовался холм, а само здание исчезло. Бюбюра была потрясена (ей вспомнился тот ужас, который она испытала в здании завода перед отъездом) и потому забыла о строгом предупреждении отца. Девочка вскрикнула:

– Ата, а где завод?

– Доченька, теперь завода нет.

Обратившись к жене, он раздраженно сказал:

– Я же просил, чтобы вы сделали вид, будто ничего не произошло, никому никаких вопросов не задавать. Если хоть один из вас покажет, что вы что-то заметили или догадываетесь, мы все погибнем. Вы этого хотите? Как-нибудь объясни это детям.

По ночам у холма собирались собаки и выли, а в лунные ночи появлялось яркое свечение (трупный газ под действием лунного света люминисцировал). В такие моменты Абыкан, прячась от чужих глаз, прокрадывался к холму и читал там молитву. Домой он приходил в тяжелом настроении, заплаканный. Семья обратила внимание, что в последнее время у него сильно изменился характер. Абыкан стал задумчивым, раздражительным и нелюдимым.

Когда наступила весна, от холма стал исходить такой тяжелый запах, что подойти близко было невозможно. Чувствуя, что здесь есть какая-то тайна, Бюбюра постоянно спрашивала у отца о происшедшем явлении. Но отец ничего не мог ей сказать и объяснить, он просто запрещал спрашивать.

…Прошло 35 лет. В 1973 году Абыкан Кыдыралиев, уже чувствуя приближение смерти, позвал Бюбюру и сказал:

– …Доченька, умираю с тяжелым грузом на сердце. Я знаю, где захоронены жертвы сталинских репрессий, но, боясь за вас, никому об этом раньше сообщить не мог.. Бюбюра, это место знаешь только ты. Помнишь, ты меня все время донимала своими вопросами?... Я надеюсь, что времена изменятся в лучшую сторону, тогда ты и расскажешь людям о безвинно убитых. Сообщи детям погибших, что под тем холмом захоронены их отцы. Среди них самые лучшие сыны кыргызского народа. Все они находятся в одной братской могиле. Я всю жизнь прожил с тяжелой ношей на душе и не хочу унести эту тайну с собой. Прошу тебя выполни этот долг за меня…

…Наступила перестройка, затем 1991 год – суверенитет, демократия, время новых людей и перемен. И Бюбюра решилась: сейчас самый подходящий момент открыть людям тайну и выполнить обещание, данное отцу.

Кыдыралиева Бюбюра сообщила в КГБ о том, что она точно знает одно из мест массового захоронения жертв сталинских репрессий. Но, к ее удивлению, руководство КГБ не проявило особой радости по этому поводу. С одной стороны, формальных причин в виде доказательных фактов не было: в архивных материалах КГБ не указывалось точное место массового захоронения расстрелянных в 1938 году. С другой стороны, коммунисты ещё не полностью потеряли надежду на свой возврат и восстановление тоталитарной системы управления: «путчисты» готовили государственный переворот, а в августе 1991 года в определенных кругах жила еще надежда на возврат коммунистов а, значит, вопросы сталинских репрессий не стоило обсуждать.

Бюбюра одновременно обратилась со своим сообщением и к высокопоставленным чиновникам, которые могли бы повлиять на скорое решение этого вопроса. Но ей никто не верил. Уже много лет среди населения ходили слухи о том, что жертвы захоронены где-то за городом и назывались такие населенные пункты как Орок, Джал и Воронцовка. Точного места захоронения до сих пор никто не мог указать. А во времена перестройки таких предположений стало еще больше. Появились разного рода ясновидящие, предсказатели, у каждого из которых были свои версии. Кому из них верить?.. Однако Бюбюра была настойчива: с одной стороны, она дала слово отцу, а с другой, собственная гражданская позиция вынуждала ее ходить по разным инстанциям. В одном из таких мест Бюбюра Кыдыралиева встретила сотрудника КГБ Болота Абдрахманова, который и смог доказать руководству КГБ республики, что необходимо вести раскопки…

В апреле 1991 года сотрудники КГБ вместе с Бюбюрой приехали на Чон-Таш. Женщина сразу узнала местность и показала тот самый холм, хотя со времени переезда их семьи она ни разу не была здесь. Начались раскопки…

   Кыдыралиева Бюбюра

В апреле-мае 1991 года в центральных газетах Кыргызстана появилась информация о раскопках, начавшихся в месте массового захоронения. Но не называлось ни само место, ни время захоронения, ни фамилии захороненных там. Прочитав эти сообщения, я почему-то подумала, что, скорее всего, это захоронение относится к 1937-38 годам.

В мае 1991 года мы с мужем Эсенбеком, возвращаясь из туристической поездки во Францию, заехали в Люксембург. Там послом России в странах Бенилюкса работал мой старший брат Чингиз Торекулович Айтматов. Во время одной из наших бесед я рассказала ему о раскопках, проводимых близ столицы. Он сидел, обхватив голову и глядя вниз.

– Я слышал. Мне Ильгиз* звонил из Бишкека. Но как определишь, кто там, и, вообще, какого года это захоронение? – ответил он задумчиво.

(*Ильгиз – мой второй брат, академик НАН КР Ильгиз Торекулович Айтматов)

Я про себя отметила, что моих братьев этот вопрос беспокоит так же глубоко, как и меня.

Из Люксембурга в Бишкек возвращались через Москву, где остановились в гостинице Постоянного Представительства Киргизской ССР. Направляясь в номер, я на лестнице встретила нашего родственника и земляка Октябрина Садырова. Он был первым, кто сообщил мне о том, что при раскопках в братской могиле на Чон-Таше был найден документ нашего отца, Торекула Айтматова. Это было его обвинительное заключение.

Я, конечно же, мечтала о том, чтобы следы моего отца были когда-нибудь найдены, но чтобы так доказательно найти место захоронения отца?!.. Уже никакой надежды не было и тут вдруг такая находка… Для меня это было шокирующим известием! Я не могла поверить, я сомневалась:

– Если это захоронение относится к 1938 году, значит прошло более пятидесяти лет. Уже и тела-то погибших истлели, а как бумага могла сохраниться, да еще читаемая? Как такое может быть?

– Я передаю Вам то, что прочитал в газете, ничего не придумывая, – обиделся Октябрин.

В голове был такой сумбур! Мысли и воспоминания, практически одновременно возникая, путались и сменяли друг друга. Необходимо было осмыслить случившееся. Эсенбек и Октябрин живо обсуждали новость, задавали мне какие-то вопросы, высказывали сочуствие… Я зашла в ванную комнату, отвернула кран до конца, чтобы меня не беспокоили, и осталась наедине с собой, со своими мыслями. Я никак не могла поверить в случившееся. Как могло произойти такое? Может быть это реальностью? Все это настолько ошеломило тогда, да и сегодня с трудом укладывается в голове такое невероятное стечение обстоятельств. Я помню, что подумала тогда: всё-таки есть Бог на свете, есть в природе законы справедливости, они существуют и побеждают…

Обвинительное заключение, найденное во время раскопок в братской могиле

Болот Абдрахманов, руководивший раскопками, в своих воспоминаниях о тех днях пишет:

«Камера для обжига кирпичного завода была сделана в виде ямы размером 3,5 х 3,5 х 3,5 метров. В эту яму в беспорядке были брошены тела руководителей государства, секретарей обкомов, народных комиссаров, а также простых рабочих и крестьян. Несмотря на беспорядок, видно, что на самом дне был слой из тел десяти-пятнадцати человек. Этот слой был присыпан землей, затем бросили следующий слой тел погибших… И так яма была заполнена ста тридцатью семью телами расстрелянных людей. По-моему, в археологии это особый случай, когда через пятьдесят три года найдены ценные бумаги – документы погибших. Это были обвинительные заключения четырех человек: Абдрая Абдрахманова, Жусупа Абдрахманова, Торекула Айтматова и Юсупа Булатова. Кроме того, была прочитана вышитая шелковыми нитками на воротнике рубашки или поясе брюк фамилия Султанбекова, ткань сгнила, а шелковая нить осталась. Мы сами не ожидали такой находки.

…Обвинительные заключения, написанные на нескольких листах бумаги, полностью читались… Эти документы были найдены на глубине более двух метров.. Поэтому можно предположить, что на самое дно печи первыми были брошены тела руководителей молодого кыргызского государства»*.

(*Б. Абдрахманов: «Две недели в июле» в книге «Торекул Айтмат уулу». – Бишкек: – 1993)

Таким образом, с помощью именно этих обвинительных заключений были найдены протоколы, сохранившиеся в архивах КГБ, и установлены даты казни и фамилии, погребенных в этой братской могиле. Это были люди разных национальностей и вероисповеданий, партийно-государственные деятели и простые колхозники, ученые и малограмотные крестьяне, инженеры и чернорабочие, члены различных артелей и школьные учителя…

Камера для обжига кирпичей, в которой были захоронены тела 138 человек расстрелянных 5-8 ноября 1938 г., с. Чон-Таш

В архивных документах КГБ Киргизской ССР зафиксировано, что с пятого по восьмое ноября 1938 года сорок человек, ответственные руководители республики, были осуждены выездной сессией Военной Коллегии Верховного Суда СССР. Среди них:

1. Абдрай Абдрахманов.
    2. Абдукадыр Абдрахманов
    3. Жусуп Абдрахманов
    4. Иманалы Айдарбеков
    5. Торекул Айтматов
    6. Осмонкул Алиев
    7. Абдрахман Булатов
    8. Юсуп Булатов
    9. Асанбай Джамансариев
    10. Хасан Джиенбаев
    11. Омор Джумаев
    12. Дали Зульфибаев
    13. Иосиф Кузьмин
    14. Павел Львов
    15. Мурат Салихов
    16. Эшбай Султанбеков
    17. Касым Тыныстанов
    18. Сыдык Чонбашев
    19. Кожокан Шоруков
    20. Эркинбек Эсенаманов
    21. Курман Камбаров
    22. Сергей Кашеваров
    23. Кульназаров Нуркул
    24. Янцен Генрих
    и др.

Среди них были выдающиеся личности того времени, люди, искренне поверившие в справедливость советской власти, взявшие на себя груз и ответственность за восстановление кыргызской государственности и спасение кыргызского народа от тяжелых последствий 1916-го года.

В 1916 году произошло восстание кыргызов против правления Царской России. Царская армия жестоко подавила восстание, кыргызы в массовом порядке вынуждены были бежать в Китай. Отступали они в тяжелых условиях, при переходе через высокие горные перевалы погибло очень большое количество людей. Только после падения царской власти в результате Октябрьской революции кыргызы стали возвращаться к себе на родину. В народе эти события называют «Уркун» – смятение. В результате Уркуна население кыргызов сократилось на 35 %, и потеряло 60 % скота, это при том, что 93 % кыргызов составляло сельское население, занимавшееся в основном скотоводством.

Так, благодаря настойчивости, чувству долга и верности, данному отцу слову Бюбюры, а также гражданской позиции Болота Абдрахманова, удалось найти точное место захоронения. В душе я всегда с благодарностью думаю об этих людях и желаю им благополучия во всем.

В поисках нужной мне информации листаю свой ежедневник за 2001 год и обнаруживаю запись, сделанную 23 февраля. В этот день я была в городе Ош в командировке. Мне необходимо было встретиться с прокурором области Шайлоо Аймамбетовым. Он оказал мне радушный прием, мы обсудили вопрос, интересовавший меня, и уже начали было прощаться. Перед самым выходом из кабинета Шайлоо взял со стола несколько фотоснимков и протянул мне:

– Эже, посмотрите вот эти фотографии. Я не знаю, видели Вы их или нет. В 1991 году я работал следователем в Генеральной Прокуратуре и участвовал в раскопках Чон-Ташского захоронения. Я держал в руках обвинительные заключения Вашего отца и Жусупа Абдрахманова, которые были извлечены из раскопок. Я их сфотографировал тогда, сразу.

– О, боже! Я в течение десяти лет ищу эти фотографии! Спасибо! Ведь оригинал обвинения не сохранился: пролежав пятьдесят три года под землей, а затем, оказавшись на воздухе, старая бумага документа очень быстро распалась на мелкие кусочки.

Кроме фотографий обвинительных заключений были и снимки груды человеческих останков, извлечённых из братской могилы…

– Извините, Шайлоо. Вот эти снимки я не могу взять, мне очень тяжело… Если возьму, то ни о чем другом думать не смогу, – не знаю, смогла ли я тогда правильно объяснить и выразить своё состояние, сумела ли высказать в соответствующей степени свою благодарность Шайлоо. Но сейчас, приступив к написанию своих воспоминаний, сожалею о том, что тогда не взяла все фотографии.

Шайлоо рассказывал, что при расстреле всех ставили спиной и стреляли в голову, потому что почти все черепа, имеют прострелянные отверстия в затылочной части, но есть и непрострелянные черепа. И, видимо, один из них принадлежит Айтматову. Его убили выстрелом в сердце.

– А каким образом в Чон-Ташском захоронении оказались обвинительные заключения? – спросила я.

– Согласно положениям Уголовно-процессуального кодекса того времени, обвинявшимся по статье № 58 уголовного кодекса, обвинительные заключения вручались за сутки до суда. Например, в следственном деле Вашего отца была расписка, о том, что он получил копию обвинительного заключения.

Расписка
    4 ноября 1938 г.

Мною, нижеподписавшимся Айтматовым Тюрякулом*, получена копия обвинительного заключения по моему делу о предании меня суду Военной Коллегии Верховного Суда.

Подсудимый: подпись Айтматов
    Вручил: Секретарь Военной Коллегии Верховного Суда СССР
    Военный юрист … ранга (подпись не разборчива)

(*Тюрякул – имя нашего отца имеет несколько транскрипций: Торокул, Торекул, Туракул, Тюракул и Тюрякул. В моем свидетельстве о рождении, выписанном в Москве, мое отчество записано Тюракуловна, у Чингиза в паспорте – Торекулович, у Ильгиза – Торокулович, у Люции – Туракуловна, а в паспорте, который отец получил в Москве, он записан, как Тюрякул. Но ближе всех по своему звучанию подходит Торекул)

    Торекул Атйматов, Москва, 1937 г.

Шайлоо Аймамбетов затем продолжил свой рассказ:

– И такие расписки заключенных о получении ими обвинительных заключений были в следственных делах всех осужденных. Видимо, некоторые из заключенных не брали обвинительные заключения, понимая, что никакой пользы от этого документа не будет. Однако были и другие люди, которые надеялись, по крайней мере, пытались, использовать этот документ в качестве последней возможности доказать свою невиновность и взяли их с собой в камеру. Вероятно, они изучали содержание этих обвинений и готовились к защите на суде. Однако, суд над каждым из них длился всего двадцать минут, а приговор приводился в исполнение немедленно. Это была формальная процедура, где обвиняемым не давали возможность защитить себя, но даже если бы они могли говорить, их доводы никто бы не принял во внимание. Сейчас можно только предполагать, что перед вызовом в суд эти четыре человека сложили свои документы вчетверо и автоматически положили в нагрудной карман. Документы Вашего отца были прострелены, в середине была дырка, а вокруг размытость, наверное, залило кровью.

Так через 53 года было раскрыто страшное преступление КГБ Киргизии, совершенное в Чон-Ташском урочище. Недаром у кыргызов говорят: «Тайное (скрываемое преступление) становится явью даже через сорок лет».

ОТДАЙ МАТЬ ЗА УБИЙЦУ ТВОЕГО ОТЦА

В день, когда останки жертв Чон-Таша были преданы земле, как тому подобает, два момента особенно врезались в мою память. Я думаю, они значительно повлияли на мои, казалось, уже устоявшиеся взгляды на жизнь.

Первый – во время траурного митинга в Бишкеке, посвященного перезахоронению, когда лафеты со ста тридцатью семью саркофагами двинулись по центральной площади столицы к Чон-Ташу. Вслед за ними побежала толпа, почему-то рядом со мной никого нет, я не знаю, где мои дети, родственники, друзья… я бегу рядом с лафетами и не знаю, который из них мне положено сопровождать, потому что не знаю, в котором из саркофагов везут останки моего отца.

«Как же так, столько лет мы тебя искали, а теперь, когда нашли, то не смогли проводить тебя, отец, из дома одного из нас, твоих детей. Так получилось. Прости, отец…» – заливалась я слезами. И тогда я подумала: так это, оказывается, счастье, когда родители умирают естественной смертью, прожив отмеренные Богом годы, когда собственноручно бросаешь на их могилу горсть земли… В таких случаях можно и не плакать, и не переживать…

Второй момент – на Чон-Таше, во время траурной церемонии, когда солдаты одновременно подняли и перенесли в подготовленные ямы 138 саркофагов, а потом по команде, под звуки барабанной дроби начали их закапывать – я не могла выдержать этого зрелища… Меня стала бить дрожь, в глазах потемнело. На какие-то мгновенья мне показалось, что все происходящее здесь нереально и придумано специально.

Саркофаги, подготовленные к погребению, 30 августа 1991 г., Ата-Бейит

В тот день стояла жара. Горячее августовское солнце, особо жгучее в горах, казалось, пронизывало мой мозг. От этого мое горе давило ещё больше... Не давали покоя мысли: «Как же так? Столько бед, страданий и несбывшихся мечтаний! Столько непрожитых, оборвавшихся жизней! И столько жизней, прожитых с неизвестностью! Кто ответит за все это?» А с другой стороны… «Нужна ли нам эта месть? Теперь, когда все прошло, все закончилось, все это уже мелочи… Кто-то все это делал – кто-то доносил, кто-то выносил приговор, кто-то исполнял его… Как прожили они свои жизни после совершения этого преступления? Что им пришлось пережить? Вспоминали ли они о том, что сами когда-то сделали?… Все это уже мелочи – и то, что нашей семье пришлось пройти через столько испытаний, – все это теперь ничего не стоит. Что было, то прошло, то стало историей…»

У кыргызов есть такое изречение: «Отдай мать за убийцу твоего отца». «Почему и как можно пойти на такое?» – думала я раньше. Глубокий философский смысл этого изречения мне был недоступен. Но стоя на траурном митинге, я вдруг вспомнила об этой фразе и поняла, что это изречение глубоко гуманно по своей сути.

В давние времена, так же, как и сегодня, кыргызы очень любили власть и стремились любым путем ее захватить. Тогда так же, как и сейчас, для того, чтобы достичь своих корыстных целей, они делили людей на роды, племена, по признаку землячества. Интриги так легко разжигали ссоры, столкновения и вражду, что возникали и очень быстро разгорались противостояния, люди убивали друг друга. Эта вражда передавалась из поколения в поколение, цепь не прерывалась, в результате погибали уже ни в чем не повинные. Горе множилось, а делом чести для каждого рода становилась месть.

Такое развитие рано или поздно приводит к тому, что психология людей меняется, страсть к мести изнуряет душу и ограничивает движение мысли человека. Народ, тратящий столько усилий на вражду и ее поддержание, начинает отставать в своем развитии. Видимо, отсюда это изречение: «Отдай мать за убийцу твоего отца». В нем сконцентрировалась мудрость, понимание того, что жить так, в мести, дальше уже нельзя, что необходимо любым, повторяю, любым путем установить мир и согласие.

Что может остановить вражду? Только родственные связи, которые для кыргызов всегда оставались главнейшей ценностью. То есть надо породниться, стать родственниками, стать детьми одной матери. Для этого надо встать выше всех предыдущих обид и отдать мать замуж за убийцу своего отца, а родившиеся теперь дети станут твоими братьями и сестрами. Смысл этого изречения состоит в том, чтобы уметь прощать…

Наши отцы, поверив идеям Советской власти, ее лозунгам «Земля крестьянам!», «Власть Советам!», думая, что это справедливая власть, при которой будет соблюдаться равенство народов, улучшится положение и благосостояние каждого, искренне служили ей. Но парадокс заключался в том, что они пострадали от той же власти.

Все они были молоды, как зеленая поросль, успешны, на высоком взлете!... Cамому старшему было 37 лет! Для каждого из них это было время надежд и веры в лучшее будущее. И вот в один день их молодые жизни были оборваны, а тела их в беспорядке брошены в одну яму. Там они пролежали 53 года, видимо, неудобно им было. Теперь мы их расположили удобно… Пусть земля им будет пухом…

Сколько лет мысли об отце и его судьбе не давали мне покоя! А после известия о Чон-Ташской трагедии ни о чем другом я мыслить не могла, день и ночь думала, вспоминала, переживала. До этого дня у меня, как и у каждого человека, были разные моменты, были успехи, были потери… я чему-то радовалась, из-за чего-то расстраивалась, обижалась на судьбу… Но такой скорби, как при захоронении саркофагов на Чон-Таше, я не испытывала. Стоя здесь, я думала: «Сейчас уже ничего не изменить: та система канула в лету, а тех, кто совершил это преступление, уже нет в живых… Причем их потомки? Надо найти в себе силы простить, иначе зло будет продолжаться.

И еще, почему это злодеяние открылось именно сейчас, когда общество Кыргызстана переживает тяжелые, сложные времена?… Почему не раньше, не позже? Может быть, именно в тот момент, когда наше общество ищет, выбирает новые пути самостоятельного развития, сама вселенная хочет подать нам знак, напомнить о своих законах:

– Люди, оглянитесь назад, окиньте взором пройденный путь. Как вы жили? Сколько крови пролили, какие зверства совершили, какое насилие допустили, скольких вы лишили их самого главного человеческого права – права на жизнь, на жизнь среди родных? Неужели этого недостаточно? Одумайтесь! Именно сейчас выберите другой путь развития – гуманный и справедливый, с главными человеческими ценностями!»

(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)

Открыть полный текст в формате PDF

© Айтматова Р.Т., 2013