Как птицы

Герой повести остаётся на пятисотом этаже гигантского небоскрёба, в то время как в нём отключены за неуплату лифты, электричество, отопление, вода… Жильцы оказались по существу в осаде, хотя их никто в здании силком не удерживал. Постепенно начались «разборки» между соседями и борьба за выживание…

Публикуется по книге: Бондаренко Олег. Одни: Сборник произведений. — Б.: Турар, 2014. — 408 с.

    УДК 82/821
    ББК 84 Р 7-4
    Б 81
    Б 4702010000-14
    ISBN 978-9967-27-449-5

(Фрагмент повести)

…Банды. Именно с того дня, как в «Раю» отключили свет, в доме стали вовсю хозяйничать банды. Я не знаю, по какому принципу они объединялись, – может быть, на основе этажности. И не знаю точно, кто в них входил, – вполне возможно, что молодёжь, те самые бывшие студенты, дизайнеры, художники, рэперы и просто классные чуваки. Но попасться им мне совсем не хотелось. Я знал, я чувствовал, что теперь всей моей жизнью управляет слепой случай; это как лотерея – повезёт, не повезёт.

Пока что мою личную квартиру не трогали. И я сидел, закрывшись, забаррикадировавшись в ней, открывая лишь некоторым людям и то – если находил повод впустить гостя к себе достаточно уважительным…

Мы ещё иногда пересекались с Хулио, по-прежнему. Никогда не находили с ним по-настоящему общего языка по многим вопросам, но в целом Хулио я принимал, – потому что надо же мне было хоть к кому-то испытывать чувство доверия.

Один раз мы с ним состыковались для поисков еды, и я предложил пойти к старикам Пакам, как в прошлые дни, хотя и понимал, что это не очень-то удобно. Мы и так уже не раз злоупотребляли их гостеприимством.

Я решил ещё раз попробовать выклянчить у них рис. Ну, совсем немного риса.

Хулио согласился и даже пошёл на разведку, пока я хлопотал на кухне, мучительно пытаясь сообразить, что бы такое предложить им сегодня на обмен…

Хулио примчался ко мне, весь взмыленный и взволнованный.

– Там несколько мужиков, на лестничной клетке! – с порога прокричал он мне. – Я видел, у них пистолеты и бейсбольные биты! Они меня не заметили, а я тихо подслушал… Они готовятся напасть на несколько квартир, в том числе и на 17602-ую… А это квартира Паков – я правильно говорю? Надо предупредить их скорее!

Мы бросились чуть ли не бегом по длинным пустым коридорам нашего бесконечного «Рая», образовывавшим запутанный лабиринт лестниц, холлов и переходов.

Возле квартиры номер 17602, запыхавшись, остановились. Вопреки ожиданию, входная дверь была не заперта, а чуть-чуть приоткрыта.

Я осторожно толкнул тяжеленную дверь, и она бесшумно отворилась. Мы с Хулио вошли в квартиру. Комнат у Паков было много, и потому мы не сразу обнаружили хозяев, затерявшихся где-то в глубине помещения.

Когда мы набрели на одну из спален, то заметили – благодаря пронизывающему ветру, – что окно её, широкое, во всю стену окно было настежь раскрыто, из-за чего ветер и гулял по комнате. Паки – он и она – стояли на подоконнике, держась за руки.

– Не-е-ет! – только и успел закричать я. Пак, старый мудрый Пак глянул на меня – какую-то долю секунды, – и потом он, вместе с женой, прыгнул вниз, в окно, плавно отделившись от подоконника. Я, будучи под впечатлением его одномоментного взгляда, бросился к оконному проёму и с ужасом посмотрел вниз.

Они летели вдвоём, взявшись за руки, тихо, беззвучно, паря на этой безумной высоте совсем, как птицы.

Летели они долго, казалось, целую вечность…

Я не стал смотреть до самого конца.

Отошёл от окна и сел, ссутулившись, на кровать Паков.

Хулио тихо подошёл ко мне, положил руку на плечо.

– Нам надо сматываться… Может, пока не поздно, поищем запасы риса?

Я молча глядел в пол.

– Делай, что хочешь… – только и сумел сказать, и чуть погодя услышал, как он чем-то гремит в другой комнате.

Я сидел, в оцепенении, и мысленно видел взгляд Пака – последний, прощальный. Что-то в его глазах мне показалось такое, что я не смог бы описать словами. Но очень – даже очень понимал своей израненной душой.

***

Той же ночью я впервые увидел девочку на лестничной площадке. Точнее, даже сперва не увидел, а услышал её. Звон колокольчика – нежный и печальный – разносился в темноте по всему этажу, он шёл откуда-то с лестницы, и в нём я почему-то услышал погребальный звон.

Я кое-как отодвинул мебель, которой сам же забаррикадировал на ночь двери, и осторожно выглянул в коридор – узнать, что такое я слышу.

Во тьме ничего не было видно, и поэтому я, рискнув, тихонько вышел наружу, пройдя вперёд и налево сотню шагов.

Колокольчик доносился оттуда – с лестничного пролёта, из-за дверей, которые располагались сразу же за площадкой с лифтами.

Я прошёл туда, крадучись, как тень, и заглянул вглубь пространства, связывавшего наш этаж с лестницей.

Это была девочка, маленькая девочка – не знаю, сколько лет, потому что во мраке мало что рассмотреть можно было. Она вроде бы была в коротком платьице и медленно спускалась по лестнице, позванивая колокольчиком, зажатым в руке.

Она шла, без страха переступая через трупы, лежавшие на ступеньках тут и там. Шла – и звонила, и казалось, весь мир сосредоточился сейчас на этих мелодичных, неземных ночных звуках.

Я попытался окликнуть ребёнка, но слова мои улетели в пустоту… И замолк колокольчик…

Ничего во мраке больше не происходило…

Я так и не понял до конца, было ли то дитя призраком или, может быть, просто сумасшедшей. Но в дальнейшем ещё много-много ночей – не каждый раз, а лишь иногда, в полнолуние – я слышал ласковый, таинственный зов непонятного колокола, шедший как будто бы прямо из глубины моего сердца.

Фрюктидор

Отсутствие света само по себе ещё не лишало меня возможности принимать ванну. Я купался каждый день – в темноте, по одному или по два раза, погружался с головой – только бы не чувствовать себя постоянно грязным. Но грязь была внутри, а не снаружи. И когда я лежал, вытянувшись в горячей воде, облегчение – если и наступало, то иллюзорное, на некоторое время, и когда я всё-таки вылезал и вытирал тело большим синим махровым полотенцем, то моё самочувствие вновь, почему-то, стремительно ухудшалось. Ещё больше и ещё сильнее – наверное, от безысходности.

В один из дней я открыл кран, как всегда, и некоторое время лежал без движения в ванне, во мраке, слушая песнь струи, бившейся о металлическую поверхность. Внезапно вода перестала течь. Я помедлил, подумал и, чертыхаясь, вылез. Вытерся насухо. Пошёл посмотреть – сам не зная на что. Конечно, в тот момент я себе не отдавал отчёт, что воду – и горячую и холодную – выключили совсем. Навсегда. За неуплату. Или – что реальнее – как месть с земли нашему «Раю», за то, что мы вообще существуем на этом свете, смущая своим присутствием добропорядочную и живущую где-то в параллельном мире публику.

Было очень, очень тяжело привыкнуть к постоянному отсутствию воды.

Наверное, мне следовало к этому заранее подготовиться…

Но, как ни парадоксально, подготовиться к этому ни морально, ни духовно я так и не смог. Видимо, есть вещи, выходящие за пределы моего миропонимания. И воображения.

Увы.

Мне стало так плохо, так плохо…

Ужасно плохо…

Я думал и думал, где же, чёрт возьми, достать в «Раю» воду.

***

По моим прикидкам, вода могла бы ещё оставаться – теоретически – в холодильниках, которые разморозились после прекращения подачи электричества, в бутылках, наготовленных для полива растений и заполнения аквариумов. Лично у меня не было ни растений, ни аквариумов, да и воду из потёкшего холодильника я вылил почти сразу же – на следующий день.

Не подумал.

Блин.

Но на моём этаже – как минимум – оставалась ещё почти сотня квартир, многие брошены, и большинство из них, вполне возможно, могли соответствовать моим ожиданиям.

На третий день «сухого» существования, подстёгиваемый жаждой, я вышел наконец на охоту. С собой я взял пластиковую канистру, хранившуюся у меня в кладовке непонятно зачем и невесть с каких времён.

Начал я с квартиры мадам Оливии…

В этой квартире я не был бог знает сколько. Сама мадам давно исчезла. Без следа. Я аккуратно взломал дверь – в последние месяцы проделывал это столько раз, что уже появился некоторый опыт. Внутри на меня пахнуло сыростью; воздух был затхлый. Я чётко помнил, что у мадам росли цветы – много цветов, и даже знал, в какой именно комнате.

Осторожно, стараясь не шуметь – из-за памяти к мадам? – я проследовал куда надо, через анфиладу помещений.

Да, действительно, на одном из широких, специально оборудованных подоконников стояло десятка два-три цветочных горшков с растениями. Все они выглядели давно засохшими. Я пошарил под окном, потом в другом месте и – о, чудо! – нащупал несколько пластиковых бутылей с заранее заготовленной водой. Баклажки покрылись порядочным слоем пыли.

Довольный, я перелил их содержимое в канистру.

Пошёл на кухню. Открыл холодильник – в надежде на лучшее; в нос мне ударил жуткий, смердящий запах разложения. Конечно, шёл он от пакета с останками Шарло, до сих пор лежавшими в морозилке.

Странно. Очень странно. Если бы мадам вздумала эвакуироваться по-настоящему из своей квартиры, она бы непременно взяла с собой собачку. Чтобы похоронить. Этого, однако, не произошло. Выходит, мадам Оливия не смогла вернуться домой, за трупиком, по независящим от неё обстоятельствам.

Я вздохнул.

Осмотрел поддон холодильника – действительно, в нём ещё сохранилось немного талой воды, хотя она и впитала в себя все ароматы разложения, что делало её потребление в дальнейшем невозможным. Но если в технических целях… Я задумался.

И в этот момент услышал, как кто-то – там далеко, у входа, – осторожно вошёл в прихожую.

Мне помог обострённый слух – звуки хорошо разносились в абсолютной тишине пустой квартиры. Если, конечно, постоянно вслушиваться и ждать ежеминутного, ежесекундного нападения извне.

Первая моя реакция была – скрыться, залечь. Но возобладало чувство собственника; в конце концов я ведь раньше набрёл на эту добычу.

Я как мог тихо прокрался через анфиладу комнат, захватив по пути здоровенный подсвечник в стиле ампир, стоявший подле декоративного камина. Выждал немного. Вслушался – враг, несомненно, был где-то там.

Я прошёл через зал и гостиную. Поднял подсвечник повыше – на всякий случай. Затаился. Около дверного проёма.

Чья-то тень мелькнула там, в глубине комнаты, и послышались негромкие шаги.

Я замахнулся изо всех сил…

…Это был маленький человек, наверное, миниатюрная женщина… Но не мадам Оливия. Я чуть не огрел её подсвечником, и лишь какая-то зверская интуиция заставила меня в самый последний момент изменить направление удара.

Она – эта женщина – упала от неожиданности, не потому, что я попал по ней, а потому что она сама была на взводе, и моё нападение, видимо, морально убило её.

Она распласталась передо мной на полу. Втянула голову в плечи.

Вся сжалась.

Глянула затравленно на меня снизу вверх.

И – разрыдалась…

…Я стоял над ней, а она всё плакала и плакала. Маленькая, беззащитная, она рыдала навзрыд, а я совершенно не знал, что делать. Не выношу, когда женщины плачут. Тем более в таких обстоятельствах, когда налицо – явное недоразумение, и виновником его, как обычно, являлся я сам.

С глупым видом я попытался успокоить её. Сказал: «Ну-ну…» Наклонился, потрепал её по вздрагивающей головке. Но девушка не успокаивалась – наверное, у неё просто не получалось; столько боли, столько горя было в её плаче, что у меня буквально разрывалось сердце. И от отчаяния я сам был не свой.

Я говорил ей: «Простите меня, я не хотел вас ударить… Я даже сам испугался – от того, что кто-то зашёл в квартиру… Вы, случайно, не родственница мадам Оливии?.. Нет?.. Поверьте, я действительно не думал вас обидеть…»

А она всё плакала и плакала.

Тогда я сел на пол, рядом с ней, и – прижал её к себе. Как дитя. Чтобы утешить, прочувствовать, понять. Она уткнулась в мою грудь и продолжала реветь. Наверное, ей очень нужно выплакаться за все эти страшные месяцы, проведенные в этом сумасшедшем доме…

В конце концов я стал гладить её по волосам и нашептывать ласковые слова. «Милая, голубушка… Поплачь, поплачь, если тебе станет от этого легче». Она лишь крепче вцепилась в меня и рыдала, рыдала, рыдала.

Так мы и сидели с ней на полу до вечера…

Потом солнце – яркое, раскалённое (здесь, на двухкилометровой высоте) солнце начало медленно закатываться за горизонт.

Моя незнакомка уже не плакала навзрыд. Она по-прежнему прижималась ко мне, обняв, и тихонько всхлипывала; лишь плечики её, тоненькие девичьи плечики вздрагивали в полумраке сумерек, быстро опускавшихся на город. Потом она и вовсе замолчала, сидя рядом, почти в темноте, и слушая биение моего сердца.

Я также молчал.

Наконец девушка встала. Разминая затёкшие, видимо, ноги, прошлась по комнате, посмотрела в окно – на город, распластавшийся где-то внизу. И виновато сказала мне, не оборачиваясь: «Пожалуйста, простите…»

Голос её был низкий, с хрипотцой. А сама она была миниатюрная, со светлыми, почти золотыми кудрявыми волосами.

Я тоже кое-как поднялся с пола, прихрамывая, – пока вновь не восстановился приток крови, – и спросил её:

– А вы где живёте?..

Она не сразу нарушила тишину.

– Вообще-то в 20404-й… Но я давно не была в своей квартире. Там стало небезопасно. Я сейчас постоянно меняю жильё, ищу места, где можно переждать, спрятаться. Переночевать. Кругом так много плохих людей…

И, помедлив, добавила:

– Они делали мне плохо…

Мы вместе помолчали.

– Вы не подумайте, – сказала вдруг девушка, как бы оправдываясь, – я вовсе не такая плакса на самом деле, как вам показалось. Наверное, я не плакала уже много-много месяцев. Просто меня прорвало почему-то… А это… Это ваша квартира?..

– Нет, – со вздохом ответил я. – Но моя рядом. Она обжита и довольно неплохо оборудована на случай защиты. Пойдёмте туда. – Я подошёл и взял её за руку. – Здесь нам не обязательно оставаться.

Прихватив баклажки с водой, я потянул девушку за собой.

Она шла послушно следом, совсем как маленький потерянный ребёнок. Её заплаканные глазки блестели в полутьме, и последние отблески уже зашедшего солнца отражались с них таинственным, мечтательным светом.

***

– Слушай, там, в тех апартаментах есть целый бассейн! – Хулио был предельно взволнован. – И хозяев нет. Всё бросили – наверное, умотали на вертолёте. Представляешь? – целый бассейн, наполненный водой!

Я представлял себе. Представлял, какое это сегодня богатство. Но… Как же туда добраться, на 550-й этаж? И, потом, какие опасности нас с Хулио будут подстерегать? Разве можно предположить, чтобы вода из бассейна нынче оставалась бесхозной?..

– Я точно знаю… Мне тот парень, который из бара на 535-м, говорил… – Хулио выпаливал скороговоркой. – Не попробуешь – не узнаешь. Короче, ты со мной?

– Вы его отпускаете? – это Хулио обратился уже к девушке, испуганно схватившейся за меня, за мой рукав, как только она услышала об авантюрных планах моего отчаянного соседа.

– Да… – тихим голосом пробормотала девушка. – Только пусть он пообещает, что вернётся…

– Я вернусь, – сказал я, целуя её милый вьющийся локон. – Не переживай. Мы быстро.

– Он вернётся, – с невесёлой улыбкой заверил её и Хулио. – В конце концов, нам нужна вода.

Моя подруга молчала. Видно было, что ей ужасно – до боли не хотелось со мною расставаться...

СКАЧАТЬ полный текст повести

© Бондаренко О.Я., 2014