Молчание рыб

Сборник стихов выдающейся поэтессы Кыргызстана. Тонкая, проникновенная лирика не оставит читателей равнодушными. Это – настоящая поэзия

Рисунки автора

Публикуется по книге: С.Г.Суслова. Молчание рыб. – Б.: Просвещение, 2006. – 185 с.
УДК 82/821
ББК 84 Р 7 – 5
С 90
ISBN 9967-23-171-1

… Всё, что придумано в мире, имеет начало.
Что не придумано, то не имеет конца.
Тысячелетняя Рыба плыла и молчала.
Тайна прекрасна. Она сотворила Творца...

ЧАСТЬ I. УТРО В АДУ

                                                              "Попробуем любить, не потревожив зла…"
                                                                                                            (Шарль Бодлер)

ПРОЛОГ

Знак Молчания Рыб. До – изгнанья из рая, до – Змея
Тайным скопищем глыб начиналась эпоха борея.
Не из праха – из страха – она создавалась. За нею
Мир симфонией Баха из хаоса вырос позднее...

…Рыбы плыли впотьмах, рай в глуби воссоздать вожделея.
Всё смешалось в веках:
                                      благовест, холокост, Лорелея,
Хиросима, Помпея, охота на ведьм, лотерея,
Мавзолеи и геи, и Нои в потопах елея…

Сколько войн пронеслось, ни империй, ни душ не жалея?
Рыб молчанье. И звёзд. Чёрный шабаш стихий – в апогее.
Вся земля стала кладбищем. Сумерки. Тени в аллее…
Всё. Причалил Ковчег.
Притчей стал на устах Водолея.

***

…Золото листьев осенних, волос любимых,
Лоб обрамляющих, как заветный венец.
Золото. Спит Моисей. Миром правит мнимый
Бог – Золотой Телец.
Что попросить у него? Золотого клада
Чувств, неразменней первой матрицы слов?
Сердце, такое, какого смертным не надо, –
Зрячую боль, сотворившую всех богов?
Юности вечной, всегда освящённой любовью?
Пламя. И страсть. Вдохновенье. Полёт сквозь века…
Я б заплатила, наверное, жизнью и кровью
За чудодейственный жезл. Но не свята рука.
Всё, что придумано в мире, имеет начало.
Что не придумано, то не имеет конца.
Тысячелетняя Рыба плыла и молчала.
Тайна прекрасна. Она не являет лица…
Золото листьев. Молчание осени поздней.
Взгляды косые мелькающих мимо дождей.
Знаешь?.. Я знаю. Безгрешные явятся после.
После живущих. Деревьев. И птиц. И людей…

ИСКУШЕНИЕ РЫБ

Сладкие, сочные, – 
Как черешня, 
                       окропленная ночной росой,
Обжигающие, как холод вешний
Колкой земли под ступней босой,
Теплые, шершавые – словно камни,
Утонувшие в прибрежном песке,
Гладкие, струящиеся – словно ткани,
Соскальзывающие на ветерке…
За ними –
Смуглость и бархат влажный
Сумерек, что так манят вглубь,
Между мирами…
Уже неважно –
Что готово сорваться с губ:
Сладкие-сладкие…
Колкие-колкие…
Теплые-теплые…
Дождь. Трава.
Всё в теченье судьбы – недолгое.
Форму жизни дают 
                              Слова…

***

Как джинн в сосуде ждёт освобожденья,
Как слово – вдруг взойти из немоты,
Как божий дух – святого воскресенья,
Как вешних дней – промёрзшие сады,
Так я томлюсь. Считаю дни. Бесцветной,  
Лишённой аромата и огня,
Застыла жизнь, похожая на слепок
С той, настоящей. С радостной меня.

Неболдинская осень промелькнула. 
Без Годунова. Германна всё нет.
Сама себя я словно обманула,
Задав вопрос и не найдя ответ.

История болезни интересна 
Тому, кто болен. И его врачу. 
Но я в своих молитвах
О болезни 
С единственным целителем 
Молчу.
Моё тысячелетие под знаком 
Молчанья Рыб
Взрастило всех землян.
А новый век – учёный, а не знахарь,
Бездарный на спасительный обман.

***

Всё стареет, дряхлеет — и чувства, и платье,
Исчезает краса, остывают объятья…
Только память — событий бессонная сватья —
Так юна, что хотела бы ею лишь стать я.

***

Небо разменивается на мелочь. Меняет
Звёздную вечность на бренный снег. 
Лунно. Бессонная ночь больная 
В новорождённый вписалась век.
Всё продается. Разной валютой
Платят все за одно и то ж. 
Зыбко. Бессонно. Тревожно. Смутно
Будущее затмевает ложь.
Войны маячат над сонным миром, 
Надвигаются. Как циклон. 
Главное что-то проходит мимо
Сквозь смятенье времён.
В каждой душе – по лавке менялы. 
Бартером – чувства даём. Взаём 
Вечность отпущена нам по малой.
Крохи… 
Шёпотом (и вдвоём) вместо грядущего всё былое,
Словно мечту, узнаём на вкус…
Впору клонировать только Ноя.
Снежный потоп. 
Как молчанье с уст.

ДЕВОЧКА НА ШАРЕ

Это в детстве — песок и волна.
Счастье с горем в балансе непрочном.  
Шар земной воздаёт нам сполна, 
Не спасая ни в чем, между прочим…
 
Что ты, девочка, знаешь о том, 
Как несбыточность счастья измучит? 
Как песчаный разрушится дом?
Сколько смут безысходных за тучей?..
 
Балансируй над жизнью своей. 
Брось грядущие годы на ветер.
Никогда ты не станешь мудрей, 
Чем в мгновения шаткие эти…

***
  
Своё место смиренно и гордо прими –
Так учил меня с детства великий Руми.
Но не гордость мешает сходиться с людьми,
А смирение шепчет: надежды уйми…

***

В междусобойчиках отвергнутыми
Всем приходилось быть не раз.
В года молчанья рюмкой вермута 
Спасал Господь (хотя не спас).
И в каждой кухоньке, за кружевцем, 
Общак буянил натощак…

Листком последним лето кружится –
Дождем разменянный пятак.
Бомжи-берёзки в толпах ёлочек,
Как скоморохи между шуб, 
Про суть корней толкуют с горечью,
Про то, как ветрен мир и груб…

Бреду – без роду и без племени
В стране, что чудилась своей.
А с плеши бронзового Ленина
Мне что-то брешет воробей.

***

Козёл-провокатор в любом начинанье
Отару на бойню сведет, на закланье.
А мы, выбирая правителей, вечно
Бредём по указке толпою овечьей…

***

Протяженность ветвей без листьев.
Протяженность ночей без сна.
Сбережённой истиной истин
Мерещится мне весна…
Мерещится – 
Как мережка в серой холстине дней.
Будто бы кто-то нежный 
Там уготован мне,
Будто бы снова юность 
Вспыхнет как первоцвет…
Тёмных ночей безлунность.
Юности –
Больше нет. 
Нежности нет. Досталась
Вся – на короткий срок. 
Мне? –
Отхлебнула малость в серой пыли дорог
Шёпота, жаркой ласки, зноя влюблённых глаз,
Моря внезапной сказки, радости напоказ…
Коротко. Ясно. Больно. Свет – позади судьбы.
Снова на сцене сольный 
Номер – для глаз толпы. 
Так одиноко в мире. Так
Умирают впрок.
Дымом моих кумирен город окутан в смок.
Ветки протяжны, голы, 
Хлещут… Так бьют за дурь. 
Даже на ласку голод 
                                  день как свечу задул…

***

Оказалось: мы любим друг в друге лишь Бога:
Это наша душа, и судьба, и дорога,
Неподкупная совесть – ответчица долга…
Жаль: Всевышний вселяется в нас ненадолго.

***

Лишь закрою глаза – и снова
Белый песок, голубая даль, 
Чайки слетаются в стаю, 
Словно 
Небо сворачивается в спираль, 
В раковину с голубою спинкой…
Вспугнутая, раскрутилась вмиг…
В памяти день этот стал пылинкой
Счастья, бездонного, как родник.

Скручивая, как спираль, одежду,
Так выжимают её. Тоска
Выжала чувства, мечты, надежды,
Ставшие горсточкою песка. 
Все мы
Живём у вечного моря
Безысходности. Меж пальцев век
Протекает, чтоб кануть вскоре
В новых волн бесконечный бег.
Всё закручено по спирали.
Всё закукливается в себя. 
Мы с тобою о том не знали, 
Раскрываясь до дна – любя. 
Так раскручиваются циклоны.
Розы мир озаряют так.
Так из раковины укромной 
На свиданье выходит рак. 
Так лосось
Против струй кручёных 
Рвется вверх, меж камней идя. 
Так из влажной утробы чёрной
В свет вывинчивается дитя…

Лишь закрою глаза – и память 
Птиц раскручивает спираль…
Но, очнувшись, так больно падать –
Духом падать, теряя даль…

***

Всё – едино, и это единство – отмычка
Для божественной тайны причин бытия,
Где ничтожество – вечный учитель величья,
В конском черепе ждущая срока змея.

***
   
Спрашиваешь – чем я живу?
Зачем я живу? – спроси. 
Птицей
Карабкаюсь в синеву из предпоследних сил.
Ветер. Слабеют уже крыла –
Быть вопреки всему.  
Вечер нашептывает: была
Соколом – по уму, 
Рыбой – в умении стать водой,
Солнцем, песком, собой…
Так научила земная мать –
Жить, ощущая боль. 
Всё, что живое на свете, – Я. 
Страхи. Сомненья. Грусть…
Там, за пределами бытия, 
Пусто. Зачем стремлюсь
Я, побеждая свою же высь,
Кануть в забвенье, в смерть? 
Спрашиваешь –
Как проходит жизнь?.. 
Куда? –
Спросить бы успеть…

***

Без вины мы виновны с рожденья:
Каждый – мук материнских исток,
Каждый – божьей любви упущенье,
Стон, что Он, сожалея, исторг.

***

Дерево Будды.
Живёт, притулившись к окну.
Шум заоконный. Мирской суеты апогея.
Лист за листом выпускает. Растит тишину
В доме. В душе. О заблудших в суетах болея.
Трудно молчать. 
Как собачья брехня за окном
Жизнь выгрызает из мозга последнюю святость.
Катится комом. Не с нежностью видится ком.
Только взлечу – об незримую сеть…
Виновата-с…
Долго, всем миром, лепили мы эту тюрьму.
Раб, что воздвиг пирамиду, сравнялся ли с Богом?
Чувства, и те, подчиняем, смиряя, уму.
Много ли надо? Положено, скажем, немного.
Пряник и кнут.
Не расхристана жизнь. И Христос 
Выдумкой стал – чтобы гайки закручивать крепче…
Дерево Будды растит за вопросом вопрос. 
Лист за листом.
Но ответить — 
По совести нечем…

***

На лестнице бессчётных лет Творец
Насыпал самоцветных откровений.
Кто – соберёт крупицы в свой ларец,
Кто – поскользнётся в спешке устремлений…

ПРЕДЗИМНЕЕ

Спешит сентябрь укутать город в листья,
Чтоб людям скрасить в хляби переход.
Тот светлый мир, что был построен Мыслью, –
В каком он измерении живет?
Там было всё, что только смертным надо:
Любовь и мир, и зрелища, и хлеб.
Там труд для всех отрадой был, наградой, –
Слепила даль!.. 
И нынче – каждый слеп.

В незримом мире бродят наши души.
Нам этот мир реальней всех сует.
Вот почему сентябрь листвою кружит,
Пытаясь скрасить светом бездну бед.

Здесь, на земле, домишки кособоки.
Живут в них страхи – бесы ссор и склок.
Уснули в людях радостные боги,
Которых в мир послал единый Бог.
И длится сон, меняя всё на свете,
Отождествляя с бесами людей…

Забытый мир тревогой годы метит,
Оставшись смутным омутом идей…

О НЕРУШИМОМ

Память подобна окраине 
Вечности – шумной, столичной…
Прожиты годы неправильно:
Чуждо и разноязычно.
Осень плодами не радует.
Вешние хлопоты – зряшние.
Были единою радугой. 
Ныне – 
Обломки вчерашнего.
Странно – из времени оного
Вновь извлекаем веления...
…Башня была Вавилонова, –
Скажут, смеясь, поколения.

***

Бог творил нас – глазами не лгущих,
Сделал зрячими даже сердца…
Вот людей первородная сущность:
Поводырь у слепого Творца.

***

                            «Запад есть Запад, Восток есть Восток,
                            И с места они не сойдут».
                                                                     Киплинг

Целебный мёд – молчанье говорящее.
Лишь на Востоке так заведено:
Минувшее – уже не настоящее.
В отраву превращается вино.
Лоза была соблазнами усеяна,
Пьяня и ароматами дыша…
Пусть Запад тешит разум колизеями.
Восток – реки текучая душа.
Здесь жизнь в момент меняется стремительно,
Летит, бурлит, не ведая, куда.
Прозреньем вдруг становится наитие.
Но жжёт азартом близкая беда…
Бурленье рек, болтливое до времени,
В песках веков находит свой закат.
Кочевье – вот грядущее без бремени.
Целебный мёд. Забвенья сладкий яд.

РЫБЫ – ВОДОЛЕЮ

От острой боли есть одно лекарство:
Презреть надежду, веру, постоянство,
К чужой звезде закинуть хищный взор
И – пристальный, как вечное пространство,
Уйти навек в неведомый простор…
Мой бывший! Будь! – отныне – всех мудрей, –
Дождями страсть свою с небес пролей
И зёрна слов просей в людские души...
Пересыпает звёзды Водолей в обитель Рыб, 
Водой трепещет суша...
Текучее и зыбкое дано 
Существованье тем, кто ищет дно, 
Не опираясь на Закон Теченья.
Влеченья наши? Разве что окно, 
Что прорастает в сумерках вечерних,
Где сон и явь сливаются в одно…
Прочь – тайные покровы! Поутру
Открыть глаза. И засмеяться вдруг
И над собой, и над земной печалью.
Созвездье Рыб? Осинкой на ветру
Мечусь, не зная счастья жить в бору…

Ведь Слово одиноко изначально.

БРОЖЕНИЕ ЖИЗНИ

И река поменяет русло.
И вершины сотрутся в пыль…
Пляшет в чаше хмельное сусло,
Как под ветром бежит ковыль.
Говорят, – ненадолго пляска
Молодого, как миг, вина…
Стала быль не однажды сказкой.
Пляшет брага, – хмельна, юна!
Древний мир занесло песками.
Новый город поднялся вновь…
Пляшет сусло, уста лаская,
Будоражит весельем кровь!
Всё проходит. Одно нетленно:
Жизнь – что смерти самой сильней…
Сусло рвется сбежать из плена
Зыбкой, певчей судьбы своей!

***

Раскрывается роза — как будто спираль
Распускает ослабшей пружиною даль.
А в душе, как в бутоне, зажата скрижаль
Прошлых жизней, раскрыть нам которую жаль.

 
***

Осушила до дна эту чашу
Наших призрачных встреч на земле, 
Вспомнив юность безгрешную нашу
С чёрным солнцем в светящейся мгле:
Песен, смеха, размолвок пустячных, –
Что потом обернулись тоской…
Мы не ведали, что это значит –
Две Вселенных в клети городской.
Мы вмещали в шальное мгновенье
Всё, что длилось бы долгую жизнь…
Как в печурке трещали поленья!
Как в полёте кометы неслись!
Мы-то думали: 
Счастье и горе –
Это взрыв, фейерверк, пустота…
Мы не знали о вечном просторе,
Что течет из ничто в никуда.
Две Вселенные мчались в пространстве –
Мимо, рядом (однажды – насквозь),
Изменяя себя – в постоянстве, 
И любовь познающие – врозь…
По законам земным непременным
Дважды вспыхнуть, увы, не дано.
Солнце только одно во Вселенной.
Если два, – значит, ложно одно…

***

…Но ещё предназначено в вечных скитаньях
Вновь и вновь возвращаться в родимую высь.
В смертный час свой тебе улыбнусь: "До свиданья!
Веком не ошибись!.."

***

Страшно. Каждый из нас дитя 
В лавке игрушек. 
Всласть 
Не наиграться. Сломать шутя  
То, что другому – снасть 
Вечной души, – не со зла разбой.
Мы – вожделенье глаз. 
Вот почему
Всё прощаем той 
Силе, создавшей нас.
Ум и на четверть не повзрослел. 
Мозг – для балласта груз. 
Бог – миллиарды создавший тел, 
Пленником вечных уз
Стал бы, запутавшись сам… Бином 
Ньютона – жизни суть. Гном, 
Великаний построив дом, 
Позабыл к нему путь.
Гном, собирающий вместе вновь 
Кубики вечной тьмы…
Бог есть любовь? 
Это только – мы, 
Корень всех зол – Любовь…
Мир возведя из обид, потерь, 
Из игры, кутерьмы,
Гному распахиваем дверь…
Он не такой, как мы.

***

Ты говорил, что я – олень, пропавший в чаще…
Зачем же каждый божий день
Всё снишься? Чаще, 
Чем стык деревьев в том лесу, 
Где я пропала, 
Где до сих пор брожу, несу 
Слова – на алом – на языке любви, – одном 
Для всех живущих?
Теперь пропали мы вдвоём – 
В разлуке, пуще…
Могла бы кущей райской стать 
Пропажа эта.
Опять не дали нам понять,
Что слаще нету 
Неповторимости речей
И чувств единства…
О, я умею быть ничьей! 
С улыбкой сфинкса 
Гляжу я вдаль сквозь пыль времён, 
Лет караваны…
Но день за днём все тот же сон:
Жгут стигмы-раны…

***

Всё, что привиделось во сне,
Уже случилось в сердце Бога.
Но уличать Его в вине
Не смеет даже глас Пророка.

***

Вечер, серый словно вечность, 
В руки взял мою судьбу.  
Словно серый человечек
С чёткой ижицей на лбу
Смотрит в душу, смотрит строго. 
Он пытается понять.
Серой скатертью дорога манит в горести опять.
Мало было? Мало била
Жизнь за долгие года? 
Позабыла? По-за-былью
Будет снова, как всегда.
В золотых глазах медовых 
Капли дёгтя – два зрачка.
Ночь укуталась по-вдовьи в тьму и тучу –
Два платка. Но одна звезда прорвалась. 
Словно в небо вбили гвоздь.
Нам нужна такая малость!.. 
Долгожданный, – пусть и гость…

***

Календарь опять идет под нож.
Все пути размыл бездомный дождь.
Истрепалась правда наша в ложь,
Как себя давно предавший бомж…

***

Лишь примеряя старость, всё живое –
Собак, цветы, – как якорь в дом тащу,
Ращу, лелею… 
Только быть собою
Не выношу. Когда себя прощу,
Тогда сравняюсь с Богом. Не дано мне.
Забыть? Простить? Принять, как данность, мир?
И мученик просился по-сыновьи
К отцу, который каждому – кумир.
Вот почему из самых сил последних
Себя мы окружаем всем, что – жизнь…
Огонь. Вода. И труб хвалебен медных.
Всё ерунда. Но только удержись
От страшного ненужного прозренья 
Кто ты такой – в лохмотьях ли, в манто, –
Всего лишь всплеск безумного горенья.
Перетеканье вечности в ничто…

***

Работая ножничками маникюрными,
Судьба выстригает больное и старое…
О Господи! Можно ли с чувствами бурными –
Моими, – свое у судьбы не оспаривать?!
Мгновенье последнее было даровано
У одра отца его плачущей дочери…
Ах, папа! Ушел ты, но мнится мне –
Словно бы 
Мне в сердце вонзился горящею точкою.
Слова, что прощальными стали, последними,
Запали мне в душу разгадкой грядущего…
Так ржавчиной в кисти сирени изъедены
Отдельные звездочки, – чудится, лучшие...
Проходит мгновений краса ненаглядная,
Чтоб семенем сирым помаяться по свету…
Строка моя певчая – с жизнью нескладная,
А смертью уже напоённая досыта…

***

На кладбище снежно. Солнечно. Тишина –
Как колокол,
Тот, что звонит по тебе и всем.
Блудная дочь у родительского окна.
Заперта дверь. Ненадолго. Не насовсем…

Что оставляют в старом земном дому?
Матрицу жизни. Боль, что зовут Любовь.
Свет зажигая, мы разрушаем тьму.
Но почему мы за нею уходим вновь?
Словно затем и копили огонь в душе,
Чтоб осветить бесконечность иных миров.
Дарим потомкам исхода пример, клише.
Каждый с рожденья в проторенный путь готов…

Милые! Бабушка, мама, отец, – нельзя
Думать о вас, как о прошлом, –
Вы здесь, во мне:
В памяти, в сердце, в солёных моих глазах,
В каждом свершенье, в любом, что зажгу, огне!..

Солнечный зайчик. Коснулся, лаская, щёк
По-матерински.
Мол, что ты шумишь? Уймись. Путь это Путь.
Не мечтаешь о нём ещё?
Значит, прости, не горит под ногами жизнь.

***

Детство мое — перелётная птица:
Я ухожу — а оно возвращается,
Памятью сквозь мои годы струится,
Голосом мамы моей отзывается.

***
  
Две божьи твари – я с моей собакой –
Сидим, обнявшись. Сумерки. Зима.
Наш взгляд на мир как будто одинаков.
Любить другого надо ли ума?
На время отодвинута уборка. 
Уют в душе важней, чем напоказ.
Во мне собака чтит почти что бога.
Я просто старше в двести с чем-то раз.
На пряники. На трёпки. На прогулки.
На сотни тысяч страхов и обид.
Но что с того? Глухие переулки
За древность разве жалует бандит?
Вся темнота плывёт за окна. В город.
Там божьих тварей – вряд ли и сочтёшь.
У каждой свой на что-то в мире голод.
Нет спроса на предательство и ложь.
Переизбыток этого товара
На бесконечных полках бытия.
От душ чужих привычно ждать удара,
Хотя потёмки – даже и своя…
Как мягок мех. Друг другом мы согреты.
Кому – не знаю – больше повезло.
Клубком свернувшись, 
                                       в сон плывёт планета,
Даруя Богу веру и тепло.

***

Как птица, что уводит от гнезда,
Подранком мнится, падая, звезда…
Я не поверю небу никогда,
Что кормят хлебом глина да вода!

***

От удлиненных глаз лучи восходят косо –
Так цедит солнце взгляд в тюремное окно…
Как любишь ты, Восток, в сердца входить без спроса,
Чтоб спутать времена –
Недавно и давно…
И Запад вдруг не мил. 
Как звяканье затвора –
Свобод его хвальба и толп его гульба…
Восходит в сердце мак. Нестойкий, – знаешь, – скоро
Он облетит – и всё.
И с ним сгорит судьба.
Но нет его милей. Он аленький и нежный,
Он шёлком лепестков ласкает каждый миг…

Так что такое Жизнь? –
Наживка из надежды?
А, говорят, огонь –
Бессмертных сил тайник…

***

Твоих глаз бадахшанский нефрит
Как русалочье солнце горит,
О минувшем, смеясь, говорит,
Вечным счастьем над горем парит…

***

Спой на грустном своем языке
О реке, что бежит от истока,
От ключа, от родного порога,
Чтоб себя потерять вдалеке…

Спой на древнем своем языке,
Что не спустятся горы в долину,
Что в пустыне, жарою палимой,
Снег – всего лишь мираж на песке.

Спой на сладком своем языке,
Как ты верен жене длинноокой.
Самородные чувства Востока 
Сам Аллах промывает в лотке.

Спой на странном своем языке,
Что отныне не встретимся больше…
Я в пустыне велением Божьим –
Лишь снежинка на вечном песке.

***

Как положено в вашем племени –
На тальник повяжу лоскут.
Этот день отниму у времени,
Хоть Всевышний на мелочь скуп.
Без учета мне день отпустится
Строгой вечностью навсегда.
(Пусть потом проведу, как узница,
В срок добавленные года)…

В дымке неба мечтой последнею –
Лунный диск, невесом, как тень.
Я, прослыв за полвека ведьмою,
Стану феей на целый день,
Реки все превращу в молочные,
В плодоносные – все поля,
Чтоб гостей не последним потчевать
Впредь могла бы твоя земля;
Чтоб друг другу родня по отчине
Не чинила кровавый суд…

Вот зачем на тальник пророческий
Повязала я свой лоскут.

ЗАМЕРЗАЮЩИЙ ДЕРВИШ

В Исфаре, раскалённой от зноя,
В сердце, полном любви и огня,
Вдруг строка ледяною иглою
Затрепещет, уколет, звеня:
«… Снег всё шел этой ночью, всё падал,
Мир застывший по горло им сыт…»

Вновь загадку безжалостно задал
Тот, кто словно в душе твоей спит.
Это вызов, – а что еще? – вызов
Тайной сути твоей из тебя!
Просыпайся – как грянувший выстрел
По мишени с названьем «судьба»;
Замкнут ты в личностное начало
Дней сегодняшних, зримых, земных.
Но живёт в тебе смутной печалью
Недописанный вечностью стих.
Он замышлен судьбою иною,
Что из времени вышла не в срок,
И всегда, словно тень за спиною,
Ждёт момента продолжить урок…

«…Так в снегу и пропасть угораздит!
Как невесту, колени обняв,
Чем укроюсь? – ресницами разве,
Спрячусь? – только в глаза свои, взгляд…»
Дописать?.. Да ведь это же дерзость
Жизни, что и теперь коротка…

…Просыпайся, танцующий дервиш,
Раз в снегу не замёрз за века!..

***

Национальность? Да, большой вопрос, –
Для личности, на краткий век рождённой.
Взглянуть на это с точки зренья звёзд? –
Уютный стог, где сладко спит бездомный.

***

Я осталась в той полночи светлой
Лёгкой тенью, пылинкой в луче,
Отраженьем в стекле, минаретом,
Рассекающим сумрак ночей… 
Лишь во сне я увидела въяве
Кто являлся проведать меня
В светлом нимбе, как будто в оправе
Охватившего небо огня.
Как хотелось мне крикнуть, безгласной:
Уходи! – загоришься… сгоришь…
Но металась вокруг я напрасно, –
Только блики тревожили тишь.
Было – не было? Будет – не будет?
Всё в былом или всё – впереди?…
Мир дарован не теням, а людям
С растревоженным сердцем в груди.
В эту ночь муэдзин с минарета
Лишь любовь воспевал в вышине.
И звезда, как судьбы сигарета,
Отражалась в туманном окне.

***

Мне снятся сны о солнце Хорасана
На русском полноводном языке…
Душа — незаживающая рана
Оазиса, рождённого в песке.

***

Всё прожитое, волочась, как шлейф
Оборванного платья королевы,
Мешает жить…
Залечь бы в вечный дрейф –
Мол, все рабы уснули на галере.
Но, нет, – не спят! И слух, и каждый нерв
Напряжены, натянуты до звона…
Былое – наихудшее из стерв:
Прилипнет так, что с ним сольешься словно.
Не повезло нам с памятью, увы.
В одно смешались беды, горе, счастье…
Не потерять бы снова головы
От образа, похожего отчасти
На ту мечту, что завела за край
И чуть живою выпустила в завтра…
Несовершенен даже вечный рай!
Лишь смерть – так совершенна, что внезапна.

***

У господа-бога, наверное, смета
Составлена где-то на проблески света
В таких оскоплённых безлунных ночах,
В бездарных твореньях и лживых очах?!..
На этот вопрос не дождаться ответа,
Решенья, прозренья, заката, рассвета…
У лжи ни просвета, ни совести нет,
Она – бесконечно жующий обед,
Бездонный сосуд, что проглотит шутя
Мерцание звёзд и свеченье дождя,
И трепет – зарниц ли, ресниц ли, сердец…
Немало над ложью трудился Творец!

***

Я слишком мало знаю о любви.
О нелюбви я знаю очень много.
Совпала с ней не раз моя дорога,
И для меня в ней тайны нет, увы.
В моей душе не счесть уже примет,
Чтоб нелюбовь узнать в одно мгновенье.
То промелькнет в улыбке смутной тенью.
То глаз любимых вдруг изменит цвет.
То, словно шип незримый, прямо в грудь
Вонзится – в час, казалось бы, счастливый.
У ней свои приливы и отливы.
И с ней опять я справлюсь как-нибудь…
В промозглый день, в глухом чужом краю
Околевая нищенкой убогой,
Я всех прощу, кто нелюбовь свою
Мне отдавал, затмив собою Бога…

***

Веселье мое телефонное, скоморошье. Пляшу
Под дудку тоски – понарошку под уличный шум…
Стеклянная будка. По сути – привычная жизнь,
Всем взглядам подсудна…
Не хочешь такую? Уймись – 
С речами, стихами, мечтами, свершеньями… Тень
Ложится надгробнее камня на канувший день,
Как в щель автомата монетой скользнувший в ничто. 
Всё было – когда-то.
Мой век облачился в пальто. 
Осталось – перчатки и шляпку
Надеть и уйти. Но вязко и сладко
Надежда из трубки гудит. Под пальцы ложатся
Знакомые цифры – аккорд к прелюдии счастья…
Так в детстве воруют апорт:
В карманы не спрятать, не съесть за единый присест.
А нежная мякоть весь мир заслоняет окрест…
К охранникам в лапы из будки стеклянной шагнуть на
Суд, что когда-то усеивал розами путь…

***

Проходит всё. И мы — друг друга мимо
Прошли, коснувшись душами слегка, —
Два мотылька, два дурака, два мира…
Цена свободы, в общем-то, низка.

***

Я слишком очаровывалась жизнью
И разочарование – итог.

Изгой – дитя любимой им отчизны,
Родимым ветром сорванный листок,
Что льнёт – уже случайно – к окнам, лицам,
Взлетает в небо, вьется по тропе…
Теперь я знаю – как могло случиться,
Что ветер стал хозяином в судьбе.
Судьба зерном дается нам – таящим
В себе цветы и нивы всей земли…
Влюблённый в жизнь живет не в настоящем,
А в прошлом или в будущем. Вдали
От перекрёстка памяти с мечтою,
Где только разум держит чувствам счёт…
Моя душа осталась молодою.
Как на ветвях осенний горький плод.
Как сон царевны в том гробу хрустальном,
Что на цепях качает вихрь времен.
(О, для неё любимый самый – дальний,
И всё равно – в грядущем, в прошлом он:
Всё – впереди. И жизнь, и смерть смешались
В небытие, похожем лишь на явь)…
Летит листок – бесшумный, яркий, шалый…
Ты на него и грошика не ставь.

***

В саду апрельском вновь клубится снег,
Что из дождя взошел троянской притчей…
Зачем наш мир, изменчиво-привычный,
Изображает времени разбег?
Проходит жизнь повтором прошлых всех. 
Событья повторяются бездарно:
Паденье – взлёт с надеждой на успех…
И жизнь, увы, всего дает попарно:
Веселье – плач, богатство – нищета,
Любовь – и то, что вслед приходит, вместо...
Зачем весне такая маята:
Цвести под снегом брошенной невестой?
Всё – заново, и всё давным-давно
Уже случалось с каждым в прошлой жизни,
Но забывалось по законам тризны…
Как терпко поминальное вино!

Скорей – под снег!
Кружиться вместе с ним,
Обжечь гортань его нездешним вкусом,
Родиться вновь – каким-нибудь этруском,
Ацтеком, майя, кем-нибудь иным –
Без памяти минувших всех веков,
Как чистый снег, себя увидеть новым!…
Земля цветет. Земле дана основа:
Собою быть в набегах всех снегов.

БУДАПЕШТ

Дворики затоплены цветами.
Черепицей крытые дома…
Но мечты мои не здесь витают –
Жители лишь сердца, не ума.
И моей душе, настолько древней,
Что впадает в детство день за днем,
Этот город видится, наверно,
Молодым, как предрассветный сон.
Я как будто здесь бывала прежде
Много лет (веков?) тому назад.
Здесь Дунай мерцающей одеждой
Мне щекочет так привычно взгляд,
И соборов спящие ракеты,
И дворца туманный силуэт…
Гунны, что историей отпеты,
Мне глядят с угрозой скрытой вслед:
Облик мой претит им в чём-то смутно…
Безмятежна скифская душа.
Мы не совместимы на минуту, 
Хоть столица гуннов хороша.
В душу мне она запала в прошлых 
Всех моих скитаньях по земле…
Гунны чуют: жизнь моя – оплошность,
Риск зерна, проросшего в золе 
Пепелищ, которыми усеян
Мой земной, враждебный многим путь…
Так брожу, затеряна меж всеми.
Юный огнь бурлит, сжигая грудь.
Это солнце Азии, которой
Я навеки предана в веках…

Жизнь идёт, сбиваясь на повторах,
Больше не внушающая страх.

***

Мы в этом мире, может, только тени
Стихий, животных, птиц, камней, растений,
Зарядов, вспышек, запахов, цветений, –
Лишь отзвук их древнейших сновидений.

ОСЕННЯЯ ПЕСЕНКА
   
По горбатым тротуарам,
По разбросанной листве
Я всю жизнь хожу недаром
Как по вышитой канве:
Мимо счастья, мимо горя,
По окраине беды,
Словно сонный берег моря,
Стерегущий бег воды.
Я не дам ему разлиться
В чью-то хрупкую судьбу.
Листья кружатся, как лица
С горькой ижицей на лбу,
Кружат стаей, вопрошая:
Что им делать на траве?…
Я иду – одна, большая,
По-над бездной, по канве…

ТВОРЧЕСТВО

Выдохнуть мысль – 
                               в камыш, в тонкую трубку, в свист…
Кажется, что летишь:
Неба безбрежней лист;
В речь расплескаться всей
Жизнью своей, – и что ж? –
Семя во тьме посей –
Радостный свет пожнёшь!
Там, в камышинке – даль,
Тысячи соловьёв,
Счастье, судьба, печаль,
Жизни венец – любовь…
Так запасают впрок
Солнца – на вечный мрак…
...Может, всесильный Бог
Жизнь нашу создал так.

ВЕЧЕР РУССКОЙ ПОЭЗИИ
В ДЖЕТЫ-ОГУЗЕ

                                     «Полупуст отстранившийся зал,
                                     созван муками культпросвета.
                                     В перекрестке ослепших зеркал
                                     три-четыре заезжих поэта…»
                                                                    Вячеслав Шаповалов

Курорт. Былой империи обломок.
Барокко зала. Гипсовый тиран…
Поэта голос в зале хрупко ломок.
За окнами – ноябрьский туман.
Словесности нездешней неуютно,
Но снисхожденья полон персонал…

Как элефант, попавший в мир посудный,
Неясный, как невспыхнувший напалм,
Товарищ мой в покое этом странен,
И отстранён, от скуки впавший в спесь,
Как будто прочь умчался он в астрале,
Комком одежды тело бросив здесь…

Мы с детства с ним не терпим снисхожденья.
Нам чья-то жалость – вызов на дуэль.
Наш путь всегда – сплошное восхожденье,
Хоть как провал зияет в небе цель.
Мы на курортах вечно мимолетны,
Как всплеск зарницы в сумраке сплошном,
Одною одержимые работой,
Что чтима в измерении ином.

Товарищ мой!.. В какой бы передряге
Себя не находили мы с тобой,
Мы изливали душу лишь бумаге
И потому не спорили с судьбой.
Да и сейчас мы истинны – в астрале:
Пусть тени носят званья, имена…

Зато себя в потёмках не теряли
И всё потомкам выдали сполна!

***

Слава — это просто сплетница,
Что к заметным судьбам лепится,
Шантажистка и нахлебница,
И чужих богатств наследница.

***

                                       "…И вот пишу, как прежде, без помарок
                                       Мои стихи в сожжённую тетрадь…"
                                                                            (Анна Ахматова)

Стихи сжигать – в который раз! – в печи…
Нет ничего бессмысленней, чем это.
Себя схватить за горло – "замолчи!",
Глухонемым, незрячим стать – поэту?..
Убрать из-под руки перо и лист,
Да так убрать, что их с огнём не сыщешь?..
Увы! Призванье – самый зоркий сыщик.
Играя в прятки с ним – не ошибись.
Женою Лотта спрячься в истукан –
Векам предашь всех чувств своих волненье…
Как сжечь стихи? Они не знают тленья.
Им срок земной совсем не нами дан.
Не поднимать ресниц, чтоб век не мог
В глазах увидеть облик их летящий?
Они всегда повсюду – в настоящем…
Я их впустить посмела за порог
Ещё тогда, в младенчестве своём,
Когда другая женщина седая,
Сожжённую тетрадку вспоминая,
Ушла за нею в звёздный окаём…

Ей не судья и сам Творец уже.
Простим ей покаянную рубаху…
Пока стихи не выжжены в душе –
Они за нас 
                   в костёр идут, на плаху!

***

А ты все та же, певчая строка:
Изречена — и стала вдруг судьбою,
В плоть обратив предощущенье боли
И зримо ей наметив берега.

СТАРОМУ ДРУГУ

Мне обмануться так хотелось,
Вообразить… А что? Бог весть.
Но быть печалью чьей-то – прелесть
Для сердца каменного есть
В таком жестоком совпаденье:
В чужой бессоннице прочесть
Свои былые пораженья,
Где всё сгорело – страсть и честь…

Но, к счастью, ты не болен этим.
Твой взгляд при встрече прост и чист.
Ты словно быть умеешь третьим.
Как дождь. Как падающий лист.
Как недочитанная повесть,
В которой был правдив намёк…
Благодарю, что этот поиск
Ты увенчать собой не смог.

И пусть обмануты надежды.
Мне хорошо, встречаясь вдруг,
В твоей улыбке безмятежной читать 
Не горечь, не испуг,
А что-то впрямь от гроз и листьев,
Которым дела вовсе нет,
Что наши страсти, наши мысли –
И есть, по сути, белый свет…

Но чем-то ранит взгляд твой светлый,
Хоть наши встречи и редки.
Так на закат глядят, 
На ветку, что осыпает лепестки…
Не оттого ль привычный камень 
В груди
Мешает, как балласт,
И мнится всё, что должниками
Мы расстаёмся каждый раз?

***

Ошибок юности не может
Исправить мудрость зрелых лет,
Но так их может подытожить –
Что счастье сложится из бед!

***

Синий кит, мой далекий предок,
Как я слышу тебя в ночи!
(Слух мой зова китов не предал).
Умоляю: не замолчи!..
Рассекая громаду вала,
Издалёка спешишь ко мне.
Я во сне тебя вновь позвала
(Быть собою дано во сне).
Ходят мышцы твои упруго,
Хвост гоняет волну, дразня…
Нет сильней и надежней друга.
Отпусти же, земля, меня!
Этот зов не сравним с земными:
В сердце древним костром взойдет,
Заповедный, как божье имя,
Слаще арфы, тягуч, как мед…
Все мое существо готово
Слиться с ним, растворясь дотла,
Словно первым (подводным?) Словом –
Зовом Жизни, – и я была;
Но… (от ревности ли, в гордыне?) –
Тело бросив на жар песка,
Жизнь за жизнью влачу отныне
Здесь, где кара моя – тоска…

… Суша зова не слышит вовсе:
Вся – в делах, в суете сует…
Отпусти же домой, – хоть в гости, –
На каких-нибудь тыщу лет!

***

После стольких утрат – не иначе нам
Как встречаться в раю да в аду…
Ты остался один – неутраченный, –
И на счастие, и на беду.
И глаза у тебя – говорящие,
И слова и поступки – одно…
Жаль, что в жизни всегда настоящее –
То, что нам оценить не дано.

***

Наша память – это сводня
Дней минувших – дней грядущих…
Нам солжет она сегодня, чтобы завтра снова лгать,
Что, мол, кущи были гуще,
Что осилил путь – идущий,
Что любил любимый пуще,
Чем свою родную мать…

Память! Памятник былым
Всем несбывшимся надеждам,
Сумасшедшим ночкам грешным,
Дням, растаявшим как дым…
И черешням, и скворешням,
Далям – отчим и нездешним,
Перепутанице вешней
И невеждам молодым!

Чем засеяли мы пашни –
Завтра скажет день вчерашний,
Хоть уже не настоящий,
А – легенда и молва:
Он ведь был судьбе указчик…
А когда сыграем в ящик,
Память близких нас обрящет
В том, где мы навек пропащи,
Но остались как Слова…

***

Ностальгия по прошлому душит нас,
Всё в нем кажется летним, простым…
Почему мы не плачем о будущем?
Почему мы о нём не грустим?

***

День Жертвоприношений. Раз в году?
Да полно! Каждый день, ежесекундно…
Всяк – Ибрагим. Иного не найду –
Чтоб жертв не клал, 
Бесценных или скудных, 
На тот алтарь, что мы зовём судьбой…
И мы с тобой – что делать?! – мы с тобой
Друг другом платим, платим…
За покой. 
За хлеб насущный. И за День наш судный…
Любовь приносим в жертву. 
Суть. Венец. Всей жизни смысл и всю её основу…
Совсем иного ждёт от нас Творец,
Рождаясь в нас, чтоб стать Единым снова.

***

Тот, кто Бога не видит в своей же душе,
К сожаленью, не жив — кто ещё, кто уже.
Даже луч, даже шмель в золотом вираже —
Бог на разном по цели своем рубеже.

***

Не надо, не надо, не надо
Ни радости и ни беды!
Чиста и прозрачна прохлада,
Струящаяся в груди.
И взгляд мой не ищет в прохожих
Черты дорогого лица.
И день, что без глупости прожит,
Как гость нежеланный – с крыльца
Уходит, и на сердце легче,
И вычеркнут он из судьбы,
Ни злом, ни добром не отмечен,
Ни горем, ни счастьем слепым…
Теперь мне понятною стала
Отшельников мудрая жизнь.
Как, в сущности, надобно мало
Для нашей бессмертной души!
Ни слава, ни злато, ни званья
Ее не заботят ничуть,
Коль стала любовь подаяньем
И тлением гаснущих чувств…

                                                                 Заметки на полях:
                                        …Живёт диван давным-давно
                                        В душе моей и в доме.
                                        Ему, дивану, всё равно
                                        Под кем он нынче стонет.
                                        На нём сидели столько раз
                                        Друзья, враги и просто…
                                        Он вынес всё. И был он прав.
                                        В нём стало больше лоску.
                                        И потому, впечатав бок
                                        В его, дивана, мякоть,
                                        Я говорю: избави Бог
                                        О том, что было, плакать.

***

Мираж свободы – вот умов недуг.
Свобода мух, не верящих в тенёта?
Шмеля свобода, что с жужжаньем луг
Обшаривает в алчной жажде мёда?..

***

За краем надежды,
За краем рассудка
Уже ни границ, ни горя…
Смелость отчаянья – неподсудна,
Как нищета изгоя.
Так расточительны были чувства
И потому – пропащи.
Семя – не в пашне.
Ночлег – Прокрустов.
Кровью чужой пропахший…

***

Нежная выя, ангельский взор
И вздох…
Дева Мария!
Нужен ли чреву – Бог?
Грех позолочен?..
В жиже навозной, – ох! –
Как, непорочной, тужиться в родах?!..
Лох –
Муж, проморгавший ночь, когда стал рогат,
Ласки не давший,
Грех покрывая – свят?..
Пусть и с дарами
Явился к Марии волхв, 
Не за горами – 
Сын на кресте… О, Бог!..
Лучше бы – плотник
Родился, срубил бы дом, –
Плоть бы от плоти плотника,
А потом…
Нежная выя, детский пробор – в наклон.
Дева Мария!
Девам с тех пор – полон:
Кротость, смиренье, роды,
Насилье, боль,
Чьё-то глумленье –
Женщин земных юдоль.
Ева виновна ль, огненная Лилит?..

… Узами кровными
С Богом весь мир повит.

***
   
Каждая мать – Мадонна.
Только взгляни окрест:
Рвётся дитя из дома,
Чтобы найти свой крест!

***

Молкнет в парках и шорох, и ропот.
Только луч просквозит забытьё…
Нам любовь посылает пророков,
Лишь посмеем забыть про неё.

Ну, а если пророкам не веря,
Глухотой защитишься от них, –
В потайные от разума двери
Проберется небесный двойник.

В серых снах, до оскомины гладких,
(Будто будням ответная месть)
Вдруг однажды взорвется догадка –
О несбывшемся поздняя весть.

Вот и входишь наутро, как в чудо,
В парк, в автобус, в толпу, в кабинет,
В каждом встречном желая подспудно
Чуять эту же смуту в ответ.

И потом целый день в ожиданье
(Взгляда? Слова? Письма ли? Звонка?..)
Будешь маяться мыслью о дальнем
Или ближнем, чья суть далека.

И, уже попрощавшись с надеждой,
Дверь впотьмах открывая ключом,
К косяку прислоняешься нежно,
Словно это родное плечо…

***

Как поздно понимаешь: власть, почёт,
Богатство, связи, – всё, чем жил, не в счёт.
И лишь тепло души, родной от века,
Согреет и накормит человека.

***
   
Сквозная рощица. 
Сквозная станция. 
Цивилизация.
Под поезд броситься?..

***

Без любви не могу дышать.
Горек чёрный беззвёздный ветер.
Заблудилась моя душа
И на том, и на этом свете.

Календарь изолгался весь. 
Воскресения нет отныне.
И весны долгожданной весть – 
  почки, – 
Пахнут сухой полынью.

Стали серой золой слова.
Настоящее – просто прочерк
Безнадёжный. 
Ничем жива 
Я, мертвее, чем эта почка
Нераскрывшаяся. 
(Бог с ней. 
Точно так не нужна себе я…)

Лишь прошедшее всё ясней.
Лишь грядущее всё темнее…

***

У судьбы мы покоя, как милости просим.
Но под старость, когда упокоит нас осень,
Понимаем – просили не этого вовсе:
Легче спицею быть, чем недвижною осью.

ПРЕДСКАЗАНИЕ
(из студенческой тетради)

Не берите поэтов в мужья,
Не берите их в жёны!..

Что им надо, какого рожна,
С их душой обнажённой
В этом мире, где всяк норовит
В свой улиточный домик сокрыться?
Что у них колобродит в крови?

Только с Истиной слиться:
Стать пчелой и цветком,
Ветерком,
Стать и морем, и камнем,
Всех любить, не нуждаясь ни в ком,
В вечность звёздочкой кануть,
Суть изведать, чтоб всем рассказать,
Но себя лишь запутать;
Всё возможно для них – что нельзя,
Им законы – для смуты;
Неземному их миру дворцы
Не годятся в подмётки;
Предотлётные вечно скворцы,
Перелётки;
Перелеском сквозным эта жизнь
Сквозняками продута…

Ну, зачем ты, зачем же, скажи,
Всё отдал – за минуту:
За минуту немыслимых мук
На Голгофе прозренья?..
Только сердца прерывистый стук,
Только – стихотворенье…

Не берите поэтов в мужья,
В жёны их не берите,
Не берите их даже в друзья.
А всего лишь – любите…

(ВНИМАНИЕ! На сайте размещена первая часть книги)

Скачать полный текст книги – с иллюстрациями автора

© Суслова С.Г., 2006. Все права защищены
Из архива журнала «Литературный Кыргызстан»