Сооронбай Жусуев

Эта книга продолжает серию «Жизнь замечательных людей Кыргызстана» и посвящена жизни и творчеству одного из классиков отечественной поэзии, фронтового связиста, ветерана Великой Отечественной войны, Народного поэта Кыргызстана Сооронбая Жусуева, в нынешнем, 2005 году встречающего свой 80-летний юбилей.

Публикуется по книге: Апышев Мамасалы. Сооронбай Жусуев. – Б.: 2005. — 353 с. – (Жизнь замечательных людей Кыргызстана).

УДК 82/821
    84Ки7-5
    А 78
    ISBN 9967-22-630-7
    А 4702300200-05

Библиотека «Жизнь замечательных людей Кыргызстана»

Главный редактор
    ИВАНОВ Александр
    Шеф-редактор
    РЯБОВ Олег
    БАЗАРОВ Геннадий
    КОЙЧУЕВ Турар
    ПЛОСКИХ Владимир
    РУДОВ Михаил

СОДЕРЖАНИЕ

НИ ДНЯ БЕЗ ПОЭЗИИ
    Вместо предисловия

ГЛАВА ПЕРВАЯ
    ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
    Тепло отчего дома и суровая пора
    Прощание с отцом
    Мать – опора на всю жизнь
    Литература, украшавшая скудную жизнь
    Весть о начале войны

ГЛАВА ВТОРАЯ
    ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
    Курс молодого бойца
    Боевое крещение
    Первые фронтовые стихи – на пути к поэзии
    Дебют поэта
    В миллиметрах от смерти и... второе ранение
    День Победы!
    Возвращение победителя
 
    ГЛАВА ТРЕТЬЯ
    НАЧАЛО ПУТИ В БОЛЬШУЮ ЛИТЕРАТУРУ
    Мирный труд
    Прием в члены Союза писателей и выход первой книги
    Весть о Литературном институте
    Учеба в Доме Герцена
    Кыргызский неформальный литературный кружок при Литературном институте
    Знакомство с Есениным
    Встречи, которые остались в памяти

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
    ВТОРОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
    Прощай, студенческая жизнь!
    Дом писателей 
    Как молодой главный редактор Жусуев открыл молодого писателя Айтматова
    Страдания автора из-за «Джамили»
    Рождение дочери
    Реабилитация жертв репрессий

ГЛАВА ПЯТАЯ
    ЛИТЕРАТУРНЫЕ БАТАЛИИ
    Обвинение в идейной порочности 
    Родственные связи и иные качества людей 
    Судьбоносное обсуждение
    Декада в Москве
    Симонов в Киргизии

ГЛАВА ШЕСТАЯ
    ЛИТЕРАТУРА – ЖИЗНЬ МОЯ...
    Будни литературной жизни
    «Русский простор» на кыргызской земле
    Проработки, разнос как часть партийной заботы
    Первые потери «писательского дома»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
    В СОСЕДСТВЕ С ГОМЕРОМ ХХ ВЕКА
    Воспоминания о Великом Саякбае
    (Рассказ Сооронбая Жусуева)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
    ЗРЕЛОСТЬ
    Время поисков и находок
    Надежный «тыл» поэта
    Рождение сына
    Выход на всесоюзную арену
    Встреча в Москве

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
    ЗАБОТЫ ТВОРЧЕСКИЕ И НЕТВОРЧЕСКИЕ
    И снова – Москва 
    Быть или не быть переводчиком
    «Гамлет» Шекспира в переводе Жусуева 
    Дни литературы народов СССР в Киргизии
    Братья по духу
    Юбилей Чингиза Айтматова

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
    «И МИР НЕ ТОТ БЕЗ МАТЕРИ МОЕЙ…»
    Еще одна черная дата
    «Огонек» называет своего лауреата
    Звание Народного поэта обязывает
    Памятные встречи на лоне природы
    Декабрьские события в Алма-Ате
    Таланты, погасшие, как молния
    90-е годы – эпоха новых перемен
    Вместо эпилога

БИБЛИОГРАФИЯ
    На кыргызском языке
    На русском языке
    На других языках.

НИ ДНЯ БЕЗ ПОЭЗИИ

Вместо предисловия

Эпиграфом к этой книге о жизни и творчестве народного поэта Кыргызстана, лауреата Государственной премии имени Токтогула, лауреата премии имени Александра Фадеева (Золотая медаль), одного из крупнейших поэтов современной кыргызской литературы Сооронбая Жусуева, пожалуй, я без всяких колебаний взял бы его же строки из стихотворения «Долг поэта»:

Поэт, твой долг: искание, работа,
    Стремленье ввысь – 
                                    ты создан для полета,
    Стремленья в даль,
    Что без конца и края,
    Крылом грядущим ветры рассекая.
    Тот не поэт, тот не за правду воин,
    Кто тем, что он поэт, 
                                      всегда доволен*.
    (*Сооронбай Жусуев. Золотая чинара. М.: Художественная литература, 1982. С. 139.)

Это стихотворение написано в 1975 году. То есть как раз в тот год, когда Жусуеву исполнилось пятьдесят лет и, как принято в этом возрасте, были подведены первые, предварительные итоги творчества и жизненного пути поэта. И, надо отметить, что к тому времени поэт уже достиг в литературе всевозможных высот и находился на вершине творческой зрелости и славы. Но как объяснить этот мотив «строгого спроса» по отношению к своему творчеству и извечное стремление к совершенству?

Думается, все очень просто. Ибо во все времена и всем большим талантам в поэзии было свойственно подобное предъявление к себе творческого требования по самым высшим меркам. Разве это короткое стихотворение нельзя назвать «программным», принципиальным в творчестве поэта Сооронбая Жусуева? Разве не аккумулированы в нем все его жизненные и творческие принципы?!

И на протяжении всей своей долгой творческой жизни (если взять точкой отсчета 1943 год, когда были опубликованы в печати первые его стихотворения, то уже больше шестидесяти лет!) поэт был всегда верен этому творческому кредо.

Разными путями входят в литературу поэты. Одни рано и ярко проявляют себя и, подобно короткой вспышке, этим оставляют след в истории литературы. Иные (в основном, сторонники так метко названной в литературоведении «тихой лирики», к коей можно отнести и поэзию Сооронбая Жусуева), хоть и известны, талантливы, без особого шума в литературе и экстравагантных произведений продолжают спокойно творить и творить… И в один прекрасный момент всем вдруг становится ясно, что без них совершенно невозможно представить себе современную литературу!

Разве не созвучно по своему духу, по своему строгому творческому спросу с самого себя вышеприведенное стихотворение со знаменитыми строками Бориса Пастернака:

…Цель творчества – самоотдача,
    А не шумиха, не успех.
    Позорно, ничего не знача,
    Быть притчей на устах у всех…

Думается, это вовсе не случайно. Ибо один из классиков русской литературы ХХ века, лауреат Нобелевской премии Борис Пастернак также принадлежит к течению «тихой лирики» и значение его поэзии по-настоящему достойную оценку получило довольно поздно. И это тоже глубоко символично и справедливо. Ибо не временной шумихой, успехами определяется истинный вес настоящей поэзии. Только время – беспристрастное и беспощадное – само вынесет окончательный вердикт творчеству всех художников слова.

Но именно в стремлении к вечности, упорно отстаивая в своем творчестве вечные ценности, которые и составляют, по большому счету, смысл жизни человечества, талантливые поэты и создают свои шедевры, возвышающие человека над будничностью (или же, говоря конкретнее, над прозаичностью). Об этом же свидетельствует и творчество поэта Сооронбая Жусуева…

…Поэзия Сооронбая Жусуева знакома мне со школьных лет. Помню, наряду с другими лучшими образцами кыргызской поэзии я зачитывался и его книгами, порою наизусть повторяя многие его строчки типа «Мен сыйынсам тоолорго сыйынамын, мен жыгылсам тоолорго жыгыламын», то есть в буквальном смысле (в подстрочном переводе): «Я поклоняюсь только горам, меня могут покорить только горы», «Адаммын. Таш эмесмин катып турган. Пейлим бар тарылып же ташып турган» – «Я человек. Не камень бездушный. Душа моя то безгранична, то узка…»

Помнится, в скромной домашней библиотеке у меня водились свои любимые книги, в числе которых были и стихотворные сборники поэта Сооронбая Жусуева «Турмок булуттар» («Кучевые облака»), «Конул куулору» («Душевные напевы»), к которым я любил постоянно возвращаться. Перечитывая их, я любил неожиданно для себя обнаруживать всякий раз в них новый смысл, который раньше не замечал…

А впоследствии, получив литературное образование (кстати, в том же московском Литературном институте имени Максима Горького, где учился и Сооронбай Жусуев), я убедился в том, что поэзия каждого истинного поэта уникальна и неповторима, а большого поэта – тем более. Ну а то, что Сооронбай Жусуев – большое, неповторимое явление в истории кыргызской литературы и его произведения давно уже заслуженно стали частью духовной жизни кыргызов, – это, как говорится, уже общепризнанный факт.

Признаюсь, еще со школьных лет я полюбил творчество многих поэтов, но со временем менялись кумиры, художественный вкус, взгляд на литературное творчество, пока личное мировоззрение не приобрело устойчивый характер. И вот окончательно определен постоянный круг имен, которые и стали основой моей духовной жизни. А они, как это ни звучит банально, в первую очередь те же всеми любимые классики мировой литературы – Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Борис Пастернак, Сергей Есенин, Артюр Рембо, Иоганн Вольфганг Гете, а также современные поэты Иосиф Бродский, Расул Гамзатов, Олжас Сулейменов, Евгений Евтушенко, Николай Рубцов, Юрий Кузнецов…

Но в кыргызской поэзии, как это ни странно, у меня такого устойчивого «своего списка» почему-то долгое время вообще не было, и круг моих любимых поэтов всегда был предельно ограниченным. Это были общепризнанный классик кыргызской поэзии Алыкул Осмонов, из современных – рано умерший, но очень яркий, самобытный, не до конца раскрывший себя поэт Жолон Мамытов, а из признанных – Сооронбай Жусуев, Жалил Садыков, Омор Султанов, Турар Кожомбердиев, Суеркул Тургунбаев... Конечно, если не считать отдельные стихотворения поэтов разных поколений… А к творчеству остальных поэтов, чего греха таить, я долго относился довольно прохладно, скептически… Вплоть до тех пор, пока вдруг не открыл для себя такой парадокс в литературной жизни: на родном языке завоевать читателя гораздо сложнее, чем на другом языке! Ведь, не говоря уже о русских классиках, поэтов других народов мы, кыргызские читатели, познаем лишь после того, как они достигли определенного уровня и уже общепризнаны, а на другой язык переводятся зачастую (за редким исключением) их самые лучшие произведения. В то время как поэту, пишущему на родном языке, во всех случаях приходится начать с нуля и пройти длинную творческую дистанцию, которая выражается в постоянном отстаивании своего права трудиться на ниве поэзии в борьбе за завоевание читательского и общественного признания.

Следить за творчеством поэта – это все равно, что наблюдать за ростом маленького ребенка: как он ползает еще на четвереньках; как сделал свои первые неуверенные шаги, опираясь на стену; как стал уже бегать, от неосторожности получая шишки и ссадины; как он уже перешел к уверенным и солидным действиям… Какие были в нем заложены еще в зародыше зачатки определенного характера, как он затем в итоге (в силу разных жизненных обстоятельств) сформировался как личность… Одним словом, рождение поэта и получение им признания со стороны читателей довольно трудный и длительный процесс. А когда речь идет о «тихой лирике», то из-за особенностей стиля этот процесс становится еще труднее, требуя от поэта полной самоотдачи всегда и терпеливой, кропотливой работы на всех этапах творчества.

…Теперь, по истечении определенного времени, я считаю, что значение творчества Сооронбая Жусуева для развития кыргызской поэзии было равновелико значению творчества Александра Твардовского для русской поэзии. Я не боюсь так говорить, потому что в лучших своих стихотворениях о войне Жусуев выражает ту же боль, те же проблемы, но только на родном кыргызском языке.

Примерно лет пятнадцать назад я открыл для себя Сооронбая Жусуева – второй раз – уже как человека. Выяснилось, оказывается, можно сколько угодно хорошо знать творчество поэта, но вообще не знать его самого как личность!

Хотя еще задолго до знакомства с Сооронбаем Жусуевым по некоторым его произведениям я уже знал о том, что он является фронтовиком, что почти юношей оказался участником Великой Отечественной войны, я, конечно, по большому счету, вообще не знал его как человека. Ибо в большинстве случаев поэтическая образность все же заслоняет образ самого автора и по его произведениям вообще невозможно иметь цельное представление о нем. Ну что ж, на то и поэзия. Ибо сам дух документальности, рутинности противоречит законам возвышенной поэзии. Ведь она даже там, где аккумулирует в себе суровую жизненную правду и опирается на жизненный опыт самого автора, оперирует исключительно художественными образами и символами… А потому для раскрытия ее тайны нужен своеобразный ключ, указывающий на «код» поэтического языка, нужна расшифровка исследователем глубоко спрятанных образов. Вот почему, думается, поэзия доходит до своего читателя обычно позже, чем проза, чуточку «опаздывая» во времени.

С Сооронбаем Жусуевым – Народным поэтом Киргизии – я познакомился в конце 80-х годов прошлого века, когда после окончания Литературного института имени Горького приехал во Фрунзе (нынешний Бишкек) и начал работать в литературно-художественном журнале «Ала-Тоо» – печатном органе Союза писателей Киргизии. А уважаемый Соке (так все, и стар, и млад, ласкательно-почтительно называют Сооронбая Жусуева) – уже общепризнанный поэт-классик – в то время работал консультантом Союза писателей по поэзии.

Вот тогда и мне впервые пришлось побеседовать с ним лично с глазу на глаз о литературе и жизни. Наше знакомство состоялось в деловой, почти официальной обстановке: в связи с 60-летием журнала «Ала-Тоо» я предложил Сооронбаю Жусуеву совершить «маленький экскурс» в прошлое в качестве бывшего главного редактора вышеназванного издания для читателей этого единственного, весьма популярного в то время литературно-художественного журнала.

Помню, меня, совсем еще молодого писателя, поразили обстоятельность, серьезный подход Соке к этой, казалось бы, не такой уж значительной работе – небольшому интервью.

То, как он опирался все время на конкретные факты, вместо того чтобы просто поделиться со мной своим мимолетным воспоминанием о событиях тридцатилетней давности, как он подробно рассказывал о тех или иных событиях, не забывая о кажущихся мельчайших, но на самом деле, конечно, очень важных подробностях тогдашней литературной жизни, о ее «двигателях» – людях, еще больше заинтересовало меня…

Но не будем забегать далеко вперед, ибо обо всем этом вы узнаете из этой книги.

Несмотря на высокий авторитет, на всесоюзную известность Сооронбая Жусуева, сразу бросалась в глаза его удивительная природная скромность. Ровные, взаимоуважительные отношения со всеми, невзирая ни на возраст, ни на регалии людей, на их известность и славу, выгодно отличали его от многих других. Удивительный внутренний душевный такт, прирожденная интеллигентность, аккуратность и обстоятельность в работе – вот те качества, которые вызывали симпатию к нему и были поистине достойны подражания...

Постепенно, поближе узнав Сооронбая Жусуева как человека, я пришел к окончательному выводу о том, что привычки, личные качества любого из нас (и писателя) и есть действительно его вторая натура и всецело отражаются в его произведениях. Вот откуда, стало быть, шли та спокойная мудрость, размеренность ритма, простая, но в то же время глубокая интонация в поэзии Сооронбая Жусуева.

Собственно говоря, именно это мое знание (смею думать, вполне достаточное для того, чтобы работать над этой тематикой) Жусуева-поэта и Жусуева-человека и подвигло меня сесть за эту биографическую книгу. И мне очень хочется, чтобы читатели хорошо узнали Жусуева не только как поэта, но и как человека, дабы еще лучше постичь его глубокую поэзию, наполненную особым жизнелюбием и человеколюбием. И это, несмотря на то, что, начиная с раннего детства почти вплоть до сорокалетного возраста, судьба очень часто преподносила Сооронбаю Жусуеву самые серьезные испытания, словно проверяя его духовную прочность, его волю и стойкость. Ранняя безотцовщина, лишенная радостей детства жизнь, испытание войной в восемнадцатилетнем возрасте… Впрочем, обо всем этом читатель может прочесть в хронологическом порядке в предлагаемой его вниманию книге.

Мамасалы АПЫШЕВ

Глава первая. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Тепло отчего дома и суровая пора

    Сооронбай Жусуев (р. в 1925)

Детство и юность нашего героя прошли в маленьком горном селе Кызыл-Джар, что находится среди Алайкууских горных хребтов, в самой отдаленной высокогорной стороне нынешнего Каракульджинского района. Этот район, как и многие горные регионы Киргизии, уникален тем, что состоит как бы из двух частей: первая часть – центр района, который находится в относительно легкодоступном месте, в равнинных долинах, а затем вторая часть – труднодоступные горные селения… А села, расположенные в Алайкууской высокогорной долине, в былые времена – в первой половине ХХ века – были еще более труднодоступными, чем сейчас. Хотя и нынешнее состояние автомобильной дороги оставляет желать лучшего…

Кстати, совсем недавно на этой автодороге произошла крупная автокатастрофа, в результате которой погибли девятнадцать человек. И одним из первых откликнулся на эту трагедию самый именитый выходец этой высокогорной долины – Народный поэт Кыргызской Республики Сооронбай Жусуев. Он обратился по радиостанции «Азаттык» (кыргызская редакция радиостанции «Свобода») к руководителям страны с весьма жестким требованием, еще раз напомнив о том, что высшее руководство ранее уже не раз давало обещание о строительстве этой единственной дороги, связующей долину с остальной частью страны, но до сих пор ничего не делается… «Еще сколько человек должны погибнуть тут, чтобы наконец-то государство взялось за строительство этой дороги?!» – задался вопросом старейший уважаемый в народе поэт. Он еще раньше много раз, притом в разных инстанциях, ставил вопрос о строительстве этой дороги, доказывая, что откладывать на потом эту работу никак нельзя. Именно такие поступки и являются наглядным проявлением гражданской позиции поэта!

По проложенной горной тропе, бывало, горцы до середины прошлого века, чтобы добраться до районного центра, иной раз тратили несколько дней, хоть пешком, хоть на подводе, на полпути ночуя под открытым небом… Именно в это время жил и правил населением этой долины Жусу казы…

Отец будущего классика кыргызской поэзии Сооронбая Жусуева – Жусу казы (то есть мировой судья) – был широко известным, весьма авторитетным и влиятельным в своем регионе человеком. В обязанности мирового судьи входило улаживание всех спорных вопросов в общественной жизни, справедливое решение конфликтных моментов среди людей. Одним словом, на его плечах была ответственность за мирное течение жизни народа целого региона. Если учесть то обстоятельство, что такая огромная ответственность доверялась мировым судьям при отсутствии других государственных и общественных институтов, то сразу становится ясно, какими непререкаемым авторитетом и способностями надо было обладать, чтобы достойно оправдать возложенное на них доверие…

Жусу казы вовсе не ограничивался только исполнением своих обязанностей мирового судьи. В своей повседневной деятельности он стремился к тому, чтобы работать не только над решением будничных вопросов, но и постоянно думать и заботиться о будущем развитии своего региона и своего народа. В частности, в отличие от простых людей своего региона он часто бывал в других краях и в таких больших городах, как Ош, Коканд, Бухара, Кашгар и другие, которые издревле являлись своеобразным барометром развития жизни народа. Как культурные и торговые центры своей эпохи, естественно, эти города поражали наличием в себе архитектурных достижений своего времени. В этих городах жили самые высокообразованные люди той эпохи. И, естественно, во время своих поездок Жусу казы всякий раз завязывал весьма полезные для себя знакомства и получал ценную информацию. И сам, будучи достаточно высокообразованным человеком своего общества, понимал, что меняются эпохи, уклад жизни, что уже людям нельзя жить по-старому и вести полукочевой образ жизни. Надо стремиться получить достойное образование!

С этой целью сам, имея высшее духовное образование, Жусу казы еще в 1913 году в долине Алайкуу построил на свои личные средства первую в этой долине мечеть и создал условия для обучения детей. Для этого он нанял специальных мастеров-строителей, чтобы они построили мечеть по всем полагающимся канонам. А затем пригласил служителей духовенства, чтобы они начали обучать детей… Любопытно, что в Ошской мечети, которая была основана знаменитым государственным деятелем ХIХ века Алымбеком датка, еще в то время наряду с религиозными познаниями в обязательном порядке преподавались и такие светские предметы, как математика, история, география, астрономия. Ибо знание основ этих наук постепенно становилось жизненной необходимостью в связи с изменением уклада самой жизни народа. А на севере Киргизии примерно в то же время точно такая же мечеть действовала по инициативе знаменитого политического деятеля Шабдана-батыра…

Следовательно, Жусу казы сознательно или интуитивно, шел в своих действиях в правильном направлении. Следовательно, передовая часть населения, высокообразованные кыргызы – представители знати или правители – еще в начале прошлого века четко и ясно осознали необходимость дальнейшего развития и усовершенствования полукочевой цивилизации.

Жусу казы женился пять раз в своей жизни – в разное время. Мать поэта – Кумар Каракенже кызы, была одной из пятерых жен Жусу казы. 15 мая 1925 года в семье Жусу казы и Кумар Каракенже кызы в селе Кызыл-Джар нынешнего Каракульджинского района, что находится в высокогорном приграничном районе с Китайской Народной Республикой, появился на свет будущий известный поэт Сооронбай Жусуев. Причем Сооронбай был единственным сыном среди четырех дочерей в семье. Правда, до Сооронбая у Жусу казы и у его супруги Кумар родился сын, который умер, не прожив и года. Еще в 1913 году, когда закончилось строительство мечети, супруги в знак доброго благословения и по предсказанию приезжего странника-предсказателя посадили четыре белых тополя за мечетью и через двенадцать лет именно под этими тополями Кумар Каракенже кызы родила Сооронбая...

И поныне продолжают жить эти четыре тополя, считающиеся у сельчан священными деревьями, шумя своими листьями на ветру, возносясь ввысь во все времена года, так как давно уже превратились в «чинары». А к этому редко встречающемуся роду деревьев, как известно, на востоке издревле было особенно трепетное, благоговейное отношение. О них сочинялись легенды, пелись песни. И кто знает, может быть, вовсе неспроста один из избранных сборников стихов и поэм Сооронбая Жусуева, вышедший в московском престижном классическом издательстве «Художественная литература», назван им «Золотая чинара».

Сооронбай и его сестры Анипа, Кимия, Зыба, а также младшая сестренка Зульфия выросли, почти не зная своего отца, так как послереволюционная смута внезапно внесла в счастливый и размеренный образ жизни этого большого семейства свои изменения, и вскоре как бы за неуплату налога Жусу казы был внезапно и неожиданно арестован…

Один из сводных братьев Сооронбая от старшей жены отца – Козу – был избран на должность минбашы, то есть тысячником, но он тоже через некоторое время лишился этой должности. Кстати, одно из самых первых драматичных воспоминаний из детства Сооронбая, которому тогда было всего четыре года, связано именно с бывшим минбашы Козу. Играя вместе с сыном Козу – Акраром, маленький Сооронбай вдруг сообщил ему: «Сегодня басмачи расстреляли твоего отца!».

Мгновенное озарение, будто кто-то шептал ему на ухо! Каково же было удивление всех односельчан и родственников, которые через день получили известие о том, что Козу убит. Это было суровое время гражданской войны. Позже выяснилось, что Козу был в это время в селе Сары-Камыш, сидел в гостях у своего знакомого. Участники басмаческого движения, которые зачастую занимались грабежом и бесчинствами среди народа, вызвали его на улицу якобы для беседы, а затем у всех на глазах там же и зарубили мечом…

А летом 1929 года на Кашкасууйскую пограничную заставу напали джигиты другого знаменитого казы – Жаныбека. Во время этого нападения были убиты командир красноармейцев-пограничников Сидоров, а также шестеро солдат. А напавшие люди Жаныбека казы вскоре укрылись на территории соседнего Китая. Тем более, что через высокогорные пастбища приграничного района уйти от преследования не составляло особого труда. Казалось, что стоит рукой подать, пройти совсем немного, и ты уже можешь очутиться в другой, чужой для тебя стране… (В детстве и сам Сооронбай, находясь на джайлоо, то есть на летнем пастбище Кыздар, не раз невооруженным глазом с любопытством и удивлением наблюдал, как совсем недалеко от них, на считающейся чужой страной территории, ходят такие же, как и они, люди, пасут свой скот, поднимается ввысь дым из их очагов, и было совсем непонятно, чем же отличаются те люди за границей: внешне они жили теми же заботами, что и горцы-кыргызы)…

Одним словом, день ото дня обострялись отношения между представителями официальной власти и мирным населением из-за действий басмачей. Вот именно тогда еще раз проявил свои гибкие мудрые качества Жусу казы, выступив в роли народного дипломата. Вместе с односельчанином Сагындыком Торокановым они поехали на пограничную заставу после нападения басмачей. При этом предусмотрительно взяли угощение для солдат и офицеров погранзаставы, нагрузив на коней тушу вареного барана и кумыс в бурдюке.

Жусу казы сам ехал впереди, держа в руках белый флаг, чтобы дать знать пограничникам о своих добрых намерениях. Пограничники заставы, естественно, после недавних кровавых событий стали еще более осторожными и приняли посетителей весьма прохладно и с подозрением. И предложили незваным гостям самим первым испробовать то, что они привезли с собой для угощения. Убедившись в искренности Жусу казы, пограничники, плохо снабженные в горах продуктами питания, тут же сели за еду вместе с ними.

Дипломатическая миссия Жусу казы завершилась весьма удачно, и в знак доверия и примирения пограничники отправили их обратно с подарками, наполнив опустевшие переметные сумки разного рода ценностями типа туалетного мыла, одеколона, ниток и другими предметами быта, которые также были настоящим дефицитом в то время среди горцев…

И такие добрые взаимоотношения между горцами и пограничниками постепенно приобрели устойчивый характер, что, конечно, только способствовало укреплению мира.

Прощание с отцом

Начало 30-х годов прошлого века, как уже известно из истории, было отмечено новым обострением между советской властью и контрреволюционным движением. Это противоречие усугублялось наступлением голода, вызванного неурожаем и саботажничеством. В такую пору начали сдирать три шкуры с состоятельных и богатых людей, забирая все в виде налога для общественного пользования. В числе прочих состоятельных людей по ложному навету был арестован и Жусу казы, которому удалось доказать свою правоту и освободиться из заключения лишь в 1933 году.

Но, увы. Здоровье Жусу казы уже было подорвано окончательно за годы заключения. К тому же, не зная никого, из Ошской тюрьмы он направляется пешком в сторону своего далекого горного края. Бесконечно устав, с опухшими ногами, уже тяжело больной, он останавливается в селе Тушунук в доме у своего знакомого – Эшназарова Таши.

Судьба распорядилась так, что Жусу казы, который хотел только подкрепиться и подлечиться, отдохнуть немного и дальше продолжить путь к себе домой, уже не суждено было выбраться из дома своего знакомого. Этот дом, в последний раз в жизни Жусу казы так гостеприимно, с уважением принявший его, и стал его последним приютом на белом свете перед тем, как он отправился в мир иной. Хозяин дома – Эшназаров Таши – увидел изможденного мытарствами Жусу казы и безуспешно пытался его вылечить своими силами, применяя народные целебные средства. И наконец понял, что он не в силах изменить что-либо, а здоровье знаменитого и совсем недавно всесильного в этих краях человека – мирового судьи Жусу – уже непоправимо. И Ташы в срочном порядке отправил в село Кызыл-Джар гонца с тем, чтобы жена и родственники срочно прибыли и успели попрощаться с Жусу казы, который уже лежал на смертном одре.

В это время жизнь семьи Жусу казы, обнищавшей вмиг, так как ему пришлось отдать все свое добро, нажитое честным трудом благодаря хватке и предприимчивости, была отнюдь не беспечной. Маленький Сооронбай, еще вчера своим детским сознанием чувствовавший авторитет своего отца среди народа, впервые осознал и вероломство людей. Ибо, как только арестовали отца, все – даже близкие родственники – сразу же отвернулись от них раз и навсегда, посчитав их «семьей врага народа».

Мать, Кумар, осталась одна с маленькими детьми и ютилась в юрте на отшибе аила, в лесу. Да еще вместе с ними прямо в юрте обитали несколько коз, которые в этой ситуации оказались куда более верными, чем люди. Боясь воров, на ночь коз привязывали прямо в юрте на пороге. Ибо это они были единственными кормильцами и помощниками семьи, в которую пришла такая нежданная беда. И козье молоко, чай с молоком стали единственной пищей этой семьи надолго. А зимою жили в глинобитном домике, который был построен Жусу казы одним из первых в этом горном селе. Сооронбай вместе с матерью летом заблаговременно запасались зимним топливом, таская на спине облепиховые засохшие ветки.

Жившие в такой обстановке мать и маленький Сооронбай, получив известие об освобождении Жусу казы из тюрьмы, в сопровождении младшего брата Жусу – Мырзакерима – на двух конях отправились в село Тушунук в дом, где их, как им передали, ждал больной, обессилевший Жусу казы. Доехали они лишь на другой день к вечеру, когда Жусу казы, которому было всего 68 лет, буквально накануне их приезда уже умер. Так и не дождавшись его родственников и не надеясь, что они успеют к похоронам, Ташы и его односельчане уже похоронили покойного. Сооронбай – восьмилетний мальчик – на всю жизнь запомнил, как он рыдал, навсегда прощаясь со своим отцом, обняв вместо него свежую еще могилу, когда их привели на кладбище, чтобы показать могилу Жусу казы.

Затем он с матерью в юрте, где всего несколько дней назад лежал больной Жусу казы, увидели догорающую свечу. Сооронбаю дали кусочек каттамы (вид слоеной национальной лепешки, вкусом напоминающей пирог, которая готовится в особо торжественных случаях), который Жусу казы не стал есть в последние часы своей жизни, решив, что скоро приедет к нему сын Сооронбай – пусть он и поест…

Так и не смогли тогда, при всем желании, оставшаяся вдовой с маленькими детьми Кумар и маленький Сооронбай выразить благодарность за такую помощь Эшназарову Таши, который в последние дни больного проявил такую человечность, такую заботу о нем. Оставалось утешиться только тем, что Жусу казы, так много пострадавший в своей жизни в последние годы, перед тем, как уйти на вечный покой, не убил в себе веру в человека, думая о том, что даже в такие трудные годы люди способны на высокие чувства и помощь своему ближнему… Да и при всей трагичности этой смерти до сих пор жива память о Жусу казы в том регионе, где он слыл при жизни добрым и справедливым человеком. О его поступках и добродетели до сих пор из поколения в поколение передаются легенды…

Мать – опора на всю жизнь

Таким образом, Сооронбай больше испытал на себе влияние своей матери, которая воспитала единственного сына, невзирая на все трудности и невзгоды, выпавшие на ее долю. Терпение и мудрость, необыкновенное трудолюбие, свойственные этой поистине мужественной женщине, конечно, со временем впитывались и самим маленьким Сооронбаем, который за такое воспитание на всю жизнь сохранил благодарность своей матери. Благо, что мать дожила до 89 лет и стала свидетельницей того, что Сооронбай полностью оправдал ее доверие, сполна вернув свой сыновний долг и сыновнюю любовь, искупил ее мытарства и мучения за те годы.

Естественно, в те годы не могло быть и речи о том, чтобы иметь нормальные ботинки и сапоги, но даже тогда благодаря стараниям матери Сооронбай худо-бедно был обеспечен чувяками, одеждой…

Здесь я вынужден сделать первое лирическое отступление: говоря о первых подсознательных порывах Сооронбая к творчеству, безусловно, надо отметить тот факт, что вся его детская несчастливая жизнь располагала к тому, чтобы просыпалась тяга к какому-либо виду творчества. Ибо события, перевернувшие юную душу, и впечатления жизни, оставившие глубокий след в душе ребенка, рано или поздно начинают искать выхода, требуя определенной душевной компенсации. В этом смысле, наверное, вечно актуальны слова американского писателя-классика Эрнеста Хемингуэя о том, что «для того, чтобы стать хорошим писателем необходимо иметь несчастливое детство». Могут возразить, мол, не прав Хемингуэй: как же быть с гениальным Львом Толстым, который родился в семье графа и ни в чем никогда не нуждался?! Видать, тут уместна поговорка о том, что не в деньгах счастье… Да, действительно, не только в богатстве счастье человека, ибо, будучи даже таким обеспеченным, маленький Лева Толстой, оставшийся без матери, плакал все время и скучал по ней…

Впрочем, к счастью, жизнь никогда не состоит из одного цвета. Ибо при любой ситуации человек, прежде всего, остается человеком и как бы выдерживает испытание на человечность, на прочность своих волевых и духовных возможностей. На этот счет, кстати, хорошо высказался тот же Эрнест Хемингуэй: «Несправедливость и трудности в жизни выковывают характер писателя, как выковывают меч!..»

Несмотря на все трудности, благодаря мудрому, ненавязчивому воспитанию своей матери, Сооронбай рос трудолюбивым, терпеливым подростком. Бывало так, что иной раз дни напролет – и зимою, и летом – проходили в хозяйственных заботах. То надо хворост и дрова заготовить для отопления, то сена для корма любимым козам – кормилицам семьи. Да и мало ли было других повседневных забот в те далекие годы в горном селе, да еще в такой бедной семье? Но Сооронбай жил и не тужил. Наоборот, с годами жизнь закаляла его, учила быть самим собой… По большому счету, юный Сооронбай уже тогда понимал, что только он сам себе и может помочь пробиться в жизни, достичь высоких целей. Никто ему никогда не протянет руку помощи. Да и некому было…

Ему был в те дни отрочества близок и ясен образ двенадцатилетнего Каныбека из одноименного романа Касымалы Джантошева, который по воле судьбы оказался потомком раба и во время одного из межродовых состязаний вместе со своими родителями был выставлен в качестве приза и увезен победителями в Китай. Маленький табунщик-раб мечтательно пел:

Кулун жал болсо мингеним,
    Куурасам акыл табышаар,
    Кумар коз болсо суйгонум…

То есть «ездить бы мне на лучшем скакуне и полюбить красавицу с черными очами, которая бы могла мне подсказать, как поступить в трудные минуты».

Сооронбай рано начал писать стихи для школьной стенной газеты, хоть и не придавал этому серьезного значения. Да и, несмотря на тяжелейшие бытовые условия, дома всегда сохранялась очень человечная, доброжелательная атмосфера, которая установилась опять-таки благодаря матери, и между матерью, сыном и его сестрами сложились самые искренние, проникновенные отношения. Мать очень любила фольклорную литературу, а долгие зимние вечера коротала тем, что рассказывала своим маленьким детям все, что знала сама – от сказок до народных поэм. И вот что примечательно: несмотря на трагедию, выпавшую на долю их семьи, и на то, что одна поднимала на ноги пятерых малолетних детей, мудрая Кумар ни разу при детях не позволила себе поплакаться в жилетку. Она не опускала руки даже в самые, казалось бы, безнадежные моменты. Вроде бы иной раз наступало столь отчаянное положение – семья ложилась спать, не зная, что они будут есть завтра и как дальше прокормиться. Но мать неизменно повторяла свое мудрое терпеливое изречение: Бог даст, 
Бог не бросит нас в беде! И в самом деле, с Божьей помощью и благодаря ее рачительному ведению домашнего хозяйства, семья выкарабкивалась от прошлогоднего до очередного урожая, пусть порою и занимая зерно в долг.

За все время своего детства Сооронбай запомнил свою маму опечаленной лишь только в те мгновения, когда она обычно вспоминала о своей матери, то есть о бабушке своих детей, которая была родом из Тогуз-Тороуской долины и по воле судьбы оказалась в труднодоступной Алайкууской долине. И поныне видно по географической карте, что, хотя эти долины находятся почти рядом, их разделяет высокогорье – непроходимые белоснежные вершины. А полтора века тому назад, когда каждая долина жила своей отдельной жизнью, естественно, осуществить такой пеший переход (тем более в кратчайшие сроки) было почти немыслимо!

По рассказам матери Сооронбая, его бабушка и ее братья оказались в Алайкууской долине поневоле, как беглецы. Этому предшествовало то, что в Тогуз-Тороуской долине известный богач-бай, который был намного старше, захотел насильно взять ее в младшие жены. Он был знаменит тем, что, опираясь на свое богатство и мощь, творил все, что ему вздумается в своей долине, а она была очень красива собой, хоть еще и не наступила пора ее выданья замуж и она была почти совсем девочкой. Накануне того дня, когда невесту должны были увезти из дома, ее честолюбивые братья, оскорбленные тем, что единственную их сестренку берет в жены старик, ночью тайком ушли из своего села всей семьей и через горный перевал перешли на Алайкуускую землю, где и укрылись от преследования бая…

Вот так на Алайкууской земле она через несколько лет вышла замуж и завела свою семью, а затем появилась на свет ее дочь – Кумар Каракенже кызы – мать будущего поэта Сооронбая Жусуева. Но, видать, родная земля, где прошло детство, имеет свою непреходящую притягательную силу. Кумар своим детям часто рассказывала о том, как мать ее плакала, скучая по красивым джайлоо Орказган и Оймакмал, где осталось детство, и пела о своих далеких родных горах и долинах, о них слагала песни сама… Видимо, она была родом из тех мест, где наши современники нашли золотую руду и в течение многих лет там добывают золото. Было очевидно: вспоминая эту романтическую историю, возвышенную трагедию в судьбе своей матери, Кумар переживала ее заново за нее – за свою маму! Но судьба есть судьба, какой бы горькой или извилистой она ни была, не зря ведь кыргызы говорят: «Мандайга, бешенеге жазганды коросун», то есть то, что на роду у тебя написано, тому и быть. Иначе говоря, чему быть, того не миновать!

Забегая вперед, отметим: прослеживая все творчество поэта Сооронбая Жусуева, можно убедиться в том, что он к теме материнства, взаимоотношениям матери и детей обращался сравнительно редко. Но почти все стихи поэта на эту тему отличаются проникновенной интонацией, сокровенной мыслью о святости этого чувства. Вот, к примеру, это стихотворение:

Мать

Хоть было в волосах белым-бело
    И дети стали взрослыми вполне,
    Но все равно – я приезжал в село,
    И мать, как раньше, говорила мне:

– Ешь вовремя, за пищею следи,
    В дорогу не пускайся натощак.
    Без надобности ночью не броди,
    Не обижайся на любой пустяк.

Грудь закрывай – простудишься. Смотри,
    Плохого слова вслух не говори
    И мысли тоже не держи дурной,
    На пиршестве знай меру, мой родной.

Ведь мы у матери одни на свете,
    До самой смерти для нее мы – дети.

(Перевод с кыргызского Якова Акима).

Литература, украшавшая скудную жизнь

Начиная с 1938 года в духовной жизни тогдашних кыргызов начались хоть какие-то радостные культурные перемены, которые стали приукрашивать унылую трудную жизнь. Именно в те годы были записаны из уст сказителей, в частности, по варианту знаменитых поэтов-сказителей Токтогула Сатылганова и Калыка Акиева (кстати, последнего Сооронбай Жусуев считает вторым по величине поэтом-импровизатором сразу после великого Токтогула) почти все малые эпосы кыргызов и изданы в книжном виде. Стоит ли говорить о том, что значение тех книг для тогдашнего стремившегося к знанию общества было неизмеримо выше, чем даже нынешних видеомагнитофонов!

О, эти сладостные, незабываемые часы знакомства с великим наследием прошлого! «Кожожаш», «Жаныш-Байыш», «Саринжи-Бокой», «Эр Табылды», «Курманбек», «Кедейкан», которые остались в памяти как настоящий праздник в трудном детстве и юности Сооронбая. Ажиотаж среди народа вокруг этих издаваемых книг достиг таких размеров, что отдельные люди одну книгу обменивали на одного барана. И маленькая дружная семья Сооронбая также начала жить этой тихой радостью, когда он вслух читал своей маме и сестрам эти произведения, сам иной раз плача при этом в самых волнующих эпизодах. Видимо, ранимая молодая душа и тонкое чувство позволяли ему постичь те трагические истории во всей их глубине! Особенно остро Сооронбай воспринимал трагедию из героического эпоса «Курманбек»…

Он бесконечно читал и перечитывал эти книги. А если новых книг у него не было, то он выменивал их на уже прочитанные, умоляя их обладателей дать хотя бы временно, на ночь, и без устали читал при дымной коптилке.

Известно, что в жизни творческих людей у ранних впечатлений бывает своя особая миссия, ибо душа человека еще хрупка и не сформировалась до конца, и именно те пронзительные чувства в сознании оставляют свой неизгладимый на всю жизнь след. Поэтому вовсе не удивительно, что в душе будущего большого поэта все вышеназванные произведения оставили такое яркое впечатление, пробудив в нем понимание и восприятие высокого искусства.

Трагедия героя-охотника Кожожаша, вступившего в конфликт с природой и наказанного за это, хоть и была уже знакома по преданиям, услышанным от матери, в книге предстала перед Сооронбаем совсем в другом, более объемном, возвышенном свете. Именно это и поразило маленького ценителя художественной литературы, и он никак не мог понять, что за сила такая, будоража душу, переворачивает ее всю. А не только темная, горькая, печальная сторона содержания, как это происходило до сих пор…

История же батыра Курманбека, защитника своего народа от иноземных захватчиков, потерпевшего такое трагичное поражение только из-за жадности, скаредности его отца, пожалевшего лучшего скакуна Телтору, надолго заставила предаваться серьезным размышлениям юного Сооронбая. Впервые тогда он попытался серьезно проанализировать прочитанное произведение самостоятельно. Хоть и всей душой он возненавидел скаредного отца Курманбека, сложись обстоятельства по-другому, выходило так, что и такой трагедии не было бы. Ибо на своем верном коне Телтору Курманбек всегда и над любыми врагами одерживал бы верх. Значит, отрицательный образ отца батыра Курманбека – Тейитбека, выступающего в любимом народном эпосе антиподом главного героя, придуман неизвестным древним автором специально? Нет, подобные люди даже сейчас встречаются в жизни, а в древности, когда конь – крылья человека, по кыргызскому поверью, – особенно ценился среди народа, такая история могла вполне реально произойти в жизни с еще большей вероятностью… И что же так неуловимо пронзает душу? И вообще, что происходит с произведением, когда оно на глазах преображается неузнаваемо?!

Конечно, впитывая только первые образцы шедевров народной фольклорной литературы, рядовой школьник, воспринимая их всей душой, никак не мог бы разгадать тайну архитектоники художественного произведения, законы функционирования художественных образов. Точно также и юный Сооронбай, хоть и впадал в душевные смятения, думая о загадочной силе воздействия художественной литературы, но еще не догадывался, что на эти свои вопросы получит полный, исчерпывающий ответ лишь спустя чуть больше десяти лет, когда будет учиться в московском Литературном институте. После чего аристотелевская теория о катарсисе, то есть об очищении души человеческой (читательской, зрительской) через возвышенную трагедию, станет одним из любимых приемов и мотивов в произведениях самого Сооронбая Жусуева…

Понятно, что азы техники стихосложения Сооронбай освоил именно в те годы и по тем национальным фольклорным произведениям, которые он порою знал почти наизусть, так как любил перечитывать их бесконечно. Тем более, ни радио, ни газет в те годы в далеких горных селениях Алайкуу не было.

Естественно, говорить о том, что литературный багаж будущего поэта в юности ограничился только знанием фольклорной литературы, тоже было бы несправедливым. Ведь он учился в школе и по мере возможностей начал знакомиться и с образцами мировой и кыргызской письменной литературы. Обратимся для подтверждения этого факта к словам самого поэта: «…Впервые я услышал имя Пушкина, когда учился в пятом классе сельской школы в отдаленной горной долине Алайкуу в 1937 году. В то время отмечалось столетие со дня гибели великого русского поэта. Тогда учитель русского языка Коен Ибраимов так интересно и увлеченно рассказывал нам о Пушкине, что его имя запало мне в душу глубоко и навсегда.

А через семь лет, в 1944 году, будучи бойцом легендарной Гвардейской дивизии имени Панфилова, я участвовал в освобождении Пушкинских гор, где покоится прах Александра Сергеевича. Об этом мое стихотворение в переводе на русский язык Михаила Синельникова:

На Пушкинские горы с гор крутого
    Отечества кыргызов Ала-Тоо
    Приехал я, чтобы вместе с теми быть,
    Кто гнал врага от пушкинского крова.
    И мы врага безжалостно громили,
    И жгли, и гнали в тучах снежной пыли
    Прочь с той земли, где Пушкин проходил,
    Прочь с той земли, где он лежит в могиле.
    И воинов, бойцов бессчетно много
    У Пушкинского собралось порога,
    И праху поклониться мы пришли,
    Стояли долго и молчали строго.
    Мне чудилось в молчанье этом,
    Что Пушкин хочет мне помочь советом
    И вдохновеньем делится со мной,
    Чтобы кыргызский парень стал поэтом.
    В ночи окопной вдруг блеснули блики,
    Как солнца луч на чьем-то светлом лике…
    О, сколько силы стало у меня,
    Когда приснился Пушкин мне великий!
    И в чудное какое-то мгновенье
    Нечаянно сомкнулись звуков звенья.
    И вот – в часы затишья на войне –
    Я первое сложил стихотворенье.
    Приехав с гор кыргызских Ала-Тоо
    На Пушкинские горы, так сурово
    Я слал врагам родной моей страны
    Огонь и негодующее слово»*.

(*Сооронбай Жусуев. Пушкин в моем сердце. Слово Кыргызстана, 25 июня 1999 года.)

Далее поэт пишет о том, что его первое стихотворение о Пушкине напечатано в его первой же книге. Это, конечно, вовсе не случайно. «А когда я учился в московском Литературном институте имени А.М.Горького, довольно часто посещал знаменитый пушкинский памятник, который находился совсем недалеко от нашего института. Удивительно, когда я бывал на этом для меня святом месте, я начинал чувствовать себя одухотворенным и заряженным вдохновением».

О поэтических и творческих пристрастиях Сооронбая Жусуева впереди будет еще возможность рассказать более подробно. Здесь же хотим обратить внимание лишь на то, что всемирно признанный гений поэзии еще в самом начале творческого пути Сооронбая Жусуева стал для него своеобразным кумиром и ориентиром в его творческой жизни. Не зря ведь будучи сам уже классиком кыргызской поэзии и народным поэтом Киргизии, Сооронбай Жусуев в 1977 году еще раз, в мирные дни, решил посетить могилу своего любимого учителя и поклониться!

В восемнадцатилетнем возрасте Сооронбай, как и все образованные люди того времени, запоем читал первый профессиональный роман кыргызской письменной литературы – бестселлер знаменитого писателя Касымалы Джантошева «Каныбек». А третью книгу этого романа взял с собой на Великую Отечественную войну с немецкими захватчиками. Но прочесть не удалось, так как во время проведения военных учений он книгу потерял, о чем долго переживал и был сильно огорчен. По мастерскому владению художественным литературным языком, по знанию жизни народа и обычаев в то время Касымалы Джантошев считался непревзойденным писателем. И, безусловно, этот прозаический бестселлер оказал большую пользу в ликвидации безграмотности населения, так как все – и стар, и млад – зачитывали его, что называется, до дыр.

Лишь позже в аилах появились патефоны с грампластинками, с кюи-напевами на комузе композитора Карамолдо, с песнями Атая, Мусы Баетова. Люди начали приобретать патефоны, продавая свой скот, и, дружно собравшись в том доме, где был счастливый обладатель этой чудной редкой вещи, с наслаждением слушали музыку и напевы, которые были раньше недоступны им.

Особенно плодотворными в духовном развитии Сооронбая стали годы его учебы в старших классах. Так он с 1937 по 1942 год усвоил для себя почти всю современную тогда кыргызскую литературу. Благо, книги к тому времени, хоть и редкие и в скромных переплетах, уже стали общедоступными. Это время пришлось как раз к той поре, когда Сооронбай стал глубже понимать природу художественного творчества. Ибо с возрастом он начал понимать, что стихотворение стихотворению, поэма поэме, роман роману рознь. Стало быть, у него начали формироваться свое собственное мировоззрение и вкус. Так постепенно стали выявляться свои любимые писатели и поэты, к творчеству которых он уже не мог относиться равнодушно. Это были основоположники новой кыргызской письменной литературы: Касымалы Баялинов и Аалы Токомбаев, Джоомарт Боконбаев, Темиркул Уметалиев и Мукай Элебаев, Алыкул Осмонов и Касымалы Джантошев. И судьбе было угодно, чтобы этот интересный процесс, когда он, словно губка, впитывал в себя все достижения современной литературы, прервался так внезапно. А ему самому вместо вожделенного дальнейшего продолжения учебы выпало работать в колхозе, а затем в восемнадцатилетнем возрасте отправиться на войну…

Весть о начале войны

23 июня 1941 года, когда Сооронбаю было 16 лет, с того берега реки перебрались на конях несколько всадников-пограничников, которые возле магазина собрали сельчан и сообщили им о том, что вчера началась война с немецкими захватчиками, неожиданно напавшими на Советский Союз. Поскольку сельчане не понимали русскую речь, переводчиком выступил их односельчанин – учитель Султан Байгазиев.

Не прошло много времени, в село начали приходить «черные весточки», то есть извещения о гибели солдат, которые ушли на фронт.

Теперь все село жадно стало ловить новости о войне, которая хоть и шла в далекой стороне, была так близка и касалась судьбы каждого. Сооронбай, как и все грамотные люди, всегда был в курсе новостей, так как читал все сообщения о войне из газет, которые были доступны в их селе, а затем пересказывал их своим односельчанам.

Особенно волнительным стал для него подвиг его земляков – бойцов Панфиловской дивизии. Под Москвой они проявили поистине несравнимое ни с чем мужество – ценою своих жизней в неравном бою отразили атаки лютого врага, который так рвался к ноябрьскому празднику быть на Красной площади! Очерк военного корреспондента газеты «Красная звезда» Анатолия Кривицкого о подвиге гвардейцев-панфиловцев был переведен и напечатан на кыргызском языке, а вскоре и кыргызские журналисты тоже подробно начали писать о своих земляках-героях. И в глубине души Сооронбай мечтал о том, что скоро отправится на войну и обязательно будет воевать в гвардейской Панфиловской дивизии!

Не прошло и полгода после начала войны, как на всю республику прославилась дивизия генерала Ивана Панфилова, сформированная из кыргызстанцев и казахстанцев. А уж о двадцати восьми панфиловцах, которые погибли в деревне Дубосеково под Москвой, защищая столицу от врага, в народе слагали легенды, поэты писали стихи. Имя каждого из них было на слуху. И юная романтичная душа Сооронбая возжелала сразу же быть в рядах панфиловцев, не дожидаясь восемнадцатилетнего возраста. С этой просьбой он побывал и в военкомате. Естественно, ему отказали, имея в виду его несовершеннолетний возраст. А попасть непосредственно на войну столь юным могли только самые отчаянные, прибавив к своему возрасту еще пару лет, обманув военкомат. И только таким путем – иного выхода не было.

Этой романтической юношеской мечте Сооронбая было суждено сбыться лишь спустя два года. Позже об этом поэт написал так:

Когда разразилась война,
    Душа у меня изболелась:
    Туда, на границу, к бойцам
    На помощь прийти не терпелось.

Когда разнеслась от Москвы
    Молва о панфиловцах наших,
    Меня не пускали еще
    На место защитников павших.

Шестнадцать мне было тогда.
    Но сердце одно лишь твердило:
    Достойным панфиловцем стать!
    Ах, вырваться б только из тыла!

И вот – восемнадцать! На мне
    Шинель боевая и каска,
    Сбылось: я панфиловцем стал!
    Так только сбывается в сказках.

К тому же, как известно, сразу же с началом войны и в связи с отъездом почти всего взрослого населения на фронт все тяжести тыла пали на плечи не окрепших еще юнцов, подростков. И Сооронбай также в их числе начал исправно, с особым рвением, свойственным тем людям-энтузиастам, жившим в пору Великой Отечественной войны, выполнять все порученные ему колхозные и общественные работы. Тем более, как это ни странно, эта общая большая беда объединила всех людей, которые совсем еще недавно незримо разделялись на крестьян, истинных колхозников и на семьи так называемых «врагов народа». Теперь у них у всех был общий враг – немецкие захватчики, и все силы были брошены на борьбу с ним.

Глава вторая. ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Курс молодого бойца

Весной 1943 года Сооронбай и его ровесник-земляк Осу Беккулуев получили повестки прибыть в районный военный комиссариат в село Кара-Кульджа. И двое восемнадцатилетних юношей, простившись со своими односельчанами, вышли в путь. Дорога предстояла долгая, да и надо было пройти ее пешком. Долго и молча они шли, каждый был погружен в свои думы. Перед их глазами плыли воспоминания об оставшейся раз и навсегда позади молодости, прошедшей в родном селе. Их молодость так внезапно и рано прервалась! В эти часы в их воспоминаниях она постепенно отдалялась от них, как и вид родного села, который по мере увеличения расстояния в пути, постепенно превращался в призрачный, почти невидимый пейзаж. Они вновь и вновь оглядывались на оставшееся позади родное село. Наконец присели, чтобы немного отдохнуть, в местечке Бозтектир. Вдоль дороги вереницей высились огромные красные камни. И Сооронбай мелом, прихваченным из школы, на плоской, защищенной от дождя стороне красного камня написал четверостишие:

Среди народа вместе росли
    Мы, двое молодых, с добрыми помыслами.
    На поле брани мы отправились,
    Вернемся ли – судьбе лишь то известно.

Сооронбай и Осу подписались под этими строками и дальше продолжили свой путь в сторону Кара-Кульджы. Прибыв в военкомат, в сопровождении его представителя направились в город Карасу, где была железнодорожная станция, связующая юг республики с остальными частями огромной советской державы.

Сооронбай и его товарищи, призванные в ряды Советской Армии, 20 апреля 1943 года строевым маршем прошли долгий путь, оставив позади Узген. И наконец изнуренные пешим походом прибыли в Карасу. Здесь новобранцы целый день лежали в тени сада в ожидании поезда. Сооронбай впервые сфотографировался как солдат вместе со своими товарищами.

В Карасу всех новобранцев разделили по отделениям и посадили в вагоны для отправки. Раздался протяжный прощальный гудок и поезд тронулся в путь. Через несколько дней они прибыли в Алма-Ату. Выстроившись в колонны, одетые по-разному новобранцы прошли по улицам города. Тогда Сооронбаю впервые в жизни пришлось увидеть такой большой город. Стоит ли говорить о том, что для восемнадцатилетнего юноши, ни разу не уезжавшего до этого далеко от своего родного села, эта первая поездка стала самой дальней и долгой по времени. Даже в Оше – центре родной области – ему удалось побывать лишь осенью 1946 года, уже после окончания войны, прошагав до этого сотни километров фронтовых дорог, побывав в Москве, по праву считающейся сердцем советской родины, в Ленинграде (нынешний Санкт-Петербург) – колыбели Октябрьской революции, в удивительной своей архитектурой эстонской столице – Таллинне, в городе Риге – столице Латвии, а также в других прибалтийских старинных городах, оставив позади десятки российских и прибалтийских деревень.

Но для этого Сооронбаю предстояло еще пройти долгий путь и достойно выдержать испытание суровых военных дней.

Новобранцы постриглись и помылись, после чего все были одеты в военную форму. Молодых бойцов откомандировали в запасной полк, который был расквартирован под Алма-Атой в местечке Тастак. Вот здесь прошли первые три месяца солдатской жизни Сооронбая, когда он и постиг азы военной науки. Вместе с остальными сослуживцами, ранее никогда не державшими в руках оружие, нужно было пройти курс молодого бойца, чтобы войти в военные действия хорошо подготовленным.

Вот как описывает сам Сооронбай Жусуев, будучи уже известным поэтом, в своей документальной повести те самые тяжелые первые месяцы военной учебы.

«…Месяца три мы жили в полковых казармах, проходили необходимую военную подготовку. Каждый день с утра до вечера занимались на полигоне, заучивали положения уставов, рыли окопы, стреляли по мишеням, бегали с пулеметом, бросались в учебные атаки на «противника». Возвращались поздно вечером, донельзя усталые и, едва поужинав, ложились спать. Спать… Спать… А чуть свет звучал зычный голос командира: «Подьем!». Он властно вырывал нас из сладкого сна, в котором каждый вновь видел родной аил, сочные травы джайлоо* и себя с любимой на этом джайлоо**».

(*Джайлоо – летовка, летнее горное пастбище)
    (**Сооронбай Жусуев. Во имя жизни. Литературный Кыргызстан, № 5, 1985 г.)

Уже по этому маленькому абзацу можно судить, насколько серьезной была подготовка молодых бойцов, которые вот-вот должны были попасть на передовые рубежи фронта. Если учесть, что противостояние между немцами и советской армией в этот момент достигло своего апогея, становится более чем ясным, какие особые надежды возлагались на свежие резервы, вливающие силу в предстоящие решающие сражения. Советские бойцы к этому времени от оборонной тактики перешли к наступательным действиям. По всему чувствовалось, что вот-вот наступит переломный момент в ожесточенной военной схватке. До знаменитых сражений на Курской дуге, где немцы, по сути, признают безуспешность своих упорных попыток пробиться дальше и начнут отступать, оставалось очень мало…

Конечно, наряду с физической муштрой параллельно шло и политико-идейное воспитание молодых бойцов. Им, вчерашним юнцам, без устали внушали, что от конечного итога этой войны зависит ни много ни мало судьба не только советского народа, но и человечества, ибо речь идет о судьбе идеи социализма, который является единственно возможным, светлым путем для всего прогрессивного человечества! Сооронбай, более образованный по сравнению с другими молодыми бойцами, воспитанный в духе патриотизма, искренне верил во все эти призывы и считал, что один из первейших долгов мужчины – это защита своей родины, родной земли и своих родных от чужеземных врагов. Вот почему то и дело в короткие мгновения тишины в его душе возникали отдельные поэтические строчки, проникнутые патриотическим духом. В голове мелькали мысли о воплощении своих замыслов в законченную поэтическую форму, но в этих тяжелейших условиях он не успел завершить задуманное.

Одним из незабываемых горьких воспоминаний первых дней солдатской жизни Сооронбая стала потеря третьего тома романа «Каныбек» Касымалы Джантошева. И это сожаление даже с годами не прошло. Книга все время, как сокровенная вещь, бережно хранилась у него за пазухой. Но, видимо, в горячке первых военных учений, когда приходилось то ползти по-пластунски, то бегать, то заниматься рукопашным боем, изображая реальную военную обстановку, он так и не смог уследить за книгой. Эта потеря сильно его огорчила, так как он, во-первых, полностью не успел прочесть книгу, а во-вторых, так приятно она грела душу, когда была с ним…

Для молодых бойцов устраивались встречи с известными интересными людьми, которые рассказывали им о своем жизненном пути, поддерживая боевой дух. Однажды их посетила знаменитая казахская певица Куляш Байсеитова, покорившая бойцов своим чудным голосом и необыкновенным талантом. Для Сооронбая это была первая встреча с большой профессиональной певицей, а потому в его юной поэтической душе творчество певицы оставило неизгладимое впечатление. Байсеитова стала одной из самых любимых его певиц на всю жизнь. А ее призыв, обращенный к молодым бойцам после окончания концерта, прозвучал в душе Сооронбая как обращение его родной матери, его сестер: – Дорогие мои, желаю вам, чтобы вы разгромили врага наголову и с победой возвратились домой! – закончила Куляш свое выступление под гром аплодисментов благодарных бойцов, которые хоть ненадолго позабыли об усталости, соприкоснувшись с прекрасным миром великого искусства.

Вскоре после этой незабываемой встречи командир запасного полка выстроил бойцов и сообщил им о том, что они отправляются на фронт. Какова же была радость бойцов, когда они узнали, что будут воевать в гвардейской дивизии имени легендарного генерала – своего земляка-кыргызстанца Ивана Панфилова! А для Сооронбая эта радость была вдвойне, ведь он еще два года назад, будучи шестнадцатилетним юношей, мечтал стать бойцом этой прославленной дивизии. Стало быть, мечты начинали сбываться!

И вот через три месяца ранним утром молодые бойцы в новенькой форме с песней строем шагали уже по улицам Алма-Аты, чтобы сесть в поезд и отправиться на фронт. Вот что тогда удивило проницательного Сооронбая: несмотря на то, что на улицах много было людей, которые провожали бойцов долгими взглядами, почти все они были старики, дети и женщины.

На вокзале по традиции состоялся прощальный митинг с участием председателя Совета министров Казахской Советской Социалистической Республики Шаяхметова, который сказал много добрых слов и пожеланий в адрес молодых бойцов, выразил надежду, что по традиции панфиловцы останутся гордостью своих земляков. После чего казахстанцы раздали заготовленные для молодых солдат белый хлеб, масло, сахар и табак. Заиграл оркестр. Паровоз с красным флагом на тендере плавно тронулся с места, стал все больше ускорять бег, двигаясь на Запад…

По пути, естественно, то и дело обгоняли их состав эшелоны, нагруженные тяжелой артиллерией, танками. А навстречу ехали другие поезда. Видимо, железнодорожные линии были так загружены, что останавливались не только на станциях. И вот, когда встречные поезда останавливались друг напротив друга, молодые бойцы, еще не понюхавшие пороха, с уважением смотрели на раненых солдат, которые были все перебинтованы и ехали в тыл лечиться в госпиталях. На любопытные вопросы молодых они отвечали по-разному.

– Браток, как там на фронте?

– Приедете, сами увидите, – отвечал один угрюмо, видимо, у него ранение было серьезное.

– Воюем. Враг еще силен. Занимайте наши места, бейте врага покрепче, – говорил другой…

Тут надо внести некоторую ясность: действительно Сооронбай и его товарищи прибыли на войну в самом разгаре ожесточенных схваток. Ибо, как хорошо известно из истории, переломный момент в Великой Отечественной войне наступил именно в 1943 году – в сражении на Курской дуге в ноябре 1943 года, после чего Советская Армия получила силовое преимущество и выступала уже в роли наступающей…

И еще оставило в душе Сооронбая глубокий след то, как они проехали ночью через Москву. Ночной город, светящийся множественными прожекторами, казался еще красивее. Но бойцам не удалось даже пройти по улицам столицы, что их сильно огорчило. Сразу же проехали вместе с остальными эшелонами на фронт. Вот тогда юная душа Сооронбая загадала заветное желание: останусь в живых, обязательно приеду в Москву и посмотрю город вдоволь!

А ведь действительно сбылось это желание! Правда, спустя долгих восемь лет, когда он стал студентом московского Литературного института и ему посчастливилось жить в Первопрестольной целых пять лет, когда он, по сути, окончательно сформировался как творческий человек, открыл себя как поэта…

Боевое крещение

Наконец в августе Сооронбай и прибывшие вместе с ним солдаты остановились для дислокации в деревне Княжий Клин, которая находилась под городом Холм. Тут же их начали распределять по полкам дивизии. Когда зачисленные в разные полки односельчане и парни из одного района стали уходить, они прощались. Сооронбай же попал в расположение 27-го артиллерийского.

Новобранцев, по фронтовым правилам, после долгой дороги вымыли в срубленной солдатами прямо в лесу бане. «В жизни я не видел такой жаркой бани», – напишет позже в своих мемуарах ветеран Сооронбай Жусуев. И с юмором вспомнит, что солдаты шутили даже во время войны. А может быть, чувство юмора как раз и помогало в те самые трудные моменты войны, кто знает?

«Бойцы-фронтовики, заметившие, что мы не выдерживаем жара, стали потешаться над нами, поддавая еще больше пару и приговаривая:

– Раз стал фронтовиком, привыкай, браток, и к фронтовой бане»*.

(*Сооронбай Жусуев. Во имя жизни. Литературный Кыргызстан, № 5,1985)

Самым удивительным было то, что Сооронбай и Осу Беккулуев, выехавшие из одного села, попали в один дивизион.

И снова приведем один забавный эпизод из первых фронтовых дней молодого бойца Жусуева: поевшие первую фронтовую кашу двое земляков начали укладываться спать в блиндаже рядом с бывалыми бойцами в пропитанных потом гимнастерках… и снова совершили ошибку! Начавшие снимать с себя гимнастерки и стаскивать ботинки молодые бойцы получили первое замечание от своего командира отделения связи Аширова: «Ребята, вы сюда не на курорт приехали. На фронте раздеваться не положено».

И ничего не оставалось, кроме как уложить вещмешки в изголовье, прилечь, как и все остальные.

Пожалуй, тут мы позволим себе длинную цитату из вышеназванной документальной повести самого Сооронбая Жусуева. Ибо тому есть резон, так как в эту же первую ночь он прошел свое боевое крещение. Тем более, что лучше самого очевидца и автора все равно не передашь это состояние.

«…Вражеские снаряды рвались то с недолетом, то с перелетом. Отчетливо слышалась пулеметная трескотня. Это была первая наша фронтовая ночь – сумбурная и, тревожная.

– Подъем! Быстрее! – разбудил нас чей-то голос, и, в испуге вскочив, мы схватили оружие и выбежали наружу.

Там уже стоял командир дивизиона майор Сорокопут. Как только мы выстроились, майор сказал:

– Положение опасное. Немцы захватили первую линию нашей обороны и вынудили пехоту отступить… Приказываю: оружие – к бою, взять побольше гранат и занять оборону вокруг штаба дивизиона. Защищать штаб любой ценой, если понадобится – ценой жизни! Ясно?

– Так точно!

Тревожно оглядываясь, мы заняли позицию вокруг штаба. А перестрелка все усиливалась, снаряды разрывались неподалеку в лесу, выворачивая с корнем вековые сосны. Картина страшноватая, особенно для нас с Беккулуевым. Угнетала мысль о том, что можем погибнуть, даже не успев повоевать толком.

По гати мимо штаба шли к переднему краю бойцы пехотного полка с минометами, пулеметами «Максим», противотанковыми ружьями. Бой по-настоящему разгорался.

Услышав свист снаряда, который, казалось, вот-вот разорвется прямо над нашими головами, мы, словно сговорившись, бросились на землю. После разрыва снаряда, перелетевшего через нас и угодившего в лес, мы услышали чей-то раскатистый хохот. Оглядевшись, мы увидели, что это был старший сержант Алымкан Мырзаканов.

– Эх, друзья, если вы каждому снаряду будете кланяться, как же будете воевать? Знайте: где упадет снаряд – с недолетом или с перелетом, можно определить по его звуку. Тот снаряд, что упадет с недолетом, не успеешь услышать – только взрыв. А тот, что упадет с перелетом, свистит над головой.

Мы приободрились от слов этого крепкого воина-телефониста с глубоко посаженными проницательными глазами, призванного из Ленинского района Джалал-Абадской области и уже побывавшего не в одной фронтовой переделке.

После полудня – хорошая весть. Наши пехотинцы выбили противника из траншей, которые он занял на рассвете. После того, как угроза развернутой атаки немцев была устранена, дали приказ принять пищу и приступить к обычным занятиям.

В запасном полку в Алма-Ате мы изучали пулемет «Максим», который должен был стать нашим оружием на фронте. Однако нам пришлось неожиданно стать связистами-телефонистами. Как быстрее обучить нас этой специальности? По приказу начальника связи дивизиона ефрейтор Ковальчук повел нас подальше в лес на занятия. Начал он с устройства полевого телефона, показал, как с ним обращаться. Подсоединил к телефонному аппарату кабель, развел нас в разные стороны, поодаль друг от друга, чтобы мы поговорили по телефону. Потом показал, как соединить оборванный провод. Проделали все несколько раз.

К вечеру стрельба поутихла. Только я задремал, глядя на мерцающий огонек коптилки из снарядной гильзы, как тут же вздрогнул от голоса дежурившего у малого коммутатора Ормонбека Турдалиева:

– Товарищ сержант! Товарищ сержант, связь прервалась!

Сержант Аширов приподнялся и окликнул Ковальчука:

– Беги чинить линию. Захвати с собой одного из новобранцев.

– Кого?

– Да хоть кого. Все равно надо обоих учить восстанавливать линию, – сказал Аширов.

Ковальчук глянул на меня:

– Ну что ж, пошли. Возьми свой карабин.

Он вышел из блиндажа. Я присоединился к нему, и мы зашагали по ночному лесу. Темнота – хоть глаз коли. В одном месте я угодил ногой в воронку, до краев наполненную водой, в другом поцарапал лицо, наткнувшись на елку. Ковальчук, на ходу придерживая и водя рукой по проводу, наставлял меня:

– Эта телефонная линия связывает наш дивизион с передовым батальоном нашей пехоты. Очень нужная линия. Мы должны обеспечить ее бесперебойную работу. Видишь, вон лежат линии других частей? Вот и нужно держать свою линию все время в руке, не спутать с другими.

Мы приблизились к позициям нашей пехоты. Совсем рядом ухали орудия, неожиданно яркими вспышками сверлили ракеты и гасли неподалеку. Вдруг все осветилось нестерпимо ярким светом и что-то загрохотало. Я встал как вкопанный, ошалело озираясь. Ковальчук повалил меня и прижал к земле. Ничего не понимая, я лежал ослепленный и оглохший. Чуть погодя грохот утих. Ковальчук поднялся, отряхиваясь, сердито выговаривая мне:

– Чего ты рот разеваешь, когда вокруг мины рвутся? Не забудь, что ты сюда не умирать приехал, а воевать!

Пройдя еще немного, он нашел обрыв линии, сунул мне один конец провода, потом нашел другой, соединил концы, затем присоединил к линии висевший на плече телефонный аппарат и проверил, есть ли связь. О том, что связь восстановлена, возвестил его бодрый голос:

– Все в порядке. Пошли домой!

Вернувшись, мы заметили при тусклом свете коптилки, что затвор карабина Ковальчука разнесло осколком. Видно, это произошло в тот самый момент, когда Ковальчук прижал меня к земле. Я похолодел от мысли, что этот осколок попал бы в меня, упади я чуть позже. И во мне разлилась волна теплоты и благодарности к этому немногословному, простому и храброму человеку. До меня стала доходить суть нашей фронтовой работы – готовность одолеть врага, помноженная на готовность к взаимовыручке.

Ночью линия снова оборвалась, и соединять ее ходили Окулев-младший с Беккулуевым…».

Этот эпизод наглядно показывает, как молодой Сооронбай с достоинством окунулся во фронтовые будни, что в нем от природы было заложено мужество… Не зря именно в те дни он снова взялся за перо – уже вполне всерьез в отличие от предыдущих ученических попыток… Тут следует напомнить о том, что в современной кыргызской литературе имя Сооронбая Жусуева стоит в ряду таких известных, любимых всеми поэтов и писателей-фронтовиков, как Мукай Элебаев – основоположник прозаического жанра в новописьменной кыргызской литературе и создатель первого кыргызского романа (я предлагаю именно этот термин – «новописьменная литература» – потому что еще в средние века у кыргызов были свои писатели, поэты и мыслители. Достаточно назвать такие всемирно известные литературные памятники, как «Наука благознания» Юсуфа Баласагунского и «Словарь тюркских слов» Махмуда Кашгарского, не говоря о поэтах XVIII-XIX веков, и становится ясно, что корни современной литературы восходят именно оттуда), Кусеин Эсенкожоев – основоположник жанра фантастики , Узакбай Абдукаимов – прекрасный переводчик, фактически сделавший Пушкина родным поэтом для кыргызов, а затем под конец жизни оставивший в кыргызской литературе и свой оригинальный, бессмертный роман «Фронт»… Темиркул Уметалиев – прекрасный поэт, один из основоположников кыргызской поэзии ХХ века …

Однако вернемся еще раз к документальной книге самого поэта-фронтовика, дабы читателей получше познакомить с его военными буднями, которые навсегда остались в его сердце. Ведь война не зря стала позже одной из главных тем в творчестве Сооронбая Жусуева.

«В нашем взводе, как выяснилось, служили братья Окулевы. Младший – высокий, черноволосый, старший – низкорослый, русый, с потрескавшимися губами. Постепенно мы познакомились со всем взводом.

Одним из бойцов нашего взвода был Федор Стукошин, человек отзывчивый, мягкий, художник по своей довоенной профессии (и послевоенной – он стал одним из известных художников Киргизии), служил в дивизионе топографом, потом артиллерийским разведчиком. Наблюдательный пункт дивизиона располагался на очень высокой раскидистой сосне. Поднялся я на наблюдательный пункт проверить телефон, там дежурил Стукошин. В установленную на сосне стереотрубу он наблюдал за позициями противника, сверял с панорамой, начерченной им самим, и наносил на схему огневые точки.

– А-а, проходи земляк, – сказал он, дружелюбно улыбаясь. – Ты, наверное, еще фашистов не видел. На, погляди.

Я прильнул к стереотрубе и стал всматриваться. Стукошин между тем пояснял:

– Вон река Ловать. На этом берегу наши. Видишь город у реки? Это город Холм, занятый немцами.

Я увидел небольшой городишко с деревянными домами, церквушкой, мощеными улицами. Подумал о том, что под крышами этих домов засели фашистские вояки и забрасывают нас минами и снарядами... А ближе к нам плавно несет свои воды Ловать. Но спокойствие это обманчиво: через реку днем и ночью летят тысячи снарядов и миллионы пуль. Увидев, как точно набросал Стукошин панораму переднего края противника, я сказал ему об этом, он со вздохом ответил:

– Да, земляк, вот какие картины я сейчас пишу. Есть у меня одна мечта: кончится война, вернусь домой, в родную Киргизию, буду писать пейзажи, портреты мирных людей».

Первые фронтовые стихи – на пути к поэзии

В отличие от профессионального художника Федора Стукошина, который не имел возможности на войне творчески работать, начинающий молодой поэт Сооронбай Жусуев уже в дни войны начал всерьез творить и как раз в то время написал свои впервые опубликованные в печати стихотворения. Первое стихотворение, написанное им в серой шинели в блиндаже в перерыве между боевыми действиями в 1943 году, названное «Алдыга жургун, кыргыздар!» («Будьте всегда впереди, кыргызы!»), было опубликовано в 12-м номере авторитетного главного литературного журнала «Советтик Кыргызстан» в том же 1943 году.

Это произошло так: зная, что один из его любимейших поэтов – Джоомарт Боконбаев – работает главным редактором этого единственного литературного журнала, Сооронбай отправил свои стихотворения на его имя. Обратный адрес молодого поэта, который был в составе воюющей армии, на конверте не был указан. Значился лишь номер «Полевой почты» – 16796 «Б».

Позже, будучи уже признанным поэтом, он об этом вспоминал так: мол, я даже не надеялся, что первое мое стихотворение будет опубликовано в печати, ибо я еще не знал, что такое настоящая поэзия и, вообще, отвечает ли это мое стихотворение требованиям редакции…

Следовательно, посылая свое стихотворение знаменитому поэту, молодой начинающий автор, скорее всего, подсознательно хотел от него получить консультацию. Прикоснуться, так сказать, к настоящей литературной жизни, таким образом преодолеть в себе муки и сомнения начинающего поэта.

Единственное, что Сооронбай ясно сознавал, когда написал свое стихотворение, было чувство патриотизма. Он призывал своих земляков храбро сражаться против врагов и защитить свою Родину. Ибо это – их сыновний долг перед Родиной, перед своими родителями, родственниками и земляками…

Быстро пролетела осень и уже вовсю властвовала зима. Панфиловская гвардейская дивизия заняла оборону под городом Новосокольники – в 28 километрах западнее города Великие Луки. На этом участке фронта шли ожесточенные сражения, которые и должны были наметить перелом в ходе войны. В один из этих дней Сооронбай получил треугольный конверт. Вскрыв письмо, он прочел его и был чрезвычайно взволнован. Еще бы! Сам Джоомарт Боконбаев сообщил ему о том, что скоро его стихотворение будет опубликовано в журнале «Советтик Кыргызстан»! Крупным почерком были написаны и добрые пожелания Джоомарта фронтовикам-кыргызстанцам.

Это письмо стало своего рода первой творческой путевкой, реликвией для молодого поэта. И он так часто любил его перечитывать, а затем бережно клал в вещмешок, боясь, что в кармане может потеряться.

Но, увы. Война есть война. В начале февраля 1944 года во время крупного сражения возле железнодорожной станции Насва Сооронбай со своим земляком Осу Беккулуевым ушли восстанавливать оборванную связь, оставив вещмешок в окопе, обвешанные, как всегда, телефонными аппаратами, с катушкой кабеля.

«Перейдя железнодорожное полотно, попробовали потянуть провод, но сделать этого не удалось, будто провод чем-то придавили. Прошли дальше и увидели нашего убитого бойца, лежавшего скорченным поперек нескольких наших линий. Видно, настигла его снайперская пуля. Над нами тоже засвистели пули, мы бросились на землю и поползли. Достигнув траншеи, едва перевели дух, как совсем рядом оглушительно грохнуло и на нас посыпались комья мерзлой земли и снег, перемешанный с пылью. То взорвалась мина, и мы чудом остались живы. С трудом разыскали разрыв провода. Починив линию, поползли назад. Выслушав то, что мы доложили, старший лейтенант Гончаров покачал головой, глядя почему-то на меня:

– Мы тоже здесь только Богом уцелели. Снаряд попал прямо в твой окоп. Осколок попал в плечо Гальченко, его отправили в санчасть. Да ты сходи, посмотри окоп-то…

В окопе у меня лежал вещмешок с парой «лимонок», с автоматным диском, хлебом, флягой, полотенцем, мылом и другим нехитрым солдатским скарбом. Взрывом разнесло вещмешок в клочья. Особенно жаль было писем из дому и от Джоомарта Боконбаева. Я не мог не сокрушаться, а Беккулуев заговорил:

– Будь доволен, что жив остался. А если бы ты был в окопе?

Кто-то добавил, пытаясь пошутить:

– Может быть, Гальченко ранило не осколком от немецкого снаряда, а твоей гранатой.

– Да что ты несешь? – рассердился Гончаров. – Что ж, по-твоему, Жусуев нарочно оставил эти гранаты? Кто мог знать, что так получится?

А меня подбодрил:

– Ты окопчик-то свой поправь и залезай в него, ничего не боясь. Теперь сюда ни один снаряд не попадет. Второе прямое попадание исключено. Закон…

Между тем снова сообщили о разрыве линии. И снова отправились мы с Беккулуевым. По пути он хитровато поглядывал на меня:

– Сооронбай, сегодня тебя два раза смерть миновала. Надо бы твоему духу-хранителю жертву принести.

– Я и сам хотел, да ты разве не видел, во что моя фляжка превратилась?».

Сооронбай Жусуев до сих пор, став уже живым классиком, жалеет о том, что то письмо Джоомарта Боконбаева, которое для него сразу же превратилось в дорогую реликвию, постигла такая участь. И вот, очень странное совпадение, примерно в то же время, когда его письмо было уничтожено вражеским снарядом, в тылу в автоаварии погиб и сам Джоомарт Боконбаев. Об этом Сооронбай узнал, конечно, лишь после окончания войны, а во все время войны в его душе жила надежда, что они с Джоомартом когда-нибудь встретятся с глазу на глаз и поговорят по душам о поэзии.

Однако значительно позже, когда Сооронбай уже сам стал известным поэтом, будучи в хороших отношениях с народным поэтом Темиркулом Уметалиевым – одним из зачинателей кыргызской литературы, близким другом Джоомарта Боконбаева, – узнал из его уст историю о том, что у Джоомарта в 1943 году было предчувствие своей скорой смерти. Провожая на Фрунзенском железнодорожном вокзале своего друга-поэта Темиркула Уметалиева, приехавшего на родину в отпуск, в то время воевавшего политруком на фронте, Джоомарт попросил выйти из купе вагона их жен – Зууру и Тенти, сказав, что они должны с Темиркулом поговорить с глазу на глаз. А потом вдруг начал плакать, говоря, что они сейчас разговаривают последний раз в жизни, что один из них обязательно умрет и не доживет до следующей их встречи. Темиркул Уметалиев, как мог, утешал его: «Джоомарт, ты брось ерунду молоть, по-моему, ты уже пьян, вот увидишь, с нами ничего не случится!..». В этот момент их разговор прервал протяжный гудок паровоза, который застучал колесами и резким толчком сдвинулся с места. Джоомарт спрыгнул с тамбура. А Темиркулу Уметалиеву оставалось лишь помахать рукой своей жене на прощание – она стояла на перроне с другими женщинами и тоже махала ему рукой в знак прощания вслед отъезжающему поезду.

Но вот что любопытно: в глубине души и сам Темиркул Уметалиев почему-то поверил в предсказание Джоомарта Боконбаева. И во время войны думал, что если и сбудется предчувствие Джоомарта, то Темиркул сам, скорее всего, погибнет на войне, где беспрерывно свистят смертоносные пули и ежедневно погибают столько людей, а Джоомарт ведь все же живет в тылу, где протекает будничная, мирная жизнь...

Но судьба распорядилась по-другому: Темиркул Уметалиев вернулся с войны живым и невредимым и прожил долгую жизнь – до глубокой старости, а 34-летний Джоомарт в мирные дни погиб в автокатастрофе, находясь в творческой командировке по Иссык-Кульской долине, где он проводил подготовительную работу к съемкам фильма «Семетей – сын Манаса». Вообще, в те последние годы своей жизни Джоомарт сделал намного больше для популяризации эпоса «Манас» и творчества Токтогула, чем кто бы то ни было…

Уже в мирные дни Сооронбай Жусуев услышал и другую трогательную историю об истинной дружбе между этими двумя крупнейшими поэтами. Об этом рассказал ему видный журналист и общественный деятель Тургунбек Суванбердиев, который возглавил кыргызскую делегацию культурных деятелей в самом разгаре войны. Они должны были посетить Северо-Кавказский фронт. Узнав об этом и зная о том, что там же воюет Темиркул Уметалиев, Джоомарт Боконбаев попросил Суванбердиева передать командирам письмо, которое он подготовит от имени руководителей республики. В нем было написано, что Темиркул Уметалиев не только мужественный, патриотичный солдат, защитник своей Родины, но и является известным талантливым кыргызским поэтом. В письме была высказана просьба о том, что, учитывая это обстоятельство, хорошо было бы, по возможности, создать ему условия для творческой работы, что, несомненно, обогатило бы кыргызскую литературу произведениями о Великой Отечественной войне… Но как раз в тот момент, когда письмо готовилось в недрах высоких кабинетов, эшелон, нагруженный подарками для кыргызстанских бойцов, возглавляемый Тургунбеком Суванбердиевым, отъезжал с Фрунзенского железнодорожного вокзала. Он про себя сожалел, что Джоомарт Боконбаев не успел передать свое послание. Но как же он был рад и одновременно удивлен, когда запыхавшийся Джоомарт все же догнал поезд во время получасовой остановки на станции Пишпек и успел передать свое письмо! Вот таковы были человеческие отношения и дружеская преданность друг другу у этих поэтов.

Впрочем, на это событие можно посмотреть и с другой стороны: а может, судьбе было угодно, чтобы то письмо, полученное Сооронбаем от Джоомарта, пожертвовало в окопе собой, как ангел-хранитель (передаваясь, словно эстафета, от признанного поэта к молодому, начинающему), и такой ценою спасло для кыргызской литературы жизнь Сооронбая Жусуева? Не зря ведь на протяжении всей своей творческой биографии он с поразительной настойчивостью называет Джоомарта Боконбаева одним из своих учителей в литературе. В конце концов, есть же известное изречение и Чингиза Айтматова о том, что судьба сберегла во время войны Василя Быкова для того, чтобы он потом написал свои замечательные произведения.

Дебют поэта

…Ровно через два месяца после того, как получил судьбоносное в своем творчестве письмо от Джоомарта Боконбаева, Сооронбай со своим фронтовым другом Ормонбеком Турдалиевым, сидя вместе в блиндаже, расположенном на Пушкинской горе, на берегу реки Великая, с восхищением читали свежий экземпляр журнала «Советтик Кыргызстан» – тот самый 12-й номер за 1943 год, в котором было напечатано его первое стихотворение. Это, конечно, была первая и очень важная победа молодого поэта в начале своего творческого пути, которая вселила в талантливую, но еще неуверенную душу надежду и стимул, вдохновив на новые творческие поиски. И действительно, в 1944 году в том же журнале «Советтик Кыргызстан» были опубликованы еще два стихотворения Сооронбая Жусуева, которые были названы «Биз женишчил» и «Жаркынга» («Мы победители» и «Посвящается Жаркын»).

Кстати, с именем Ормонбека Турдалиева, который вместе с ним радовался его первой большой творческой победе, у Сооронбая связаны самые теплые воспоминания.

«…О тех тяжелых днях нам, новобранцам, много рассказывал опытный связист таласец Ормонбек Турдалиев, перенесший все эти неимоверные тяготы вместе с бойцами дивизии. За мужество и храбрость, проявленные в боях за Крестцы, он получил орден Красной Звезды.

Турдалиев советовал нам с Беккулуевым много полезного, прививал фронтовые навыки.

– Особенно будьте осторожны, когда идете восстанавливать линию ночью, оружие всегда держите наготове, заряженным. Бывает так, что немцы переходят наш передний край, обрывают провода и ждут прихода наших связистов. Застают их врасплох, когда те устраняют обрыв, захватывают в плен. Поэтому, пока один соединяет провод, другой должен быть начеку.

Еще он учил, как восстанавливать линию.

– Никогда не выходите на линию без нескольких метров запасной проводки. Иногда в один кабель попадают два-три снаряда. Когда соединяешь концы, длины кабеля уже не хватает. Иногда линию обрывает танк или подвода, и оборванный конец может оказаться далеко. Случается, все обрывы устранил, а на последний не хватает двух-трех метров проводки. Тогда можно срезать на ближайшем дереве длинную ветку и временно соединить с концами кабеля. Влажное дерево отлично пропускает ток…».

Конечно, такие бесценные советы и помощь были особенно важны для новобранцев. Не случайно одно из стихо-творений поэта Жусуева из его первой книги, вышедшей в 1950 году, повествует именно об этой поре войны и посвящено боевому товарищу.

Я помню

                                                Ормонбеку Турдалиеву

На войне, на берегу реки Ловать,
    Я помню, мы встретились с тобой.
    Ты поддержал меня хорошим словом,
    Поддержку твою я чувствовал и воевал.

Я помню, словно паук, вяжущий свою паутину,
    Ты бесцветную проволоку разматывал с катушки.
    Когда со свистом упала рядом с нами мина,
    Ты спросил: «Ну, как ты? Живой?».

Когда с грохотом взрывались снаряды,
    Я помню, ты лег, обняв землю,
    Когда бойцы нуждались в связи,
    Ты бежал, чтобы восстановить порванную линию.

Бойцы сгрудились возле костра,
    Когда читали мы письма, полученные с Ала-Тоо,
    Белые алюминиевые кружки бились со звоном,
    «За победу!» – мы пили, я помню те времена.

Я вспоминаю, как наступало затишье в бою,
    И я и ты ненадолго могли отдохнуть.
    И при слабом свете свечи
    Я читал тебе первые свои стихи.

Я помню, как пушки метали пламя из стволов,
    То время, как враги сдались, подняв руки вверх.
    А иные из них отступали, убегая куда глаза глядят,
    А мы шли вперед, неся дыхание победы с собой.

Я помню, как мы, бойцы с далекого Ала-Тоо,
    Торжественно встретили победу в Салдусе*,
    Как солдаты обнимались, поздравляя 
                                                         друг друга, давали салют,
    Как радостью был заполнен весь округ.

На войне человек проходит через испытание,
    Ты закалил свою силу воли, мужество.
    Ты был панфиловцем отчаянно смелым –
    Об этом свидетельствуют ордена
                                                   на твоей груди.

О, друг, мы прошли через огонь, через лед,
    Теперь пусть мы будем ходить по зеленой траве.
    Мы испили горькую чашу войны,
    Пусть теперь насладимся мирной жизнью!**

(Подстрочный перевод с кыргызского).

(*Салдус – название города в Латвии)
    (**Сооронбай Жусуев. Тандалмалар. Ф.: Кыргызстан. С.29)

Дивизия была дислоцирована под городом Холм. По прибытии новобранцы с интересом, восхищением и завистью смотрели на старослужащих, на груди которых красовались ордена и медали, гвардейские значки. Сооронбай в запасном полку в тылу обучился всему, что нужно было на войне, ему была присвоена квалификация пулеметчика. Поэтому он слегка удивился тому, что его вместе с большой группой направили служить связистами в артиллерийском полку. Значит, ему предстояло освоить еще одну военную специальность. На передовой шли ожесточенные непрерывные бои, в результате которых нейтральная полоса переходила то в руки наших, то в руки врага.

Незабываемым стал и первый день прибытия в полк. Связисты на своей шкуре почувствовали, что они не только связисты, но и универсальные воины. Во время нападения немцев на штаб дивизиона они в числе других бойцов участвовали в схватке с врагом лицом к лицу, применяя огнестрельное оружие и ручные гранаты. В конце концов гвардейцы вынудили отступить немцев и прочно обосновались на передней линии фронта. Вместе с пехотинцами и связисты расположились на передней линии. Быстро была восстановлена разрушенная связь. Так, напомним, состоялось боевое крещение Сооронбая.

Прошло немного времени, и вновь раздались артиллерийские залпы. Вскоре выяснилось, что прервана связь между командным пунктом и штабом артиллерийского полка…

Сооронбай вместе с опытным связистом Алымканом Мырзакановым отправились восстанавливать связь. Они ползли по-пластунски, изредка прощупывая проволоку, чтобы найти оборванное место. Когда уставали, останавливались, чтобы отдышаться. В конце концов они нашли оборванные концы и восстановили связь. Промокнув до нитки, усталые, но зато довольные результатом своей работы, вернулись в свой блиндаж. Конечно, опытный Алымкан Мырзаканов учил уму-разуму молодых связистов, делясь с ними своим опытом. Часто рассказывал, как отважно сражались связисты в 1942 году, когда Панфиловская дивизия прорвалась в тыл врага.

23 февраля 1942 года был издан очередной приказ Верховного главнокомандующего Советского Союза – Иосифа Виссарионовича Сталина, который дал такую оценку: «Разведчики – глаза и уши Советской Армии, связь – нервы, артиллерия – бог войны»…

Сооронбай быстро осознал, что дело связиста не терпит отлагательства на потом, и никого не волнует, при каких обстоятельствах он действует. Его задача – обеспечить постоянную связь. Часто приходилось восстанавливать порванную линию под градом вражеских пуль, разрывами мин и артиллерийских снарядов. Ибо зачастую от бесперебойной работы связи напрямую зависел конечный итог боевых действий. Чувствуя такую ответственность, возложенную на них, Сооронбай и его товарищи-связисты старались изо всех сил. Для них не существовало понятия «невозможно». Именно благодаря такой самоотверженности связь работала и днем и ночью бесперебойно. Если связь прерывалась на короткое время, ее тотчас же восстанавливали любой ценой. Понятно, что работа связистов была одним из самых решающих слагаемых в успехах Панфиловской дивизии, которая заслуженно считалась одной из самых лучших на фронте. Причем это признавали и самые взыскательные, требовательные командующие высокого ранга.

А вчерашние новобранцы, Сооронбай Жусуев и его земляк-односельчанин Осу Беккулуев, быстро стали достойной заменой вчерашним опытным отважным бойцам, которые погибли…

На фронте во время боевых действий должны слаженно взаимодействовать командный и наблюдательный пункты, иначе успеха не будет. Командный пункт, находящийся на относительно безопасном расстоянии, разрабатывает стратегию боевых действий и руководит ими. А наблюдательный находится на передней линии фронта и, как и положено, строго следит за всеми вражескими перемещениями за нейтральной линией. Задачей же связистов было обеспечение связи между этими двумя важными составляющими фронта.

Конечно, за время войны пришлось многое пережить. Порою (очень часто, так как, например, лесистая местность Латвии была богата такой природной особенностью) Сооронбаю приходилось и зимою действовать по колено в воде. Проходить через болота, едва не застряв в трясине. На войне нет другого выбора. Любой ценой приказ должен быть выполнен, а связь должна бесперебойно работать. Видимо, все же сказалась в нем прежняя, сельская закалка. Поэтому он среди сослуживцев быстро завоевал высокий авторитет и ему стали доверять даже самые сложные задания.

А латвийскую природу, несмотря на все фронтовые неудобства, поэтическая душа молодого бойца оценила по достоинству, что позднее отразилось в одном из стихотворений уже зрелого поэта Сооронбая Жусуева.

Киргизия – Латвия

Землю, где мы родились и живем,
    Матерью мы справедливо зовем.
    Но, как с родным Ала-Тоо, я связан
    С дюнами Латвии кровным родством.

Если на землю кыргызской долины
    Брызнула кровь из моей пуповины,
    То ведь латвийскую землю мою
    Кровью своей окропил я в бою.

(Перевод с кыргызского Р.Морана).

Иной раз наступало подозрительное затишье: ни с той и ни с этой стороны не раздавалась канонада (позже, уже став опытным бойцом, Сооронбай понял, что долгое затишье обязательно предшествует какой-то крупной и неожиданной операции со стороны врага), и бойцы в своих блиндажах отдыхали, кто как мог. Кто-то писал письма, другие читали книги, третьи играли на балалайке и пели, а кому-то была охота отоспаться…

Среди панфиловцев-кыргызстанцев были и женщины, которые вдохновляли мужчин своим неунывающим смелым характером. Одна из них – Асипа Исмаилова – обладала удивительно веселым нравом. Она приехала на фронт в составе артистической группы да так и осталась служить в Панфиловской дивизии. Солисты ансамбля песни и пляски, где служила Асипа, давали концерты солдатам, находящимся на самых опасных участках фронта. Потом она служила медсестрой, под огнем противника перевязывала раны бойцам, выносила их на своих хрупких плечах в безопасное место. За свой подвиг Асипа Исмаилова была награждена орденами Отечественной войны, Красной Звезды и медалью «За отвагу»…

На войне даже «тихие будни» не проходят бесследно. Вот несколько эпизодов, которые надолго запали в душу молодого бойца. Однажды он встретился со знаменитым полковником-казахом, героем подмосковных сражений Бауржаном Момыш-улы. Подвешивая проводку на стволы сосен, он услышал казахскую речь:

– Эй, джигит, приподними-ка провод повыше, смотри не зацепи нас за горло! – Сооронбай оглянулся и увидел знаменитого полковника, командира соседнего полка, едущего на белом коне в сопровождении своего адьютанта. К тому времени Момыш-улы был не меньшей знаменитостью, чем генерал Иван Панфилов. Да к тому же он был уже известный поэт, за что его безмерно уважал Сооронбай. В дивизионной газете «За Родину», которая выходила на русском и казахском языках, часто печатались проникновенные, патриотические, умные стихи Бауржана Момыш-улы. Именно стихи Бауржана Момыш-улы и знаменитая поэма Александра Твардовского «Василий Теркин» были особо популярны среди солдат в дни войны…

«Долго еще я смотрел вслед сухощавому полковнику в черной бурке, гарцевавшему на горячем коне», – пишет в своей мемуарной книге Сооронбай Жусуев с восхищением.

А в другой раз его фронтовой товарищ из села Ак-Башат Кеминского района Чуйской области Джумалы Кыдырбаев долго уговаривал Сооронбая выступить в роли поэта – написать от имени Джумалы стихотворение для его любимой девушки. Однажды на дежурстве раскрыл Сооронбаю сокровенную тайну: показал фотографию своей любимой девушки и сказал, как ее зовут.

«Когда уже собирались смениться с дежурства, Кыдырбаев рассказал, что получил письмо от любимой девушки и попросил помочь ответить ей письмом в стихах.

– Я же не поэт, чтобы стихи писать, – стал я отнекиваться.

– Если не поэт, так будешь им. Я же видел, как ты письмо матери стихами закончил. Даже запомнил те строчки:

Не гляди с надеждой на дорогу
    Ты, в тревоге сына ожидая, –
    Я вернусь тогда лишь, как свободной
    Станет наконец земля родная.

А письмо от Джоомарта Боконбаева? Стал бы он писать тебе, если бы ты был бесталанным?».

После такого аргумента, от которого отвертеться никак невозможно, конечно, Сооронбаю пришлось пообещать своему товарищу помочь. Но война помешала ему выполнить свое обещание: вскоре после этого его ранило…

В миллиметрах от смерти и… второе ранение

 Весной 1944 года Панфиловская дивизия вела упорные бои на правом берегу реки Великой в районе Пушкинских гор. На узком плацдарме, который был отнят у противника в результате ожесточенной схватки, все еще шли тяжелые бои. Здесь Сооронбай и его боевые товарищи-связисты под непрерывным артиллерийским огнем немцев множество раз в день соединяли линии связи. Наблюдательный пункт артиллерийского полка находился на безымянной высоте 188,8, названной солдатами «Сопкой смерти» за то, что там в кровопролитных боях погибли многие советские бойцы. Именно здесь Сооронбай и его товарищи с катушкой на спине днем и ночью бегали, выполняя боевое задание. Очень часто они находились на волоске от смертельной опасности. Но каким-то чудом всегда их Бог миловал… До первого ранения…

Соединяя оборванную линию, он получил ранение в ногу от пулеметной очереди. Молоденькая санитарка перевязала Сооронбаю рану, а затем повезла на повозке в тыл. Вновь с новой силой вспыхнул бой. Взорвался снаряд, и на этот раз ранило саму санитарку…

Проезжая на телеге со стенаниями мимо Михайловского, Сооронбай с какой-то особенной остротой и болью вспомнил о том, что именно здесь ссыльный великий поэт Александр Пушкин создал многие свои замечательные произведения. Именно здесь встретился с Анной Петровной Керн, после чего написал свой общеизвестный шедевр:

Я помню чудное мгновенье:
    Передо мной явилась ты,
    Как мимолетное виденье,
    Как гений чистой красоты…

На этой земле находилась и священная могила гения поэзии, которая, к сожалению, была заминирована фашистами. Сооронбай вспомнил еще и о том, что бой за Михайловское и Святогорский монастырь был особенно ожесточенным. Бойцы вступили с фашистами в рукопашную схватку, чтобы не повредить стрельбой и артиллерийскими залпами здания, помнящие облик, голос поэта, его бессмертную лиру…

Конечно, Сооронбай и не догадывался, что где-то рядом воюет будущий выдающийся башкирский поэт Мустай Карим, тоже связист. Об этом он узнал лишь спустя почти сорок лет, когда и сам стал одним из выдающихся кыргызских поэтов…

Так Сооронбай оказался в медсанбате, которым руководила дочь генерала Панфилова – Валентина Панфилова. Она сразу же велела медперсоналу обработать рану и перевязать, а затем его отправили в эвакуацию для лечения. Сооронбай сперва попал в город Очаков, потом его повезли на катере по озеру Селигер в госпиталь, расположенный на полуострове в здании бывшего монастыря. Сооронбай от нестерпимой боли стонал три дня подряд. Но еще больнее было тогда, когда его сквозную рану чистили марлей, намотанной на проволоку. Но потом дела его пошли на поправку и уже через месяц он начал ходить на костылях. А чуть позже – с тростью. И в конце концов через два с половиной месяца выписался из госпиталя и отправился в свой артиллерийский полк, в составе которого были знакомые связисты. Тогда он явственно осознал: боевые товарищи стали для него родными и он сильно соскучился по ним…

И среди фронтовых будней, конечно, хоть и изредка, выпадали радостные дни и события. Особенно запомнился Сооронбаю тот день, когда им вручили подарки, присланные из далекой родной Киргизии. Среди вещей был большой выбор на любой вкус: кому теплые перчатки, кому портсигар или кисет, вышитые платочки… Были розданы и фрукты: орехи, сушеный урюк, изюм… Но Сооронбая больше всего обрадовали, естественно, книги, которые быстро были разобраны солдатами. Книга его любимого поэта Джоомарта Боконбаева «Смерть и честь» досталась радисту Алымкану Мырзаканову и Сооронбай попросил ее почитать на время.

– О-о, джигит! Эта книга – замечательная. Вернусь через два дня, отдашь ее лично мне!

– Слушаюсь, товарищ старшина! – козырнул по-боевому Сооронбай ему. А затем при свете коптилки запоем читал поэму Джоомарта Боконбаева, не подозревая ни о чем, хоть и прошло уже два дня, а Алымкана все не было. Чуть позднее пришла печальная весть: когда Алымкан Мырзаканов по рации разговаривал на передовой, рядом взорвался снаряд… Опечаленный Сооронбай написал письмо его младшему брату…

13 октября 1944 года бойцы дивизии, в которой служил Сооронбай Жусуев, освободили столицу Латвии – город Ригу. А Курляндский полуостров, который был занят немцами, таким образом оказался отрезанным от их основных сил. Но немцы продолжали отчаянно сопротивляться. Тем более, что по воздуху и по морю, как и раньше, они продолжали получать достаточную помощь для ведения боевых действий…

На войне все воспринималось по-особому: получение долгожданного письма от родных, фотографии любимой девушки, весть о каком-то радостном событии у своих домашних… Одним из таких незабываемых мгновений на фронте для бойца Сооронбая Жусуева стало награждение его медалью «За отвагу» 14 ноября 1944 года. В тот миг, когда он прикрепил на грудь самую престижную боевую медаль, его переполняла радость еще и от того, что он представил, как приедет к себе домой после окончания войны и покажет матери эту свою награду! Ему захотелось показать матери, что ее сын давно уже не только взрослый человек, но и мужественный боец! А она, видишь ли, в письмах, которые писали сестры под ее диктовку слово в слово, беспокоится о нем и заботится как о маленьком ребенке… Лишь значительно позднее, уже в зрелом возрасте Сооронбай понял, что мать так относилась к нему только потому, что он восемнадцатилетним ушел на войну и в ее глазах оставался все еще ребенком. И об этом он даже написал стихи… Но это было уже в мирное время…

(ВНИМАНИЕ! Выше размещено начало книги)

Скачать полный текст с иллюстрациями в формате MS Word

© Мамасалы Апышев, 2005. Все права защищены
    © Издательство «ЖЗЛК», 2005. Все права защищены