Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи

Автор, известный советский этнограф, тюрколог, киргизовед С. М. Абрамзон на основе обобщения и анализа данных, относящихся к различным явлениям этнической истории, быта и культуры киргизского народа, рассмотрел пути, по которым шло формирование этнического и культурного облика киргизов. Исследуются этногенетические связи с другими народами.

Воспроизведено по книге: Абрамзон С. М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи / Авт. вступ. ст. С. Т. Табышалиев. — Ф.: Кыргызстан, 1990. — 480 с.

ББК 63.5
    А 16

А 0503020911-16    17-90
        -----------------
        М451 (11)-90

ISBN 5-655-00518-2

Текст книги 1990 года напечатан по изданию: С. М. Абрамзон. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. — Л.: Наука, 1971

Автор вступительной статьи академик АН Киргизской ССР С. Т. Табышалиев

© Вступительная статья, оформление. Издательство «Кыргызстан», 1990 (Прим.: Издательство "Кыргызстан" в настоящее время не существует)

Книга оцифрована сотрудниками Государственной патентно-технической библиотеки (ГПТБ) Кыргызской Республики в рамках проекта «Новая литература Кыргызстана»

Особая благодарность крупнейшему издательству Кыргызстана «Турар» за финансовую поддержку проекта.

720054, Бишкек, пр. Жибек Жолу, 466, издательство «Турар».
    Тел. +996 (312) 344-990, факс +996 (312) 344-504.
    Электронная почта: turar@infotel.kg

ОГЛАВЛЕНИЕ

Неутомимый исследователь. Вступительная статья академика С. Т. Табышалиева
    Введение
    Глава I. Вопросы этнической истории киргизской народности
    Глава II. Хозяйственный уклад
    Глава III. Материальная культура
    Глава IV. Общественный строй
    Глава V. Брак и семья
    Глава VI. Религия и культ
    Глава VII. Устное поэтическое творчество
    Глава VIII. Народное искусство
    Заключение
    Summary
    Список сокращений
    Примечания, комментарии, библиография

НЕУТОМИМЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ. Вступительная статья академика С. Т. Табышалиева (размещена отдельно; читать здесь)

ВВЕДЕНИЕ (текст С.М.Абрамзона)

Один из крупнейших советских востоковедов — акад. В. В. Бартольд отнес киргизов к числу древнейших народов Средней Азии. И действительно, уже более двух тысяч лет тому назад в письменных источниках начали встречаться этнонимы и топонимы, так или иначе сближаемые с территорией и этническими общностями, имеющими прямое либо косвенное отношение к далеким предкам современного киргизского народа.

Древность происхождения киргизов, их трудные и сложные исторические судьбы, своеобразная культура, синтезировавшая достижения центральноазиатских и среднеазиатских цивилизаций, которая увенчана созданием такого памятника мирового значения, как народный героический эпос «Манас»,— все это вызывало и вызывает огромный интерес к проблемам киргизоведения со стороны гуманитарных наук, и в том числе этнографии.

Изучение киргизов в этнографическом отношении начало развиваться в XIX в., особенно во второй его половине. Из источников первой половины и середины XIX в. для этнографического киргизоведения представляют интерес записки участника русской военно-дипломатической миссии лекаря Зибберштейна (1825 г.), а также ценные сведения о киргизах, собранные первыми учеными-путешественниками на Тянь-Шань — П.П.Семеновым-Тян-Шанским и Чоканом Валихановым.

Киргизы становятся объектом пристального этнографического изучения после добровольного вхождения Киргизии в состав России. К сожалению, в большинстве своем этнографические материалы собирались людьми либо малоподготовленными, либо лишенными возможности производить систематические наблюдения быта и культуры киргизов. Чаще всего они имели случайный, поверхностный характер, в них фиксировались отрывочные, изолированные факты. Однако благодаря сравнительно небольшому числу трудов русских ученых и объективных наблюдателей были заложены основы для последующих, более углубленных этнографических исследований. Среди них могут быть названы труды В. В. Радлова, Н. А. Северцова, М.И. Венюкова, Г. С. Загряжского, Н. И. Гродекова, Н. А. Аристова, Ф. В. Пояркова.

Относительно лучше других были освещены такие вопросы, как родоплеменное деление, отдельные стороны хозяйственного быта, социальных отношений, религии, фольклор. Крайне фрагментарны сведения по материальной культуре, семейно-брачным отношениям, пережиткам патриархально-общинного уклада, прикладному искусству и другим сторонам народной жизни. Собранный весьма неравномерно материал не давал сколько-нибудь отчетливой картины бытового уклада жизни киргизов, а тем более не мог служить прочным фундаментам для научных выводов. Этнографическое изучение киргизского народа в дореволюционное время можно рассматривать преимущественно как период накопления фактического материала, введения в науку хотя и не всегда полных и точных, но все же полезных сведений, имеющих большое познавательное значение.

После Великой Октябрьской социалистической революции начинается новый этап этнографического изучения киргизов. Приобретает более широкий размах работа по собиранию этнографических материалов, начинается приобретение коллекций для музеев. Объединяется деятельность научных учреждений Москвы, Ленинграда, Ташкента и возникающих в самой Киргизии научных ячеек. Этнографы не ограничиваются уже наблюдениями и простой фиксацией фактов, они идут по пути их обобщения и истолкования. Их исследования характеризуются более глубоким подходом к изучаемым явлениям, применением марксистско-ленинской методологии, в особенности при анализе социальных отношений у киргизов. Представители смежных научных дисциплин: историки, социологи; филологи, экономисты, искусствоведы — также привлекают и разрабатывают в своих исследованиях этнографические материалы.

В числе первых советских этнографов, проводивших свои исследования в Киргизии в соответствии с современными научными требованиями, были сотрудники ленинградских этнографических музеев Ф. А. Фиельструп и Н. П. Дыренкова. Вторая половина 1920-х годов характеризуется интенсивной экспедиционно-собирательской деятельностью. Большинство экспедиций не преследовало самостоятельных этнографических целей, они проводили социологические и социально-экономические исследования. Но ими собраны и опубликованы ценные данные, имеющие прямое отношение к этнографии. Среди них должны быть особо выделены исследования Н.X.Калемина, М. Ф. Гаврилова, П. И. Кушнера, П. Погорельского и В. Батракова. В 1928 г. проводила свою работу Киргизская антрополого-этнографическая экспедиция Академии наук СССР. Ее участник этнограф А. С. Бежкович обстоятельно изучил киргизское земледелие и животноводство.

Первые годы национально-государственного существования Киргизии были ознаменованы созданием Республиканского музея (1927 г.) и Научно-исследовательского института краеведения при СНК Киргизской АССР (1928 г.). В связи с организацией музея уже в 1926 г. силами местных ученых были начаты этнографические исследования. Первыми киргизскими исследователями, проявившими большой интерес к этнографии родного народа и производившими этнографические записи, были Белек Солтоноев, С. И. Ильясов, Б. Д. Джамгырчинов и Б.М.Юнусалиев.

Организация в 1943 г. Киргизского филиала Академии наук СССР и в его составе Института языка, литературы и истории послужила стимулом к расширению этнографических исследований. Начиная с 1946 г., филиал провел несколько экспедиций, собравших материал по различным вопросам киргизской этнографии. В 1954 г. на базе филиала была создана Академия наук Киргизской ССР. С этого времени в Институте истории Академии начинает действовать сектор археологии и этнографии, организуются этнографические экспедиции, подготовка кадров этнографов. Местные этнографы (А. Ф. Бурковский, А. Джумагулов, Л. Т. Шинло, К. И. Антипина, К.Мамбеталиева, 3. Л. Амитин-Шапиро, Т. Баялиева, М. Айтбаев, Б. Алымбаева) опубликовали и подготовили к печати ряд исследований по домашним промыслам, охоте, материальной культуре, прикладному искусству, религиозным, пережиткам, быту и культуре киргизов — колхозников и рабочих, быту и культуре дунган и некоторых этнографических групп, а также по библиографии.

Отдельные стороны этнографии Киргизии освещались и в работах историков (К. Усенбаева, Д. Айтмамбетова др.), языковедов и филологов (К. К. Юдахина, И. А. Батманова, Б.О.Орузбаевой и др.), искусствоведов (В.С.Виноградова, Д.Уметалиевой и др.), философов (Б. Аманалиева и др.). Ценнейшим источником для этнографического киргизоведеиия служит «Киргизско-русский словарь», составленный К.К. Юдахиным. Рекогносцировочной доездкой на оз. Иссык-Куль в 1925 г. начал свои изыскания в области киргизской этнографии и автор настоящего труда. В течение 1926—1931 гг. он проводил полевые работы по сбору этнографических материалов и коллекций в Прииссыккулье, долинах Алая, Сусамыра, Чон-Кемина, Кочкора. Эти работы сочетались с деятельностью по организации упомянутых выше Республиканского музея и Института краеведения и по руководству этими учреждениями. В 1946-1948 гг. автор возглавлял этнографические экспедиции на Центральный Тянь-Шань и в Южную Киргизию (две из них проведены совместно Институтом этнографии АН СССР и Киргизским
филиалом АН СССР; в 1950-1951 гг. руководил работой этнографического отряда Памиро-Ферганской комплексной археолого-этнографической экспедиции АН СССР. В 1952-1955 гг. совместными силами этнографов и фольклористов Института этнографии АН СССР и Академии наук Киргизской ССР под руководством автора осуществлялось всестороннее изучение быта и культуры колхозников киргизских селений Дархан и Чичкан (Прииссыккулье). В течение 1953-1955гг. автор возглавлял этнографический отряд Киргизской археолого-этнографической экспедиции АН СССР и АН Киргизской ССР, охвативший маршрутным обследованием все основные районы расселения киргизов в Киргизской ССР.

Участниками ряда названных экспедиций были этнографы Е.И.Махова и К.И.Антипина. Собранные и обработанные ими материалы были опубликованы как в коллективных, так и в монографических исследованиях. Помощниками автора в экспедициях были аспиранты и студенты из киргизской молодежи: Дж. Шукуров (1927 г.), У. Абдукаимов (1928 г.), С. Табышалиев (1946 г.), К. Купманов (1947 г.), К. Дыйканов (1948, 1953 гг.), Р.Рустемова (1950 г.), 3.Турдукулов (1951 г.), А.Ниязов (1951 г.), Ш.Бекеев (1954 г.), Дж.Керимбеков (1955 г.) и др., а также знаток киргизского быта Абдыкалык Чоробаев (1946, 1954 гг.). Особенно ценную помощь оказывала автору многократная участница экспедиций 3.Белекова (1948, 1952, 1953, 1954 гг.).

Участие в перечисленных экспедициях и использование доступных исторических, археологических, фольклорных и других данных позволили автору исследовать различные аспекты развития культуры киргизского народа в условиях феодального строя и перехода к социализму. Разработка этих проблем требовала освещения и решения многих неясных вопросов, в том числе теоретических, касающихся родоплеменной структуры киргизской народности, ее общественного строя, идеологии и т. д. Результаты исследований нашли отражение как в отдельных статьях, так и в разделах коллективных трудов и в монографиях.

В этих работах рассматриваются этногенётические связи киргизов с рядом народов и пути сложения некоторых особенностей киргизской культуры, дается историко-этнографическая характеристика как советских, так и зарубежных киргизов, освещаются современный быт и культура киргизского колхозного крестьянства и рабочего класса, раскрывается прогрессивное влияние русской культуры на культуру и быт киргизов, исследуются некоторые вопросы сближения наций в условиях Киргизии.

Свою основную задачу при подготовке настоящего труда автор видел в том, чтобы на основе обобщения и анализа данных, относящихся к различным явлениям этнической истории, быта и культуры киргизского народа, рассмотреть пути, по которым шло формирование этнического и культурного облика киргизской народности, в каком она предстает перед нами во второй половине прошлого и в первой половине нашего века.

Не сделав попытки проследить разносторонние этногенётические и историко-культурные связи киргизов с соседними народами и с народами сопредельных стран, трудно было бы объяснить и истолковать своеобразие быта и культуры самих киргизов. Современный уровень наших историко-этнографических знаний позволил предпринять эту сложную работу. Автор далек от мысли, что ему удалось успешно разрешить все возникшие проблемы. Одни можно было лишь поставить, в отношении других пришлось ограничиться пока самыми общими положениями. Однако автор хотел бы надеяться, что его труд послужит подспорьем для других исследователей в их стремлении еще глубже и всесторонне познать богатство и многообразие киргизской народной культуры, имеющей свою древнюю самобытную основу и ставшей своего рода синтезом многих культурных достижений братских народов Средней Азии и Казахстана, Южной Сибири, МНР.

Считаю своим приятным долгом выразить глубокую благодарность научным учреждениям, коллективам и отдельным лицам за их отзывы, замечания и пожелания, которые помогли мне при подготовке настоящего труда, в особенности Сектору Средней Азии и Казахстана Института этнографии АН СССР, коллективам этнографов Киргизии, Казахстана, Узбекистана и Кара-Калпакии, руководству и Ученому совету Института истории АН Киргизской ССР, коллективу историков Киргизского госуниверситета, а также Т. А. Жданко, К. К. Каракееву, Н. А. Кислякову, С.Г.Кляшторному, Л. П. Потапову, В. А. Ромодину, К. К. Юдахину, Б. М. Юнусалиеву.

Глава I.

ВОПРОСЫ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КИРГИЗСКОЙ НАРОДНОСТИ

Проблема происхождения киргизского народа принадлежит к числу наиболее сложных и спорных аспектов этнической истории Центральной Азии. Начиная со второй половины XVIII в. эта проблема привлекает к себе пристальное внимание русских, западноевропейских, восточных историков, географов и хронистов. Одна за другой рождаются гипотезы, высказываются догадки и предположения, исследуются различные стороны этнической истории киргизов. Этот неизменный, не угасающий до наших дней интерес объясняется многими причинами, в особенности тем обстоятельством, что историческими источниками засвидетельствовано существование двух этнических общностей с одним и тем же названием «кыргыз»: в более ранний период — в Южной Сибири, на Енисее; в более поздний — в восточной части Средней Азии, в горах Тянь-Шаня и Памиро-Алая. Неослабевающий интерес к этнической истории киргизов вызван также той своеобразной ролью, которую играли предки современных киргизов в исторических судьбах целого ряда народов и племен древности и средневековья. Наконец, эта проблема привлекала и привлекает к себе внимание исследователей не в последнюю очередь и тем, что до недавнего времени паука не располагала достоверными источниками, которые позволили бы поставить решение многих вопросов на твердую почву фактов.

Основоположниками изучения этнической истории современных киргизов по праву должны считаться русские ученые, внесшие наиболее весомый вклад в разработку этой проблемы. Среди них можно назвать ученых XVIII в. — П. И. Рычкова и академика В. Н. Татищева, а также капитана И. Г. Андреева. Следует также добавить, что Ф. Ефремов, лично проехавший по кочевьям киргизов в конце 1770-х годов, сообщал: «От Ушу (современный г. Ош на территории Южной Киргизии,— С. А.) до города Кашкары (т. е. Кашгара,— С. А.) езды 13 дней. Между Ушом и Кашкарою в горах кочуют киргизцы от киргиз-кайсаков особливого рода». Крупный вклад в разработку этой проблемы внесли исследователи XIX в. Н. Я. Бичурин (Иакинф), А. И. Левшин, Ч. Ч. Балиханов, академик В. В. Радлов и Н. А. Аристов, а в советское время Г. Е. Грумм-Гржимайло, академик В. В. Бартольд, А.Н. Бернштам и другие ученые.

Достоянием науки стали также сочинения ряда восточных авторов, в которых приводятся ценные исторические и этнографические сведения о киргизах, позволяющие уверенно утверждать, что по крайней мере во второй половине XV в. киргизы уже обитали на территории Тянь-Шаня либо по соседству с ней.

Новым этапом в разработке этнической истории киргизов явились изыскания, развернувшиеся в 1950-х годах. Начало им было положено Памиро-Ферганской археолого-этнографической экспедицией 1950-1951 гг. (руководитель А. Н. Бернштам). На более широкой основе эти исследования были продолжены Киргизской археолого-этнографической экспедицией Академии наук СССР и Академии наук Киргизской ССР в 1953-1955 гг. (руководители: в 1953 г. — А. П. Окладников, в 1954-1955 гг. — Г.Ф.Дебец). Существенное значение для изучения вопросов этнической истории киргизов имели разыскания материалов в исторических и географических сочинениях восточных авторов и переводы извлечений из этих сочинений на русский язык, предпринятые в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР (руководитель группы В. А. Ромодин). В эти же годы и позднее были проведены разносторонние исследования киргизскими языковедами. Их труды также способствовали раскрытию этногенетических связей киргизов и некоторых сторон их этнической истории. Итоги исследований археологов, этнографов, историков и языковедов в области изучения проблемы происхождения киргизского народа были подведены на состоявшейся в ноябре 1956 г. в г. Фрунзе совместной научной сессии Академии наук СССР и Академии наук Киргизской ССР, посвященной этногенезу киргизского народа. Участники этой сессии пришли к выводу, что основное ядро киргизского народа или по крайней мере один из основных компонентов, вошедших в его состав, имеет центральноазиатское происхождение. Вместе с тем было признано, что вопрос о более точной локализации центральноазиатского этнического ядра киргизов остается еще недостаточно изученным.

Ценные данные по вопросам этнической истории киргизов были обнаружены во введенной недавно в научный оборот упомянутой выше рукописи сочинения «Маджму ат-Таварих», написанной в Фергане в XVI в. Муллой Сайф аддином Ахсикантн. Большое значение имеет также опубликование обнаруженной в архиве Чокана Валиханова черновой незаконченной рукописи, посвященной киргизам, не вошедшей в изданные ранее его «Сочинения».

Перечисленные материалы и источники служат прочным фундаментом для выявления главных этапов этнической истории киргизов. Они уже были частично использованы для обоснования некоторых новых гипотез о происхождении киргизского народа.

К настоящему времени определились три направления в исследовании этногенеза и этнической истории киргизской народности. Одно из них связано с развитием или интерпретацией гипотезы А. Н. Бернштама о «многоэтапном» переселении киргизов на Тянь-Шань на протяжении 1300-1400 лет (см. указанные ранее и приводимые ниже его работы). Эта гипотеза и поныне имеет в той или иной степени своих сторонников, склонных считать киргизов аборигенами Тянь-Шаня, по крайней мере в период, предшествовавший монгольскому завоеванию.

С гипотезой А. Н. Бернштама очень близко смыкается другое направление, которое признает, что киргизы с самых древних времен непрерывно проживали в горах Тянь-Шаня и Памиро-Алая. На этой точке зрения стояли такие исследователи XIX в., как Н. Я. Бичурин, Ч. Ч. Валиханов, Н. А. Аристов. В последнее время взгляды Ч. Ч. Валиханова по этому вопросу широко развил и обосновал А. X. Маргулан. Из ряда соображений, высказанных Ч. Ч. Валихаиовым, А. X. Маргулан сделал вывод, что центр киргизского политического союза в IX-X вв. находился в районе г. Урумчи и к северу от Турфана. Оттуда киргизы совершали перекочевки в разных направлениях. Некоторые сильные группы из числа кочевавших в направлении Тянь-Шаня остались на этой территории и дали имя киргизов образовавшейся здесь народности. Утверждение о том, что основное ядро киргизов находилось с древнейших времен на современной территории Киргизстана, поддерживал А. Хасанов и некоторые другие участники упомянутой научной сессии по этногенезу киргизского народа.

Хотя аргументы сторонников теории автохтонного происхождения киргизов или их основного ядра либо не подтвердились, либо не являются в достаточной мере убедительными и исконная связь киргизов с территорией их современного местообитания остается недоказанной, все же еще продолжает сохраняться и поддерживаться не основывающаяся на каких-либо новых научных данных теория образования киргизского народа на базе древнего местного населения. Она оказывает известное влияние на взгляды некоторых историков Киргизии.

Третье направление, представленное названными работами К. И. Петрова, также исходит из двух-трех этапов переселения киргизского этноса из «Енисейско-Иртышского междуречья», но приурочивает их к более позднему периоду, охватывающему 300-400 лет.

В общей форме гипотеза К. И. Петрова сводится к тому, что основным массивом (или массивом-потоком, или ядром) племен, которые образовали в дальнейшем киргизскую народность и формировались в 1 тысячелетии н. э., являлись кимакско (кыпчакско)-кыргызские племена «Енисейско-Иртышского междуречья», а также близкородственные им восточно-кыпчакские племена. Заняв сначала Или-Иртышское междуречье (в середине и второй половине XIII в.), они затем стали продвигаться к Центральному Тянь-Шаню. Эти передвижения автор объясняет военно-политическими событиями, в особенности вторжениями вражеских войск. Первоначально продвижение к Тянь-Шаню происходило мелкими группами, которые перемешивались с прочим монгольско-тюркским населением. В послетимуровское время (XV в.) переселение на Тянь-Шань приобрело массовый характер. Распространение названных племен по Тянь-Шаню (XIII—XV вв.) совпало, по мнению автора, с началом процесса сложения киргизской народности.

Эта гипотеза происхождения современных киргизов до последнего времени не была предметом серьезного рассмотрения в научной печати. Исключение составляет статья киргизского ученого О. Караева. Краткая оценка некоторых взглядов К.И.Петрова содержится в обобщающей работе автора — «Киргизы». Отдельные этногенетические построения К. И. Петрова оказались полностью опровергнутыми.

Основные положения гипотезы К. И. Петрова покоятся, на более или менее обоснованных предположениях, на весьма спорных, во многом произвольных толкованиях им исторических источников. Тем не менее К. И. Петров очень часто оперирует своими гипотетическими построениями как вполне обоснованными научными доказательствами, установленными историческими фактами. Названная статья О. Караева явилась первой попыткой рассмотрения одной из работ К. И. Петрова под углом зрения правильности использования и толкования некоторых источников; которые он привлекает для обоснования своих гипотез. В целом попытка О. Караева заслуживает внимания, хотя некоторые из его возражений автору книги недостаточно убедительно обоснованы, а с отдельными положениями О. Караева трудно согласиться.

Я вынужден пока воздержаться от развернутой критики гипотезы К. И. Петрова, ибо она потребовала бы слишком много места. Приводимые в данной работе этнографические данные, многие из которых не укладываются в схему, принятую К.И.Петровым, сами по себе являются в достаточной мере обоснованными возражениями против ряда главных положений его гипотезы. Что касается исторической основы этой гипотезы, мы считаем возможным полностью присоединиться к замечанию В. П. Юдина, которое следует отнести именно к гипотезе К. И. Петрова: «Попытка объяснить появление киргизов на Тянь-Шане прежде всего проникновением их с Алтая и Енисея в притяньшаньские районы в период после монгольского завоевания, накоплением там значительного количества собственно киргизских племен и последующим вытеснением ими могулов с Тянь-Шаня и частичной ассимиляцией последних остается малоубедительной гипотезой, так как не подкрепляется достаточными свидетельствами источников, доказывающими, что процесс имел именно такой характер и последовательность».

Автор данного труда не стремится пересмотреть или полностью отвергнуть всю гипотезу К. И. Петрова, которая получила признание у некоторых историков Киргизии, хотя он и не скрывает своего критического отношения к ряду основных положений этой гипотезы.

Следует лишь подчеркнуть, что в вышедших в 1960-1963 гг. в свет нескольких работ К. И. Петрова были приняты полностью или частично, в отдельных случаях повторены, в других развиты некоторые важные идеи и построения, выдвинутые участниками упоминавшейся научной сессии, посвященной этногенезу киргизского народа, в том числе и автором настоящего труда, в течение 1947-1959 гг. разрабатывавшего различные вопросы этнической истории киргизской народности (основные результаты этих исследований были изложены в отдельных статьях и докладах, опубликованных в 1954-1960 гг., частично в работах, напечатанных в 1961-1963 гг.).

Поэтому работы К. И. Петрова включают в себя и такие положения по вопросам сложения киргизской народности и ее этнической истории, которые в общем сходны с рядом высказываний и выводов его предшественников, а в значительной мере прямо опираются на труды некоторых участников Киргизской археолого-этнографической экспедиции и упомянутой сессии, особенно в отношении этнографических изысканий.

Приходится признать, что решения вопросов этнической истории киргизов, предложенные авторами названных выше гипотез и теорий, имеют однолинейный характер. Согласно гипотезе А. П. Бернштама, в передвижении на Тянь-Шань участвовали прежде всего енисейские киргизы. Картина передвижения этих киргизов на Тянь-Шань представлялась достаточно отчетливо, хотя аргументация автора была далеко не во всем убедительной. В то же время гипотеза К. И. Петрова о передвижении некоей условной группы кимакско-киргизских племен, в котором имелись и «приливы» и «отливы», рисует нам чрезвычайно сложную картину этнического процесса. При этом автор стремится во что бы то ни стало «уложить» этнические процессы в рамки политических событий, рассматривает их преимущественно через призму политической истории, вольно или невольно «подгоняет» факты этнической истории к истории политической. Но этническая история — это совокупность явлений социальных, экономических и других, а также процессов, затрагивающих культурные, бытовые и этнические традиции. Она не может быть сведена главным образом к миграциям, вызванным политическими событиями и военными столкновениями. Такой прием едва ли можно признать правильным.

К тому же К. И. Петров не придает должного значения и такому фактору, как этническая территория. Между тем обширные пространства, занимаемые горными хребтами Тянь-Шаня и Памиро-Алая, отчасти и Саяно-Алтая и Куэнь-Луня, с прилегающими к ним горными областями, в разное время были освоены различными племенами. Расположенные на этих пространствах пастбища, кочевые пути, охотничьи угодья, пахотные земли вместе с разбросанными здесь стойбищами и поселениями, должны быть с полным основанием признаны той этнической территорией, о которой было связано формирование племен, вошедших впоследствии в состав киргизской народности, и сложение самой народности. Едва ли можно рассматривать этногенез киргизов, их этническую историю вне устойчивой в определенные периоды этнической территории, хотя подвижность кочевых племен, из которых складывалась киргизская народность, и превратности их военно-политических судеб могли иногда суживать или расширять, либо как бы «размывать» границы их этнической территории.

Мне представляются крайностями как суждения тех, кто стремится утверждать глубокую автохтонность киргизов, так и взгляды тех, кто сводит этногенез киргизов к переселению каких-то «потоков» или «массивов» киргизских племен с весьма отдаленных территорий на Тянь-Шань.

В действительности киргизская народность сложилась в результате тесных этнических взаимосвязей местного и пришлого населения, а ее этническая история едва ли могла иметь тот чрезмерно усложненный характер, какой ей придает в своих работах К. И. Петров. Главной ее особенностью была, если можно так выразиться, ее «многогранность». Этническая история киргизов складывалась в многообразных связях с этническими процессами, протекавшими в Центральной Азии, Южной Сибири, Средней Азии, на степных просторах современного Казахстана; она не может рассматриваться без учета этих связей.

Именно поэтому решение многих вопросов, возникающих при анализе движущих сил и этапов этнической истории киргизской народности, вряд ли сможет быть найдено, если его искать на пути передвижения в течение ряда столетий какого-то единого «массива-потока» тюркоязычных племен «Енисейско-Иртышского междуречья», который представлял собой чуть ли не вполне уже сложившуюся киргизскую этническую общность.

К сказанному следует добавить, что если уже давно стала очевидной невозможность отождествления енисейских и тянь-шаньских киргизов, то столь же очевидна необоснованность полного отрицания некоторых этногенетических связей между ними, которые обнаруживаются при более тщательном рассмотрении данных археологии, истории, языка и этнографии.

Процесс формирования племен, образовавших киргизскую народность, протекал в течение длительного времени на огромной территории. Большинство современных исследователей пришли к выводу о том, что предки киргизских племен были связаны своим происхождением с древнейшими племенными союзами саков и усуней, динлинов и гуннов.

При рассмотрении этнической истории киргизского народа и проблемы его этногенеза возникают вопросы, ответы на которые призвана дать и этнографическая наука. К ним относятся, в частности, такие вопросы: каковы те этнические компоненты, из которых сложилась киргизская народность; на какой территории происходило формирование этих этнических компонентов и сложение самой киргизской народности; какова последовательность их включения в состав киргизской народности, их «удельный вес», и др.

К сожалению, некоторые историки недоучитывали показания этнографических источников, а отдельные авторы просто обходили эти источники. Это приводит к известному обеднению фактической стороны исследований, к некоторой односторонности и к появлению малообоснованных, поспешных и спорных гипотез, построений и концепций. Правда, возможности этнографии в известной мере ограничены, прежде всего — хронологическими рамками. Однако при правильном и внимательном использовании даже относительно поздних этнографических материалов, при строго научном к ним подходе они могут пролить свет и на более ранние периоды этнической истории.

Казалось бы, при исследовании вопроса о формировании киргизской народности следует прежде всего выявлять те конкретные этнические компоненты, из которых она сложилась. Между тем во многих работах до недавнего времени говорилось о киргизах вообще, о переселении или передвижении всех киргизов. Теперь уже признается, что изучение этнической истории киргизов, как и любой другой народности, может быть успешным только при условии, если будет установлено происхождение основных компонентов, вошедших в их состав. По отношению к киргизам это особенно важно, так как хронологические и географические координаты, связанные с их именем, исключительно широки.

Для правильного понимания этнических процессов, приведших к образованию киргизской народности, известное значение имеет та или иная трактовка вопроса о самом этнониме «кыргыз». Не касаясь здесь истории и этимологии этого этнонима и связанного с киргизами этнонима «бурут», следует лишь высказать несколько соображений об этническом его содержании. Вряд ли можно признать допустимым (как это делали раньше, а иногда делают и теперь некоторые исследователи) свободное обращение с этнонимом «кыргыз» как с имеющим одинаковое этническое содержание на протяжении всего его существования.

Самая большая трудность при решении этого вопроса состоит в том, что носители этнонима «кыргыз» (по крайней мере в XVI—XVII вв.) жили одновременно в Южной Сибири, Восточном Туркестане, на Тянь-Шане, Памиро-Алае, в Средней Азии и казахских степях, в Приуралье (среди башкир), т. е. на весьма отдаленных друг от друга территориях. Уже этот факт свидетельствует, это этническая история киргизов представляла собой длительный многогранный процесс, тесно связанный с историей формирования многих других племен и народов как Средней и Центральной Азии, так и сопредельных областей. Взятое само по себе, в отрыве от конкретного этнического содержания, вне окружающей этнокультурной среды и без учета хронологии, название народности едва ли может послужить отправным пунктом для глубоких изысканий. Исследователи уже не раз отмечали, что сам факт наличия одинаково звучащих этнонимов на чрезвычайно удаленных друг от друга территориях еще не служит достаточно веским доводом в пользу утверждения об общности происхождения их носителей.

Вопрос об отношении современных киргизов Тянь-Шаня и Памиро-Алая к киргизам так называемой киргизской государственности IX—X вв., как и вопрос об эпохе формирования киргизской народности, относится к числу тех наиболее сложных вопросов, по которым до сих пор продолжаются споры и ведутся дискуссии, существуют противоположные точки зрения. Попытки установления прямолинейной связи между киргизами Тянь-Шаня и Памиро-Алая, с одной стороны, и киргизами Енисея — с другой, основанные главным образом на совпадении имени тех и других, не принесли какого-либо существенного результата, не стали базой для научного решения проблемы происхождения киргизского народа. Однако в ряде работ до недавнего времени этноним «кыргыз» вместе с его носителями рассматривался как нечто перемещающееся в неизменном виде как во времени, так и в пространстве. К киргизам VII—VIII вв., равно как и к киргизам XVIII—XIX вв., подходили как к однородному этническому коллективу, единой этнической общности. Недостаточно учитывались уровни развития производительных сил, разные политические условия, иная географическая среда, иные производственные отношения, различное этническое окружение, когда речь шла о киргизах на Енисее и киргизах на Тянь-Шане.

Но как же все-таки объяснить тот факт, что имя «кыргыз» с верховьев Енисея «переместилось» далеко на юго-запад, вплоть до Ура-Тюбе, до Афганского Бадах-шапа? И что скрывалось под этим именем в конце I тысячелетия нашей эры: пелитический союз, административно-территориальное или военно-кочевое объединение племен, или сложившаяся народность со своим самоназванием? Если даже полностью довериться источникам о существовании в ту пору (IX—X вв.) киргизской государственности, то и в этом случае ее нужно отнести к государственности раннефеодального типа, где господствовали племенные традиции. Племена, входившие в состав этого объединения-государства, не могли не сохранять свои этнонимы, свое племенное самосознание. Поэтому трудно согласиться с мнением некоторых ученых о том, что уже в IX—X вв. существовала вполне сложившаяся народность с самоназванием «кыргыз». Для возникновения народности в то время еще не созрели объективные условия (см. ниже), социально-экономическое развитие еще не успело достигнуть того уровня, при котором могла бы сложиться самостоятельная народность. Хорошо известно, что сложение едва ли не всех тюркоязычных народностей Средней Азии и Казахстана очень близко совпадало по времени. Нет оснований предполагать, что киргизы составляли в этом отношении какое-то исключение, хотя сложение киргизской народности, несомненно, обладало чертами своеобразия.

Однако не допускаем ли мы ошибки, признавая, что название «кыргыз» всегда равнозначно этнониму? Ни рунические надписи, ни свидетельства Махмуда Кашгарского в его «Диване», ни «Сборник летописей» Рашид-ад-Дина, ни другие источники не содержат убедительных доказательств в пользу того, что термин «кыргыз» был этнонимом. Совершенно прав В. П. Юдин, когда он пишет: «По-видимому, при объяснении происхождения киргизского народа следует отказаться от стремления следовать за термином, что уже является в основном принятой точкой зрения в отношении казахов».

Вероятно, с формированием киргизской народности как определенного исторического этапа этнической общности дело обстояло значительно сложнее. Никто не «перенимал» название «кыргыз», оно лишь постепенно, в ходе исторического развития, в процессе формирования самого киргизского этноса утверждалось как этническое самоназвание. Совсем не так уж далеко ушло время, когда к самоназванию «кыргыз» обязательно прилагалось название племени, к которому относило себя то или иное лицо.

В начале XX в. даже далеко заброшенные в горы Куэнь-Луня, оторванные от основной массы киргизов мелкие группы, называвшие себя кыпчаками, одновременно осознавали себя как киргизы. Следовательно, этническое самосознание уже успело упрочиться. Можно полагать, что и в отдаленном прошлом целый ряд племенных групп, по различным причинам и в разное время оторвавшихся от своего «ядра», сохраняли отчетливое представление о своем политическом единстве и вместе с тем удерживали и свое общее наименование, и свои племенные имена.

Имя «кыргыз» на более ранних этапах истории, в особенности в эпоху весьма преувеличенного киргизского «великодержавия», имело, на наш взгляд, не столько этническое, сколько политическое содержание. Оно распространялось на группы племен различного происхождения, жившие не только в Минусинской котловине и в пределах Саяно-Алтая, но и значительно южнее и юго-западнее, на территории Джунгарии и частично Восточного Туркестана. Источники X в. уверенно говорят о южной границе киргизов, проходившей через Восточный Туркестан. Следовательно, часть племен центральноазиатского происхождения, которых соседи называли киргизами (самоназвания этих племен неизвестны), проживала поблизости от современной территории расселения киргизов, а кое-где эти территории и совпадали.

Едва ли необходимо говорить о переселении какого-либо крупного массива киргизов с Енисея, если некоторой части киргизских племен достаточно было передвинуться на несколько сот километров с северо-востока и востока на Западный Тянь-Шань, а затем и южнее, чтобы оказаться на территории расселения современных киргизов. Имеющиеся в распоряжении исследователей материалы дают основание предположить, что на территорию современного Киргизстана пришли преимущественно не киргизы, жившие на Енисее, а некоторые, главным образом тюркоязычные, племена, проживавшие ранее в пределах Восточного Притяньшанья, отчасти; Прииртышья и Алтая. Для многих из них название «кыргыз» было вначале не этнонимом, а названием того политического союза, к которому они принадлежали.

Подходя к этому сложному вопросу диалектически, следует сказать, что если до X—XI вв. географическое распространение имени «кыргыз» было значительно шире того этнического ядра, для которого это имя было этническим самоназванием, то после X—XI вв., наоборот, круг племен, вовлеченных в процесс киргизского этногенеза был значительно шире той территории, к которой непосредственно был привязан этноним «кыргыз». Ошибка некоторых исследователей состояла в том, что они искали киргизов только там, где встречалось собственное имя «кыргыз». Оно словно обладало магической силой, которая заставляла исследователей послушно следовать за ним. Этнические группы, которые были за пределами этого названия, рассматривались как не имеющие отношения к киргизскому этногенезу.

Теперь уже совершенно очевидно, что к решению этой проблемы нужно подходить конкретно-исторически, т. е. с учетом всех тех племен и этнических групп, которые могли принять участие в образовании киргизской народности. Но для образования самой киргизской народности требовался ряд условий: а) наличие относительно устойчивой территории, в достаточной мере обеспечивающей сношение племен друг с другом; б) наличие господствующего во всех основных племенах общего языка; в) наличие такой системы хозяйства, которая сочетает ведущий хозяйственный уклад с другими формами хозяйственной деятельности; г) близость культурно-бытовых особенностей, складывавшихся в процессе обмена и культурно-исторического взаимодействия и способствующих известному тяготению друг к другу отдельных племен в конкретной исторической обстановке; д) наличие сходных черт в идеологических воззрениях и элементов общности культа; е) наличие социально-политических факторов, объединяющих группу данных племен в союз или конфедерацию на почве их отношений с другими соседними народами и племенами; ж) сознание принадлежности к новой, более широкой этнической общности — народности.

Все эти условия имелись налицо. У племен, образовавших киргизскую народность, уже в средние века была общая территория, существовал единый язык (с племенными диалектами). У всех этих племен уже складывалось общее этническое самосознание. Они вели кочевой образ жизни, занимались скотоводством и охотой и жили в условиях патриархально-родового быта и патриархально-феодальных общественных отношений; у них сложился общий тип культуры, хотя и сохранявший локальные и племенные особенности. Из племенных эпосов начал формироваться единый общенародный эпический памятник «Манас». Наконец, возникшие агрессивные устремления ойратских феодалов способствовали сплочению близких территориально и в значительной мере родственных племен в единое социально-политическое целое.

Названные выше условия, хотя каждое и в различной степени, в конечном итоге обеспечили образование киргизской народности. Начало этого сложного процесса можно отнести примерно к XIV—XV вв., но наиболее интенсивно он шел, несомненно, в XVI—XVII вв. Завершение процесса формирования киргизской народности по всем признакам происходило в XVIII в., хотя в отдельных районах этот процесс частично еще продолжался и позднее. Во всяком случае, в период, предшествовавший присоединению Киргизии к России, киргизы представляли собой уже вполне сложившуюся крупную народность.

Комплекс этнографических данных, в частности показаний этнонимики и народных преданий (генеалогических и исторических), как имеющихся в литературе, так и в особенности собранных этнографическим отрядом

Киргизской археолого-этнографической экспедиции 1953—1955 гг., дополненных свидетельствами исторических источников, позволяет с довольно большой долей точности ответить на вопрос об основных этнических компонентах, сформировавших киргизскую народность в том ее облике, который предстает перед нами в XVI—XIX вв.

Численность киргизов, проживающих на территории трех государств, составляет свыше 1500 тыс. человек. Основная их масса населяет территорию СССР, где их; насчитывается 1452 тыс. человек (1970 г.), в Китайской Народной Республике — 71 тыс. человек (1953 г.) и в Афганистане — до 15 тыс. человек. В пределах СССР 88,5% киргизского населения (1285 тыс. человек) сосредоточено в Киргизской ССР. В Узбекской и Таджикской ССР живет 146 тыс. человек, остальные в небольших количествах — в других республиках. Подавляющее большинство киргизов в КНР проживает в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, причем около 50 тыс. — в Киргизском автономном округе Кызыл-Суу. Группы киргизов Афганистана кочуют на Большом и Малом Памирах и на склонах Гиндукуша.

Таким образом, ареал распространения киргизов — от северных предгорий Тянь-Шаня и до отрогов Куэнь-Луня и Гиндукуша на юге, от оазиса Куча на востоке и до западных склонов Туркестанского хребта — весьма обширен.

Этнический состав киргизской народности тесно связан с существовавшей ранее системой родоплеменного деления.

Ценные сведения о родоплеменном составе киргизов, отражающие, несомненно, собственные воззрения народа, содержатся в китайских источниках XVIII в. Они рассмотрены в работах И. Бичурина, А. Н. Бернштама, А. А. Кондратьева. Их дополняют сведения русского автора XVIII в. И. Г. Андреева. Подробные данные о родоплеменном делении киргизов собрал во время своих путешествий Чокан Валиханов. Крупный вклад в изучение этнического состава киргизов внесли труды М.Венюкова, В. В. Радлова и Н. А. Аристова. Обзор родоплеменного деления памиро-ферганских киргизов содержат работы Н. Ф. Ситняковского. Соответствующие сведения о киргизах Восточного Туркестана приводит Корнилов. В опубликованных в советское время работах В. Н. Дублицкого, Г. Е, Грумм-Гржимайло, А.С. Сыдыкова, С.И. Ильясова, Б. Д. Джамгерчинова, М. Юнусалпева приводятся данные, дополняющие ранее известные, а также новые сведения по рассматриваемому вопросу.

Новым источником явились полевые материалы, собранные во время работ Киргизской археолого-этнографической экспедиции 1953—1955 гг. в районах Киргизии: северных — С. М. Абрамзоном и южных — С. М. Абрамзоном и Я.Р.Винниковым. Благодаря собранным в разное время сведениям появилась также возможность рассмотреть родоплеменное деление киргизов, населяющих Синьцзян-Уйгурский авт. р-н КНР.

При изучении А. Т. Тагирджановым и В. А. Ромоди-ным находящихся в Ленинградских архивохранилищах списков сочинения на таджикском языке Сейф ад-дина Ахсиканти «Собрание историй» (Маджму ат-Таварих)*, написанного в XVI в., выявлены новые ценные данные о родоплеменной структуре киргизов, которые служат доказательством глубокой традиционности их генеалогических представлений.

(*В связи с ограниченными возможностями полиграфической базы далее по всему изданию тюркское написание дается в русской транскрипции)

Имеющиеся обильные свидетельства позволили полностью, с большой детальностью реконструировать сложную и в то же время довольно гибкую систему родоплеменного деления, охватывавшую все группы киргизов на территории их расселения. Несмотря на существование многочисленных вариантов генеалогических преданий, касающихся тех или иных элементов общей схемы, тех или иных легендарных предков или структуры отдельных племен, родоплеменное устройство киргизов, предстает перед нами в целом как единая и стройная всеобъемлющая система.

Сличение сведений, содержащихся в упомянутой рукописи XVI в., с собранными нами генеалогическими преданиями позволяет установить, что не менее половины легендарных предков киргизов, названных в рукописи, представлено и в бытующих еще теперь генеалогиях. Среди этих предков (по нисходящей линии) Аналхак, Арслан-бий, Мары-бий, Шукур-бий, Сангин-бий, Сары-бий, Домбур (Домбул), Долон-бий, Ак уул. Большинство генеалогических преданий нашего времени выводит происхождение основных киргизских племен от Долона и его сыновей Ак уула (Агул, Абыл) и Куу уула. (Куул, Кугул, Кабыл).

Уже в XVI в., как и в более позднее время, киргизские племена делились на правое крыло (оң) и левое: крыло (сол). Но если в XVI в. правое крыло подразделялось на группу отуз уул (тридцать сыновей) и группу племен — потомков Булгачи, то в более близкое к нам время под названием «отуз уул» большинство киргизов объединяло оба крыла — и правое и левое, группа же племен — потомков Булгачи, к которой причислялись уже и другие племена, получила название ичкилик. Киргизы, живущие в Синьцзян-Уйгурском авт. р-не КНР, представляют себе родоплеменную структуру несколько иначе. К левому крылу они относят всю группу отуз уул, а к правому — группу ичкилик.

В составе правого крыла тянь-шаньские киргизы выделяют три ветви: тагай, адигине и муңгуш. К первой из них относят следующие племена сары багыш, бугу, солто, тынымсейит, саяк, чекирсаяк, жедигер, черик, азык, багыш, моңолдор, баарын, суу мурун. Ветвь адигине включала в себя племена жору, бёрю, баргы, кара багыш., сарттар. Ветвь муңгуш состояла из двух подразделений — жагалмай и кош тамга, которые в свою очередь распадались на некоторое число племен. Особняком стало племя коңурат.

К левому крылу принято было относить следующие племена: кушчу (кутчу), саруу, мундуз, жетиген, кытай, басыз, тёбёй и чоң багыш.

В третью группировку киргизов, известную под именем ичкилик, включали племена кыпчак, найман, тейит, кесек, жоо кесек, каңды, бостон, нойгут, тёёлёс (дёёлёс), авагат (ават). Иногда в ее составе выделяли еще группу кыдырша. Без достаточных оснований в нескольких случаях самостоятельное значение в составе группировки ичкилик было придано группе opгy.

Отчетливость родоплеменной структуры у киргизов, выступающая в упомянутом ранее источнике («Маджму ат-Таварих»), дает основание утверждать, что этнический состав киргизской народности успел к XVI в. стабилизироваться, а это не могло произойти далеко за пределами той территории, на которой мы застаем киргизов в XVI в. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что большинство тюркоязычных племен, на базе которых складывалась киргизская народность, не переселялись откуда-то издалека, а проходили некоторые этапы своего формирования здесь же, на территории современного местообитания киргизов или близко примыкавших к ней областей. О том, что киргизы проживали в пределах Семиречья, и в частности в долине р.Чу уже в XV в., убедительно свидетельствуют игнорированные другими исследователями данные, приводимые на основании изучения источников узбекским ученым Б. Ахмедовым.

Отрицание факта существования на Тянь-Шане этнической общности под именем «кыргыз» уже в XV в., а возможно и раньше, становится в свете достоверных исторических данных все более трудным для тех, кто сводит этническую историю современных киргизов к их массовому переселению на Тянь-Шань. Уместно в этой связи поставить вопрос и о содержании самого понятия «Тянь-Шань». Нередко различие точек зрения на этнические процессы, связанные со сложением киргизской народности, является результатом нечеткости и разнобоя в терминологии, причем это касается и этнических, и социальных, и географических понятий. Это полностью относится и к понятию «Тянь-Шань». Нередко когда говорят и пишут о тянь-шаньских киргизах, имеют в виду только территорию современной Киргизии. Это, конечно, приводит к существенным искажениям в трактовке фактов этнической истории киргизов. Между тем известно, что Тянь-Шань, как горная система, уходит, далеко на восток за пределы современного Киргизстана. И если рассматривать Тянь-Шань в целом, как географическое понятие, то ряд спорных вопросов отпадает сам собой.

Кроме названных выше, в этническом составе киргизов были представлены некоторые компоненты смешанного или инородного происхождения. К их числу относят кюркюрёё, кюрён, калча, кельдике, калмак, сарт-калмак, калмак-кыргыз, чала-казак и др..

Большая часть этнографической группы сарт-калмыков (сарт-калмак) — около 2,5 тыс. человек (1959 г.) — проживает в селениях Бёрюбаш и Чельпек близ г. Пржевальска (Прииссыккулье), где они окончательно поселились в 80-х годах XIX в. Эта часть сарт-калмыков является смешанной по своему составу. В нее входят и потомки некоторых киргизских групп. Несколько сот сарт-калмыков живут в Синьцзян-Уйгурском авт. р-не КНР, в уезде Монгол-Курэ (Чжаосу), среди киргизов и казахов. И те, и другие сарт-калмыки по религии — мусульмане, давно уже двуязычны, длительное время живя с киргизами, стали причислять себя к последним.

В уезде Дёрбёльджюн Эмельгольского Монгольского авт. округа Синьцзян-Уйгурского авт. р-на представлен на очень своеобразная группа калмак-киргизов, насчитывающая около 1000 человек. В ее состав входят киргизы, относящие себя по происхождению к племенам сэры багыш, мундуз, баарын, а также в небольшом числе ханьцы, тувинцы (группа кёкмончок), казахи. По своему быту эта группа близка к монголам, исповедует ламаизм, говорят же они на казахском языке, в котором сохраняются элементы киргизского. Ламы и старики знают монгольский язык. Они утверждают, что пришли сюда «из Ала-Тоо» около 300 лет назад. Калмак-киргизы считают себя теперь киргизами, хотя некоторые помнят, что их предки не были киргизами. Не исключено, что основу этой группы составили потомки части киргизов, насильственно уведенных джунгарамн из Сибири в начале XVIII в.

В пределах Киргизской ССР проживает несколько групп, именуемых чала-казаками, но причисляющих себя к киргизам. Одна из них живет в западной части г. Фрунзе, на территории бывшего селения Кызыл-Аскер, две другие — в Таласской долине. В состав этих групп входят как выходцы из некоторых киргизских племен (солто, моңолдор и др.), так и представители других национальностей: узбеков, казахов, уйгуров.

Многие наши информаторы связывают с киргизами происхождение этнографической группы долонов (или доланов), живущих в Синьцзян-Уйгурском авт. р-не КНР и ныне по языку и образу жизни почти не отличающихся от уйгуров. По их утверждению, сами долоны признают, что по происхождению они — киргизы. Отмечают, что долоны по физическому типу ближе к киргизам, сохраняют некоторые обычаи соседних киргизов: скачки с козлом, конские скачки и др. Хотя В. П. Юдин и высказывает предположение о происхождении долонов от могулов, а также склонен принять отождествление Э. Р. Тенишевым этнонима «долан» с монгольским числительным «семь» — долон, это не противоречит возможным этногенетическим связям киргизов с долонами.

Основные родоплеменные группы киргизов СССР и КНР локализуются следующим образом: почти все племена ветви тагай — в пределах Центрального и отчасти Западною Тянь-Шаня, Чуйской долины и котловины оз. Иссык-Куль, в бассейне р. Текеса, вдоль южных склонов хр. Кокшаал; племена ветвей адигине и муц по склонам Ферганского и Алайского хребтов, в восточной части Ферганской котловины и в уезде Улугчат Киргизского авт. округа (КНР); племена левого крыла — в долинах рек Таласа и Чаткала и отрогах одноименных хребтов, частично — в предгорьях Ферганского хребта, а также по южным склонам хребта Кокшаал; племена, причисляемые к группе ичкилик — в предгорьях части Алайского и Туркестанского хребтов и прилегающих к ним районах Ферганской котловины, в западной части Алайской долины, в восточной части Каратегина и на восточном Памире, а также в Синьцзян-Уйгурском авт. р-не КНР; в уездах Ак-Тоо, Улугчат, Таш-Курган, к западу от городов Кашгара, Янги-Гис-сара и Яркенда и в уезде Гума — в предгорьях Куэнь-Луня.

Среди киргизов отчетливо выделялись две группировки, различавшиеся не только по составу входивших в них племен, но и по ряду особенностей их материальной и духовной культуры, некоторым обычаям. К первой принадлежит киргизское население северных частей Киргизии и Синьцзян-Уйгурского авт. р-на КНР, относившее себя к племенной группе отуз уул, ко второй — киргизское население южных районов Киргизской ССР и прилегающих районов Таджикской ССР и южной части Синьцзян-Уйгурского авт. р-на КНР, относившее себя к племенам группы ичкилик, а отчасти и правого крыла группы отуз уул (ветви адигине и муңгуш). Однако образ жизни, связанный с кочевым и полукочевым скотоводством, важнейшие черты культуры и быта были в прошлом общими для обеих группировок, как и этническое самосознание, и язык, несмотря на наличие в нем северокиргизских и южнокиргизских диалектов. Своеобразие, присущее названным крупным группировкам киргизов, вызвано, по всей вероятности, некоторыми различиями в их этнической истории. Процесс формирования этнических элементов, составлявших каждую из этих группировок, происходил в какой-то степени обособлено, что не помешало их сплочению в известное время в общий этнический коллектив – киргизскую народность.

Одной из важнейших особенностей этнического состава киргизов следует считать его сложность, пестроту и смешанность. В этом нельзя не видеть результата еще сравнительно недавно протекавших этнических процессов.

Эта сложность этнического состава привела в свое время таких крупных исследователей, как В. В. Радлов и Н. А. Аристов, к ошибочным выводам о наличии у киргизов особого звена родоплеменной структуры, аналогичного алтайскому «сёёк», понимаемому как кровнородственное объединение. В действительности же среди киргизов подобное звено отсутствует. Широкое расселение в прошлом на значительной территории некоторых одноименных племенных и родовых групп является следствием имевших место социально-политических событий, передвижений, схождений и расхождений различных групп и т. д. Например, в составе кыдык — одного из основных подразделений племени бугу — имеются мелкие группы самого различного происхождения: кыпчак, кутчу, тыным сейит, катаган и др. Наличие в составе ряда племен мелких включений иноплеменного происхождения, например из среды моңолдор, черик, кутчу и др., вовсе не свидетельствует о существовании так называемых «костей» (сёёк) моңолдор, черик и т. д., но служит лишь подтверждением факта большой подвижности этнических групп. В XIX—XX вв. сёёк рассматривался только как родство по браку: имеются в виду отношения между двумя группами (сёёкчюлюк), равнозначные отношениям между сватами (кудалаш).

Для Прииссыккулья, например, должны быть отмечены несомненные и значительные этнические связи с южнокиргизскими племенными группами и с группами, проживающими в долине р. Таласа. Так, среди некоторых крупных подразделений племени бугу можно было встретить мелкие включения из таких южнокиргизских племен, как тейит, джору, кара багыш и др. Несколько небольших групп прииссыккульских мундузцев имеют прямую генетическую связь с относительно крупным южнокиргизским племенем муидуз. То же самое относится к проживающим на побережье Иссык-Куля и в Кочкорской долине группам кутчу и кытай — выходцам из Таласа.

Целый ряд других небольших групп, вкрапленных в основной массив местного населения Прииссыккулья, оторвался в свое время по разным причинам от групп своих соплеменников, проживающих на других территориях. К ним относятся, кроме упомянутых, дёёлёс, баарын, керейит. На Тянь-Шане живут мелкие группы кельдике (связывают себя с большим племенем багыш), джетиген, тёбёй и др. История некоторых из этих групп содержит немало ценных деталей, важных для понимания сложных этногенетических процессов. В условиях господства патриархально-феодальных отношений такие мелкие группы довольно часто находились на положении «черни» (букара), жестоко эксплуатировавшейся феодальной верхушкой господствовавших родоплеменных подразделений.

В отношении пестроты этнического состава характерны два крупных племени: сары багыш и солто. Среди сары багыш наряду с группами казахского происхождения отмечены группа «сартского» происхождения (чертике), потомки рабов из неизвестных «родов» из Таласа — öзюк, чечей, молой и др. В состав племени солто входили выходцы из киргизских племен моңолдор, кыпчак, багыш, баргы, сарттар, саяк и др., а также довольно большая группа, состоявшая из мелких «букаринских» родов, известная под именем потомков «семи рабов» (жети кул). Эти роды были поделены как наследство между крупными солтинскимн манапами. Состав этих двух племен свидетельствует о том, как тесно переплеталась этническая история с процессами социального развития и классовыми противоречиями.

Имеются показания о генеалогической связи между собой крупных племен бугу и сары багыш, солто и сары багыш, бугу и саяк в сравнительно поздний исторический период, что свидетельствует об интенсивных контактах между этими племенами. Это подтверждается и данными о тамгах. Заслуживает внимания древняя тамга жагалмай, распространенная в прошлом прежде всего среди бугинцев и сарабагышцев; ее наносили не только на лошадей, но и на некоторые предметы (например, на стремена). Такая же или очень сходная по начертанию тамга и под тем же названием отмечена у племен черик и моңолдор (ветвь тагай), у племен сарттар, баргы и кара багыш (ветвь адигине), у подразделения джагалмай (ветвь муңгуш); тамга такого же или близкого начертания была также у племени багыш (ветвь тагай; тамга без названия), у племени бёрю (ветвь адигине; бёрю тамгасы), у племени саяк (ветвь тагай; саяк тамгасы), у племен кыпчак (кыпчак тамга) и конурат (без названия), у подразделения бай согур племени басыз (байсогур тамга).

С одной из разновидностей тамги племени бугу и с аналогичной по форме одной из тамг ветви муңгуш совершенно одинакова тамга племени чекир-саяк под названием кайчы тамга (кайчы — ножницы).

У подразделения племени саруу (левое крыло) ай тамга начертание тамги такое же, как тамги племени бугу, носящей название жаа тамга (от жаа — лук), и тамги племени азык, а также тамги племен бугу и сары багыш под упомянутым названием «жагалмай».

Племя солто (ветвь тагай) имело отличную от большинства племен этой ветви тамгу под названием ай тамга (от ай — луна, месяц). Тамга такого же типа и под тем же названием (известна и под названием наал тамга, от наал — подковка) отмечена у племени сарттар (ветвь адигине), у племени чоң багыш (левое крыло), а также у племени дёёлёс (тёёлёс). У последнего (на юге Киргизии) имелось подразделение под тем же названием — ай тамга.

Тамга племени кушчу (левое крыло), в виде кружка, повторяется у ветви муңгуш и у подразделения теңизбай племени джору (ветвь адигине).

Из других совпадений начертаний, а нередка и названий, тамг отметим следующие: керки тамга (от керки — тесло) представлена у племени саяк и у подразделения кврки тамга племени басыз; босого тамга (от босого — дверная рама, дверная коробка) — у племен кара багыш и баарын, у подразделения белёк чал племени саруу и у племени кыдырша; ача тамга (от ача — развилина) — у племени мундуз (левое крыло), подразделения алакчын племени саруу, и в таком же начертании у ветви муңгуш; одинаковы тамги у племени бёрю (одна из тамг, без названия) и у подразделения оготур племени саруу (под названием кёёкёр тамга, от кёё-кёр — кожаная фляга для кумыса) и др.

Если в ряде случаев можно предполагать совпадение начертаний тамг, не обусловленное прямыми этногене-тическими связями, то большая группа тамг, представленных у ветвей и основных племен правого крыла (бугу, сары багыш, багыш, кара багыш, черик, моңолдор, баргы, сарттар, бёрю, саяк, чекир-саяк, азык джагалмай и др.), с полной очевидностью подтверждает этногенетическое родство этих племен. Более пеструю картину являют собой тамги, относящиеся к племенам левого крыла, что не может не свидетельствовать о его весьма смешанном составе.

Благодаря опубликованному Ю. А. Зуевым переводу извлечения из сочинения VIII—X вв. «Танхуйяо» появилась возможность сопоставить тамги древнетюркских племен с тамгами киргизов. В таблице тамг, накладывавшихся, на лошадей различных племен, имеются тамги, начертания которых либо совпадают с киргизскими, либо близки к ним. Наибольший интерес вызывает тот факт, что тамга племени цзе-гу (киргут, т. е. древних кыргызов) идентична тамге (джагалмай тамга и джаа тамга), распространенной у крупнейших в прошлом киргизских племен правого крыла: бугу, сары багыш, черик, моңолдор, азык, а также у части подразделений племени саруу левого крыла. Примечательно, что приведенная Н. Г. Маллицким «кара-киргизская» (т.е. общекиргизская) тамга имеет сходное начертание с тамгой цзе-гу. Древняя тамга племени пу-гу в виде круга до сих пор известна старикам как тамга киргизских ветвей адигине и муңгуш и племени кушчу. Тамги древних племен хуй-гэ (уйгур), чэ-ли (черик) и хунь (кун) близки по начертанию к тамгам киргизских племен тёёлёс (дёёлёс), мундуз и солто. Изображение тамги племени а-ши-на имеет аналогию с одной из тамг у ветви адигине. Могут быть сопоставлены и тамги древнего племени цзюй-ло-бо (кураббор; ср. киргизский этноним кара боор) с тамгами киргизских племен тёёлёс, саруу и с одной из тамг ветви адигине. Некоторые из приведенных сопоставлений заслуживают самого пристального внимания, поскольку они позволяют протянуть нити этнических связей от самого недавнего к глубокому прошлому.

***

Благодаря имеющимся ныне материалам в некоторых случаях оказывается возможным уловить отголоски более раннего периода этнической истории киргизов, вплоть до XVI—XVII вв. К ним относятся данные о широких этнических связях киргизов с казахскими, узбекскими и ойратскими племенами. Группами казахского происхождения местное население называет в составе племени сары багыш — абыла, сабыр и чагалдак, в составе племени бугу — группу отуз уул и др. С другой стороны, имеются многократные указания на связь с киргизами некоторых казахских этнических групп, что подтверждает данные приведенные в работах Н. А. Аристова . Группами узбекского происхождения среди бугинцев считают такабай уулу, торгой; среди сарыбагышцев — жумаш уулу. В ряде случаев зарегистрированы поколения ойратекого (калмыцкого) происхождения; группы окэзренбай, чюрюм, кызыл сакал среди бугинцев; калмакы среди сарыбагышцев, суумурунцев, адигине и др. Все названные и другие мелкие группы различного происхождения были в свое время ассимилированы теми или иными киргизскими племенами, и об их ином этническом прошлом сохранились лишь воспоминания среди стариков — хранителей генеалогических преданий. Смешанный характер некоторых групп хорошо прослеживается на примере группы джети кул (семь рабов) в составе племени сары багыш. В нее вошли потомки четырех выходцев из калмыков, одного выходца из племени кутчу, одного — из племени моңолдор и одного — из племени мундуз. Образовавшись вначале, как социальная группа (из рабов феодала Эсенгула), группа джети: кул приобрела впоследствии черты этнической общности. Следует отметить, что длительные связи с ойратскими племенами оставили глубокие следы не только в этническом составе киргизов и ойратов, но и в многочисленных преданиях, некоторых обычаях, тамгах и т.п.

Эти факты в совокупности с приведенными ранее данными свидетельствуют о том, что в прошлом существовали непрерывные и интенсивные этнические связи как между самими киргизскими племенами, так и между киргизами и другими тюркоязычными и монголо-язычными племенами, проживавшими в прилегающих районах Восточного Туркестана, с одной стороны, и в районах Восточной Ферганы, объединяемых общим термин м «Андижан», — с другой. Территория Джунгарии и Вос очного Туркестана, южного Семиречья, Ферганы и Алая представляется в прошлом единым гигантским котлом, в котором происходил длительный процесс кристаллизации тех этнических компонентов, которые образовали в конечном итоге киргизскую народность. Подтверждение этому можно найти во многих рассматриваемых далее явлениях.

В памяти стариков отложились, как было указано, события относительно далекого прошлого. Так, в предании о происхождении группы джетиген (Куланакский р-н, Тянь-Шань) фигурируют имена как Эдиге, так и Токтомышкана (Тохтамыш) и Баракана (Боракхан), что указывает на связь этого предания с событиями первой трети XV в., захватывавшими и Могулистан. Кстати, племени джетиген приписывается «ногайское» происхождение. Любопытно, что в предании упоминается и жестокая эпидемия, охватившая страну после убийства Бараканом трех сыновей Эдиге (известно, что в Дешт-и Кипчаке в 1428—1430 гг. свирепствовала чума).

В одной из распространенных легенд о предках киргизов фигурирует пришелец Дайр, отправившийся затем к казахам и ставший родоначальником казахской группы джалаир (по другому-варианту — албан). Это имя вполне согласуется с исторической личностью — казахским ханом Тахиром, стоявшим в течение некоторого времени, в 20-х годах XVI в., во главе могулистанских киргизов.

Ряд показаний в преданиях и легендах уходит в XVII в. Наиболее ярким из них следует считать рассказ о походе киргизов на запад во главе с ханом Кудаяном; этот поход рассказчики связывают с голодным, тяжелым для киргизов временем, когда «казахи доили березу, а киргизы ушли в Гиссар и Куляб» (казак кайың саап, кыргыз ысар-кёлёпкё кетти). Любопытно, что в некоторых легендах поход во главе с Кудаяном характеризуется как набег на народ, называемый «каратегин». Как известно, крупное передвижение киргизов через Каратегнн в Гиссар (в количестве 12 тыс. семей) произошло в 1635—1636 гг.

Сложность этнического состава некоторых групп киргизов и известная условность вхождения в них тех или иных элементов может быть раскрыта на примере группировки ичкилик. Большая часть племен, обычно включаемых в ее состав, указывает на Восточный Туркестан как на свою древнюю родину. Источники XVI— XVII вв. упоминают некоторые из них среди киргизских племен, населявших в это время Восточное Притяньшанье. Появление основного ядра ичкиликов на территории Средней Азии ечевидно, относится также к XVI— XVII вв., хотя некоторые из племен передвинулись сюда позднее. Например, племя нойгут еще в XVIII в. было расселено в Восточном Туркестане. Ныне, за небольшим исключением, потомки нойгутцев живут в южной части Ошской обл. Киргизской ССР.

Придя на территорию Средней Азии, киргизские племена, причисляемые к группе ичкилик, вступили в тесный контакт с обитавшими здесь ранее значительными тническими группами местного тюркоязычного населения и впитали в себя часть этих групп. Прямое доказательство этому мы находим в мемуарах султана Бабура («Бабур-намэ»). Касаясь ряда явлений, связанных с социально-экономическим положением в Фергане, Бабур отмечает, что в горах между Ферганой и Кашгаром корчует большое племя скотоводов, состоящее из нескольких тысяч семей. Называя горы, в которых кочевало это племя, труднодоступными, он указывает, что кочевники имеют много лошадей и овец, а вместо быков они разводят кутасов (яков), которых у них также много.

В данном случае имеется очень важный этнографический признак, а именно — яководство, который может быть связан только с киргизами. В Средней Азии не известно ни одной народности, кроме киргизов, у которой разведение яков являлось бы одним из основных занятий. Название племени, которое приводит Бабур, читается по-разному: чакрак, чограк, чагрек, чегерак. Мною установлено, что среди южнокиргизского населения, относящего себя по происхождению к племенам тейит, нойгут и бостон, до сих пор сохранились небольшие группы, удержавшие этноним чогорок. Все это дает основание полагать, что названное Бабуром племя вошло в состав ичкиликов.

Не все племена, которые принято было относить к ичкиликам, признают это объединяющее их название. По своему происхождению они различны. Включение их в данную группировку происходило в разное время. Не случайно из известных в XIX—XX вв. под названием «ичкилик» десяти основных племен в сочинении «Маджму ат-Таварих» в качестве потомков Булгачи названы-только пять, причем отсутствует такое крупное племя, как кесек, а также и племена кыпчак, найман и др. Однако наблюдающееся сходство культурно-бытовых особенностей и диалектов основных племен этой своеобразной группы свидетельствует о пережитых ими общих, этапах этнической и социально-политической истории. В то же время этнографические черты, свойственные в прошлом отдельным племенам этой группы, которые отмечались рядом исследователей, указывают на то, что процесс консолидации группы ичкилик происходил в не слишком отдаленные времена.

В работах К. И. Петрова делается попытка доказать прямую этногенетическую связь между сложившейся на территории современной Южной Киргизии группой ичкилик (или ее «ядром») и явно монголоязычными племенами булагачин и кэрэмучин, жившими в XIII в. в Приенисейской области Баргуджин Токум. Эта связь представляется нам сильно преувеличенной. В записанных нами генеалогических преданиях среди имен предков ряда киргизских племен мы находим имя Булгачи (также в форме Булганч, Булганчы), однако оно, гак это можно полагать, возникло па тюркоязычной почве (см.: КРС, стр. 157—158).

Впервые имя Булганч — предка ряда племен, которые ныне включаются в состав группировки ичкилик, было записано мною в 1953 г. Позднее, в 1955 г., то же самое подтвердил Сарт Курманалиев. Согласно его варианту, от Булганча произошли племена тейит, канды, джоо кесек, нойгут, кыпчак, кызыл аяк, кесек, найман (в «Маджму ат-Таварих» из них названы, только первые три; следовательно, состав объединения ичкилик изменился).

Закир Чормошев назвал имя Булганчы среди имен сыновей Джору — родоначальника племени джору (в составе ветви адигине). Наконец, Низам Исламов сообщил, что в составе племени найман есть еще род булгачы-найман; его представители живут в Шааркане (Шаарихан), в Узбекистане, называют себя сейчас узбеками. Раньше, по его словам, булгачы-найман была большая группа, но вследствие голода многие из них ушли в Ысар (Гиссар) и остались там жить. И потомков там называют теперь калдык-найман (калдык или карлык, т. е. карлуки).

В. П. Юдин, ссылаясь на «Зафар нама» Низамудди-на Шами, отмечает, что племя булгачи упоминается совместно с салучи для времен Тимура. После смерти Вайс-хана, указывает В. П. Юдин, оно вместе с калучи и рядом других племен ушло в Дашт-и Кипчак к Абу-л-Хайр-хану. О нем говорится как о могульском племени. В «Тарихи Рашиди» также сообщается, что во второй четверти XV в. племя под названием «булгачи» объединилось с кочевыми узбеками, возглавляемыми Абу-л-Хайр-ханом. Все эти свидетельства плохо вяжутся с гипотезой К. И. Петрова. Ее еще никак нельзя считать доказанной. Происхождение группировки ичкилик значительно сложнее, чем оно представляется автору гипотезы.

Приступая к исследованию истории сложения современнoгo этнического состава киргизов, необходимо отметить, что этнонимика, представленная в киргизском героическом эпосе «Манас», содержит существенные покой истории. Она была частично проанализирована мною в 1946 г. Ценный опыт исследования этнонимов в «Манасе», в особенности их этиЯ молопш принадлежит языковеду Б. О. Орузбаевой.

На основании сопоставления имеющихся данных, характеризующих этнический состав киргизов, с показаниями исторических и географических сочинений и с этнонимикой древних и средневековых тюркоязычных, а также монголоязычных племен и народностей можно выделить несколько «пластов» этнических групп, в наименованиях которых нашли отражение важнейшие этапы этнической истории киргизского народа.

Первый «пласт» таких групп непосредственно восходит к периоду, который можно датировать VI—XI вв. н. э. Только к концу этого периода окончательно складываются феодальные отношения. Поэтому вряд ли для всего обозреваемого периода можно говорить о существовании такой этнической общности, как народность. К этому «пласту» принадлежат этнонимы, ближайшим образом связанные с— кругом древнетюркских и ранне-средневековых племен, а именно: тёёлёс, мундуз, кыпчак, каңды (т.е. канглы), кушчу, арык, уйгур, бугу, азык и предположительно солто, саяк (частично), ба-гыш, сары багыш, чоң багыш, кара багыш, джедигер и некоторые другие.

При тщательном рассмотрении генеалогических преданий племени бугу становится очевидным, что входящее в его состав подразделение арык (или арык тукуму) не является его органической частью. Даже в преданиях, связанных с приходом бугинцев на оз. Иссык-Куль в XVIII в., арык выступает как самостоятельная группа. Это позволяет поддерживать выдвинутое Г.Е.Грумм-Гржимайло утверждение, что арык является по своему происхождению одним из родов уйгуров, носившим имя арик.

Племя азык мы сближаем с древним асиги. Как и гэшу (современные кушчу), оно принадлежало к аймаку Нушиби (VII в., Западнотюркский каганат). Однако возможно отождествление этого этнонима и сназванием народа «аз», упоминаемого в орхонских надписях на памятниках в честь Кюль-Тегина (Большая надпись) и Тоньюкука. В. В. Бартольд, отметивший, что чтение названий двух поколений тюргешей Семиречья VII в.— тохсийцы и азийцы — сомнительно, писал: «...возможно, что азийцы тождественны с упоминаемым в орхонских надписях народом аз». В своей работе «Киргизы» В.В.Бартольд также отмечает, что вместе с киргизами в надписи Тоньюкука несколько раз упоминается народ аз и уже уверенно называет азов ветвью тюргешей. В связи со сказанным об азах-тюргешах обращает на себя внимание сходство изображений тамги племени азык (Э Э) с тамгой в виде лука на тюргешских монетах VIII в., найденных во время раскопок в Чуйской долине. Тамга имеющая точно такое же начертание, имелась у племени бугу. Она носила название «жаа тамга» (от жаа — лук).

Племя азык может быть сопоставлено также с алтайской группой «торт-ас», входящей в состав современных теленгутов и ач-кыштымов, потому что и представители киргизского племени азык (или асык) называют себя «четырехтамговыми» (тёрт тамгалуу азык) по числу подразделений: козугуна, байкючюк, бычман и берю. Вопрос о происхождении нескольких племен, в названиях которых имеется этноним багыш, относится к числу наиболее сложных. До недавнего времени приходилось считать недоказанной гипотезу Н. А. Аристова о бесспорном центральноазиатском происхождении этих племен. Она была основана на переводе В.В. Радловым названий киргизских племен сары багыш и чоң багыш (желтый лось, большой лось). По мнению Н. А. Аристова, этот этноним мог быть принесен только из Средней Монголии, а частию, быть может, даже из-за Саянов. В последнее время появились весьма веские доказательства в пользу возможности «переноса» названий диких животных из Саяно-Алтая на Тянь-Шань. В одной из записей, сделанных мною во время работы этнографического отряда Киргизской археолого-этнографической экспедиции в 1953 г., встретилось незнакомое слово куну. С этой записью я ознакомил К. К. Юдахина. Благодаря его исследованиям, а также изысканиям А. М. Щербака теперь уже установлено, что киргизское куну — росомаха (ср. хакасск. хуну, шорск. кунучак). Росомахи на Тянь-Шане не водились, это название — саяно-алтайского происхождения.

Согласно последним изысканиям Л. П. Потапова, с которыми он меня любезно ознакомил, у челканцев (одна из этнографических групп в составе северных алтайцев) шаман называл свой бубен во время камлания «ер пагыч». Так как бубен во время камлания — это ездовое животное (обычно то животное, шкурой которого обтянут бубен), то, следовательно, ер пагыч — это название самца (ер) животного. Если обратиться к термину пагыч, окажется, что это фонетический вариант киргизского этнонима багыш; тогда бубен для челкан-ского шамана символизировал лося. Лоси же, как известно, до недавнего времени были объектом охотничьего промысла челканцев, и шкуры их действительно шли на обтягивание шаманских бубнов. «Шаманский бубен у тувинцев,— пишет Л. П. Потапов,— как и у других народностей Саяно-Алтайского нагорья, во время камт; лания осмысляется как ездовое животное шамана. Название бубна обычно означает диких промысловых копытных животных». Таким образом, алтайский этнографический материал подтвердил семантику этнонима багыш.

Следовательно, соображения Н. А. Аристова, казалось бы, получили некоторые основания. Но гипотеза Н. А. Аристова находит частичное подтверждение не только в семантике этнонима багыш, но и в другом факте. Киргизский ученый Абак Биялиев, изучавший архаические слова в лексике эпоса «Манас», обратил мое внимание на название дикого животного — булан. Действительно, как свидетельствует К.К.Юдахин, булан в киргизском эпосе — название дикого животного, которое в некоторых тюркских языках означает — лось, олень. Это архаическое слово, значение которого неизвестно современным киргизам, именно в языках народов Саяно-Алтая сохранилось как название лося. Итак, хотя вопрос о енисейском происхождении киргизских племен с этнонимом багыш все же продолжает оставаться спорным, приведенные факты могут говорить в пользу вхождения в состав предков киргизов этнического компонента, связанного по своему происхождению с Саяно-Алтаем.

Довольно крупное племя каңды (канглы), на которое обращал в свое время внимание В. В. Бартольд, принадлежит, по-видимому, к одному из аборигенных тюркоязычных племен. Еще до вторжения кара-китаев на территорию современной Киргизии Баласагунского владетеля (из Караханидов) притесняли тюркские племена — канглы и карлуки; следовательно, канглы жили по соседству с долиной р. Чу. Вероятно, поэтому В. В. Бартольд не отверг приводимого им сообщения Абульгази о том, что еще в домонгольское время канглы занимали территорию от Таласа до оз. Иссык-Куль. В таком случае они могли тесно соприкасаться с другими тюркоязычными племенами, также вошедшими позднее в состав киргизской народности. Потому канглы упоминаются на этой же территории и в более позднее время среди других племен Моголистана. Они вошли как в состав Старшего жуза казахов, так и в состав киргизов.

Характерно, что знатоки киргизских генеалогий различают в этническом составе киргизов группу болеедревних и группу поздних племен. К числу древних племен они относят кыпчак, мундуз, кутчу (кушчу), каңды, что вполне согласуется с историческими фактами. Менее обосновано включение в эту же группу племен нойгут, катаган, джедигер. Следует подчеркнуть, что некоторые киргизские этнонимы и показания генеалогических преданий позволяют говорить об этногенетическойсвязи части киргизских племен с карлукско-уйгурскойсредой, игравшей важную роль в этнической историинаселения Тянь-Шаня и Притяньшанья в домонгольское время.

Новые показания, сигнализирующие о связи киргизских племен с карлуками, заставляют нас внимательно отнестись к отдельным совпадениям этнонимов у таджикистанских карлуков, приводимых Б. X. Кармышевой, и у киргизов. Так, карлукскому этнониму «мажаки» соответствуют названия групп мачак в составе племен чоң багыш и саруу у киргизов. Карлукскому этнониму «гилат» соответствует у того же племени чоң багыш название группы килет.

У некоторых исследователей вызывало сомнение отнесение нами этнонима уйгур к числу тех, которые отражают первый этап формирования будущей киргизской народности. Для такого сомнения нет оснований. Хорошо известно, что в сочинении X в. «Худуд-ал-алам» (изданном В. В. Бартольдом, переведенном и прокомменти-оваином В. Минорским) киргизы и токуз-огузы, в состав которых в VII—VIII вв. входили племена теле, и в числе уйгуры, неоднократно упоминаются как соседние конфедерации племен. Киргизовед-филолог М. Юнусалиев, отмечая связь киргизского языка с уйгурским, пишет: «Приведенные факты из области основного словарного фонда опять-таки связывают современный киргизский язык с теми же алтайским или, еще шире, с тувинским и хакасским языками, с одной стороны, и с уйгурским языком, с другой...

Южные же киргизы имели тесные культурно-экономические и политические взаимоотношения с узбеко-уйгуро-таджикским населением Ферганской долины, Памира и Кашгарии». В данном контексте речь идет о современных киргизском и уйгурском языках, но едва ли можно сомневаться и в более ранних связях языков киргизских и уйгурских племен, тем более что и древне-уйгурский и древнекиргизский языки входили в одну — уйгуро-тукюйскую подгруппу уйгурской группы восточной, или восточнохуннской, ветви тюркских языков.

Отражением этнических отношений киргизов с уйгурами служит и этноним уйгур, зарегистрированный в Южной Киргизии. В настоящее время группы, относящие себя по происхождению к подразделению уйгур, живут в Уч-Коргонском р-не, в селениях Кароол-Буйга, Авузтам-Пилал, Тегирмеч, Караганды, Керегеташ, Олагыш, Каракыштак, Пум. Раньше жили еще в сел. Шыпы (Шиббе) и в местности Лянгар. По показаниям большинства информаторов, уйгур — самостоятельное подразделение племени тейит (одно из племен, объединяемых названием «ичкилик»). По другим сведениям, уйгур — часть подразделения чал-тейит (или же часть подразделения сары-тейиг) того же племени. Относящие себя к группе уйгур старики Кенджебай Айте-миров и Райимберди Ормонов утверждают, что ранние предки этой группы пришли из Бухары (Бухара-и Шарып), а прямые предки уч-курганской группы уйгур переселились сюда из Каратегина, где и сейчас в местности Кош-Тегирмен проживает часть группы уйгур.

Судя по некоторым фактам, входившие в группу уйгур занимались и скотоводством, и земледелием. Так, в местности близ сел. Кароол имеется канал под названием Уйгур-арык. Рассказывают, что между группами булгачы-найман и уйгур были ожесточенные споры из-за пастбищ вокруг оз. Тегирмеч. Относящие себя по происхождению к группе уйгур отмечают свое близкое родство с племенем тейит: тейит менен уйгурдун урааны бир, т. е. у тех и других — один ураан. Кенджебай Ай-темиров добавил, что группа уйгур имеет также общее происхождение (бир жаамы) с группами кыдырша, кан-ды, кесек и нойгут. Но имеется указание и на близкую родственную связь с двумя группами — буйга и тёёлёс. Примечательно еще, что существует распространенное выражение: ураан башы уйгур. Смысл этого выражения толкуется по-разному. По одной версии, когда люди разбрелись от голода, во главе пришедших из Каратегина на территорию Южной Киргизии родоплеменных подразделений была группа уйгур; по другой — группа уйгур когда-то была многочисленной и над кем-то господствовала. С исторической точки зрения, оба эти толкования вполне допустимы. Вряд ли можно сомневаться в том, что киргизская группа уйгур сохранила этноним, восходящий к древнему уйгурскому населению, как его сохраняло и одно из племен той части узбеков, которая имела родоплеменное деление. В записанных нами нескольких генеалогических преданиях среди 92 узбекских племен обязательно называлось племя уйгур.

Киргизское же племя кыпчак явно обнаруживает свою связь с племенами «алтайского» происхождения, Оно не может быть сопоставлено с аналогичными племенами среди узбеков и каракалпаков. В составе киргизского племени кыпчак (тогуз уруу кыпчак, т. е. девятиродовый кыпчак) называют следующие основные подразделения: тору айгыр, таз, коджомюшкюр, жартыбаш, шерден, кармыш, жаманан, омонок, алтыке. Называют еще группу сакоо-кыпчак. Среди подразделений этого племени, проживавших на юге Киргизии, не представлены некоторые группы, расселенные только на территории Синьцзян-Уйгурского авт. р-на КНР: кан-кыпчак, товур-кыпчак и др.

В то же время племенная группа кыпчак, принявшая участие в этногенезе узбекской народности (киргизы называют ее сарт-кыпчак), имела другую структуру. Ш.И.Иногамовым были зарегистрированы в Фергане у узбеков-кыпчаков следующие родовые подразделения: яшик, ульмас, бугач, джайдак, кугай, илятан, огин, кучджарак, кумушай, тикан, сары-кыпчак, тоз, кизил-муш, туртайлик и др. В списке «кипчакских родов», живших на территории современной Наманганской обл. Узбекистана, переданном мне в конце 1940-х годов В.Г. Мошковой, содержатся кроме некоторых перечисленных Ш. И. Иногамовым подразделений (кумышай, къғай, буғач, ульмас, яшик, яйдаг, илатан и ткан) и другие: пучукой, буғаз, курама, кулон, айбойра, чляль, чирик, итти кашка (?). Последнее подразделение, по указанию В. Г. Мошковой, включено ею в этот список только потому, что оно упомянуто в работе В. П. Наливкина в числе пяти колен ферганских кипчаков.

Таким образом, генеалогические структуры киргизского и узбекского племен кыпчак, если не считать подразделения таз у киргизов и тоз у узбеков, не совпадают. Вместе с тем обращает на себя внимание, что cpeди подразделений этого племени у киргизов и у казахов Среднего жуза есть общее — тору айгыр. Если учесть, что территории расселения киргизского и казахского племен кыпчак разделяет расстояние, исчисляемое многими сотнями километров, факт наличия у тех и других одноименного подразделения приобретает особый интерес. Этот факт можно рассматривать как прямое свидетели ство давних этногенетических связей этих двух племевд Предположение об этногенетической связи киргизского племени кыпчак с восточной, приалтайской, ветвью кыпчаков и об его движении на юг через Семиречье, высказанное мною в 1959 г., подтверждается также сведениями о расселении этого племени на территории Семиречья и Восточного Туркестана, содержащимися в рукописных сочинениях, повествующих о событиях XVI—XVIII вв.

Как показало исследование А. А. Валитовой, тюрко-язычным памятником, в котором впервые был назван этноним кыпчак, следует считать известное сочинение XI в., написанное Юсуфом Баласагунским (автор – уроженец г. Баласагуна, который, по мнению многих исследователей, был расположен в Чуйской долине); А.А.Валитова отмечает и тот существенный факт, что сведения о кыпчаках, содержащиеся в «Диване» Махмуда Кашгарского (XI в.), относятся к племенам кыпчаков Семиречья и Восточного Туркестана.

По поводу отношения киргизского племени кыпчак к сарт-кыпчакам существуют различные толкования. Некоторые утверждают, что у них был общий предок — Кыпчак. Одна жена у него была киргизка, другая — сартянка. Потомки первой — кыргыз-кыпчаки, потомки второй — сарт-кыпчаки. Иные просто подчеркивают, что обе эти группы близки по происхождению. Но есть и показания, что никакой связи или близости между ними не было, о ней не слышали.

Едва ли имеются основания сомневаться в том, что кыпчакский компонент играл определенную роль уже на том этапе этнической истории киргизской народности, который отразился в первом «пласте». Об этом самым убедительным образом свидетельствует история киргизского языка. Несмотря на наличие в составе западной, или западнохуннской, ветви тюрских языков самостоятельной кыпчакской группы, киргизский язык, вместе с южными диалектами алтайского языка, составляет киргизско-кыпчакскую группу, входящую в другую классификанионную категорию — восточную, или восточне-хуннскую ветвь. Такая классификация обусловлена тем, что и киргизский, и алтайский языки находились под влиянием кыпчакских языков. Можно поэтому допустить, что субстратом киргизского языка были языки древних тюркских племен, живших в I тысячелетии н. э. на Алтае и в соседних с ним областях.

Роль кыпчакского компонента хорошо прослеживается и по данным более позднего источника — рукописи «Маджму ат-таварих». В описываемых здесь событиях действуют сыновья Ак-Тимур кипчака, которых назвали Джети-Кашка (ср. выше — итти кашка), затем кошун (войско) Ульмас-Кулана (ср. выше подразделения сарт-кыпчаков ульмас и кулон). Наряду с ними в событиях участвуют кипчаки Каркары (сын Каркары — Якуб-бек, сын Якуб-бека — Манас). Эти последние жили в Кара-Кишлаке. Как отмечает В. А. Ромодин в связи с переводом извлечений из названной рукописи, Кара-Кишлак находился, очевидно, в районе современного города Мерке (Казахстан); на современных картах там же показана р. Каракыстак. По преданию, относящемуся примерно к середине XVIII в., к западу от гор, расположенных поблизости от Мерке, находился город Кара-кыштак, в котором жил калмыкский хан Контааджы. Хотя в одном месте рукописи и отмечается, что кипчаки Джети-Кашка были того же происхождения, что и Каркара, но все же, очевидно, речь идет о разных группах кыпчаков, тем более что Каркара назван дедом Манаса — легендарного героя одноименного киргизского эпоса. Поскольку мы коснулись эпоса, следует сказать, что некоторые из произведений «малого» эпоса (поэмы «Эр-Тёштюк», «Курманбек», «Олджобай и Кишимджан») воссоздают картины жизни именно племени кыпчак. В эпосе «Манас» видную роль играет соратник Манаса кыпчакский хан Урбю.

Согласно некоторым киргизским преданиям, все племя кыпчак во главе с ханом Шырдаком прибыло из местности Кёк-Дёбё — Каркыра (см. выше — предводитель кыпчаков Каркара). Хана Шырдака считает своим предком подразделение кыпчакцев — коджомюш-кюр. Некоторые старики прямо указывают на то, что кыпчаки выделились из среды народа «ак-калпак» (как называют древние племена киргизов) в качестве господствующей группы, они считались аксакалами (бийлеп чыкты; от бийле — управлять, владеть, повелевать),что вначале всеми киргизами управляло племя кыпчак, а позднее — племя багыш.

Замечу еще, что первый комплекс в составе киргизского орнамента, который С.В. Иванов считает основным, определяющим характер киргизского искусства, он условно называет кыпчакским «поскольку он встречается у целого ряда народов, в состав которых входят кыпчаки. Сложился он, видимо, в среде поздних кочевников, т.е. в IX—XII веках... Орнамент кочевников IX—XII веков обнаруживает черты сходства с современным орнаментом степняков и близок, в частности, к киргизскому и казахскому».

Все сказанное свидетельствует о том, что как этническая среда, так и язык восточной, приалтайской ветви кыпчаков, оказали определенное влияние на сложение киргизской народности, ее языка, фольклора, изобразительного искусства и других особенностей ее культуры.

Следующий «пласт» киргизских этнических групп, насколько об этом можно судить по их этнонимам и некоторым этнографическим данным, связан по своему происхождению с периодом, который можно датировать XII—XIV вв. Он характеризуется двумя крупными историческими событиями: киданьским и монгольским вторжениями на территорию местообитания ряда тюркоязычных племен, в том числе и вошедших несколько позднее в состав киргизской народности. В этот «пласт» входят как группы монгольского происхождения, так и некоторые другие. К ним можно отнести нойгут (вероятно, упоминаемое Рашид ад-Дином племя онгут), баргы (монгольское племя баргу, или баргут), коңурат (монг. хонкират), катагат (монг. хатакин), баарын (монг. баарин), найман, керейт меркит. По-видимому, к ним же могут быть отнесены такие небольшие группы, как кодо-гочун (в составе племени муңгуш), кара кунас и ардай (обе в составе племени джору, ветвь адигине). Особняком стоит племя кытай, в котором можно видеть отдаленных потомков киданей (кара китаев), подвергшихся ассимиляции со стороны киргизов.

Племя кытай было расселено в долинах рек Таласа и Чаткала, но крупные группы этого племени жили в Прииссыккулье, в Чуйской долине, более мелкие — на Тянь-Шане. Их в недавнем прошлом окружающее население в шутку называло «кара кытай». В составе подразделения этого племени — кыйра имеется группа, носящая название кара кытай. Существует мнение, что киргизское племя кытай могло получить свое название от имени или прозвища родоначальника этого племени. С этим мнением трудно согласиться, поскольку племена с тем же названием (или с его фонетическим вариантом) были представлены в этническом составе узбеков, каракалпаков, казахов и башкир, т. е. восходят к общему этническому прототипу, каким, по всей вероятности, и были кидани.

В этот период не только вступает в полосу своего завершения процесс формирования основных киргизских племен, но и начинается сложение их в киргизскую народность.

Третий «пласт» относится к последнему этапу этнической истории киргизов, к периоду XV—XVIII вв., когда сложился современный этнический облик киргизской народности. Здесь видное место занимают, помимо еще не выясненных местных тюркоязычных групп (см. выше пример с племенем чогорок), группы казахско-ногайского происхождения. Среди них мы выделяем группы чекир-саяк (их потомки живут в основном в долинах Сусамыра, Джумгала и среднего течения р. Нарына), джетиген, некоторые группы из племени саруу (алакчын, колпоч) и племени сэры багыш, а также отдельные мелкие группы казахского происхождения, входящие ныне в состав населения Таласской долины.

По-видимому, в этот же период сформировались некоторые группы, которые мы рассматриваем как группы смешанного монгольско-тюркского происхождения, также вошедшие в состав киргизской народности. К ним принадлежат прежде всего моңолдор и черик. В них мы склонны видеть группы чагатаидских могулов, этнический состав которых, в той мере, в какой он нашел отражение в исторических источниках, получил освещение в ценной публикации В. П. Юдина.

Мне представляются весьма плодотворными мысли, высказанные В. П. Юдиным по поводу этнических связен киргизов с могулами Могулистана и Могулии, тем более что именно в эту эпоху происходит формирование самой киргизской народности. По мнению В. П. Юдина, эти связи можно расчленить на два этапа: I — период общности могулов и киргизов в составе союза племен Могулистана, объединявшегося этнонимом «могул» (до ХV в.); II — период обособления народностей и последующего поглощения могулов соседними народами (начиная с XV в.). В первый период будущие могульские и киргизские (и будущие казахские) племена на равных основаниях входили в состав формировавшейся могульской народности. Процесс этот оказался незавершенным. Далее на политико-экономической основе произошло обособление и выделение группировок племен, одна из которых сохранила название «могул», вторая приобрела название «кыргыз», третья влилась в состав казахской народности.

Такое направление этнических процессов наиболее, близко к действительности, особенно если учесть два обстоятельства: 1) эти процессы хронологически совпадают с процессами формирования некоторых других соседних народностей (узбеков, казахов); 2) территория Могулистана включала в себя не только часть современной Киргизии, но и значительные пространства Восточного Притяньшанья, т. е. ту этническую территорию, на которой формировались будущие компоненты киргизской народности.

В. П. Юдин справедливо отмечает в составе киргизов «явно могульские и общие с могульскими элементы»: баарын, балыкчи, барак, дуулат, керейит, кушчу, монгол, монголдор, нойгут и др. Можно добавить сюда и племя баргы (если правильна приводимая В. П. Юдиным форма барки, встречающаяся иногда в источниках), а также племена мекрит (кир. меркит), булгачи (у киргизов булгачы-найман) и чирик.

На племени черик следует остановиться особо. В своих исследованиях К. И. Петров рассматривает улус Анга (Инга, Инка) тюри Бай Мурада Черика как киргизский улус. Такое утверждение основано на том, что в состав имени Анга-тюри входит слово «Черик», совпадающее с названием киргизского племени черик, а также на том факте, что, согласно «Маджму ат-тава-рих», генеалогия Анга-тюри в какой-то части совпадает с генеалогией правого крыла киргизов. Но эти аргументы неубедительны. Во-первых, как известно, черик — монгольское (заимствованное из индийских языков) слово, означающее «солдат, войско, поход», т. е. имеет отношение к военным терминам. Это слово могло стать составной частью имени (а возможно и титула) Анга-тюри и безотносительно к названию племени черик. Во-вторых, при изучении генеалогических преданий, содержащихся в «Маджму ат-таварих», удалось установить, что в родословной Анга-тюри из 12 имен его предков (они названы предками монголов) только шесть (Ана-л-хакк, Лар-хан, Гуз-хан, Арсланг-бий, Кули-бий и Мары-бий) совпадают с именами легендарных предков, перечисляемыми в родословной правого крыла киргизов. В последней же цепочка имен предков родоначальника крыла Ак уула состоит из 19 имен. Это может свидетельствовать лишь о том, что имена некоторых предков правого крыла киргизов были позднее «присочинены» к родословной Анга-тюри не без участия киргизской феодальной знати, которая была в этом прямо заинтересована.

Весьма интересны следующие замечания в «Маджму ат-таварих» об улусе Анга-тюри: «Около Анга-тюри собрались монголы (когда против него выступил Тохта-мыш); «Ангара-тюря отправил в помощь Кара-ходже и Макасу 10 тысяч моголов»; «Анга-тюря отправил моголов и чериков на перекочевку». Вполне вероятно, что киргизы (в том числе и племя черик) входили в улус Анга-тюри, но он не был «киргизским».

Из этих данных следует, что в XVI в. племя черик в составе киргизов уже было представлено, хотя, возможно, и имело смешанный характер. В структуре правого крыла, как она вырисовывается из названного источника, племя черик не названо. Зато в других разделах рукописи встречается ряд имен, которые имеют прямое отношение к племени черик. Сыновьями военачальника Анга-тюри — Ахмеда Бек-Назара названы Ак-Чувак, Бай-Чувак, Диван-Черик, Мулла-Черик, Кара-Черик. В число основных подразделений в структуре племени черик, согласно нашим данным, входят: ак-чубак, бай-чубак. Отмечены и более мелкие группы: молдо-черик, дубан и кара-черик. Таким образом, между племенем черик XVI в. и группой современных киргизов, относящих себя по происхождению к племени черик, устанавливается прямая генетическая связь. Однако племя черик могло сложиться и ранее XVI в. Как этническое название этот термин известен уже очень давно. Он дешифрован из табгачской лексики: чэ-ли = t’siet (r) — liji (ri); черики упоминаются в «сакском» документе VIII в., где «ясно проступает их западная, может быть, восточнотуркестанская локализация, так как рядом с ними названы тохары».

Значительный интерес вызывает сопоставление киргизского племени моңолдор с могулами, в частности с улусом Анга-тюри. В «Маджму ат-таварих» сыном Анга-тюри назван Мухаммед-бек, по прозвищу Кок-буга. Между тем, согласно некоторым вариантам генеалогических преданий современных киргизов, родоначальника племени моколдор (мужа Нааль — сестры Адигине и Тагая) знала Кёкё, а прозвищем его было Кёк-бука. Потомками Мухаммед-бека в рукописи XVI в. названы: Кувай (в четвертом поколении), Ку-Сюек (в восьмом поколении), Сейид-Гази (в девятом поколении), Кувай Буваке Дават-бий (в десятом поколении). Кроме того, называются еще Бай Могол и его потомки Чолок Тукиме и Кире. Все названные имена полностью совпадают (хотя и частично искажены в рукописи) с именами отдельных родоначальников и с названиями подразделений племени моңолдор, зафиксированными в современных генеалогических преданиях. В структуре этого племени мы наводим подразделения: кабай, куу ссёк, бай моцол, чолок туума, улу кыйра (и бала кыйра). Предком подразделения бёгёнёк называют Сейнтказы. Предком племени считают Баакы-бия.

Одним из могущественных могульских племен было племя чорас. К числу крупнейших подразделений киргизского племени черик-саяк принадлежало подразделение чоро. Оно также отличалось своей воинственностью. Из его среды в XVIII в. вышел военный предводитель Джамболот, видным деятелем того времени был и Бос тумак, который, согласно данным И. Г. Андреева, был старейшиной одноименной «волости». К подразделению чоро принадлежали и два военачальника первой половины XIX в. — Атантай и Тайлак, возглавившие борьбу всего племени чекир-саяк с иноземными захватчиками. Имеются все основания рассматривать подразделение чоро как потомков племени чорас периода общности могулов и киргизов (здесь, как и в других случаях, «с» могло быть аффиксом множественности).

К этому же «пласту» следует отнести и группы под названием «калмак», а также некоторые группы, называемые местным населением по имени их предка, но с замечанием, что он — калмыкского происхождения. И те и другие входили в состав различных киргизских родо-племенных подразделений.

Наконец, сюда же могут быть включены группы (преимущественно небольшие), восходящие этнически к местному узбекскому, отчасти таджикскому, населению. Среди них сарттар, маңгыт, сарай, чертике, калча и некоторые другие.

Таким образом, в этническом составе киргизской народности выявляются несколько слагаемых различного происхождения. Главными из них можно признать центрально-азиатские (в основном тюркоязычные, отчасти и монголоязычные) и местные среднеазиатские (включая казахско-ногайские) компоненты.

Необходимо пояснить, что под центральноазиатскими компонентами мы понимаем не только племена, появившиеся на территории Тянь-Шаня в период монгольского завоевания Средней Азии либо вслед за ним, но и племена, жившие на этой территории или пришедшие сюда еще в домонгольское время, но так или иначе связанные по своему происхождению с Центральной Азией (к ним могут быть отнесены и выходцы с Саяно-Алтая, из Монголии, возможно даже из притибетских районов). В этом смысле и понятие «казахско-ногайские» компоненты (их можно также назвать кыпчакско-ногайскими) тоже имеет условный характер.

Заслуживает пристального внимания и вопрос о территории, в пределах которой происходило формирование некоторых этнических компонентов. Отмечу прежде всего, что среди народных преданий, относящихся к наиболее ранним этапам этнической истории, записанных как на Тянь-Шане, так и в Чуйской долине, имеются такие, в которых прежней родиной киргизов называется Алтай. Там киргизами правил Кыргыз-кан. Ряд киргизских этнонимов имеет прямую аналогию с этнонимами у южных алтайцев: кыпчак, найман (у алтайцев также — майман), меркит (у киргизов, как и у алтайцев, эту группу называют также мюркют или меркит-мюркют), тёёлёс или дёёлёс (у алтайцев — телес), мундуз (у алтайцев — мундус). Нужно отметить, что этнонимы тёёлёс и мундус представлены только у киргизов и алтайцев. Кроме того, среди алтайцев имеются этнонимы «кыргыз» и «бурут». У киргизов отмечен этноним керейит. Потомки средневековых кераитов и их ветви тункаитов, относившихся к кераитам алматов (албатов), представлены у южных алтайцев сеоками «тонгжоан» и «алмат», у северных — сеоком «тонг».

Чрезвычайно важным является совпадение названий не только самих этнических групп (алтайских сеоков и киргизских племен), но и наименований их подразделений. И у киргизов, и у алтайцев — имеются подразделения кара найман, кеке найман (у алтайцев — кёгёл найман); подразделению «кочкор мундус» у алтайцев соответствует подразделение коткор мундуз у киргизов; алтайскому подразделению «дьарык» (у алтай-кижи) — киргизское жарыке (в составе племени мундуз) и некоторые другие. Своим предком иссык-кульская группа киргизов-дёёлёсцев называет Чулум-Кашка, а в состава алтайцев имеется подразделение «чулум мундус». Обращает на себя внимание тот факт, что почти все названные племенные и родовые группы киргизов локализуются в пределах Южной Киргизии либо полностью (например, найман), либо в подавляющем большинстве. Исключение составляет лишь племя тёёлёс (дёёлёс), представители которого в значительном количестве населяют как Янги-Наукатский р-н Ошской обл., так и ряд селений в Джеты-Огузском р-не (Прииссыккулье). Характерно,
что небольшие киргизские группы меркит и керейит живут среди тёёлёсцев и считают себя теперь подразделениями племени тёёлёс.

К числу наиболее древних из названных этнонимов у киргизов и алтайцев могут быть отнесены кыпчак, тёёлёс и мундуз. На роли кыпчакского компонента в этнической истории киргизской народности мы уже останавливались. Заслуживает рассмотрения и вопрос о той группе киргизских этнонимов, которые прямо или косвенно, уверенно или предположительно могут быть сопоставлены с племенами, составлявшими одно из древнетюркских кочевых объединений, носившее название «теле». Племена, входившие в состав этого объединения, кочевали на обширных пространствах по северную сторону пустыни Гоби, между Большим Хинганом иа востоке и Восточным Тянь-Шанем на западе. Зона кочевий племен теле включала территории современной Монголии, Тувы и Алтая, как Русского, так и Монгольского» Этнический состав объединения теле был обстоятельно освещен Л. П. Потаповым в его работах, относящихся к этногенезу алтайцев, где он подробно рассматривал также мнения Ф. Хирта, Э. Шаванна, В. Томсена, Е. Пуллибланка, О. Притсака, Д. Позднеева, В. В. Бартольда, В. В. Радлова и других исследователей.

О причастности предков киргизов к конфедерации теле свидетельствует прежде всего сам киргизский этноним тёёлёс (дёёлёс), представляющий собой, как и южноалтайский этноним «телес», грамматическую форму тюркского множественного числа от теле. В ряде образованных от теле племенных названий у южных алтайцев находится и «телеут». Поскольку сеок, или род мундус, у алтайцев — один из наиболее древних и широко распространенных в составе телеутов, мы можем считать и киргизское племя мундуз генетически восходящим к племенам конфедерации теле.

Л. П. Потапов сопоставляет упоминаемый в монгольском источнике «Сокровенное сказание» этноним «тенлек» с самоназванием «телек», или «телег», значительной группы тувинцев, которое также восходит к древнему этнониму теле. Л.Амбис (L. Hambis), на которого ссылается Л. П. Потапов, допускает возможность рассматривать телек как диалектальную форму от этнонима, переданного в китайских источниках термином «толо» (Т’о — lо). В киргизской этнонимике термин телек был представлен у племен чекир-саяк, баргы (ветвь адигине), саяк, солто.

К числу «поколений» теле среди других относились «пугу» (ср. киргизское племя бугу), «байси» (ср. байсу или байзу — один из родов, входивших в состав подразделения кырк уул киргизского племени саруу), «хойху», или «уйгур» (см. выше о киргизской группе уйгур), «апа», или «аба» (ср. абат, ават, авагат — одно из киргизских племен, входивших в состав ичкиликов). В связи с этим обращают на себя внимание два факта: округ Цзиньвэйшань западных пугу соответствовал цепи Тарбагатайских гор в северо-западной Джунгарии, а р. Пугу-чжень (Бугу-чин) — Верхнему Иртышу.

Один из родов в составе подразделения тёмен тамга киргизского племени кытай носил название тёрдёш. Мы решаемся сопоставить этот этноним с тардуш древне-тюркских рунических надписей (термин, обозначавший западную половину, или западное крыло, древних тюрков). В кратковременном каганате племен теле, возглавленном племенем сеяньто, западная часть владений именовалась тадуш.

Наконец, особый интерес представляет название одного из «поколений» теле паегу, или баегу (байырку). В 1954 г. мною были сделаны записи, имеющие отношение к этому названию. А. Чоробаев сообщил: «Байгур и Уйгур — родные братья; от Уйгура происходят кашкарлык, от Байгура — тараанчи». Абдыке Кёкёев слышал от стариков иной вариант: «Уйгуры — потомство Уйгура, кыргызы — потомство Байгыра» (уйгур — Уйгурдун тукуму, кыргыз — Байгырдын тукуму). Представляется крайне заманчивым сопоставить эпоним Байгур-Байгыр с этнонимом баегу (байырку).

Несмотря на очевидную условность некоторых и; приведенных сопоставлений, представляется неоспоримой мысль об этногенетической связи отдельных киргизских племен с племенами древнетюркской конфедерации теле.

Древнее этническое родство предков алтайцев и киргизов подтверждается не только совпадениями этнонимов, но и многими этнографическими параллелями, относящимися к различным сторонам быта и мировоззм ния этих народов, не говоря уже о большой близост киргизского и алтайского, точнее, южноалтайского языков.

Хотя и в меньшей степени, но имеются общие этнонимы у киргизов и хакасов (кирг. желден, у хакасов чжельден; бугу; у хакасов — кыргыз), у киргизов и тувинцев (кирг. муңгуш, у тувинцев — монгуш; уйгур; тувинцев — кыргыз).

Следовательно, довольно значительное количество этнических связей прослеживается в направлении Саяно-Алтая, особенно Алтая. Параллели в этнических названиях не являются одинокими, они сопровождаются целым рядом явлений историко-культурного характера перекликающихся у народов Алтая с киргизами. Приведу здесь лишь один пример, относящийся к довольн устойчивым в этническом отношении обрядам и обычаям. Географ-альпинист В. И. Рацек обнаружил н Прииссыккульских сыртах целый ряд погребений, имевших надгробные сооружения, сделанные из дерева. Такие сооружения у современных киргизов Прииссыккулья и Тянь-Шаня не встречаются, они имеют совершенно другие формы. В 1954 г. географом А. В. Станишевским была передана Л. П. Потапову фотография целого киргизского кладбища, расположенного на территории северной части Синьцзян-Уйгурского авт. р-на КНР, на склонах хребта Бийик. Кладбище состоит из деревянных сооружений, близко напоминающих памятники, описанные В. И. Рацеком, а также алтайские надгробиые сооружения, что было отмечено Л. П. Потаповым. Это явление вряд ли можно считать случайным. В соответствующих главах настоящего исследования приведен материал, свидетельствующий о глубоких этногенетических связях киргизов с народами Саяно-Алтая. Они касаются и материальной культуры, и некоторых черт общественного строя, и ряда семейных обычаев и обрядов, и религиозного мировоззрения.

***

Следующая территория, представляющая интерес с точки зрения исторической и генеалогической связи с киргизскими племенами,— Восточный Тянь-Шань и Притяньшанье (мы имеем в виду главным образом территорию Джунгарии и Кашгарии), а также Прииртышье. В свое время А. Н. Бернштам обратил внимание на то, что в исторических документах (тибетские документы, опубликованные Ф.Томасом) содержатся упоминания о киргизских племенах в притибетских районах и на территории Восточного Туркестана, относящихся к VIII — началу IX в. С.Е.Малов в своем исследовании о лобнорском языке пришел к выводу, что язык этот является прямым потомком разговорного языка древних киргизов.

Этнографические данные также подтверждают наличие давних этнических связей с этой территорией. И не только этнографические параллели, относящиеся к материальной культуре, но н исторические предания, многочисленные показания о передвижениях киргизских племен на Центральный и Западный Тянь-Шань и в Припамирье с востока, топонимика, фольклор и другое свидетельствуют, что ареал распространения киргизских племен на указанной территории был в некоторые периоды значительно шире, чем в настоящее время. Они распространялись вплоть до местностей, примыкающих к Тибету и Кашмиру, были в близких сношениях с населением современной провинции Цинхай, заселяли горные районы, прилегающие к Хотану.

Этнографические записи и данные литературных источников во многом документируют названные связи. У киргизов существуют, например, имеющие очень древнюю традицию заговоры (бадик) от укусов змей, ядовитых насекомых и т. д. В одном из заговоров против злой силы, которую несут с собой змеи и вредные насекомые, говорится: «Кёкёноордун кёлюнё кёч! …какшаалдын чёлюнё кёч!» (Переселяйся на озеро Куку-Нор! …переселяйся в степь Какшаала). Откуда взялось названне Куку-Нор среди киргизов? Какое отношение к киргизам имеет этот отдаленный притибетский район? По показаниям некоторых информаторов, а также географа А. В. Станишевского, отдельные группы киргизов еще сравнительно недавно проникали вплоть до Тибета, И теперь в горах Куэнь-Луня, на сравнительно небольшом расстоянии от Тибета, расселены мелкие киргизские группы.

В этом плане привлекают к себе внимание группы полуоседлых горцев — так называемых «мачинцев», в свое время бегло описанных Н. М. Пржевальским. По сообщениям отдельных информаторов, еще несколько сот лет тому назад киргизы жили в Хотанских горах, т.е. поблизости от тех мест, где обитают названные мачинцы..

На территории Тянь-Шаня, отчасти на территории современной Ошской обл., проживают представители племени басыз. По преданию, предком этой группы был. Аксуулук; своим предком часть племени ыундуз, локализующегося главным образом на территории Ошской обл., считает Аксуулук Баймундуза. Оба этих имени связаны с местностью Аксу в Восточном Туркестане. В Таласе среди племени кушчу и в Синьцзян-Уйгурском авт. р-не в составе одноименного племени кушчу имеются родовые подразделения под одним именем — кагасты. В Таласе в составе племени саруу и у кашгарскнх саруу имеется общее подразделение — бёлёк чал.

В сочинении «Си-юй-шуй-дао-цзы», посвященном гидрографии Восточного Туркестана, материалы для которого собирались, очевидно, не позднее XVII—XVIII вв., зарегистрирован ряд этнических групп, которые проживают и теперь как на этой же территории, так и в пределах Киргизской ССР. К ним относятся цзи-бу-ча-кэ (кыпчак), э-дэ-гэ-на (адигине), ху-ши-цы (кушчу), но-и-гу-тэ (нойгут), чун-бака-ши (чоң багыш). В настоящее время нойгутцы в очень незначительном количестве отмечены только в пределах Таш-Кургана, но эти сведения требуют проверки. Компактной группой они живут на территории современного Баткенского р-на Ошской обл.

Боевым кличем (урааном) группы племен, объединяемых общим названием сол (левое крыло) в системе киргизских генеалогических преданий, является Каратал. Представители этой группы живут в довольно большом количестве и на территории Восточного Туркестана, где, согласно названному сочинению, имеется р. Ха-ла-та-лэ, или Каратал.

По ряду характерных признаков разводимые киргизами Памиро-Алая яки относятся не к монгольской, а к тибетской разновидности яка. Приведем свидетельство специалиста: «Расселение яка в Северной Киргизии, т.е. в горах Тянь-Шаня, несомненно, шло с юга на север. Это заставляет думать, что тянь-шаньский домашний як скорее всего происходит из Тибета, а не из Монголии, тем более что и южнее Киргизии, в Кашгарских горах и на Кокшаал-тау, живут киргизы, занимающиеся разведением этого животного. Такого же, вероятно, происхождения и яки, разводимые киргизами на Алае и на Памире... по морфологическим признакам алайские яки также ничем не отличаются от тянь-шаньских, а те и другие, в свою очередь, ближе к тибетскому яку, чем к монгольскому». Возможно, что отдельные племена, обитавшие в районах, расположенных по соседству с Тибетом, имели тесные хозяйственные связи с племенами, принявшими участие в сложении киргизской народности; в таком случае и у последних получил развитие такой важный вид хозяйственной деятельности, характерной для высокогорных районов, как разведение яков.

Для решения вопроса о путях передвижения на Тянь-Шань этнических групп центральноазиатского происхождения, вошедших в состав киргизской народности, крайне важное значение имеет ряд показаний, свидетельствующих о распространении в прошлом киргизских кочевий далеко на восток, вплоть до р. Кунгеса и долины Джылдыза (Большие и Малые Юлдузы). Районы этих кочевий находятся почти на полпути от Алтая до Иссык-Куля.

Использование киргизами отдаленных пастбищ на Кунгесе и в Джылдызе в сравнительно не столь отдаленное время было, по-видимому, связано не только с высокими кормовыми качествами этих пастбищ, пользующихся широкой известностью. Определенную роль играло, вероятно, и наличие древних традиций, воспоминаний о некогда освоенной киргизами территории. Имеются сведения о том, что и сейчас среди калмыкского и казахского населения Кунгеса и Джылдыза имеются группы киргизского происхождения, оказавшиеся в культурно-бытовом отношении под влиянием окружающего населения. Некоторые информаторы, ссылаясь на рассказы своих отцов и дедов, утверждали, что до того, как киргизы поселились в ферганско-алайских горах, они пришли с Джылдыза.

В числе наиболее ранних предков киргизов называется Кылджыр. Река со сходным названием Калджыр течет по территории, примыкающей к Южному Алтаю. В Восточном Притяньшанье имеются и такие местности, названия которых связаны с именами легендарных предков киргизских племен (например, Урюмчю, Муңаты) или называются по имени киргизским племен (Ават, Меркит, Актачи, Бостон-Терек, Орху и др.). Во многих из этих местностей киргизы ныне уже не живут. Не живут они и в других местностях, упоминаемых в некоторых киргизских преданиях и в героическом эпосе как древняя родина киргизов (Уч-Куштай, Джылдыз, Кюнёс, т.е. Кунгес, г.Манас и др.). Существенное значение имеет тот факт, что известная часть населения Синьцзян-Уйгурского авт. р-на, ныне ведущая оседлый образ жизни и говорящая на уйгурском языке, сохраняет воспоминание о своем киргизском происхождении. Из всех этих и других фактов следует, что киргизское население, о проживании которого в Восточном Притяньшанье уже в XVI в. упоминалось выше, является далеко не поздним компонентом в составе населения этого края, что часть тех племен, потомки которых составили позднее ряд родоплеменных групп среди киргизов, формировалась в пределах именно этой территории.

Приведенные данные позволяют считать, что крупная роль в формировании киргизской народности принадлежала центральноазиатскому элементу. Это отразилось не только в этнонимике, но и в самоназвании народности. Это же положение подтверждается и рядом показаний историко-культурного характера. Анализ этих данных и всего хода исторического развития в районах Центральной Азии, соприкасающихся с территорией современной Киргизии, заставляет признать, что этническим ядром киргизской народности не стали древнекыргызские племена Енисея, ходя их потомки, по-видимому, принимали участие в этногенезе киргизов. Этим ядром могли стать прежде всего тюркоязычные племена южной окраины «кыргыз». Оно было, очевидно, сохранено этими племенами в качестве названия для нового этнического и социально-политического объединения — образованной ими народности, приобрело постепенно этническое значение и стало самоназванием этой народности.

Этнической средой, в которой формировались будущие киргизские племена, были главным образом алтайские тюрки, отчасти карлуки, уйгуры, а также другие тюркоязычные племена, историческая жизнь которых протекала на близко примыкающих к территории современной Киргизии пространствах Центральной Азии. Для уяснения общего хода исторического развития в этом регионе и сопутствующих ему этнических процессов существенное значение имеют вышедшие в 1960-х годах общие работы по истории древних тюрков и по социально-политической и этнической истории как отдельных районов самой Центральной Азии, так и прилегающих к ней областей, в том числе и Средней Азии и Казахстана. Не вдаваясь в оценку и рассмотрение этих исследований и публикаций, необходимо указать на работу, основное положение которой находится в резком противоречии с установившимися в науке взглядами. Автор ее К. И. Петров утверждает, что «начало трудовой деятельности и развития хозяйства предков тюркоязычных народов на первых этапах происходило не в Центральной Азии, а в регионе, близком к Передней Азии, где они составляли единый этнос вместе с индоевропейскими и другими народами и откуда они распространились со временем по Азии». Основывая свою новую гипотезу на данных языка, К. И. Петров совершенно игнорировал результаты археологических и исторических исследований.

Формирование таких киргизских племен, как тёёлёс, мундуз, кыпчак, каңды (канглы), кушчу, буту, азык, вероятно, и чоң багыш, сары багыш, кара багыш и некоторых других, было связано в первую очередь с территорией Южного Алтая, Прииртышья и Восточного Притяньшанья. Это подтверждается и некоторыми поздними историческими источниками. Так, в сочинении «Тазкира-и-ходжаган» отмечается, что на территории Восточного Туркестана еще в середине XVI в. жило племя кушчу, а до середины XVIII в. на р. Или летовало племя кыпчак, перешедшее затем в Хотан. Кстати, под именем сары калпак (в сочинении — сарыг-калфак) и сейчас известны небольшие группы в составе племен бугу, сары багыш, солто и чекир-саяк. В сочинении названо еще племя мунки. Среди киргизов Чуйской долины отмечены очень мелкие группы под названием мёңкё.

Сказанное выше позволяет поставить вопрос о составе «этнического ядра» киргизской народности. Поскольку киргизы сохранили довольно отчетливые воспоминания о важнейших этнических компонентах, образовавших эту народность, трудно предположить, что из памяти народа начисто исчезли воспоминания о каких-то значительных группах предков киргизов. Это дает возможность довольно уверенно отслоить те этнический слагаемые, которые связаны по своему происхождения с конкретными тюрко-монгольскими племенами, в особенности с теми из них, которые выступают на исторя ческую арену в период средневековья. Пользуясь методом исключения, можно подойти к выявлению важным составных элементов искомого этнического ядра. К этому искомому ядру могут быть (с известной долей условности) отнесены прежде всего, те из киргизских племен, происхождение которых до сих пор еще не удалось; увязать с какими-либо другими тюркоязычными или иными племенами. Кроме племени саяк (чоң саяк) сюда войдут сары багыш, кара багыш, багыш, солто, джору, джедигер и некоторые другие, т. е. весьма крупная часть племен так называемого правого крыла.

Что касается таких племен правого крыла, как моңолдор, черик, чекир-саяк и др., а также значительной части левого крыла и племенного объединения ичкилик, то большинство этих племен этногенетически вполне увязывается с тюрко-монгольскими и другими племенами, появившимися или сформировавшимися на территории Средней Азии примерно в X—XV вв. Однако в этом направлении требуются дальнейшие изыскания. Совершенно очевидно, что и часть второй группы племен также могла тесно примыкать к собственно этническому ядру киргизской народности и слиться с ним, несмотря на то, что ряд тюрко-монгольских племен в той или иной мере послужил этническим компонентом других народностей (узбеков, казахов, каракалпаков, башкир, алтайцев и др.) Нельзя признать случайностью, что, например, во всех вариантах преданий о 92 узбекских племенах представлены в том или ином числе названия, общие с киргизскими этнонимами, а часто фигурирует и этноним «кыргыз». Так, в одной из родословных среди 92 племен были названы: катаган, сарай, коңурат, найман, кыпчак, кытай, кушчу, арлай (кирг. ардай), маңгыт, меркит, кыргыз, мундуз, тубай, уйгур. В другой родословной находим: коңурат, маңгыт, катаган, маңгул (кирг. моцол), уйгур, манап, джапалак, бостон. В записи Ч. Валиханова «Предки узбеков» также перечислены аналогичные киргизским этнонимы: сарай, кунграт, найман, хтай, канглы, джилджут (кирг, чилжубут), кераит, мангыт, меркит, кыргыз, тубай, уйгур, бахрин.

Известно, что в состав башкирских племен входило и племя кыргыз. Как сообщает С. И. Руденко, по преданию, киргизы еще в домонгольское время составляли один из двенадцати основных родов башкир и жили в верховьях р. Ика и по Дёме. По сведениям Р. Г. Кузеева, в XVIII в. племя кыргыз вместе с племенами гирей, канглы и другими занимало долину р. Белой с ее правыми и левыми притоками. В таблице родоплеменного состава башкир киргизы (кыргыз) представлены в качестве одного из подразделений рода кесе-табын племени табын, подразделения рода шайтан-кудей племени кудей, подразделений родов илекей-мин и кубоу племени мин и в качестве самостоятельного племени кыргыз среди нижне-бельских племен западных башкир, с родами танкей и кадыкей. Кроме того, общие с киргизами этнонимы имеются и в названиях племен (кыпсак, катай, канлы), и в родовых названиях (аю, мунаш, барын-табын, кошсы, балыксы, миркит-мин и др.). В своей публикации башкирских шежере Р. Г. Кузеев сообщил, что в 1913 г. бугульминский учитель Ахмед-гали Халимов опубликовал в журнале «Щуро» (Оренбург, № 10) краткое содержание шежере западнобашкирского племени киргиз. «Шежере племени Киргиз, — пишет Р.Г.Кузеев,— несмотря на то, что оно дано в кратком переложении, содержит ценные данные о происхождении этой группы башкир».

Поскольку это шежере в названную публикацию не вошло, я обратился к Р.Г.Кузееву с просьбой ознакомить меня с его содержанием и получил от него текст и русский перевод шежере (пользуюсь случаем выразить Р. Г. Кузееву свою искреннюю признательность). Мне представляется, что этот источник заслуживает внимания, поэтому я привожу его полный перевод, сделанный Р. Г. Кузеевым.

ШЕЖЕРЕ БАШКИР ПЛЕМЕНИ КИРГИЗ

Согласно родословной (шежере), сохранившейся от времени наших дедов, родоначальника киргизских башкир (в смысле: башкир рода Киргиз), живущих в деревне Ташлы Александровской волости Бугульминского уезда, называли «Куркод-ата», (происходящего) из киргизского юрта из потомков Сайда (из рода Магомета); (он жил) на Бухарской дороге, у моря Сыр. Его (Куркод-ата) сын Ахмед би, от него Мухамед би, от него Янба би, от него Кушик би.

Кушык би жил в деревне Иске киргиз (Старый киргиз) в долине реки Белой у озера Татыш и бнл челом Белому бию.

У Кишык бия была два сына: первый по имени Аккош би, второй — Куккуз би. У Аккош бия был сын по имени Бутамыш би, от последнего Буралмыш би. У Куккуз бия были два сына: по имени Кылчан (теперь название одной маленькой деревни) и по имени Тыныч; пишут, что эти два рода (зат) получили грамоту на нашу землю Великого царя Алексея Михайловича.

У Кылчана был сын Уразкилде, от него Ыдай, затем Модок, от него Бикмухамед. Славный Бикмухамед со своими сородичами при шли из деревни Иске киргиз и стали жить в деревне Катай. У Бикмухамеда был сын по имени Хусаин, который в 1755 году со своими сородичами основал деревню Ташлы Александровской волости Бугульминского уезда.

Таким образом, Хусаин был потомком легендарно» родоначальника племени кыргыз у башкир — Куркод-ата (ср. с именем героя огузского эпоса Коркут-ата) в одиннадцатом поколении. По самым минимальным подсчетам появление племени киргиз среди башкир следуея отнести не позднее чем к концу XV в. В своем этюде имеющем важное методическое значение и посвященном происхождению древнебашкирских племен Ч Р. Г. Кузеев не упоминает киргизов среди тех племен которые переселились из Средней Азии и Приаралья в IX—XIV вв. Из этого можно сделать вывод, что племя кыргыз поселилось среди башкир позднее XIV в. (это совпадает и с данными приведенного выше шежере), либо оно проникло к башкирам раньше, но минуя Среднюю Азию. В этой же работе Р. Г. Кузеев рассматривает вопрос об этнониме «истяк», который служил общим названием группы башкирских племен и родов, большинство которых населяет сейчас восточную Башкирию. Некоторые исследователи связывают этот этноним с этнонимом обских угров «остяк». В XVII — XVIII вв., замечает автор, казахи и ногайцы называли истинами всех башкир, а иногда распространяли его и на барабинских татар. В этой связи привлекает к себе внимание имя отца легендарного родоначальника киргизского племени солто — Эштек (иногда — Эстек, у Валиханова — Истэк). Согласно одной из записанных мною родословных, у Бурута были сыновья Кабыран и Усун; у Кабырана — Эштек и Нуркунан. От Усуна произошли все казахи, от Нуркунана — ойгут, кыргыз и джедигер, а от Эштека — башкиры. Рассказчик подчеркнул, что башкиры ближе к киргизам по происхождению, чем казахи. Очевидно, киргизский эпоним может служить указанием на исторические связи с предками башкир и некоторых народностей Западной Сибири, тем более что имеются и другие данные об этих связах (в частности, киргизского племени язык) факты, которыми мы располагаем, позволяют склоняться к тому, что на территории Восточного Притяньшанья и смежных районов в период, предшествовавший монгольскому завоеванию и наступивший вслед за этим завоеванием, сложился весьма крупный массив из племен древнетюркского происхождения, а также тюрко-монгольских племен средневековья, вошедший в состав киргизской народности.

В пользу этого предположения чрезвычайно убедительно свидетельствуют исследования антропологов. Ими изучена последовательность смены расовых типов на территории Киргизии. Анализируя антропологический состав древнего и современного населения Киргизии, Г. Ф. Дебец установил, что монголоидная примесь, наблюдавшаяся в составе древнего населения по крайней мере с усуньского времени, несколько усиливается после V в. н. э. Характерное для современных киргизов резкое преобладание монголоидных признаков сложилось значительно позднее. По мнению Г.Ф. Дебеца, можно утверждать, что подавляющее большинство физических предков киргизов происходит из Центральной Азии.

Вместе с тем в образовании физического типа киргизов принимало участие, хотя и в самой незначительной мере, древнее европеидное население долин Киргизии, обитавшее здесь еще в начале II тысячелетия н. э.

Н. Н. Миклашевская, исследовавшая палеоантропологию Киргизии, пришла к выводу о сосуществовании разных антропологических типов (европеидного, смешанного и монголоидного) в середине I тысячелетия н. э., уменьшении монголоидности к концу 1 тысячелетия и ее резком увеличении в первые века II тысячелетия н. э. Она полагает, что этногенез киргизов складывался на базе местных и центральноазиатских элементов с очень большим преобладанием последних.

Как считает В. В. Гинзбург, современный антропологический тип киргизов сформировался в начале II тысячелетня н. э. В середине и второй половине I тысячелетия н. э. на физический тип местного населения Киргизии влияли пришлые группы ранних тюрков, антропологический тип которых говорит об их алтайском, а также восточнотуркестанском происхождении.

Эти объективные данные антропологических исследований в совокупности с этнографическими материалами позволяют заключить, что один из важнейших, узловых моментов этногенеза киргизского народа связани с событиями первой половины II тысячелетия н. э., а именно в эту эпоху на территорию Кирги ии с востока продвинулось значительное большинство предков овременных киргизов, говоривших уже, как утверждают лингвисты, на сложившемся киргизском языке.

***

Существенными представляются другие линии связей киргизов, в особенности этнические связи с казахско-ногайским кругом племен.

Нельзя не обратить внимания на такие факты, как наличие среди названий киргизских племен левого крыла этнонима бечине (пичине), который ведет нас на северо-запад от Тянь-Шаня, в огузскую среду, ибо в нем нетрудно видеть средневековый этноним «печенег»; в отдельных киргизских преданиях упоминается страна Балгар, из которой пришли некоторые племена (джетиген, кушчу, кюркюрёё); в памяти стариков сохранились отголоски событий, происходивших в Дешт-и Кипчаке в XV в.

Уже давно отмеченная Чоканом Валихановым связь преданий и исторических событий, относящихся к XV— XVI вв., свидетельствующая о близких отношениях казахских и киргизских племен с ногайскими, нашла подтверждение и в собранных автором этнографических материалах. В их числе генеалогические предания о происхождении племен джетиген, чекир-саяк от «ногайцев» (ногой, или астаркан ногой), об этнических связях киргизов с каракалпаками и др.

Ногайские этнические элементы восходят к эпохе Золотой Орды. Они связывают ряд киргизских племен с племенами кочевых узбеков Дешт-и Кипчака и с племенами казахов и каракалпаков. Среди названий племен у ногайцев Северного Кавказа около десятка являются общими с этнонимами киргизов: найман, кыпшак, конырат, катаган, уйгур, ктай и др.

Сведения и легенды об этнических и исторических связях киргизов с каракалпаками кажутся несколько неожиданными, но заслуживают большого внимания. Наряду с легендами об общем происхождении каракалпаков и киргизов (последних соседи называли «ак калпак» — по названию их головного убора) и легендами о происхождении каракалпаков от киргизов племени адигине, есть предание и о происхождении от каракалпаков крупного подразделения племени саяк, называвшегося каба существует также предание и о столкновениях киргизов с каракалпаками, якобы пришедшими с низовьев Сырдарьи. Согласно записи от Абдыкалыка Чоробаева, на киргизской земле был убит один из предводителей каракалпаков по имени Эшмат. После этого между каракалпаками и киргизами началась вражда. Каракалпаки начали нападать на киргизов то в одном, то в другом месте. Их спрашивали, почему они нападают. Они отвечали: «Нападаем потому, что нам не дали виры кун за Эшмата». Поэтому среди некоторых групп киргизов бытует выражение: каракалпак Эшматтын ку-нундай болду (подобно куну за каракалпака Эшмата). Достоверность подобных сведений подтверждается преданиям, записанными у каракалпаков Т. А. Жданко. В одном из них рассказывается: «После смерти Ормамбет-бия (видного ногайского мирзы,— С. А.) киргизы нападали на каракалпаков, оттого они ушли из Туркестана». Эти столкновения относятся, по-видимому, к рубежу XVI—XII вв. Не исключено, что соприкосновение киргизов с каракалпаками могло происходить и в начале XVIII в., когда так называемые верхние каракалпаки жили по среднему течению Сырдарьи.

Имеются и другие факты, связанные с генеалогиями киргизов и каракалпаков. В одном киргизском генеалогическом предании предком киргизов, от которого происходят ветви адигине и тагай, назван Ак-Чолаои. У каракалпаков родоначальницей племени муйтен считается женщина Ак-Шолпан, дочь Есйм-хана, по прозвищу Муйтен. Это имя является и ураном этого племени. Согласно родословной, записанной в Хиве в 1900 г., общим предком казахов и каракалпаков был Ери-калпак. Сына предка киргизов Долон бия несколько информаторов называли именем Эр-Калпак. Целый ряд родословных преданий называет Калпак-бия дедом (или отцом) родоначальника правого и левого крыла киргизов Долон-бия. В генеалогических преданиях южнокиргизских племен в чксле легендарных предков киргизов часто фигурирует Узун-Калпак Маат-бий, или Узун-Калпак Муратай.

Совпавшее во времени формирование киргизской и казахской народностей имело следствием включение в их состав однородных или этнически близких элементов. Политические события XVI—XVII вв., в которые были втянуты и казахские и киргизские племена, активизировали связи между ними. Особенно живо повествовали об этом наши таласские информаторы. И это не случайно. Именно в бассейне р. Таласа в течение многих столетий прослеживается тесный контакт между казахами и киргизами.

Имеется ряд важных показаний в виде преданий и исторических рассказов об участии киргизов в войне между казахскими ханами Мшимом и Турсуном, происходившей в первой четверти XVII в. Сообщается (это соответствует также и историческим фактам), что хан Турсун был убит и его войско разгромлено. По преданию, это — кара, которую он заслужил тем, что нарушил клятву, данную Ишиму. Исторические сведения подтверждают, что в событиях, относящихся к истории городов Ташкента и Туркестана, большое участие вместе с казахами принимали киргизы. Именно с этими событиями киргизские предания связывают образование в составе племени саруу подразделений алакчын и колпоч. Им приписывается казахское происхождение, что, однако, еще требует подтверждения. Независимо от этого происхождение этнической группы под названием «алыкчын» заслуживает специального внимания. Известно, что, по Абу-л Гази, г. Алакчин находился где-то на севере; живший там народ получил название от масти разводимых им лошадей (ала — пестрый, пегий). Несмотря на фантастичность сведений, сообщаемых этим и другими источниками, за ними, очевидно, скрываются нечто реальное. Ю. А. Зуев делает попытку реконструкции одного из этнонимов, содержащихся в исследуемом им сочинении. Он считает, что гэ-ло-чжи-â-еә-tsie восходит к алагчин (алачин, алчин). Если эта реконструкция и ее обоснование могут быть приняты, то киргизский этноним алакчын имеет своим источником этническое название, датируемое VII— VIII вв. н. э.

Одно из киргизских преданий повествует об астраханском хане Джедигере, который по призыву казанской царицы Суюн-бике отправился, чтобы помочь ей подавить восстание среди ее собственного народа. Действительно, в середине XVI в. у одного из казанских ханов была жена Суюн-бике. Известно, что хан по имени Джедыгер был одним из потомков Эдиге. Более того, в 1549 г, Казань была занята ханом Джедыгер Мухаммедом, т. е. имело место событие, о котором и сообщает киргизское предание.

В казахской истории засвидетельствовано, что при Таукехане киргизами управлял Кокым-бий Карачорин. Согласно киргизским преданиям, самым знаменитым вождем племени багыш был несколько столетий тому назад Кёкюм-бий, а предком последнего являлся Кара-Чоро, один из сыновей легендарного Тагая.

Обработка материалов, собранных этнографами — участниками Киргизской археолого-этнографической экспедиции, по жилищу, одежде, прикладному искусству показала, что киргизское население, живущее в долинах рек Таласа и Чаткала и прилегающих к ним горных районах, по своим культурно-бытовым особенностям несколько отличается от других групп киргизов. Это обстоятельство послужило основанием для выделения самостоятельного комплекса киргизской материальной культуры — северо-западного. В нем сочетаются черты, свойственные как киргизам, так и казахам, каракалпакам, некоторым группам узбеков. Таким образом, вполне объективные данные полностью совпадают с приведенными выше показаниями о «западных» и «северо-западных» связях киргизских племен.

Реальное значение названных линий этнических связей киргизов сыгравших определенную роль в их этнической истории, до недавнего времени недооценивалось. Оно снова было раскрыто в полуисторических, полулегендарных сюжетах, содержащихся в упомянутой выше рукописи «Маджму ат-Таварих», и получило убедительную аргументацию в исследованиях В. М. Жирмунского, посвященных киргизскому героическому эпосу «Манас».

Что касается роли в этнической истории киргизов других местных, среднеазиатских, компонентов, она еще недостаточно ясна. С этой целью нуждаются в тщательном исследовании названия некоторых этнических групп из числа входящих ныне в состав киргизского народа. Так, среди иноплеменных «примесей» в племени солто представлен род кайдоол. По данным он происходит из племени кушчу (левое крыло), по другим — из племени багыш (правое крыло). Но для нас важно, что этот этноним имеет, по-видимому, ближайшее отношение к названию эфталитов («хайтал») Тохаристана. Во всяком случае можно уверенно утверждать, что компоненты среднеазиатского происхождения внесли свой вклад в сложение того этнического облика, который присущ только киргизам и который отличал их в прошлом и отличает в настоящем от ряда их соседей.

***

Совокупность этнографических материалов, рассматриваемых с учетом имеющихся антропологических, лингвистических и исторических данных, позволяет высказать некоторые соображения о направлении и характере имевших место этнических процессов, оказавших влияние на сложение киргизской народности.

1. Процесс формирования племен, из которых сложилась киргизская народность, происходил преимущественно на территории Восточного Тянь-Шаня и Притяньшанья, а также Памиро-Алая и прилегающих горных областей (Алтай, Прииртышье, Восточный Туркестан).

2. Основу киргизской народности, складывавшейся в XIV—XVII вв., составили: а) местные, издавна обитавшие здесь тюркоязычные племена, часть которых по своему происхождению, вероятно, восходит к племенам эпохи тюркских каганатов, уйгурского и кыргызского государств, а также караханидского государства (конец X—XII в.), в том числе карлукско-уйгурское население; б) группа пришлых, в основном тюркоязычных, племен центральноазиатского происхождения, передвинувшихся на территорию Центрального и Западного Тянь-Шаня и Памиро-Алая с северо-востока и востока; в) племена монгольского и казахско-ногайского происхождения.

3. Весьма интенсивное передвижение различных пришлых племен на территорию современной Киргизии происходило в связи с начавшимся монгольским завоеванием, частично, возможно, еще раньше. Важное значение в развитии этнических процессов играли и другие, как крупные по своим размерам, так и локальные перемещения различных племенных групп, в основе которых лежала прежде всего свойственная им подвижность, обусловленная кочевым и полукочевым образом жизни. Но многие из этих передвижений вызывались и социально-политическими причинами и экономическими обстоятельствами: борьбой с иноземными поработителями, вынуждавшей иногда к уходу с освоенных территорий на. длительный период; раздорами и распрями между феодалами, возглавлявшими родоплеменные группы, что приводило к межплеменным войнам, насильственными переселениями феодалами подвластных групп населения на другие территории; ростом численности населения; притеснениями со стороны феодалов, приводившими к организованному переходу некоторых групп на новые территории; стремлением близких по происхождению, но территориально разобщенных групп к соединению друг с другом; ссорами между потомками разных жен одного предка; недостатком пастбищ; стихийными бедствиями, и т. д.

4. Однотипность хозяйственного уклада (кочевое скотоводство, отчасти охота и земледелие), близость форм быта и культуры названных выше племен, господство среди них патриархально-феодальных отношений способствовали постепенному исчезновению обособленности, облегчили процесс ассимиляции одних племен другими и их смешения, что в сочетании с процессом социально-политического развития и с некоторыми внешнеполитическими обстоятельствами создало предпосылки для образования новой этнической общности — киргизской народности.

Этнографические данные свидетельствуют о том, что этническая история киргизов имела чрезвычайно сложный характер. Поэтому следует считать обреченными на неудачу попытки однолинейно сводить появление киргизов на современной территории их расселения к передвижению какой-то крупной группы племен с одной территории на другую, например к передвижению некоей группы из «Или-Иртышского междуречья» на Тянь-Шань. При всех условиях взятые вместе Тянь-Шань и Памиро-Алай представляли собой большой узел этногенетических процессов, сыгравших важную роль в этнической истории киргизов.

(ВНИМАНИЕ! Выше приведено начало книги)

Скачать полный текст книги «Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи»

© Абрамзон С.М., 1971